Руи гонсалес де клавихо

А этот шелк Гиляна идет в Дамаск, в сирийскую землю, в Турцию, в Зафу (Кафу) ²⁹⁶ и другие места. Еще привозят сюда шелк, выделываемый в земле Хамахи (Шемахи); в этом месте производится много шелку, и туда за ним приезжают купцы, даже венецианские и генуэзские. Эта земля такая раскаленная, что, когда в нее попадает какой-нибудь чужеземный купец, он получает солнечный удар и погибает. А когда солнце сильно [80] печет, говорят, доходит до самого сердца, вызывая тошноту и смерть; говорят также, что тогда сильно жжет спину; те, которые избегают [этой печальной участи], говорят, остаются навсегда желтыми, как выдра, и никогда не принимают свой прежний цвет.

Кроме того, привозят сюда много шелковых и бумажных тканей, тафты, сендаля и других из земли, называемой Хираз (Шираз) ²⁹⁷, находящейся рядом с Малой Индией. Из Йесена ²⁹⁸, Серпи и из земли Орасания (Хорасан) привозят много пряденого и непряденого хлопка, хлопковых тканей, окрашенных в разные цвета, предназначенных для одежд. Эта земля Орасания большая империя ²⁹⁹, которая тянется от земли Тарталии вплоть до Малой Индии. По этим землям Хираза и Орасании прошли посланники ³⁰⁰. Кроме того, [привозится] еще из большого города Ормуза ³⁰¹, ранее относившегося [к землям] Малой Индии, а теперь принадлежащего Тамурбеку, много жемчуга и драгоценных камней. Из Катая (Китая) корабли плывут почти что десять дней до этого города и [плывут] Западным морем ³⁰², которое считается Внешним морем, а когда доходят до одной реки, то плывут по ней еще десять дней до этого города Ормеса (Ормуза) ³⁰³. А корабли и суда, что плавают по этому морю, не имеют совсем железа, а сделаны на деревянных гвоздях и веревках, потому что, если бы они были сделаны из железа, тотчас были бы развалены магнитными камнями ³⁰⁴, которых много в этом море. На этих кораблях везут много жемчуга для того, чтобы обработать и просверлить. Еще везут рубины, лучшие из которых добываются в Катае, и много пряностей, а отсюда они развозятся во все части света.

Самое большое количество жемчуга имеется и ловится в этом Катайском море ³⁰⁵. Его привозят в этот город Ормес для обработки и отделки, а купцы, мавры и христиане, говорят/ что /32б/ до сего времени они не знают в этих странах другого места, где бы просверливали и отделывали жемчуг, кроме как в этом городе Ормузе. А от Солтании до этого города Ормуза шестьдесят дней пути ³⁰⁶. В этой западной стране говорят, что жемчуг родится в больших раковинах, называемых жемчужницами ³⁰⁷. А те, кто приезжает со стороны Ормуза и Катая, говорят, что жемчуг родится и находится в устричных раковинах, а раковины эти большие и белые, как бумага. Их привозят в города Солтанию и Таурис и делают из них серьги, кольца и иные изделия, похожие на жемчуг. Все торговые люди, приезжающие из христианских земель, из Кафы, Трапизонды, также купцы из Турции, Сирии, Балдака съезжаются каждый год в это время в этот город Солтанию ради покупки товаров.

А город расположен на равнине, и его пересекают множество водоводов; в нем много площадей и улиц, содержащихся в порядке, где продают разные товары. Есть там и большие [81] постоялые дворы, где останавливаются купцы, приезжающие [в город].

За городом простираются большие равнины, которые тянутся [на значительные расстояния], а земля эта очень заселена. Справа [от города] возвышаются высокие голые, безлесные горы, а за ними лежит страна, называемая Курчистан (Курдистан) ³⁰⁸. Эти горы очень дикие, и круглый год на них лежит снег. Слева располагаются другие горы, [также] голые, безлесные; они раскаленные, а за ними находится земля, называемая Гиниляном (Гиляном) ³⁰⁹. Есть море Баку, которое находится посредине земли и не соединяется ни с каким другим морем ³¹⁰. От города Солтании до этого моря Баку шесть дней пути ³¹¹. На отдаленных островах этого моря имеются алмазы.

