Руи гонсалес де клавихо
жүктеу/скачать 1.64 Mb.
|
| 411.
В тот день сеньор приказал устроить пир и велел [при- быть] на него посланникам. [Тамурбек] отдал приказ устроить пир, так как хотел принять послов, прибывших из земель, граничащих с владениями Катая и прежде относившихся к нему 412. Эти посланники прибыли в тот день и были одеты таким образом: на самом главном из них было платье, напоминающее кафтан из меха, мехом наверх, а мех был скорее старый, чем новый; на голове его была маленькая шапочка и веревочка на груди, а шапочка так мала, что с трудом налезала [на голову] и едва не падала. И все те, кто был с ним, были одеты в меха; один мехом наружу, другие — вовнутрь и были так одеты, что казались кузнецами, имеющими дело с железом. Они привезли сеньору в подарок невыделанные куньи меха, соболей, белых лис и соколов. Были они христиане, наподобие катайских, и они прислали посольство, чтобы просить [Тамурбека] дать им в правители и повелители одного из внуков сеньора Тарамиха (Тохтамыша), бывшего императором в Тарталии и находившегося при нем. Сеньор в тот день долго играл в шахматы с некоторыми заитами (сейидами), а заитами они называют людей, происходящих из рода Магомата (Мухаммеда) 413. /47б/ В тот день [115] [сеньор] не пожелал принять подарки от этих посланников, однако их принесли [ему] для осмотра. В четверг, второго октября, сеньор прислал за посланниками в сад, где они жили, одного кавалера, бывшего главным его привратником, и он сказал им, что сеньор направил его передать, что хорошо знает, что франки пьют вино каждый день, но теперь в его присутствии они не пьют, сколько хотят, когда их угощают; поэтому он посылает к ним [вино], чтобы устроить пир. [Пусть] они едят и пьют, сколько хотят. А для этого [государь] послал им десять баранов и лошадь для угощения и меру вина. Когда кончился это пир и было выпито вино, посланников одели в платье из камки, рубашки и шапки и привели еще коней, присланных сеньором в подарок. В понедельник, шестого октября, сеньор устроил большой праздник на том месте в поле, где стояла его орда, как они называют стан. Он приказал, чтобы все его родственники и жены и жены его сыновей и внуков, что там были, его приближенные мирассы и все его люди, рассеянные по полям, прибыли туда и [ждали] приказания. В тот день посланников привезли туда, где стояла орда. Приехав, они увидели много красивых шатров, большая часть которых располагалась по берегу реки; они были очень красивы на вид и стояли близко один к другому. Посланников провели по улицам, где продавались разные вещи, необходимые для людей из войска, [собирающихся] в поход. А когда посланники уже приблизились к тому месту, где стояли шатры сеньора, их [усадили] под навес, сделанный из льняной ткани и украшенный кусочками другой, разных цветов. [Навес] был длинный и поднят на двух палках и натянут на веревках. В поле виднелось много таких навесов; их делают такими длинными и высокими, чтобы они заслоняли солнце и пропускали воздух. Поблизости от этих навесов | стоял большой и высокий павильон, сделанный наподобие шатра, но только квадратный и высотой не менее трех копий, если не больше: стороны его не доходили до земли почти [на длину] копья, а шириной он был шагов в сто. Четырехугольный павильон имел круглый сводчатый потолок, опиравшийся на двенадцать столбов, таких толстых, как человек в груди; он был расписан лазурью, золотом и другими цветами. А от одного угла до другого было три столба, сделанных из трех частей, скрепленных вместе. Когда [столбы] ставили, то поднимали их с помощью колес, как у телеги или у ворота. В разных местах они крепились ободьями, которые помогали поднимать их [при установке]. С верхнего свода, с потолка вниз по столбам спускались полотнища шелковой материи, прикрепленные к ним. А так как [эти полотнища] были привязаны, то образовывали арки между столбами. Снаружи этого павильона было некое подобие крыльца, также четырехугольного, а поверху соединенного с самой постройкой, [116] Это крыльцо покоилось на двенадцати столбах, но не таких толстых, как те, что внутри; так что всего опор в этом павильоне было тридцать шесть. Он, видимо, был сделан из пятисот натянутых цветных веревок. Внутри /48а/ его лежал красный ковер, [отделанный] всевозможными и красиво вшитыми из различных многоцветных тканей вставками, в некоторых местах прошитыми золотыми нитками. А посередине потолка было самое богатое изображение, с четырех сторон обрамленное фигурами четырех орлов со сложенными крыльями. Снаружи этот павильон был покрыт шелковой тканью в белую, темную и желтую полоски, похожую на сарсан 414. В каждом углу павильона стоял столб, уходящий ввысь, и на нем [было] изображение медного яблока, а выше — луны. В самом высоком месте павильона [также] стояли четыре столба, выше первых, и на них [тоже] были изображены яблоки и луны. А над павильоном, между столбами, высилась башня с зубцами, [сделанными] из шелка разными способами, с дверью, через которую можно было войти в нее. Когда ветер дул в самом павильоне и между столбами, люди поднимались вверх и шли, куда хотели. Так обширен и так велик этот павильон, что казался замком. Его размеры и высота приводили в изумление, а красот в нем было гораздо больше, чем возможно описать. В этом павильоне с одной стороны находилось возвышение из ковров, куда были положены один на другой три или четыре подстилки; это возвышение предназначалось для сеньора. Слева стояло другое возвышение из ковров, немного поодаль от первого, а рядом с ним — третье, более низкое. А вокруг павильона была ограда, как у города или замка, из разноцветной шелковой ткани, расшитой всевозможными вставками с зубцами поверху и с веревочками с наружной и внутренней сторон, на которых она держалась. А внутри были столбы, поддерживающие [ограду]. Ограда была круглой и шириной около трехсот шагов, а высотой с всадника, сидящего на коне. В ограде был очень высокий вход в виде арки с дверьми вовнутрь и наружу, в которой одна дверь запиралась, такой же работы, как и сама [ограда]. Над входом возвышалась четырехугольная башня с зубцами, и хотя эта ограда была украшена множеством узоров, эта дверь, арка и башня были лучшей работы, чем [все] прочие. Эту ограду они называют салапарда (сарапарде). А внутри этой ограды было много шатров и навесов, устроенных по-разному. Среди этих [шатров] стоял один очень высокий, не натянутый на веревках, круглый, стены которого были из прутьев толщиной в копье или больше, переплетенных между собой, подобно сети, а над ними возвышался как будто купол, тоже из прутьев, очень высокий. Этот купол и стены шатра были связаны между собой лентами шириной в руку, доходившими донизу и привязанными также к кольям, вбитым у стен шатра. Этот шатер был так высок, что нельзя было не удивляться, [117] что он держится [только] при помощи этих лент. Поверху [шатер] покрыт красным ковром, а изнутри обшит хлопковой [тканью], подобно одеялу, чтобы не проникало солнце. На нем не было никаких вышивок, ни узоров, только снаружи его опоясывали белые перекрещивающиеся полосы, идущие вдоль. Эти полосы были украшены /48б/ серебряными позолоченными бляшками, величиной в ладонь, с вставленными в них разными способами [драгоценными] камнями. А кругом всего этого шатра по его середине шла белая льняная полоса в мелкую складочку, как оборка на юбке, вышитая золотыми нитками. И когда дул ветер, складки этого полотна разлетались в разные стороны, и было [это] очень красиво. В шатер вел высокий вход с дверью, сделанной из тонкого тростника, прикрытого красным ковром. Рядом с этим шатром был другой, очень богатый, натянутый на веревках, из красного бархатного ковра. Здесь же стояло четыре других шатра, соединенных между собой, так что из одного можно было пройти в другой; а между ними проходила как бы улица, а сверху [все] они были накрыты. Внутри этой ограды стояло [еще] много других разных шатров. Так, у самой ограды был другой, такой же большой шелковый шатер, сделанный так, что казался изразцовым, и в нем были в некоторых местах открыты окошки с дверцами, но в окошки никто не мог войти, так как там были [вставлены] сетки, сделанные иэ узких шелковых ленточек. А в середине этой ограды стоял другой, очень высокий шатер, такой же, как и первый, и из такой же красной ткани и с такими же серебряными бляшками. Эти шатры были такие высокие, как три боевых копья и даже больше, а на самом верху сидел сделанный