Русское благотворительное общество в Германии

При изучении устава Русского благотворительного общества возникает двоякое впечатление. С одной стороны, очевидно понимание его организаторами основных направлений и закономерностей социальной адаптации эмигрантов, их нужд и потребностей. Такое понимание было явлением нечастым. Общество предполагало охватить в своей деятельности практически весь спектр эмигрантских проблем: жилье, трудоустройство, питание, образование. При этом особое внимание уделялось созданию экономической основы социальной адаптации. По этой причине цели и задачи, сформулированные в Уставе Русского благотворительного общества, можно назвать классическими с точки зрения создания законченной системы социальной адаптации — достаточно редкое явление в истории российских общественных организаций. Но с другой стороны, вызывает удивление приверженность авторов этого проекта к труднообъяснимой «заорганизованности» своего Общества. Так, например, устав очень подробно и тщательно описывал круг лиц, которые могли стать его членами, которые, в свою очередь, подразделялись на почетных, действительных членов и членов-соревнователей. Столь же сложным был и порядок избрания Совета Общества, проведения общих собраний и прочих организационных мероприятий. Другими словами, создавалось впечатление, что благотворительная деятельность созданного Общества являлась отнюдь не приоритетной его задачей, а лишь одной из составных частей плана создания очередной организации, претендовавшей, скорее, на «общерусское» представительство в Германии, чем на реальную поддержку российской эмиграции.

Предпринимались и попытки самоорганизации российской эмиграции. Осенью 1920 г. был создан кооператив «Русская колония». Своей целью созданная организации декларировала именно помощь своим членам, а именно «будучи организацией неполитической и внепартийной», кооператив «Русская колония» стремился объединить российскую эмиграцию в Берлине «…на почве общественной самодеятельности и самопомощи». Осуществить эту благую цель предполагалось через объединение хозяйственной деятельности всех эмигрантских организаций в Берлине. В качестве первых шагов на этом пути решено было открыть «общедоступную» русскую столовую и магазин кооперативной торговли.

Общество русских врачей, созданное в Берлине в мае 1920 г., также ставило одной из своих целей благотворительную помощь эмигрантам. В июне 1921 г. в Обществе состояло 64 врача и в 1921-1923 гг. они бесплатно оказали помощь более 600 пациентов.

Середина 1920-х гг. была отмечена ухудшением внутриполитического климата в Германии по отношению к российской эмиграции. Проявлением этой тенденции стало сужение прав российских общественных организаций, ужесточение контроля – как гласного, так и скрытого – за их деятельностью. Политика германских властей в области трудового законодательства вынуждала российские организации отказываться от услуг русского персонала, как это произошло, в частности, в Данциге с Российским обществом Красного Креста, и нанимать на работу немецких граждан, чей труд был значительно дороже.

Установление дипломатических отношений с Советской Россией, развитие торговых контактов с ней и, как следствие, усиление влияния советского представительства в Берлине, периодически вызывали у германских властей желание делать «дружественные жесты» в сторону могущественного большевистского партнера. Более «удобного» объекта для демонстрации дружеских чувств к Советской России, чем русские эмигрантские организации, трудно было найти. В апреле 1925 г. состоялась целая серия обысков в помещениях российских организаций в Берлине и на квартирах их руководителей. Обыскам подверглись, главным образом, две из них: Российское общество Красного Креста и Русская делегация Боткина. Официальным основанием для таких действий германской полиции послужила информация о, якобы, «недостаточной осторожности при выдаче паспортов русским гражданам». Неофициально было объяснено, что причиной стали «тесные связи» упомянутых организаций с Францией, которая, якобы, оплачивала разведывательную деятельность российских эмигрантов на территории Германии в свою пользу. То, что связи с Францией действительно были, сомневаться не приходилось: именно из Парижа финансировались практически все российские общественные организации в Германии. Не скрывал этого и А.А. фон-Лампе; в своем дневнике он, после прошедших обысков, откровенно писал, что «…наши центры получают деньги из русских сумм во Франции». Факты такого финансирования были широко известны и из других источников, и не могли служить даже не официальной причиной предпринятых немецкой полицией следственных действий. В делопроизводственных документах практически любой российской общественной организации можно было обнаружить ссылки на те или иные суммы, полученные из Франции на оказание помощи эмигрантам. Так, например, в фонде российского Земгора в Германии содержалось огромное количество документов типа: «…переведено Ф.В. Шлиппе 35 000 марок на учреждение кустарного отдела… Благодаря недостатку средств, приходится сокращать кредиты…», и т.п. Эти материалы хранились достаточно открыто и германские власти, при желании, могли беспрепятственно с ними ознакомиться. Следовательно, истинная причина проведенных обысков была иной. Свою версию на этот счет выдвинул А.А. фон-Лампе. Он считал, что источником доносов, на основании которых были проведены обыски, являлось советское представительство в Берлине, «…уже несколько лет… стремившееся именно такой клеветой дискредитировать и свалить ненавистное ему «белое» представительство в Германии».

Такая точка зрения имела право на существование, хотя в полном смысле «клеветой» сведения об интересе французской разведки к деятельности российских эмигрантских организаций вовсе не являлись: например, антисоветская деятельность РОВС находилась под пристальным контролем 2-го бюро (военной разведки) Генерального штаба французской армии. Не стоит исключать версии о том, что обыски в Германии явились следствием именно этих отношений. В пользу такого предположения говорит и тот факт, что особый интерес германских властей вызывал А.А. фон-Лампе – руководитель 2-го отдела РОВС в Берлине.

Но более вероятным представляется другой мотив: акция немецких властей по отношению к российским организациям была обусловлена логикой развития советско-германских отношений.

Тот факт, что вся политика германского правительства по отношению к российской эмиграции в Германии была тесно связана с советско-германскими отношениями в каждый отдельно взятый момент времени, не вызывает сомнений. Эта зависимость проявлялась в Германии в значительно более крупных масштабах, нежели в каких-либо других европейских государствах «русского беженского рассеянья». Российские эмигрантские организации и вся русская колония в целом являлись своеобразным индикатором этих отношений, на котором контрастно отражались все колебания «политической температуры» на советско-германском направлении.

В 1925 г. произошли крайне важные для Германии внешнеполитические события. Напряженные переговоры о вступлении Германии в Лигу Наций сопровождались активным общением с советскими дипломатами. СССР воспринимал стремление Германии вступить в Лигу Наций, как открытую угрозу своей безопасности. Г.В. Чичерин в беседе с послом Германии в СССР У. Брокдорф-Ранцау 8 апреля 1925 г. открыто заявлял, что это событие станет для Германии «…изменением ее ориентации. … Вступление Германии в Лигу Наций означает, что Германия может быть вынуждена участвовать в некоторых коллективных мерах против нас, причем… если она сможет увильнуть от посылки военного контингента против нас, то она не сможет уклониться от участия в экономическом бойкоте и пропуске войск через ее территорию;… но самое важное есть то, что в данный момент вступление Германии в Лигу Наций есть лишь составная часть общей комбинации, означающей объединение с Антантой против нас…».

