ГЛАВА 2. АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ

ГЛАВА 2. АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ

ИЗОБРЕТАТЕЛЬ А.А.ШЕЙХ-АЛИ — ОСНОВАТЕЛЬ КАЗАНСКОГО ЗАВОДА ПИШУЩИХ МАШИН

сопровождать эскорт лжи».

Аскар Алиевич Шейх-Али родился в 1885 г. третьим ребенком в дворянской семье. Его отец, Али Давлетович Шейх-Али, вывезенный с Кавказа в 15-летнем возрасте вместе с семьей имама Шамиля, получил блестящее военное образование. Отмечен высокими наградами за мужество и героизм, проявленные в боевых кампаниях, после выхода в отставку в чине генерал-майора проживал с семьей в Петербурге. Занимался активной общественной деятельностью на ниве просвещения, изучения и развития мусульманства в рамках строгой законности, верности монарху, единства и целостности России. Мать Аскара — Гульсум Салим-Гараевна Тевкелева была внучкой последнего хана Букеевской орды, почетного члена Казанского императорского университета — Жангира. Род Тевкелевых исправно и преданно служил Российской империи на протяжении многих веков, прославлен талантливыми военачальниками, учеными, духовными и общественными деятелями, членами Государственной думы.

Аскар Алиевич, младший в семье, с раннего детства увлекался техникой, хотя отцу хотелось видеть его профессиональным военным. В эти годы в России на смену газовым светильникам и керосиновым лампам шло электричество, появились первые трамваи, автомобили, аэропланы. Аскара очень увлекали все технические новинки. Еще в юном возрасте он самостоятельно оформил иллюминацию актового зала своей гимназии электрическими лампочками на одном из торжественных вечеров, чем поразил присутствующих петербуржцев, а директор гимназии выразил родителям способного ученика благодарность.

Проявляя повышенный интерес к техническим новшествам, Аскар отстал в изучении гуманитарных дисциплин, и его мать наняла ему репетитора — талантливого студента Н.Оттокара, впоследствии ставшего известным профессором-искусство­ведом в Италии. Уроки Н.Оттокара значительно продвинули Аскара в гуманитарных предметах, научили разбираться в живописи и разных видах искусства. По окончании в 1907 г. гимназии он поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. Через два года, еще студентом, по большой любви Аскар женился на Суфие Шагбаз-Гиреевне Ахмеровой — дочери известного татарского просветителя, действительного статского советника, знатока русской словесности и филологии — Шагбаз-Гирея Измайловича Ахмерова.

В 1914 г. Аскар Алиевич был призван в армию, по окончании артиллерийских курсов получил чин подпоручика. С 1918 г. служил в рядах Красной Армии в составе Пятой армии на Восточном фронте, а затем в Москве, куда перевез всю свою большую семью.

В 1922 году он поступил на должность механика в мастерскую точной механики при Лесотехническом институте, которая кроме обслуживания лабораторного оборудования, принимала от населения в ремонт замки, примусы, сейфы, арифмометры, пишущие машины и прочие механизмы.

После многократных просьб казанских друзей у Аскара Алиевича возникло желание добиться возможности печатания на татарском языке. Татарский язык, как и языки многих других тюркских народов, имел письменность на основе арабского шрифта. А в этой письменности, мало того, что справа-налево, так еще и согласные буквы, например «Б», имели по четыре вида написания с разной шириной, в зависимости от смыслового значения. Создание каретки с более чем сотней буквенных символов вызвало бы непреодолимые трудности в эксплуатации. Из-за особенностей арабской письменности никому в мире еще не удалось создать пишущую машину на арабице. Поэтому все деловые бумаги писались и переписывались вручную скорописью.

Между тем, молодая советская власть, утверждаясь в стране, объединявшей разноязычные народы с разной письменностью, издавала новые законы, директивы, постановления и остро нуждалась в механизации делопроизводства на языках основного населения.

Изобретатель Аскар Алиевич Шейх-Али впервые в мире «заставил» каретку машины перемещаться на один, два, три или четыре шага в зависимости от ширины печатаемой буквы при одновременном движении справа-налево. В основу конструкции был положен совершенно новый принцип — полного приспособления пишущих машин к особенностям национальных шрифтов (татарского, марийского, чувашского, мордовского и других народов).

Изобретение Аскара Алиевича было оценено как «имеющее большое государственное значение», а сам изобретатель получил в 1924 году два патента.