из серебра с позолотой огромный орел с расправленными крыльями, a ниже его, на расстоянии полутора саженей от входа в шатер, стояли три серебряные позолоченные фигурки соколов, один с одной стороны, а другой — с другой, поставленные по порядку 415. У этих соколов были распущены крылья, как будто они хотели улететь от орла. Клювами [соколы] были обращены к орлу, а крылья их были расправлены. А у орла вид был таков, будто он собирался напасть на одного из них. Этот орел и эти соколы были прекрасной работы и так [хорошо] поставлены, что казались совершенством. Перед дверью в шатер был навес из шелковой разноцветной ткани, который затенял вход и защищал шатер от солнечных [лучей]. И смотря по тому, где было солнце, туда же перемещался навес, так что он постоянно закрывал шатер. Первая ограда и шатры [в ней] принадлежали первой, старшей жене сеньора, которую звали Каньо (Биби-Ханым), а другая — второй жене, называвшейся Кинчикано (Кичик-Ханум) 416, что означает младшая сеньора. Рядом с этой оградой была другая, из иной ткани, с множеством шатров и навесов. А там в середине [также] стоял высокий шатер, сделанный так, как об этом [уже] было рассказано. [118] А этих оград, которые они называют калапарда (сарапарде), было [всего] одиннадцать, идущих одна за другой, и каждая отличалась по цвету и по своей отделке. И в каждой [из оград] был свой большой шатер, не натянутый на веревках, покрытый красным ковром и устроенный [внутри] одинаково. И в каждой [ограде] много шатров и навесов, а от одной ограды до другой расстояние не больше [ширины] улицы, шатры стояли один за другим, и это было очень красиво. Эти ограды принадлежали женам сеньора и женам его внуков. Они [сами] и их жены живут в них, как в домах, и зиму и лето. Около полудня сеньор вышел из одной из этих оград и вошел в тот большой павильон, приказав туда прибыть посланникам. И устроил он там большой пир /49а/ с изобилием баранины и конины; а когда пир кончился, посланники ушли к себе домой. В следующий вторник, седьмого октября, сеньор приказал устроить другой большой праздник там, в своей орде. На этот праздник прибыли и [испанские] посланники, а он был устроен в одной из .этих оград, о которых вы уже слышали. И [сеньор Тамурбек] приказал привести туда посланников. Они нашли его в большом шатре, и он сказал им, чтобы вошли. И устроил он большой пир по своему обычаю. Покончив с едой, двое приближенных, управляющих царским домом, которых звали одного Хамелик (Шах-Мелик) Мирасса, а другого — Норадин (Hyp ад-дин) Мирасса, поднесли в этот день сеньору подарок, принеся его туда. Этот подарок состоял из множества серебряных блюд на высоких ножках, на которых лежали сладости, сахар, изюм, миндаль, фисташки. А на каждом блюде был кусочек шелковой ткани. Эти блюда внесли по девять, как у них принято, так как подарки сеньору делаются по девяти, чтобы [всегда] было девять предметов. Этот подарок сеньор поделил со своими кавалерами, находящимися с ним, а посланникам велел дать два блюда из тех, что покрыты шелковой тканью 417. Когда начали вставать, то стали бросать в гостей серебряные деньги и тоненькие золотые бляшки с бирюзой в середине. Закончив пир, все разошлись по своим домам. На другой день, в среду, сеньор приказал устроить праздник и пригласить на него посланников. В тот день было очень ветренно, и сеньор Тамурбек не вышел для трапезы на площадь, а приказал, чтобы подали угощение тем, кто захочет. Посланники отказались от угощения и отбыли к себе домой. В следующий четверг, девятого октября, Хансада (Хан-заде) 418, жена Мирассы Миахи (Мираншаха), старшего сына сеньора, устроила большой праздник, на который велела пригласить посланников. Этот праздник она устроила в ограде из очень красивых шатров, которые ей принадлежали. Когда посланники подошли к ее шатрам, увидели много кувшинов с вином, расставленных [прямо] на земле. Потом посланников ввели [119] внутрь ограды, и, когда они подошли [к Хансаде], она велела им сесть на возвышении перед ней, под навесом. Эта Хансада и другие знатные жены, что были с ней, восседали у входа в большой шатер под навесом. Она сидела на возвышении, а перед ней лежало три или четыре маленьких подстилки, положенных одна