Такие серьезные обвинения крупнейшего внешнеторгового партнера не могли оставить равнодушным германское правительство. Уже несколько дней спустя в Министерстве иностранных дел Германии полномочному представителю СССР в Германии Н.Н. Крестинскому было заявлено, что «…Советское правительство на практике по достоинству оценит доказательство нашего доверия, признав лояльность германских намерений в отношении России и твердую волю имперского правительства к поддержанию отношений с Россией в духе Рапалльского договора».

Однако были необходимы ощутимые и конкретные доказательства «твердой воли имперского правительства» поддерживать дружественные отношения с Россией. В данной ситуации наиболее простым способом проявить «лояльность» к советской власти могли стать репрессии по отношению к извечной «головной боли» большевистского правительства – российской эмиграции. Германские власти попытались извлечь из этой акции максимум пользы. Еще 7 апреля 1925 г. ими было заявлено, что «политика германского правительства на Западе является не чем иным, как обороной против тех устремлений французского империализма, которые непосредственно угрожают существованию Германии». Увязав в одной полицейской акции российскую эмиграцию и «устремления французского империализма», Германия сразу достигала нескольких целей. Во-первых, налицо было необходимое проявление лояльности к Советской России; во-вторых, находил подтверждение тезис о «французской угрозе» и о целях Германии на западе в этой связи. Наконец, обыски в российских эмигрантских организациях вполне укладывались в проводимую германскими властями политику правового «вытеснения» эмиграции, заставляя их находиться в состоянии постоянного напряжения и четкого понимания своего «места» в немецком обществе.

Важной составной частью процесса интеграции российской эмиграции в европейское общество являлась деятельность общественных организаций и профессиональных союзов во Франции. Их роль была многоплановой. Российские эмигранты, прибывшие в чужую для них страну, на первом этапе нуждались буквально во всем: в крыше над головой, работе, питании, оформлении необходимых документов, в правовой информации и т.д. Французские органы государственной власти не ставили перед собой цель обеспечивать всем перечисленным «гостей из России». Поэтому российские общественные организации стали единственной реальной опорой для многих тысяч эмигрантов в первые месяцы их пребывания в изгнании.

С течением времени их роль постепенно менялась. Материальная помощь, вследствие истощения ресурсов, постепенно прекращалась, и общественные организации становились центрами сохранения национального языка и традиций, способствуя тем самым психологической адаптации русской колонии.

Адаптация прибывавших во Францию российских эмигрантов на начальном этапе предполагала необходимость решения целого комплекса насущных правовых, жилищных и материальных проблем. Бытовое обустройство, поиск работы, медицинская помощь, обучение детей, открытие собственного коммерческого предприятия, профессиональная переподготовка для большей части беженцев были бы практически невозможны без существенной поддержки общественных организаций русской эмиграции.

В этот период в столице Франции образовался своего рода «русский городок», жители которого «…могли почти не соприкасаться с французами. По воскресеньям и праздникам они ходили в русские церкви, по утрам читали русские газеты, покупали провизию в русских лавчонках и там узнавали интересовавшие их новости; закусывали они в русских ресторанах и дешевых столовых, посылали детей в русские школы; по вечерам они могли ходить на русские концерты, слушать лекции и доклады или участвовать в собраниях всевозможных обществ и объединений… В эти годы в Париже было более трехсот организаций. Все эти общества устраивали заседания, обеды, «чашки чая», служили молебны и панихиды. Приходя на эти собрания, шоферы такси или рабочие завода снова становились полковниками или мичманами флота, портнихи – институтками, скромные служащие — сенаторами или прокурорами».

Принципы построения объединений и организаций русской эмиграции были различны. Часть организаций, таких влиятельных и авторитетных как Российское общество Красного Креста, Земско-городской союз осуществляли благотворительную деятельность без введения какого-либо профессионального, образовательного или иного ценза, оказывая, или, по крайней мере, декларируя помощь всем нуждавшимся в ней. Наряду с этими, во Франции действовали более мелкие организации, положившие в принцип своего построения факт принадлежности к определенной социальной категории или профессиональному «цеху», как, например, Зарубежный союз русских военных инвалидов; Особое совещание по оказанию помощи чинам флота и их семьям; Союз русских врачей, и др. Общими у этих организаций были источники финансирования – все они, как правило, основу своего бюджета строили на использовании остатков российских государственных («казенных») средств, вывезенных за границу; взносах своих членов и на весьма ограниченных суммах, выделявшихся французским правительством.

Наиболее полезную и масштабную деятельность осуществляло во Франции Российское общество Красного Креста. В своем ведении в 1920-е гг. Главное управление РОКК в Париже имело развитую сеть учреждений, оказывавших медицинскую помощь эмигрантам, прежде всего детям и инвалидам. Сюда относились 3 госпиталя, 2 лазарета, 24 амбулатории и зубоврачебных кабинета, 2 санатория для больных туберкулезом, 10 домов отдыха и приютов для престарелых, а также 11 детских приемников и общежитий. В Париже Красный Крест имел несколько комитетов, занимавшихся определенным направлением помощи эмигрантам: Комитет помощи детям, Комитет помощи туберкулезным больным, Комитет помощи больным, Комитет помощи престарелым. Бюро труда при Главном управлении Красного Креста занималось поиском рабочих мест в Париже и трудоустройством беженцев, которые имели какую-либо специальность и образование. Что касалось других видов помощи, особенно когда у эмигрантов возникали какие-нибудь правовые проблемы и конфликты с французскими властями, и они обращались в Красный Крест, то его Главное управление могло только указать то французское учреждение или русскую организацию в Париже, куда надлежало обратиться в данном случае.

Комитет социальной помощи русским эмигрантам занимался, прежде всего, предоставлением бесплатного проживания и питания, а также помощи при устройстве на работу. Комитет имел сеть местных учреждений, специализировавшихся на оказании помощи беднейшим беженцам именно в этих направлениях. Среди них – Бюро труда, занимавшееся трудоустройством; Убежище для безработных и Девичье общежитие, которые давали бесплатный ночлег, приют, питание и медицинскую помощь. Наиболее активно работало Бюро труда, предоставлявшее русским необходимые юридические консультации и оказывавшее содействие при решении различных вопросов во французских учреждениях. Помимо перечисленного, Бюро труда занималось оказанием помощи в профессиональной переподготовке эмигрантов и их трудоустройстве. Последним двум направлениям деятельности уделялось приоритетное внимание, поскольку финансовые возможности организации были ограничены, и она стремилась сокращать количество нуждавшихся в бесплатном питании и жилье.

Подобной благотворительной деятельностью занимались и ряд других организаций, таких как Общество помощи детям беженцев из России, Центр помощи русской эмиграции, Русский комитет помощи, и др. В том случае, если они не могли самостоятельно оказать какую-либо помощь эмигрантам, за исключением бесплатного питания или ночлега, они оказывали содействие в решении бытовых проблем, например, помогали больным устраиваться во французские больницы.