Руководство Татарской республики, особенно заинтересованное в этом новшестве, сразу приобрело лицензии на использование патентов и стало настойчиво добиваться переезда Аскара Алиевича в Казань. И хотя для семьи А.А.Шейх-Али переселение из Москвы означало потерю комфортной жилплощади и хорошо оплачиваемой работы, он принял решение ехать в Казань. В октябре 1924 г. его назначили заведующим Мастерской татарских пишущих машин при Центральном исполнительном комитете ТАССР. Самой мастерской еще не существовало. Все организационные вопросы были поручены Комбинату издательства и печати, в ведении которого находилось все полиграфическое производство Казани.

Директор комбината И.И.Измайлов был большим знатоком арабских шрифтов и энтузиастом создания пишущих машин для печатания на татарском языке. Для мастерской выделили большое помещение в жилом доме № 9 по улице Чернышевского (позднее ул. Ленина, ныне ул. Кремлевская), которое предстояло оснастить оборудованием. Аскар Алиевич приобрел в Москве полууниверсальный фрезерный станок «Браун-Шарп», малый токарный станок-самоточку, шлифовальные приспособления, режущие, слесарные и мерительные инструменты, что и стало первым оснащением мастерской. Со временем вокруг него сложился небольшой коллектив опытных, инициативных, любящих свое дело рабочих, но все они были практиками. Единственным инженером был их руководитель Аскар Алиевич Шейх-Али.

В его обязанности входило многое: организация мастерской, технико-экономические расчеты, подбор и закупка оборудования и материалов требуемого качества, разработка чертежей, технологических процессов, обучение рабочих — все, что необходимо для жизни и деятельности производственного коллектива. Поскольку в России никогда не было собственного производства пишущих машин, пришлось закупать подержанные импортные машины систем «Ундервуд», «Ремингтон», «Континенталь», «Мерседес». Эти машины реставрировали и дорабатывали к татарско-арабскому письму. В декабре 1924 г. мастерская заработала полным ходом.

Заказы на такие машины поступали, помимо самой Татарии, из республик СССР с различными национальными шрифтами на основе арабицы. Расположение букв на клавиатуре выполнялось применительно к наречию каждой народности. Поступило также несколько заказов из тюркоязычных областей Китая, Ирана, Ливана, Индии.

Однако вскоре Правительство СССР по примеру Турции стало настойчиво «рекомендовать» всем национальным республикам ввести латиницу взамен арабицы. Латиница насаждалась под предлогом того, что арабская графика способствует «консервации религиозных настроений» и является «реакционной помехой на пути к социализму». И уже в 1929 г. книги для тюркоязычных народов стали издаваться на яналифе (латинице).

Татарская интеллигенция выражала сомнение относительно необходимости форсированного внедрения латиницы и полного отказа от арабицы, резонно считая, что это приведет население, сорок процентов которого читало и писало на родном языке, пользуясь арабской письменностью, к отрыву от культурного наследия предков. В мае 1927 г. 82 представителя передовой татарской интеллигенции: ученые, врачи, учителя, художники, юристы, финансисты, агрономы, студенты и служащие, писатели и журналисты изложили свои опасения по внедрению яналифа в письме И.В.Сталину и пленуму Татарского обкома. Под номером 78 письмо подписал и А.А.Шейх-Али.

Принцип демократического централизма, внедренный в стране, не допускал дискуссий, всякое инакомыслие или сомнения квалифицировались как проявление буржуазно-нацио­налистического настроения.

Все 82 подписанта в течение четырех лет были репрессированы как «враги народа».

А тем временем работа в мастерской у Шейх-Али шла полным ходом: приобреталось новое оборудование, осваивались новые техпроцессы, проводилась техучеба коллектива. Реформа татарской письменности не застала их врасплох. Прозорливый Аскар Алиевич заранее готовился к новым событиям. Уже в 1928 г. он имел латинизированный татарский шрифт и необходимое оборудование для его тиражирования в пишущих машинах. Их переделка упрощалась, сводясь к замене клавиатуры, а переделанные прежде под арабицу необходимо было привести к первоначальному состоянию механизма и также заменить клавиатуру.

Жесткие меры, с помощью которых внедрялась латиница, вызвали поток возврата в мастерскую ранее переделанных на арабицу пишущих машин с требованием установить в них яналиф. Что и было оперативно исполнено в мастерской. Но, по крайней мере, два образца татаро-арабских пишущих машин должны были сохраниться — одна в республиканском музее, другая, изъятая во время обыска и конфискации имущества А.А.Шейх-Али. Все попытки разыскать их пока не привели к успеху.