на другую, на которые она ложилась грудью, когда хотела. В тот день она справляла свадьбу одной своей родственницы. На вид ей было около сорока лет, она была белолица и грузна. А перед ней стояло множество кувшинов с вином и с другим питьем, изготовленным из кобыльего молока с сахаром, которого они употребляют много и которое называется босат 419. С ней находилось много кавалеров и родственников сеньора Тамурбека, а также музыкантов, которые играли. Когда прибыли посланники, там уже пили; и вот каким образом это делали: один старый кавалер, родственник сеньора, и два маленьких мальчика из его родни, что были там, подавали чаши ей и другим знатным женщинам. А делали это так: у них на руках были кусочки материи /49б/ белого цвета, как полотенца; те, что наливали вино, наполняли им маленькие золотые чашечки и ставили их на маленькие плоские золотые блюдца. Те, что подавали вино, шли впереди, а виночерпии сзади с чашами на блюдцах, а когда они проходили половину расстояния, то трижды преклоняли правое колено, поднимая и опуская его, не двигаясь с места. После брали чашки с блюдцами и подходили к тому месту, где сидела [Хансада]. Там ставили чашки на полотенца, чтобы не прикасаться к ним руками, и опускались на колени перед ней и находящимися там женщинами, которые намеревались пить. Когда они брали чашки, те, что принесли вино, стояли с блюдцами в руках [на коленях, потом] вставали и шли назад, не поворачиваясь спиной. А отойдя немного, становились на правое колено и так стояли. А когда [женщины] кончали пить, они [вновь] подходили к ним и те ставили чашки на блюдца, которые служители держали в руках, и уходили, не поворачиваясь спиной. И не думайте, что это питье происходило быстро, напротив, [оно длилось] очень долго, и при этом ничего не давали есть. Иногда, когда слуги стояли [перед женщинами] с чашками, им приказывали выпить, тогда они отходили в сторону, становились на колени и выпивали все до дна и переворачивали чашку, чтобы было видно, что ничего не осталось. И [при этом] каждый рассказывал о своих подвигах и деяниях, и все смеялись. На этот праздник пришла и Каньо, жена Тамурбека. Пили и вино, и напиток из [кобыльего] молока. А так как питье продолжалось долго, [Каньо] приказала позвать к себе посланников и поднесла им вино собственноручно. И долго спорила с Руи Гонсалесом, чтобы заставить его выпить, так как не верила, что он никогда не пьет вина. И до того дошло это питье, что люди падали перед ней пьяными, полумертвые, и это они [120] считают благородством, так как для них нет ни удовольствия, ни веселья там, где нет пьяных. [Сразу после вина] подали иного жареной конины и баранины и других кушаний, приготовленных из соленого мяса; все это ели с большим шумом, отнимая друг у друга [куски] и превращая еду в забаву. Мясо подавали очень быстро и сразу же внесли рис, [приготовленный] разными способами, и хлебные лепешки с сахаром и зеленью. А кроме того мяса, подаваемого на блюдах, приносили еще на кожах и [раздавали] его руками тем, кто хотел. А эта Хаусада (Хан-заде), жена Миаха Мирассы, и поссорила его с отцом. Она происходила из императорского рода, и поэтому Тамурбек оказывал ей большой почет. А от этой Хаусады у Мирассы Миахи был сын, которого зовут Кариль Солтан (Халиль-Султан) 420 и которому около двадцати лет. В четверг, девятого октября, сеньор приказал устроить праздник [в честь] одного своего внука, справлявшего свадьбу. На эту [свадьбу] он велел прибыть посланникам. Праздник был устроен в очень красивой ограде со множеством шатров; на него пришли Каньо, старшая жена сеньора, и эта Хусада (Хан-заде) и [многие] знатные /50а/ женщины, кавалеры и много другого народу. По их обычаю, в тот день было подано огромное количество конины и баранины, выпито много вина; и все [были] очень веселы. Знатные женщины пили вино так же, как это делали накануне. А для большего веселья сеньор приказал оповестить по всему городу Самарканте, чтобы все городские торговцы, те, что продают ткани и жемчуг, менялы, продавцы различных вещей и товаров и любых других предметов, повара, мясники, пекари, портные и башмачники и все прочие ремесленники, какие только есть в городе, собрались на поле, где был он со своей