Особое место в деле помощи русским беженцам занимал Российский Земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей. Руководители этой организации имели обширные связи с русскими торгово-промышленными кругами и с французским правительством, что позволяло им получать в свое распоряжение крупные суммы денег и добиваться содействия в решении беженских проблем со стороны французов. Комитет был основан в начале 1921 г. и первое время оказывал через свои представительства, прежде всего в Париже, помощь в бытовом устройстве русских эмигрантов. Для этой цели Комитет создал сеть принадлежавших ему ночлежных домов, столовых, прачечных, бань, медицинских амбулаторий и других подобных заведений. Затем комитет сосредоточил свои усилия на оказании эмигрантам содействия в получении работы. Для этой цели были организованы Бюро по трудоустройству, курсы иностранных языков, мастерские и курсы для получения профессиональной подготовки. Взаимодействие Земско-городского комитета с французским правительством позволяло иногда получать своего рода заказы от государственных учреждений на работников определенной специальности из числа русских беженцев. Так, например, летом 1921 г. Земгор получил заявку на 80 человек для сельскохозяйственных работ во Франции.

Представительством Земгора в Марселе содержалось бесплатное общежитие для русских студентов, интернат и детский сад в беженском лагере «Виктор Гюго». В 1926 г. при представительстве Земгора было открыто бюро труда для оказания трудовой помощи безработным русским беженцам.

К концу 1920-х гг. помощь взрослым эмигрантам, которые стали способны зарабатывать на жизнь собственным трудом, сократилась. Главным объектом помощи стали дети эмигрантов, а также престарелые и инвалиды. С 1927 г. в связи с началом экономического кризиса и ростом числа безработных активизировалась помощь тем, кто потерял работу и жилье. Для детей и подростков комитет создал несколько приютов, интернатов, детских садов, школ, гимназий и училищ. Всего в приютах и интернатах Комитета в 1920-е гг. жило около 2 тыс. детей, а в школах училось около 6 тыс.

Крайне тяжелым было положение русских беженцев в Марселе – этапном пункте для движения эмиграции дальше в Европу. После прибытия и регистрации в русском консульском отделе, беженцев принимало под опеку Российское общество Красного Креста. Им выдавалось белье, наиболее нуждавшиеся иногда получали пижаму синего цвета, заменявшую костюм, кусок мыла и два-три франка на покупку хлеба. Больным Красный Крест оказывал первую помощь или помещал их в свою амбулаторию. Затем беженцы направлялись в ночлежный дом, содержавшийся католическими монахами, где им предоставлялось бесплатное жилье на срок до 8-ми дней.

Поиском работы для прибывавших в Марсель русских беженцев занималось отделение Объединения земских и городских деятелей заграницей, созданное 22 октября 1920 г. По 1 февраля 1921 г. им было зарегистрировано 367 искавших работу русских. Безработица в городе и его окрестностях в начале 1920-х гг. достигала уровня 30 процентов, поэтому попытки трудоустройства редко достигали успеха. Временным пристанищем для безработных русских являлись бараки французской организации «Depot des Travailieurs Etrangers», с которой Объединению удалось достичь договоренности о предоставлении приюта российским эмигрантам.

Некоторая часть беженцев, прибывавших в Марсель, не становилась на учет в русском консульстве, по ряду причин избегая какого-либо общения с властными органами, а предпочитала уйти «куда глаза глядят». Эта категория, не имевшая документов, пополняла собой ряды дешевой рабочей силы в мелких фермерских хозяйствах севера Франции, или оказывалась в числе «indesirables» — нежелательных лиц, преследовавшихся французскими властями. В этой же категории часто оказывались и бывшие русские военнопленные, привлекавшиеся в свое время французскими властями к неквалифицированному труду.

В 1924 г. произошло объединение ряда благотворительных российских организаций, действовавших в Париже. В результате был создан «Союз русских обществ помощи беженцам во Франции». Главная цель этого объединения состояла в том, чтобы согласовать свою благотворительную деятельность и привлечь как можно больше финансовых средств от различных учреждений и организаций, оказывавших материальную помощь бывшим офицерам белых армий и их семьям. Союз оказывал помощь тем эмигрантам, которые еще не имели работы, а также тем, кто был совершенно не способен трудится или в значительной степени утратил способность к труду, прежде всего инвалидам войны, больным и выздоравливающим, а также детям.

Союз обществ и Союз русских врачей заграницей был основан в 1927 г. Его учредителями стали Общество русских врачей имени Мечникова во Франции; Русское медицинское общество в Берлине; общество русских врачей в Югославии; Союз русских врачей в Болгарии и общество русских врачей в Чехословакии. Местопребыванием Объединения был выбран Париж.

Улучшением физического здоровья русской колонии во Франции призвано было заниматься и Российское спортивное общество, размещавшееся в 1923 г. в Париже на rue de Mardebourg. В спортивном зале Общества под руководством специально приглашавшихся тренеров проводились регулярные занятия по борьбе, боксу, тяжелой атлетике и фехтованию; устраивались чемпионаты среди членов Общества по этим видам спорта.

Общественной организацией, объединившей представителей русской литературной и научной интеллигенции в эмиграции, стал Комитет помощи русским литераторам и ученым во Франции. Его членами в разное время были А.Н. Толстой, А.И. Куприн, И.А. Бунин, Д.С. Мережковский, С.С. Юшкевич и ряд других не менее видных представителей русской науки и культуры в эмиграции.

Устав Комитета таким образом определял основные цели и задачи своей деятельности: «Общество имеет целью оказание помощи русским писателям и ученым, пострадавшим вследствие отсутствия в России всех свобод, и в частности отсутствия свободы научного и литературного творчества».

Декларированные Комитетом цели достигались через организацию платных лекций и концертов, перевод и издание трудов русских авторов на французском языке и т.д. В частности, Комитет помощи русским литераторам и ученым предложил обратиться к французскому министерству народного просвещения с предложением организовать издание произведений русских авторов на французском языке.

В апреле 1922 г. была предпринята не увенчавшаяся успехом попытка придать деятельности Комитета политическую направленность, включив в его название словосочетание «жертвы большевизма». Однако деятельность Комитета не являлась настолько аполитичной, насколько это было декларировано. Так, 3 мая 1922 г. из состава Комитета был исключен А.Н. Толстой, «внезапно перешедший в лагерь большевизанов.» В резолюции, принятой по этому поводу, говорилось, что «…Комитет, признавая невозможным иметь в своей среде лиц, поддерживающих власть, уничтожившую в России все свободы и, среди них, свободу слова… считает графа А.Н. Толстого выбывшим из числа его членов».

Другой организацией русской эмиграции, объединившей представителей литературных кругов, стал Союз русских литераторов и журналистов. Деятельность названного Союза и Комитета помощи русским литераторам во Франции часто была согласованной, что проявилось, например, в позиции по отношению к просоветским выступлениям А.Н. Толстого. Уже 5 мая 1922 г., через два дня после аналогичного решения Комитета помощи, правление Союза русских литераторов и журналистов исключило из числа его членов А.Н. Толстого, В.И. Ветлугина и И.М. Василевского с похожей формулировкой о «защищающих власть, отрицающую свободу печати».

Союз русских литераторов и журналистов стал своего рода клубом для общения российской интеллигенции в Париже. Каждую неделю им устраивались так называемые «понедельники» – литературно-музыкальные вечера, на которых делались сообщения о литературных новинках в Советской России и эмиграции, выступали русские артисты и поэты. Постепенно «понедельники» стали пользоваться огромной популярностью в среде русских беженцев. Русский ресторан «Прокоп», где обычно устраивались вечера, бывал переполнен и не вмещал всех желающих.