Острый дефицит импортных пишущих машин, отсутствие у молодого государства достаточного количества золотовалютных средств сделали положение мастерской бесперспективным. И родилось дерзкое для того времени решение, поддержанное коллективом: изготовлять пишущие машины целиком своими силами из отечественных материалов. По соображениям рациональности было решено создать сборную конструкцию: корпус целиком, рычажный и двигательный механизмы каретки изготовить по типу «Ундервуд», каретку и конструкцию ее передвижения, а также механизм передвижения ленты — по типу «Континенталь» , корзинку каретки с подвижными к валику роликами — по типу «Мерседес». Руководил процессом Аскар Алиевич, сборку осуществлял механик Н.И.Тихонов. В октябре 1929 г. сборка опытного образца «Яналиф» с малой кареткой была завершена, но чтобы в стране с только-только нарождающейся промышленностью поверили в возможности мастерской, Аскар Алиевич решил, что «надо яснее их показать», и вскоре были изготовлены еще несколько пишущих машин «Яналиф» с большой кареткой.

Убедить руководителей ТатЦИКа и Совнархоза в необходимости организовать выпуск пишущих машин для обеспечения нужд национальных республик именно в Казани, где накоплен богатый опыт и есть кадры, — не удалось. Мнения руководителей Татарии разошлись; веру в успех перевешивала боязнь ответственности, даже высказывалось желание закрыть предприятие, слишком много берущее на себя…

Тогда А.А.Шейх-Али повез «Яналиф» № 1 в Москву и передал ее для экспертизы и получения отзыва на постоянную выставку пишущих и счетных машин при «Оргстрое», где она была зарегистрирована как «первая в СССР пишущая машина, изготовленная целиком из советских материалов». Институт техники управления выдал письменное заключение с единодушным выводом специалистов о том, что в Казани решена задача огромной важности, имеющая всесоюзное значение.

В начале 1930 г. на московскую выставку представили еще два новых казанских образца пишущих машин с улучшенным дизайном, новыми возможностями и с широкой кареткой. Но, несмотря на успехи на московской выставке, отдельные руководители Татарии засомневались в возможностях мастерской и, побоявшись ответственности, вынесли вердикт о лишении мастерской самостоятельности. Шейх-Али проявил недюжинные организаторские и инженерные способности, смелость для отмены этого решения. Экономические и технические расчеты, обоснование рентабельности, сметы и все необходимые доводы Аскар Алиевич убедительно изложил в «Экономической записке», с которой и направился в Москву, где специалисты признали, что у Казанской мастерской есть все основания, самые веские, для превращения при материальной поддержке в производство по серийному выпуску пишущих машин. В декабре 1930 г. Постановлением Совнаркома ТАССР мастерская была переименована в фабрику пишущих машин. Открытие фабрики состоялось в первых числах января 1931 г., опередив аналогичный завод, строившийся в городе Лигово. Первое время Шейх-Али занимал две должности — директора фабрики и технорука (главного инженера), что, конечно, давалось нелегко. Позднее, оставаясь в должности технорука, Шейх-Али много сил вкладывал в перевооружение фабрики, планируя монтаж поточных линий, конвейеров, освоение технологии взаимозаменяемости деталей, однако необходимо было зарабатывать средства для выдачи зарплаты, на приобретение материалов, инструмента, оборудования. Для пополнения финансов были освоены сборка арифмометров, изготовление цепей Галля для Волжского пароходства и других дефицитных изделий, для чего фабрика располагала нужными условиями и возможностями.

Но… все его перспективные и далеко идущие планы нарушил арест в мае 1931 г. За высказанные в «письме восьмидесяти двух» сомнения в необходимости полного отказа от арабицы Аскар Алиевич Шейх-Али был осужден без предъявления обвинительного заключения.

В своих воспоминаниях он писал: «Продержав меня вместе с другими татарами из числа интеллигенции в предварительном заключении в тюрьме при ОГПУ (Черное озеро) около года со строгой изоляцией, нас, арестованных стали поодиночке вызывать к следователям и объявлять полученные приговоры. Я получил пять лет заключения по статье 58 п.10 и 11, с отправкой на постройку Беломорского канала. Вскоре нас собрали в пересыльную тюрьму и, погрузив в вагоны, эшелон в 600 человек, отправили в Карелию. Везли нас четверо суток под большой охраной конвоя со сторожевыми собаками. В лагерях нас встретили музыкой и устроили митинг.

…На постройке трассы канала отстающим участком оказался скальный участок второго водораздельного отделения. В отделе электромеханизации строительных работ этого отделения я получил работу старшего техника. Отдел этот возглавлял инженер А.В.Шредер (из политических заключенных), человек пожилой, уже с проседью и с большим техническим опытом и знаниями. Он охотно и толково удовлетворял мое любопытство в вопросах различных областей техники. И до сих пор я сохраняю к нему большое уважение как к примерному инженеру. Работа была трудоемкая. Лопата в грунт не шла. Работа велась в три смены, ночью при электрическом освещении, которое ежедневно разрушалось при взрывах скальных пород.