ордой. Пусть поставят [там] все свои шатры и торгуют [своими товарами], а не в городе. Кроме того, пусть в каждом ремесле подготовят шутки и пройдут с ними по орде для увеселения народа; и чтобы [все они] не смели уходить [из орды] без его разрешения и приказа. По этому повелению все торговцы и ремесленники вышли из города со всеми своими товарами для распродажи и расположились в орде раздельно по ремеслам на отведенных улицах, поделенных на участки для каждого занятия. В каждом ремесле устроили свое развлечение, с которым ходили по всей орде для увеселения [народа]. А там, где ремесленники поставили свои шатры, которых было много и разного вида, сеньор приказал соорудить множество виселиц, так как на этих праздниках, как сказал он, хочет показать, как одним делает добро и оказывает милость, а других приказывает вешать. Первая расправа, которую сеньор учинил, постигла одного из его главных алькальдов, которого они называют дина (везир) и который был главным человеком во всей Самаркантской империи 421. [Тамурбек] оставил его главным алькальдом в этом городе, когда [121] ушел оттуда около шести лет и одиннадцати месяцев тому назад. А в это время этот алькальд, говорят, злоупотреблял своим положением. [По возвращении сеньор] приказал [алькальду] явиться к нему и тотчас же велел его повесить и забрать все, что ему принадлежало. От такой расправы с этим знатным человеком все пришли в ужас, так как он был тем, кому [сеньор] более всего доверял; так же он расправился с теми, кто просил за этого алькальда. Один приближенный сеньора по имени Буродо Мирасса 422 добивался царской милости, чтобы он простил того алькальда, давая за него четыреста тысяч пезантов серебра, а каждый пезант равен серебряному реалу 423. Сеньор ответил, что согласен, а как только получил с него деньги, приказать пытать, чтобы дал еще, а когда под конец уже ничего не мог с него взять, приказал подвесить за ноги, пока не умрет. Кроме того, [сеньор] расправился с одним знатным человеком, которому отдал на содержание три тысячи коней, когда уходил из этих мест [в поход]. А так как теперь не было всех [оставленных лошадей], то отдал приказ его повесить, не посчитавшись с тем, что он обещал возвратить не три тысячи, а шесть, если он немного подождет. По этим делам и по [многим] другим сеньор приказал учинить расправу. Кроме того, [Тамурбек] велел судить некоторых лавочников за то, что они продавали в его отсутствие мясо по более высокой цене, чем оно [на самом деле] стоило. Потом учинил расправу с некоторыми башмачниками, сапожниками и прочими ремесленниками за то, что они продавали [слишком] дорого [свой товар]; приказал взять с них [обратно] лишние деньги. По этой причине многие жители [Самарканте] были недовольны, говоря, что [сеньор] приказал им уйти из города и пойти [в орду] только для того, чтобы их разорить. У них в обычае, что когда казнят знатного человека, /50б/ то его вешают, а когда человека низкого происхождения, то отрубают голову. А если кому-нибудь отрубают голову, то [это] считается большим злом и бесчестием. В следующий понедельник, тринадцатого октября, сеньор Тамурбек приказал устроить праздник и пригласить на него посланников. А когда посланники подошли к тому большому павильону, куда сеньор обычно приходил [пировать] и где он находился с гостями, увидели, что рядом с ним стояли еще две ограды с шатрами, как те, о которых я вам уже рассказывал, только [сами ограды] и шатры в них и ткани, [из которых они сделаны], богаче и роскошнее, чем в какой-либо другой, ранее поставленной. И хотя прежние [шатры] также были окружены оградой, ничего не имели [достойного] осмотра. Одна из этих [двух] оград была сделана из красного ковра, расшитого прекрасной вышивкой, [выполненной] золотыми нитками с всевозможными узорами и разводами, приятными на вид. [Сама] ограда была выше, чем те, которые раньше поставили. Вход в нее [122] также был выше и сделан в виде арки со сводом и как будто с навершием. Эта арка и навершие были прекрасно вышиты золотом; дверь также была сделана из ковра и тоже расшита золотой вышивкой. Выше, над дверью, находилась четырехугольная башня с зубцами из такого же ковра и с такой же вышивкой, как и дверь. А вся ограда