В этой земле Гилян никогда не идет снег, [там] так жарко, что растут померанцы, лимоны, апельсины. Этот город Солтания ведет такую большую торговлю, что приносит ежегодно большой доход сеньору. А эти города Солтания и Таурис вместе с персидской империей [ранее] принадлежали этому Миаха Мирассе, старшему сыну Тамурбека, а теперь он их лишился по следующей причине.

Этот Миасса Мираха, будучи императором и сеньором этой земли, имел [при себе] много кавалеров и войска, данных ему отцом. Однажды, находясь в городе Таурисе, захотелось ему разрушить все дома, мечети и большие здания, которые там были, и большая их часть была уничтожена. Потом он уехал оттуда, прибыл в Солтанию и приказал сделать то же самое: проник в [городской] замок, взял много из отцовской казны, которую он там хранил, и роздал ее кавалерам и воинам. А за городом, немного в стороне, стояли несколько больших домов, подобных крепости, выстроенных одним кавалером, погребенным там же. [Миасса Мираха] приказал разрушить эти постройки, а похороненного вельможу выбросить вон. И все это он сделал, одни говорят, по причине охватившего его безумия, а другие [считают], что он сказал сам себе: «Разве я не сын самого великого человека в мире? Что бы мне сделать такое в этих городах, чтобы оставить по себе память у потомства?» И обдумав разные способы, увидел, что ничего лучшего не может придумать, кроме того, что совершил, и сказал себе: «Разве я не оставил этим память?» И тогда приказал /33а/ разрушить все те здания, о которых вы слышали, для того, чтобы после него могли сказать: Миасса Мираха ничего не создал, но велел разрушить лучшие творения в мире ³¹².

Когда узнал об этом его отец, находящийся тогда в Самарканте, то [поспешил] оттуда к сыну. А когда сыну сказали, что едет отец, он надел себе веревку на шею и пришел к [нему] просить прощения. Отец намеревался убить его, но за него стали просить все родственники .и кавалеры, и так старались, что [Тамурбек] простил, но лишил земель и владений, [82] которые прежде дал, и войска, которое его охраняло. После этого он призвал своего внука, сына этого Мираха Мирассы, которого звали Абоакер Мирасса (Абу Бекр) ³¹³, и сказал ему: «Так как твой отец провинился передо мной, возьми себе его земли и владения». А внук ему ответил: «Сеньор, сохрани Бог, чтобы я взял то, чем владел мой отец, лучше вы перестаньте гневаться на него и верните ему все [утраченное]». А так как [Абоакер] не захотел взять [предложенного] ³¹⁴, Тамурбек призвал другого своего внука, [также] сына этого Мирасса Миахи,который принял владения и войско своего отца ³¹⁵. И этот [последний] теперь враждует со своим отцом и братом и даже намеревался их убить, как вы об этом узнаете позже.

После этого Тамурбек захватил у султана вавилонского города Вавилонию и Халап (Алеппо) и Балда к (Багдад) и отдал своему внуку, [тому], который не захотел взять царство своего отца ³¹⁶. И теперь он и его отец живут в этих городах и живут вместе, с тех пор как [у Миаха Мирассы] было отнято владение, а этот Абоакер очень послушный сын.

А когда этот Мирасса Миаха творил все это [зло], у него была жена по имени Гансада (Хан-заде) ³¹⁷. Она убежала от него тайком и шла день и ночь, пока не пришла к Тамурбеку и не известила его о том, что творил сын, чтобы он [все] мог тщательно обдумать, ибо [сын] намеревался восстать против него ³¹⁸. И поэтому [Тамурбек] отнял у него владение, как вы уже слышали.

Эту Гансаду [Тамурбек] до сих пор держит при себе, оказывая ей большой почет, и не отпускает к мужу ³¹⁹. А у Мираха Миассы от нее есть сын, которого зовут Кариль Золтан (Халиль-Султан) ³²⁰. Этот Мираха Миасса — лет сорока, тучен, большого роста и страдает подагрой. Посланники задержались в этом городе Солтании три дня.