Особый акцент в деятельности Общества русских инженеров делался на некоммерческом и внепартийном принципах работы. Такая политика оправдывала себя – благодаря нацеленности Общества на просветительскую и образовательную деятельность, оно получало возможность сотрудничать с французскими образовательными учреждениями, причем на безвозмездной основе. Так, в 1922 г. Общество русских инженеров получило доступ к одной из богатейших технических библиотек во Франции, принадлежавшей организации «Societe d’Encouragement de l’Industrie».

Похожие задачи призвано было решать и Общество петроградских политехников, созданное в Париже в 1923 г.

11 марта 1923 г. в Париже состоялся Съезд союзов русских инженеров заграницей. В его работе приняли участие делегаты целого ряда обществ и союзов русских инженеров в эмиграции, насчитывавших в общей сложности около 2300 человек – из Германии, Чехословакии, Турции, Эстонии, Бельгии, Туниса, Франции, Марокко. Съезд был посвящен обсуждению вопросов, связанных с экономическим восстановлением России. Прозвучавшие доклады охватывали практически все стороны хозяйственной и экономической жизни страны. Среди них были сообщения о положении сельскохозяйственной, добывающей, обрабатывающей промышленности и транспорта; о финансовой обстановке в Советской России; о формах и характере участия иностранного капитала в российской экономике и так далее. Согласно решению Съезда, был образован Центральный комитет объединения русских инженеров заграницей, призванный стать для русских инженерных организаций в эмиграции координирующим органом.

К 1925 г. деятельность и тематика теоретических исследований, проводившихся Союзом русских инженеров, постепенно начала приобретать более практический характер, ориентируясь уже не на хозяйственное восстановление России, а на нужды русской колонии во Франции. Показательной в этом смысле стала лекция инженера Ф.П. Сопрунова в августе 1925 г. на тему «Коммерческие расчеты эксплуатации автомобильных гаражей и автомобильных такси в городе Париже».

Стремление российских беженцев, нашедших работу во Франции, к объединению по национально-профессиональному принципу – явление едва ли не уникальное. Рыночные законы, как правило, приводили к созданию профессиональных союзов работников отдельных отраслей промышленности, представителей науки и культуры, участников общего рода деятельности и т.п. Целью таких объединений являлось отстаивание своих прав перед работодателями и государством, выработка единой политики в вопросах трудовых споров, профессиональное общение, социальная защита при инвалидности и так далее. С появлением на европейских рынках труда русской эмиграции в практику профессиональных союзов была привнесена новая составляющая: объединение на основе общности происхождения, языка и культуры. В первой половине 1920-х гг. появились союзы русских летчиков, шоферов, врачей, рабочих, юристов, писателей, актеров и целый ряд других.

Неотъемлемой частью их деятельности в начале 1920-х гг. стало обсуждение ситуации в России и своего места в процессе ее восстановления и развития после падения большевистского режима. Такое обсуждение, естественно, велось на разном теоретическом уровне, начиная от бытовых споров и заканчивая построением социально-экономических моделей. Но значение и тех и других трудно переоценить.

^{Русские таксисты в Париже создали свою организацию – Союз русских шоферов, который был профсоюзом и клубом одновременно. Во второй половине 1920-х и в 1930-х гг. в Париже Союз русских шоферов 16 июля каждого года проводил «День русских шоферов». В этот день, помимо торжественных мероприятий (обеда и концерта), каждый русский шофер, владелец или служащий гаража отдавал половину своего дневного заработка в общую кассу Союза. 50 процентов собранной суммы Союз тратил на оказание денежной помощи инвалидам-офицерам и детям офицеров. Другие 50 процентов шли на пополнение кассы взаимопомощи, из которой выдавались пособия больным шоферам и давались ссуды тем, кто собирался купить автомобиль, гараж и так далее. Кроме того, Союз в 1928 г. открыл под Парижем собственный дом отдыха, куда во время отпуска могли ездить отдыхать русские таксисты и другие члены Союза.}

В силу своей малочисленности, ограниченности гражданских и иных прав, профессиональные союзы российской эмиграции не имели возможности оказывать влияние на политику работодателей в отношении русских рабочих и служащих. Профессиональные союзы русских беженцев становились, таким образом, небольшими по количеству, но, тем не менее, центрами консолидации российской эмиграции, очагами сохранения национального мышления, культуры и языка. Цементирующей идеей этих объединений были отнюдь не узко цеховые интересы работников одной отрасли, а стремление к возвращению на родину с накопленным профессиональным опытом.

Особенно наглядно роль и место русских профессиональных союзов были определены в программных документах Русского рабочего союза, созданного в начале 1925 г. Среди прочего, в них содержались следующие положения: «…Мы, как иностранцы, пользуясь гостеприимством Франции, не можем участвовать в борьбе французских рабочих, как политической, так и профессиональной; …Благосостояние может достигаться не классовой борьбой, а лишь в стройном сотрудничестве труда и капитала».

Членами Русского рабочего союза могли становиться «…лица обоего пола, не моложе 17 лет, без различия политических убеждений и национальности, работающие в области умственного и всех видов физического труда». При Союзе были созданы отделы трудовой и юридической помощи, касса взаимопомощи, похоронная касса, медицинский кабинет, оказывавший помощь по льготным ценам. В планы Союза входила также организация столовой, библиотеки и общежития. К середине 1925 г. в состав этой организации входило несколько сотен российских беженцев.

Довольно распространенным явлением в промышленных районах Франции было создание объединений российской эмиграции, носивших одновременно черты профессиональных союзов и общественных организаций, созданных по национально-территориальному признаку. Подобного рода общественные образования возникали в районах локального проживания русских беженцев, занятых на крупных производствах. К таким организациям относился, например, Союз русских эмигрантов Кнютанжа. Все его члены работали на заводах и шахтах Общества металлургии Кнютанжа в Лотарингии. Русская организация была признана администрацией предприятия и насчитывала в своем составе более 400 членов. Профессиональные проблемы в ее деятельности были тесно переплетены с вопросами «национально-культурного» характера.

Особое место среди общественных организаций русского зарубежья занимает Российский комитет помощи голодающим в России (Comite Russe de Secours aux population eprouvees par la famine en Russie), действовавший во Франции. В соответствии с уставом, Комитет являлся «…общественной организацией исключительно гуманитарной», имевшей целью оказание помощи «голодающему населению России». Свою деятельность Комитет осуществлял через сбор денег и вещей среди русских и французских граждан, приобретение продовольствия и медикаментов, проведение широкой разъяснительной и агитационной компании, чтение лекций, издание брошюр, бюллетеней и т.д. Собранные пожертвования и купленное продовольствие направлялись международным организациям, имевшим возможность осуществлять благотворительную деятельность на территории Советской России – Международному и иностранным краснокрестным организациям, АРА (American Relief Administration) и другим.

Текущую деятельность Комитета осуществлялась секциями – структурными подразделениями, созданными по направлениям работы. Всего в составе Комитета было образовано шесть секций: финансовая по сбору средств, пропагандистско-агитационная, информационная, санитарно-техническая, личного состава, снабжения. Оперативное управление и контроль осуществлялись через Бюро и Ревизионную комиссию.