по кругу была украшена зубцами и [сделана] из такого же ковра и с такой же вышивкой. Кроме того, в некоторых местах ограды были сделаны окошки, [расшитые] шелковой тесьмой и узорами. Эти окошки были с закрывающимися створками, сделанными также из этой ковровой [ткани]. Внутри ограды стояли богатые и красивые шатры, [устроенные] по-разному. Здесь же, рядом с этой оградой, стояла другая из белого атласа, без отделки, также с входом и окошками, а внутри ее тоже располагались различные шатры. В этих двух оградах имелись двери для прохода из одной в другую. В тот день посланники не пошли осматривать эти ограды, так как сеньор давал пир в большом павильоне; но на другой день им были показаны эти две ограды, шатры и все, что в них было. Перед этими двумя оградами располагался большой павильон, такой же, как тот, в котором сеньор обычно совершал трапезу, из белой шелковой материи. Снаружи и изнутри [павильон] был [сделан] из разноцветной ткани с узорами и завитками, вышитыми на ней. В тот день посланников посадили под навес, поодаль от большого павильона, где ранее его ставили. [Все] пространство возле царских шатров и павильона было уставлено бочками с вином, расставленными друг от друга на расстоянии брошенного камня, так что они охватывали все это поле на расстоянии полулиги. Никто не смел подойти к большому павильону ближе, чем эти бочки, так как там верхом на лошадях разъезжали всадники с луками, стрелами и дубинками в руках. А если кто-нибудь заходил за бочки, в того пускали стрелы или [били] дубинками так, что некоторых приходилось выносить за /51а/ ворота, как мертвецов. И так поступали со всяким, кто бы он ни был. По всему полю находилось много народу в ожидании выхода сеньора, когда он направится к большому павильону. А рядом с этим павильоном устроено много навесов и под каждым — огромная бочка с вином; и эти бочки были так велики, что вмещали не меньше пятнадцати кантар вина 424 . После того как посланники пробыли там долгое время, им велели встать и сказали, что они должны пойти поприветствовать одного царского внука, который накануне прибыл из Малой Индии, где, говорят, был сеньором. Сеньор Тамурбек [ранее] посылал [сказать], чтобы он приехал навестить его, так как уже прошло семь лет, как он не виделся с ним. А этот царский внук был сыном его старшего наследника, первенца, уже покойного, которого звали Янгир (Джехангир); говорили, что сеньор очень любил этого сына и поэтому любил и внука, а этого внука звали Пир Магомад [123] (Пир-Мухаммед) 425. Посланники отправились к нему и застали в шатре из красной ковровой [ткани]. Он сидел на возвышении, а перед ним стояло много кавалеров и народа. А когда посланники приблизились к его шатру, к ним вышли двое из этих кавалеров, взяли их под руки и заставили преклонить колена. Потом провели немного вперед и опять заставили встать на колени. Войдя в шатер, [посланники] приветствовали его, встав на правое колено, сложив руки крестом на груди и склонив голову, а потом кавалеры, которые привели их, подняли их и отвели немного в сторону, а потом вывели [из шатра]. Этот царский внук, по их обычаю, был очень наряден: на нем было платье из голубого атласа с золотым шитьем в виде кругов — по [одному] кругу на спине, на груди и на рукавах. Шапка его украшена крупным жемчугом и [драгоценными] камнями, а вверху красовался очень яркий рубин. Стоящий перед ним народ приветствовал его очень торжественно. Там же [находились] два борца, одетые в кожаные одежды, сделанные как кафтаны без рукавов; они боролись и не могли повалить один другого. [Пир Магомад] велел сказать, чтобы [борцы] обязательно повалили друг друга, и один победил другого, свалив его и не давая долгое время ему подняться. И все говорили, что, если он встанет, ему не зачтется поражение. В тот день все посланники, что были там, явились приветствовать этого внука сеньора Тамурбека, которому было около двадцати двух лет. Он был смугл и без бороды. Говорили, что он называл себя царем Малой Индии, но это не было правдой, так как тот, кто теперь царь и настоящий владетель Индии, — христианин и зовут его N, как было сказано посланникам жүктеу/скачать 1.64 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|