В воскресенье, двадцать девятого июня, посланники выехали из этого города Солтании на хороших лошадях, данных им по указанию сеньора, и устроились на ночлег в одном селении, называемом Атенгала (Саин-Кала). На другой день в полдень прибыли в другое селение, по имени Хуар (Абхар); оно было большое, а на ночлег устроились в другом — Секесана (Сакизабад) ³²¹, оно также было очень большое; здесь много воды и садов.

На другой день, в среду, ночевали в одном замке, покинутом его обитателями за несколько дней до этого. Говорили, что около месяца тому назад по этим местам проходил сеньор [Тамурбек] со своим войском; так как в этих местах не нашли ни ячменя, ни соломы, ни даже травы для лошадей и скота, то государь приказал, чтобы стравили [на корм] посеянные хлеба. А когда проходило войско, идущее за ним, то разграбило все, что встретило на своем пути. И по этой причине жители /33б/ покинули эти места. Остались там лишь те, кто охранял около [83] сотни лошадей, приготовленных для проезжающих. И [на пути] от Солтании до этих мест только в двух пунктах не было царских лошадей.

На следующий день, в четверг третьего июня, посланникам дали лошадей для езды и они отбыли оттуда. Около полудня прибыли в город, называемый Хахарка (Шахаркан) ³²², в котором хорошо приняли посланников и дали им все необходимое. Пока они были там, пришли сказать от одного кавалера по имени Бахабек (Баба-Шейх) ³²³, что великий сеньор приказал ему принять их и оказать всяческие почести, а также [через него] велел передать [посланникам], чтобы они заехали к нему. [Посланники] пробыли там тот четверг, что приехали, пятницу и субботу.

В субботу [им] дали царских лошадей и к ночи они выехали оттуда, а на другой день, в воскресенье шестого июля, в полдень прибыли в город, называемый Техера (Тегеран), в котором застали кавалера Бахабека. Их вышли встретить и предоставили [в распоряжение] тот дом, где обычно останавливался сеньор, когда здесь бывал, а это было самое лучшее помещение в городе.

На следующий день, в понедельник, этот кавалер прислал за посланниками и, когда они уже подошли к его дому, вышел им навстречу, повел с собой и устроился вместе с ними на особом возвышении. Потом послал за только что прибывшими послами султана вавилонского, которые везли подарки Тамурбеку, и стал угощать их разными яствами, заранее приготовленными. Среди прочих кушаний была [целиком] зажаренная лошадь вместе с головой. После угощения кавалер сказал им, что на другой день они могут ехать, и дал совет заехать к одному важному мирассе, который был зятем сеньора, добавив, что так ему велел сказать последний. Когда посланники уже собрались в дорогу, [этот вельможа] приказал подарить Руи Гонсалесу платье из камки и шапку и просил принять это в знак дружбы, которую Тамурбек питал к сеньору королю [Кастилии]. Этот город [Техера] очень велик и не имеет стен. Местность эта прекрасна и обильна всем, но, как говорят, нездоровая и невыносимо жаркая. Эта местность называлась Рей и была обширным и богатым владением, а наместником в ней был тот зять [царя], которого [посланники] должны были навестить. А дорога от Солтании сюда была ровной и шла через населенные места, через жаркие земли.

На другой день, во вторник, вечером они выехали оттуда и на расстоянии двух лиг справа увидели большой разрушенный город, в котором сохранились только несколько башен и мечетей, а назывался он Хасарип-рей (Шахр-и Рей) ³²⁴. Прежде этот город был самым большим в этой земле, а теперь стал необитаем. На следующий день, в среду, прибыли в одно селение и уже сошли с ровной дороги и углубились в горы, так [84] как намеревались ехать к тому сеньору, который жил в этих горах. Вечером [посланники] продолжили путь, а это селение называлось Ланака, и заночевали они в поле.