В 1922 г. при Комитете помощи голодающим в России были созданы особые объединения – землячества. Смысл их создания заключался в предоставлении возможности русским эмигрантам оказывать помощь голодающим в России адресно, то есть жителям тех областей и городов, выходцев из которых объединяло данное землячество. В результате через короткие промежутки времени возникли Самарское, Саратовское, Симбирское, Казанское, Царицынское, Киевское, Харьковское, Московское, Екатеринославское и Петербургское землячества.

Идея создания землячеств оказалась столь успешной, что очень скоро эти объединения российских эмигрантов начали становиться своего рода клубами земляков, проводившими общие собрания, вечера, обеды и концерты. Начав свою деятельность с оказания помощи голодающим в России при одноименном Комитете, землячества постепенно начали превращаться в самостоятельные организации. К концу 1922 г. возник Комитет объединенных землячеств Киева, Харькова, Подолии, Екатеринослава и Северной Таврии. При Московском и Петербургском землячествах были созданы секции помощи интеллигенции, собиравшие продовольственные посылки голодающим московским и петербургским профессорам.

Большая часть русских офицеров в эмиграции состояла членами различных военных организаций. Сами организации не имели точных сведений относительно того, сколько офицеров проживало в Париже и его окрестностях. Это число определялось в несколько десятков тысяч. Обычно офицеры, которые впервые приезжали в Париж, стремились сами записаться в какую-нибудь из организаций, чтобы иметь возможность получить материальную помощь, жилье и питание, а также содействие в устройстве на работу. Затем, обжившись в Париже и найдя себе заработок, офицеры отходили от военных организаций, ибо большинство из них устало от войны и политики, разочаровалось в белых вождях и хотело мирной жизни.

В сводке Союза офицеров-участников войны за лето 1925 г. отмечалось: «Разобщенное и разбросанное по Парижу и его окрестностям офицерство, занятое ежедневным тяжелым физическим трудом, обращается к Союзу только в минуту крайней нужды. Получив карточку, офицер считает себя свободным от всех обязательств перед Союзом, и даже общее собрание, бывающее один-два раза в год, никогда не собирает более трехсот человек. Всего в Союзе числится с 1922 г. 2500 членов, но возобновили свои карточки в этом году лишь около 750 человек, остальная часть числится на бумаге».

Русские организации в Париже играли роль очагов русской культуры, помогали эмигрантам сохранять свой язык, свою культуру и свой быт. Это касалось не только военных, но и всех остальных организаций. В Париже, городе интернациональном, сильно ощущалось, что русские стремились любой ценой избегать ассимиляции. Они сохраняли свою национальную культуру, религию, свои национальные чувства. Главным здесь являлось то, что морально их поддерживала вера в скорое возвращение не родину, что их пребывание на чужбине временное и не продлится долго. Многочисленные русские организации и русская православная церковь в Париже помогали российским эмигрантам сохранять, изолировать себя и свой мир от иностранцев и иностранного влияния. Ассимиляция русских проходила с большим трудом, исключение составляли дети, которые учились во французских лицеях и с детства изучали французский язык.

Стремление русских эмигрантов в Париже создать свой собственный мир, свое «государство в городе» было хорошо описано американским журналистом Хантингтоном:

«Вполне естественно, что изгнание усилило тягу русских друг к другу. Эмигранты – одинокие люди, бездомные и нуждающиеся. И они искали общества и поддержки. Окруженные иностранцами, они старались держаться вместе, ревниво оберегая и сохраняя, по мере возможности, все русское в неприкосновенности. Каждая русская организация – это оазис русской культуры, цитадель борьбы против проникновения иностранного влияния. Для людей, часто лишенных семьи и родственников, эти русские островки играли огромную роль в общественной жизни «России-вне-России».

Значительным событием в истории российской эмиграции, своего рода кульминацией объединительных тенденций, стал Зарубежный съезд, проходивший с 4 по 11 апреля 1926 г. в парижском отеле «Мажестик» под председательством П.Б. Струве.¹ Необходимость его созыва была обусловлена той новой реальностью, в которой существовала русская эмиграция в середине 1920-х гг. Упрочение большевистского режима, признание Советской России западными правительствами, и как следствие – постепенное осознание эмигрантами невозможности возвращения на родину, потребовали от них нового осмысления своего затянувшегося пребывания на чужбине.

Напряженную дискуссию вызвал вопрос о пропорциональном соотношении депутатов Съезда от русской колонии во Франции и колоний из других стран. Инициативная группа по созыву Съезда настаивала на предоставлении двух третей мест представителям из Франции. Подобная позиция обосновывалась тем, что «...русская колония во Франции при настоящем политическом положении …занимает особое положение». В противовес такой точке зрения на общем собрании 3 сентября 1925 г. было выдвинуто требование о предоставлении Франции только одной трети мест на Съезде из опасения, что «…колония во Франции захватит Съезд в свои руки…»

Принцип распределения депутатов предполагал соотнесение удельного веса русской колонии в данной стране по сравнению с прочими государствами русского расселения. В каждой из них предполагалось устроить специальные собрания, на которых должны были производиться выборы депутатов Съезда.

Серьезная борьба разгорелась по вопросу о политической направленности Съезда и о ее необходимости как таковой. Всю массу российских беженцев предполагалось классифицировать на «организованную» и «неорганизованную». В Инициативной группе по созыву Съезда высказывалось мнение, что ввиду политического характера Съезда «превалирующее значение на нем должны получить представители политических организаций».

Именно нежелание попасть под влияние какой-либо политической группировки повлекло за собой решение А.П. Богаевского² о выходе из состава членов Организационного комитета. В своем формальном заявлении о выходе Богаевский писал: «…Принимая с самого начала деятельное участие в работах по созыву Зарубежного Съезда, глубоко сожалею, что нашим надеждам всех участников работы не суждено было осуществиться в намеченных размерах и партийные споры оказались сильнее, чем стремление к общему объединению всей русской эмиграции во имя любви к нашей несчастной Родине…».

Такое решение донского атамана было принято под влиянием позиции Объединенного совета Дона, Кубани и Терека, состоявшегося 7 октября 1925 г. в Белграде. Она обосновывалась соображениями о том, что «…участие официального представительства казачества и Объединенного совета, особенно в работах и решениях Съезда, легко может повести к тяжелым последствиям в случае принятия Съездом решений, идущих в разрезе с основными положениями казачьей платформы…Участие официальных представителей казаков в голосовании решений Съезда, даже в случае несогласия с принимаемыми им постановлениями, наложит обязательства на казачество…». И далее следовало обращение к А.П. Богаевскому «…при первой возможности безболезненно выйти из состава организационного бюро по созыву Съезда».

Однако уход А.П. Богаевского не повлек за собой подобные действия других представителей казачьих объединений. Граф М.Н. Граббе, последний наказной атаман казачьего войска до октября 1917 г. и давний соперник Богаевского за влияние в казачьей среде заявил, что «Богаевский ушел, но казаки остались» и предложил именовать представителей от казачьих союзов в составе Зарубежного Съезда «казачьей общественностью».

На Съезд прибыло около 450 представителей от 200 русских организаций из 26 стран. Это была попытка созыва своего рода Земского Собора, который призван был не внепартийной основе объединить эмигрантское сообщество вокруг фигуры великого князя Николая Николаевича Романова. Но уйти от партийных разногласий Съезду не удалось. Выдвинув вождя, депутаты не смогли прийти к общему решению в вопросе о создании координирующего органа русской эмиграции – Комитета.