В субботу, двенадцатого июля, [посланники] уехали [из орды]. Магистр богословия и Гомес де Саласар были уже больны; Руи Гонсалес чувствовал себя несколько лучше, а некоторые из людей посланников также были нездоровы. Тогда этот сеньор послал сказать им, что, так как многие больны и могут погибнуть в долгом пути, не лучше ли их оставить здесь. И [посланники] оставили там семь человек. А с Руи Гонсалесом пошли два личных оруженосца, с магистром — один и с Гомесом — слуга. Они велели [всем] больным вернуться в Техе- ран и ожидать, пока не возвратятся посланники, /34б/ однако двое [из этих людей] умерло.

В тот день, когда отправились в путь, устроились на ночлег в поле, на берегу одной речки. На другой день заночевали [опять] в поле, на берегу другой речки, а на следующий день, в понедельник четырнадцатого июля, около полудня подъехали к замку, называемому Перескоте (Фирузкух) ³³⁰. А сеньор Тамурбек ушел оттуда примерно дней за двенадцать до этого и направился в Самарканте и велел передать посланникам, чтобы они следовали за ним как можно скорее, что до этого [времени] он их не торопил, а теперь он хочет, чтобы они [скорее] увидели его город Самарканте. Этот город был первым, который он завоевал, и самый прославленный из всех покоренных [городов]; здесь он умножает и хранит свою казну.

Сеньор осаждал этот замок Перекоте (Фирузкух) и взял его силой примерно за пятнадцать дней до того, как туда подъехали посланники. А причина, почему он его осаждал, следующая. Сеньор этого замка был его воспитанником, которому он оказал многие милости и подарил этот замок с обширными угодиями, а потом он разгневался на него и велел схватить и доставить в Самарканте, а привезти его должен был один кавалер. Когда он подъехал к замку, вышли его обитатели, взяли его в плен и увели в замок. Сеньор [Тамурбек], узнав об этом, двинулся к этому замку и осаждал его тридцать дней. И когда обитатели замка увидели, что не смогут [далее] защищаться, сдали его, а сеньор замка [под покровом] ночи сбежал. А этот замок так хорошо укреплен, что его невозможно было бы взять, если бы он не сдался. Он расположен на высокой скале, возвышающейся среди равнины и не соприкасающейся ни с какой другой горой. А у его подножия [86] простиралась равнина, стояла [крепостная] стена с башнями, а за ней находился город. Далее, выше этой стены, была другая, более высокая, а еще выше — третья, [также] с башнями; а между этими двумя стенами располагался город. Над городом возвышался неприступный замок, [защищенный] стеной со многими башнями. Таким образом, хотя это и было одно [укрепленное] место, здесь имелось три крепости, [стоящие] одна за другой. Внутри замка имеется хороший источник воды, снабжавший всю округу. Кроме того, эту скалу, где стоял замок, защищала река, и у городских ворот имелись подъемные мосты, а под ними протекала река.

Во вторник, пятнадцатого июля, перед рассветом выехали оттуда и заночевали в поле. На другой день, в среду, опять провели ночь в поле, так как за эти два дня не встретили [по пути] населенных мест.

Дорога был очень неровной, пролегала среди раскаленных гор, и воды почти не было. В следующий четверг подъехали к большому городу, раскинувшемуся на берегу реки, и к двум заброшенным замкам.

В четверг, семнадцатого июля, ночью подъехали к городу, называемому Дамоган (Дамган) ³³¹. Он стоял на равнине и был окружен земляным валом, на одном конце которого возвышался замок, а этот город находился уже в землях Мидии, и он столица Персии ³³². В тот день была такая жара при порывистом знойном ветре, что нельзя было не удивляться; ветер был так раскален, что, казалось, исходил из ада. И в тот день на этом [ветру] задохся один охотничий сокол. А за городом на расстоянии выстрела арбалета возвышались две башни такой высоты, как можно забросить вверх камень, сделанные из грязи и человечьих черепов. Здесь же были еще две башни, уже развалившиеся. А эти башни, сложенные из [человечьих] черепов, остались от племен, называемых белыми татарами ³³⁴. Они происходили /35а/ из местности, расположенной между Турцией и Сирией. А когда Тамурбек ушел из Сабастрии (Себастии) ³³³, покорив ее и разрушив, и отправился в Дамаск, то на пути повстречал это племя, оно сразилось с ним и было побеждено. [Тамурбек] многих взял в плен и отправил в эту Дамоганскую землю, чтобы они осели в ней, так как там проживало мало людей. Прибыв туда, они собрались все вместе и стали жить в полях, как ранее. А так как собрались [все] вместе, захотели вернуться в свою землю и начали грабить и разрушать все, что находили, и в то же время понемногу продвигаться к своим землям. И когда они оказались у этого города, подошло царское войско, разбившее их. Все были уничтожены, кого нашли, а из их голов царь приказал сделать эти четыре башни. А сделали их так: ряд черепов и слой грязи. Кроме того, сеньор приказал оповестить, что тот, кто возьмет в плен белого татарина, где бы он ни был, то пусть убьет его. [87] Так и сделали. И где проходило войско [Тамурбека] и где слышали об этом приказе, убивали всех белых татар, каких нашли, так что по дорогам можно было видеть в одном месте десять мертвых, в другом — двадцать, а в третьем — три или четыре. И [сами] эти татары говорили, что их погибло более чем шестьдесят тысяч, а жители города уверяли, что много раз ночью видели [как бы] свет свечи наверху этих башен.

На другой день, в пятницу, [посланники] простояли там до ночи, а когда получили царских коней для езды, то провели в пути всю ночь. В субботу на рассвете приехали в одно маленькое селение и простояли там до ночи из-за страшной жары, а с наступлением сумерек ³³⁵ двинулись дальше и ехали всю ночь.

В воскресенье, двадцатого июля, около часа прибыли в большой город, называемый Васкаль (Бистам) ³³⁶. Когда посланники туда прибыли, то встретили одного благородного кавалера по имени Еннакора, который их поджидал и прибыл сюда по поручению сеньора, чтобы встретить и оказать им почет. Он приказал предоставить им помещение и навестить их, так как посланники не могли прийти на пир из-за болезни; прислал им много яств и плодов. После того как они поели, он велел сказать, чтобы прибыли к нему в большой дворец, где он жил, для оказания почестей великому царю и где им поднесут царское платье. На это [посланники] отвечали, что и так видно, кто они такие, и что они не могут подняться и покорно просят извинить их. И тогда в другой раз кавалер прислал сказать, чтобы [все же] они прибыли к нему. И так долго их убеждали, что сам магистр отправился к ним, и ему дали два платья из камки. А обычай [их] был таков, что если дарились одежды от царя, то устраивался большой пир и после него надевались эти платья и трижды становились на колени в честь сеньора. Когда все это было совершено, тот кавалер отправил посланникам и их людям царских лошадей, так как они уже отдохнули и [могли] продолжать путь, и велел им ехать тотчас; таково было приказание сеньора, чтобы могли догнать его как можно скорее и чтобы скакали день и ночь. А посланники велели сказать, что не могут ехать дальше и просят позволения задержаться здесь на два дня для отдыха. И /35б/ тут же [кавалер] послал сказать им, что совсем нельзя задерживаться, и если сеньор узнает об этом, то он поплатится за это [головой]. Несмотря на все возражения, [посланники] обязаны были ехать, хотя чувствовали себя очень плохо и были так слабы, что, казалось, находились ближе к смерти, чем к жизни. А этот кавалер приказал положить им на переднюю луку седла деревянные бруски с подушкой посередине, на которые они легли навзничь, и таким образом отправились в путь. Ехали весь день и всю ночь и заночевали в поле у одного заброшенного селения. [88]

На другой день, в понедельник, заночевали на большом постоялом дворе, встретившемся по дороге, который был построен для проезжающих, так как на протяжении двух дней пути здесь не встречается никакого жилья из-за чрезмерной жары и нехватки воды. Вода, имеющаяся на постоялом дворе, подается туда по трубам, проложенным под землей с места, расположенного [отсюда] на расстоянии суток пути.