Большого практического значения для судеб российской эмиграции Зарубежный съезд не имел. Но его историческое и моральное значение трудно переоценить.

Во-первых, Съезд стал наиболее масштабной попыткой российской эмиграции объединить свои силы, осмыслить свою роль и место в историческом процессе, скоординировать свою позицию в вопросе отношения к России, ее настоящему и будущему.

Во-вторых, Съезд наглядно показал новый качественный уровень самоосознания русской эмиграции, ее духовной зрелости. Выразив единство с народом России, Съезд не ставил своей целью навязывать ему из-за границы какие-либо шаблоны общественно-политического и экономического устройства.

Наконец, было осмыслено само явление российской эмиграции. Впервые понятие «Зарубежная Россия» было наполнено конкретным содержанием, как общность людей, объединенная происхождением, культурой, традициями и неразрывно связанная с родиной, вне зависимости от страны проживания. О духовной миссии этой общности людей было сказано в докладе на Съезде Ю.Ф. Семенова³: «Зарубежная Россия существует… Каждый должен ежедневно спрашивать себя: выполняет ли он свой долг по отношению к этому единству духа Зарубежной России. Русская эмиграция должна проникнуться настроением, господствовавшим в таких организациях, как, например, рыцарские ордена. Все должны считать себя связанными общим обетом и, живя будничной жизнью рабочего, шофера, банковского служащего и т.д., каждый должен знать и помнить, что не может не быть он воином за великое дело Национальной России…».

С другой стороны, даже осознание единства судеб Зарубежной России, не оградило Съезд от партийного раскола. Общеэмигрантские проблемы были принесены в жертву узкопартийным интересам, что и явилось причиной столь небольшого практического значения состоявшегося события.

Особое место в интеграционном процессе занимали организации и объединения российских предпринимателей за границей. Летом 1920 г. в среде русской эмиграции начинают предприниматься шаги по воссоединению действовавших ранее торгово-промышленных объединений. Начало этому процессу было положено П.П. Рябушинским⁴ с попытки восстановить деятельность Всероссийского Союза представителей промышленности и торговли, председателем которого он являлся. Но, несмотря на то, что на его приглашение откликнулось много промышленных и торговых деятелей, находившихся в то время в Париже, эта попытка не имела успеха. Рябушинскому не удалось обеспечить новое формирование материальной поддержкой даже со стороны своей собственной финансовой группы. Немалую роль сыграло также и противодействие уже образованного к этому времени Российского финансово-промышленного и торгового союза под председательством Н.Х. Денисова.⁵ Председатель Банковского комитета В.Н. Коковцев⁶ вообще считал, что заграницей возможна лишь работа в области вопросов, связанных с теми или иными профессиональными группами и объединение невозможно в принципе.

К середине 1920 г. начинается процесс постепенного сближения объединения русских общественно-промышленных организаций в Лондоне и Париже. Состоявшаяся в этот период Брюссельская финансовая конференция собрала и провела анализ значительного количества материалов по тенденциям экономического развития отдельных государств. В этой работе принимали участие и русские общественные деятели из лондонской эмиграции. Наиболее заметным в этом смысле становится Русское Экономическое общество, созданное и возглавляемое М.В. Брайкевичем.⁷ Последний принимал также участие в работе Лондонского Союза представителей промышленности и торговли. В этих же организациях заметную роль играли и другие русские эмигранты – П.Л. Барк, профессор Н.Т. Беляев, А.Я. Гальперин, К.Е. фон Заман, Ф.А. Иванов и другие. Деятельность обоих учреждений, часто пересекавшаяся между собой, сводилась в то время к изучению экономических и финансовых вопросов, большей частью связанных с до- или послереволюционной Россией, и походила на практику научных обществ.

Лондонский союз представителей промышленности и торговли действовал в это время еще и как Лондонское отделение Совета съездов представителей промышленности и торговли. Начало его деятельности относится к 1919 г., когда в эмигрантских центрах впервые стало появляться значительное число общественных деятелей «старой» России. Председателем его в это время являлся В.П. Воробьев, один из деятелей Калашниковской биржи в Петрограде. В декабре 1920 г. произошла реорганизация, ликвидировавшая взаимоотношения с Советом Съездов и образовавшая самостоятельный Союз под председательством Ф.А. Иванова⁸ – одного их немногих русских промышленников, имевшего реальные и действующие связи с английскими деловыми кругами. Его участие в Кыштымском горном предприятии Урала и других обществах, принадлежавших финансово-промышленной группе Лесли Уркварта, связывало его с одним из крупнейших английских концернов, имевшим одну из наиболее значительных «заинтересованностей» в русских делах. Позиция Лесли Уркварта, крупного финансиста, ставшего также и во главе английских кредиторов России, была резко антисоветской.

С момента реорганизации Союз, объединивший в своем составе почти всех заметных промышленных и торговых деятелей лондонской эмиграции, занял одно из ведущих мест среди русских организаций и стал оказывать влияние на общественную жизнь русского Лондона. Скоро Союз начал играть значительную роль в переустройстве всего зарубежного торгово-промышленного представительства.

Однако ситуация в Европе настоятельно требовала объединения возможно большего числа русских общественных промышленных, торговых и банковских кругов с целью выработки единой политики в вопросах становления и развития русского предпринимательства за границей, отношения к возможности экономического сотрудничества с Советской Россией, использования оставшихся казенных средств и др. С этой целью 17-го мая 1921 г. в Париже собрался Торгово-промышленный съезд. На съезде был создан Совет российского торгово-промышленного и финансового союза, на который возлагались функции центрального представительства, включавшего в свой состав делегатов торгово-промышленных объединений, как находившихся в других центрах эмиграции, так и продолжавших самостоятельное существование.

На съезд было приглашено 205 делегатов. Из них присутствовало 147. Состав делегатов был достаточно широк, и включал в себя представителей практически всех общественно-промышленных, торговых и банковских кругов российской эмиграции, в частности, Российского финансового торгово-промышленного союза, Комитета банков, Протосоюза с его Константинопольским отделением, Московского комитета частных банков, Швейцарского и Лондонского торгово-промышленных союзов, Русско-американской торговой палаты и ряд других.

Программа Съезда представителей русской промышленности и торговли, принятая организационной комиссией по созыву Съезда на заседании 9-го февраля 1921 г. и утвержденная соединенным заседанием Совета и Комитета российского финансового промышленно-торгового союза 10 февраля того же года, включала в себя рассмотрение шести основных проблем: экономических итогов большевизма; финансово-экономических мероприятий Советской России; экономической политики иностранных государств по отношению к России; охраны заграницей личных и имущественных прав русских граждан; условий хозяйственного восстановления России; исполнения постановлений съезда и о созыве периодических съездов подобного рода. Этот очерченный круг общих вопросов был разделен на целый ряд конкретных проблем. Так, при анализе экономических итогов большевизма было рассмотрено состояние производительных сил России на текущий момент по сравнению с досоветским периодом по отраслям: горной, горнозаводской, металлообрабатывающей, нефтяной, текстильной промышленности, сельскому и лесному хозяйству, железнодорожному и водному транспорту. Была дана оценка советской организации правительственного распределения, частной и кооперативной торговле, ценообразованию, количественным итогам снабжения, внешней торговле и кредитной системе. Экономическая политика иностранных государств по отношению к России анализировалась по таким принципам, как торговые договоры с большевиками, товарообмен, концессии, государственный долг, экономические последствия признания государств, образовавшихся на территории России.

Особое внимание было уделено условиям хозяйственного восстановления России. В этой связи съездом были заслушаны доклады по аграрному и рабочему вопросам, денежному обращению и кредитам, восстановлению имущественных прав, привлечению иностранного капитала и объединению русской промышленности в целях «планомерного ее восстановления».

Особое место в работе Съезда занял вопрос об отношении и позиции русских предпринимательских кругов заграницей к вопросу о сотрудничестве с большевистским правительством. Необходимо отметить, что к этому моменту отношение многих русских деловых людей уже было далеко от непримиримого в этом вопросе, поскольку было бы вполне разумно, не ожидая краха советской власти, использовать ее острую потребность во внешнеполитической деятельности и готовность идти на диалог в своих интересах. Более того, подобные прецеденты были всем хорошо известны. Однако на Съезде не прозвучало ни одного выступления в поддержку политики сотрудничества, его резолюции устанавливали невозможность какого бы то ни было примирения с советской системой хозяйства и большевистской властью. Эти решения даже были названы краеугольным камнем, на котором должна покоиться деятельность торгово-промышленных объединений.

27 февраля 1920 г. в Париже состоялось учредительное собрание русских представителей финансов, промышленности и торговли, на котором было создано новое объединение, получившее наименование Российский финансово-промышленно-торговый союз – «РФПТ Союз». Устав вновь созданной организации так определял ее задачи: «… объединение русских торгово-промышленных и финансовых деятелей в делах представительства общих интересов российской промышленности, торговли и финансов заграницей и равно для осуществления мер по восстановлению хозяйственной жизни России». Членами союза могли становиться торгово-промышленные и финансовые организации, как действовавшие в России, так и образованные заграницей, а также отдельные торгово-промышленные предприятия, торгово-промышленные и финансовые деятели. На учредительном собрании эти положения устава были конкретизированы, и в программе Союза появился еще один аспект деятельности: защита интересов промышленности и русских собственников в международном обороте, что с самого начала закладывало в стратегию развития этого объединения неизбежность решения политических вопросов. Собственно, ярко выраженная политическая направленность созданного Союза и не скрывалась его организаторами. Русский бизнес в эмиграции к 1920 г. лишь становился на ноги, и ни в коем случае не мог рассчитывать и планировать свое развитие в международном масштабе, и лишь за редким счастливым исключением (страховые общества «Саламандра», «Северное страховое общество») можно было вести речь об интернационализации российской предпринимательской деятельности.

Об этом говорило и формирование бюджета Союза. На первоначальном этапе его средства образовывались из членских взносов, составлявших для частных лиц 50 франков, для предприятий – 100; для организаций размер членских взносов определялся по соглашению между сторонами.

В тот же день 27 февраля, были избраны первые исполнительные органы Союза, а именно, председатель Союза, Комитета и Совета Н.Х. Денисов и их члены.

Устав союза 22 апреля 1920 г. был зарегистрирован французскими властями, однако, предвидя обычные для любой русской организации заграницей проблемы с юридическим положением, Комитет Союза в мае того же года утвердил организацию юридического отдела, при котором была открыта бесплатная консультация для неимущих русских беженцев.

Задачи определения точных данных о состоянии различных отраслей промышленности, как по Советской России, так и по эмиграции, призваны были решать созданные комитетом Союза секции по отраслям промышленности и торговли. Первоначально их было создано восемь: финансовая, лесопромышленная, угольная, нефтяная, текстильная, сахарная, хлебная, железнодорожная. К 1921 г. отраслевые секции претерпели трансформацию, и количество их возросло до десяти: судоходства, нефтяной промышленности, свеклосахарной, трудовой помощи, железнодорожная, горнопромышленная, лесопромышленная, табачная, спичечная, торговая.

С первых дней своей практической деятельности РФПТ Союз приступил к выполнению истинной цели своего создания – политической консолидации российской эмиграции для решения задачи по свержению советской власти в России, возвращению на родину и ее экономическому восстановлению. Консолидация же русского беженства на идее финансов, торговли и промышленности была практически неосуществима, поскольку подавляющее большинство российских эмигрантов в 1920 г. заграницей уже не имела никакого отношения ни к тому, ни к другому, ни к третьему, не скрывая к тому же открытой неприязни к немногочисленным богатым соотечественникам, которым удалось безбедно устроиться в эмиграции. Поэтому в 1920-1921 гг. РФПТ Союзом был открыт адресный стол, который собирал сведения о местожительстве российских беженцев и выдавал бесплатно соответствующие справки, и информационное бюро, издававшее бюллетени с экономической и политической информацией, подменив тем самым целый ряд функций активно действовавшего и весьма популярного Земгора, что принесло Союзу ощутимый моральный капитал.

11 октября 1920 г. был учрежден экономический отдел, объединивший председателей и секретарей всех секций Союза для разработки общих экономических вопросов, а 12 октября – отдел регистраций утраченных в России имуществ, призванный дать возможность русским беженцам обеспечить себе доказательства на утраченную в России собственность.

И, наконец, последним созданным при Союзе учреждением стало Бюро защиты прав русских граждан заграницей, положение о котором было утверждено на объединенном заседании Совета и Комитета Союза 21 января 1921 г. В организации Бюро, название которого достаточно полно говорит о его целях, принял участие Комитет представителей русских коммерческих банков в Париже, имевших в нем своих постоянных представителей.

Политическая направленность деятельности Союза начала ярко проявляться в вопросе поддержки правительства генерала П.Н. Врангеля. На объединенных совещаниях Совета и Комитета союза 26, 27 и 30 августа и 3 сентября 1920 г. была выработана программа мероприятий по восстановлению экономики на территории, находящейся под властью южно-русского правительства. В качестве главного вопроса была обозначена проблема валютного кризиса, которую было предложено решать путем скорейшей организации и реализации сделок по продаже сырья, получаемым по этим сделкам авансов в иностранной валюте, предоставляемых в распоряжение правительства за счет тех предприятий, которые будут обязаны выполнять эти контракты. При этом для содействия правительству Врангеля в организации товарообмена должна была быть образована торговая группа в рамках РФПТ Союза. Вся эта работа должна была происходить под правительственным контролем, но «на основе свободной инициативы торгово-промышленного класса». Другими словами, Союз брал на себя информационное и консалтинговое обеспечение торговых сделок южно-русского правительства, но ни в коем случае не допускалась мысль о его вмешательстве в сам процесс коммерческого общения. Предоставление авансов и кредитов? – Да, конечно! Нарушение права частной собственности? – Ни в коем случае! Эта принципиальная позиция нашла свое продолжение в октябре 1920 г., когда у Врангеля в связи с отступлением возникли острые затруднения с отправкой из Франции снабжения для армии. Денег у южно-русского правительства не было, французское же в выдаче кредита отказало. В этой ситуации РФПТ Союз провел очень интересную и показательную комбинацию. Он открыл правительству Врангеля кредит в 100 миллионов франков под вывоз хлеба из южнорусских портов, и в счет этого кредита сразу же выдал правительству 5 миллионов. Предоставлению кредита сопутствовали пламенные речи о выполнении гражданского долга, однако истинные мотивы были иные – намерение поставить весь хлебный экспорт с юга России под контроль Союза. И хотя декларировалось отсутствие какой-либо прибыли по этой сделке и невзимание процентов по предоставляемому кредиту, выгода от нее очевидна.

Параллельно с экономической, РФПТ Союз проводил активную политическую поддержку правительства Врангеля. 4 сентября 1920 г. на общем собрании членов Союза уничтожение коммунизма в России было признано необходимой предпосылкой спасения и возрождения страны, из чего следовало решение вести работу «в полном единении с южнорусским правительством», предпринимая меры, направленные на активное содействие армии в ее тяжкой работе по изгнанию большевиков и утверждению порядка в стране. Более того, Н.Х. Денисову удалось попасть на прием к председателю совета министров Франции Лейчу и министру финансов Марсалю, где обсуждался вопрос об образовании франко-русского комитета, которому предписывалась роль по сближению и объединению французских и русских торговопромышленников по экономическому восстановлению России. 22 сентября 1920 г. даже состоялось первое организационное собрание русско-французского комитета, ставшее одновременно и последним в связи с начавшимся отступлением Врангеля и потерей французами интереса к обсуждаемой идее.

1921 г. принес РФПТ Союзу новую возможность испытать на практике действенность и жизнеспособность своей организации. После получения новых сведений о начавшемся восстании в Кронштадте президиум Союза начал принимать срочные меры по оказанию помощи восставшим. 5 марта в Гельсингфорс и Кронштадт была направлена телеграмма следующего содержания: «Русские торгово-промышленные круги Парижа, получив сведения о происходящих событиях в Кронштадте и Петрограде, немедленно приступают к снабжению восставших продовольствием и предметами первой необходимости. Решительные меры будут приняты немедленно. Снабжение Кронштадта можно считать обеспеченным. Финансово-торгово-промышленный союз в Париже. Всероссийский союз торговли и промышленности. Совет съездов торговли и промышленности».

В тот же день для организации продовольственной помощи при РФПТ Союза был образован комитет, которому удалось в довольно сжатые сроки собрать значительную сумму денег и открыть при Союзе подписку пожертвований. Однако быстрое падение Кронштадта свело всю проделанную работу на нет, а 24 марта 1921 года Советом и Комитетом Союза было принято решение о возврате пожертвованных средств.

Однако на протяжении 1922-1923 гг. это участие выражалось лишь в агитационных компаниях, проводимых Союзом и выражавшихся в рассылке писем, воззваний и протестов в различные правительственные структуры Европы и Америки. Значительно более результативной оказалась деятельность РФПТ Союза в деле «удовлетворения различных нужд» российских беженцев. В эти годы Союз выступил учредителем или оказал финансовую поддержку целому ряду эмигрантских общественных и профессиональных организаций. Так, осенью 1922 г. в Берлине состоялся Съезд русских юристов, на котором был избран постоянный комитет съезда с местопребыванием в Париже. РФПТ Союзом были посланы представители и ассигновано постоянное пособие на нужды этого комитета. В марте 1923 г. в Париже под председательством М.Н. Гирса⁹ создано Попечительство над русскими детьми во Франции, также получившее поддержку союза.

В 1923 г. еще три общественные организации получили финансовую помощь от Союза: Российское общество Красного Креста для созданного комитета помощи русским инвалидам; Центральный комитет помощи университетской молодежи под председательством М.М. Федорова¹⁰ и Пражский комитет по обеспечению русской молодежи в Праге возможности специализироваться в различных отраслях промышленности. Примечательно, что деятельность последнего комитета была направлена на подготовку профессиональных кадров для работы именно на российских предприятиях после возвращения на родину и восстановление там прежнего строя.

К середине 1922 г. заметную роль в жизни предпринимательских кругов заграницей начинает играть Германия. Это объяснялось сравнительно низкой стоимостью жизни в отличие от других европейских государств, что обеспечивало благоприятные условия для жизни российских беженцев. С другой стороны, падение немецкой марки в этот период делало валютные операции на германском рынке весьма результативными. Кроме того, интерес большевистского правительства к развитию торговых отношений с Германией предоставлял русским предпринимательским кругам возможность не только получать свежую информацию из России, общаясь с ее торговыми представителями, но и налаживать собственные деловые контакты с советской властью, которые в это время начали постепенно реабилитироваться в глазах эмигрантской общественности.

Одной из самых влиятельных групп в российских торгово-промышленных кругах в Берлине была организация Московской хлопчатобумажной промышленности центрального района. Эта организация, возникшая в марте 1922 г., несколько отличалась по своим задачам и по своей структуре от других профессиональных объединений. По мысли создателей, Союз должен был явиться подготовительной стадией к созданию будущего синдиката хлопчатобумажной промышленности. Предполагалось, что финансирование Союза будет осуществляться представителями английской машиностроительной промышленности, клиентами которой являлись русские хлопчатобумажные фабрики. Однако на протяжении всего 1922 г. руководство Союза занималось политическими баталиями, разделившись на «правых» и «левых», практически не затрагивая основные направления своей деятельности.

Зимой 1922-1923 гг. «русский» Берлин стал занимать одно из первых мест в жизни российской эмиграции. Заметную роль в ней играл Берлинский торгово-промышленный союз, руководимый председателем А.А. Давыдовым. Финансирование союза осуществлялось, главным образом, за счет членских взносов, на которые нельзя было вести мало-мальски серьезную работу. Кратковременную поддержку Берлинскому союзу оказали осенью 1922 г. Парижский торгово-промышленный союз, ассигновав на его деятельность 18 тысяч франков, что в условиях падения немецкой марки являлось достаточно большой суммой, позволившей Берлинскому союзу организовать издание периодических бюллетеней для русских эмигрантов о своей деятельности.

К сожалению, несмотря на видимость оживленной работы русских общественных торгово-промышленных организаций в Лондоне, Париже и Берлине, их деятельность так и не приобрела практического характера. Главной причиной здесь явилась, конечно, скудость, а зачастую и полное отсутствие финансирования этих организаций со стороны национальных правительств и предпринимательских кругов, на которое рассчитывали организаторы. Ограничиваясь лишь декларацией намерений, предполагаемые инвесторы не спешили переводить денежные суммы на счета русских организаций, поскольку все более иллюзорной становилась надежда на падение советской власти и, соответственно, восстановление позиций русского бизнеса в России. Усиление экономического кризиса в этот период побуждало европейские деловые круги вкладывать деньги в более рентабельные предприятия, нежели русские эмигрантские организации. Кроме того, неудачи торгово-промышленных объединений зачастую проистекали из чисто внутренних причин, когда руководство последних углублялось в политические споры и выяснение отношений по вопросам, имеющим очень отдаленное отношение к основной деятельности, как, например, этично ли еврею или армянину возглавлять русскую общественную организацию.

Старший секретарь Христианского союза молодых людей в Эстонии Готт охарактеризовал подобную ситуацию такими словами: «…К великому сожалению… жизнь русской эмиграции в настоящее трудное время так часто дает картину крайне вредного для лучшего устроения своей судьбы разброда сил, взаимных упреков в отсутствие патриотизма, умения работать и прочих смертных грехах».