…По окончании главнейших работ на этом скальном участке штаты электромеханического отдела были сокращены. Инженер Шредер освободился из заключения, но остался работать на строительстве по вольному найму. Он уехал в «Медвежьи горы» и занял должность главного плановика строительства в главном управлении. Вероятно, не без его содействия, и я вскоре получил вызов в «Медвежьи горы» и был назначен главным механиком во вновь выстроенной Гидротехнической лаборатории. Но сразу занять должность механика я не смог, так как монтажники не могли сдать в эксплуатацию лабораторию: лишь только начинали пускать два насоса «Богатырь 19», питающих водой лабораторию, Медвежьегорская городская электростанция в 1000 киловатт полностью садилась. Еще до моего приезда две «авторитетные» комиссии, как это ни странно, не смогли придти к какому-нибудь иному решению, как к самому нелепому, о том, что Медвежьегорская электростанция недостаточно мощна (это с 1000 кВт!) и потому гидротехническую лабораторию следует временно законсервировать или вообще ликвидировать. Поэтому мне пришлось временно сесть за работу в плановом отделе у инженера Шредера. Плановую работу я не люблю, и мне она очень неприятна. Надо много считать и ловко, умело врать — мне это не подходит. Мое вступление на работу в плановом отделе, на мое несчастье, совпало с изменением районирования участков трассы канала. Географические карты на строительстве были строго запрещены во избежание побегов. На всю работу — получение заявок, обработку их и спуск нового плана, давались всего одни, много двое суток. При этом получалось так, что выполнение работ прошлого месяца и затребование рабочей силы на выполнение работ текущего месяца были получены по наименованиям старого районирования, а спустить план я должен был уже по новому районированию. В результате, естественно, имела место путаница и некоторые неприятности и у инженера Шредера и у меня. …От работы в плановом отделе я все же постарался отделаться и устроился на работу в Центральных механических мастерских Гидротехнической лаборатории. Лишаться работы в Лаборатории меня очень не устраивало. И я решил сам проверить монтаж насосов «Богатырь 19». К счастью, у меня сохранилась выписка из паспортов этих насосов, десятки которых исправно работали на трассе канала, так же как и на моем прежнем — втором скальном участке».

Дальше в этих интереснейших и очень конкретных воспоминаниях Шейх-Али приводит технические описания, понятные, наверное, и старшекласснику, и свою гражданскую и инженерную битву с главным энергетиком строительства, из-за амбиций которого и подписанного им ошибочного расчета оборотов насоса чуть не ликвидировали такую нужную и фактически готовую к эксплуатации лабораторию. За этот мужественный гражданский и инженерный поступок, спасший от неминуемых в дальнейшем обвинений «во вредительстве» многих вышестоящих вольнонаемных начальников, Аскара Алиевича Шейх-Али премировали за «ударную работу и рацпредложения», конечно, не деньгами или другими благами, но гораздо лучше — сокращением срока заключения до трех лет и досрочным освобождением.

Но последствия заключения еще долго, целых двадцать лет, коверкали его жизнь, лишая права проживать в столицах и режимных городах, в том числе в Казани. Разумеется, он честно работал после освобождения, но уже не на любимом, созданном им заводе, а конструктором в области механической обработки древесины, которая начала развиваться в городе Волжске Марийской АССР. Я полагаю, что на развитие этой отрасли в небольшом провинциальном городке, несомненно, повлиял инженерный талант нашего героя.

В 1959 г. при пересмотре дел ОГПУ, он был полностью реабилитирован — «за отсутствием в его деле состава преступления».

Возвратившись в Казань в семидесятипятилетнем возрасте, А.А.Шейх-Али до самой смерти не терял интереса к технике и не прекращал заниматься всевозможными усовершенствованиями.

Но до своего ареста в мае 1931 г. Аскар Алиевич успел сделать все необходимое, чтобы в первых числах января 1931 г. открыть и запустить первый в СССР завод пишущих машин, изготовленных полностью из отечественных материалов, и создать профессиональный коллектив, подготовленный к производству в промышленных объемах.

История поломанной судьбы Аскара Алиевича Шейх-Али — трагедия в масштабах страны. Сколько светлых идей остались не воплощенными в его будущих талантливых разработках.

В период дикого разгосударствления в 90-х гг. XX в. завод «Пишмаш» был уничтожен и разворован. Пришло время собирать камни. На месте завода создано ЗАО НФП «Интеграл+».

В 2013 году исполнилось 128 лет со дня рождения Шейх-Али и 45 лет со дня смерти.

Хочется надеяться, что продолжателями дела его жизни будут изысканы средства на установку мемориальной доски на заводском здании, а на его могиле будет установлен памятник. Большей благодарности за труды и талант этого замечательного человека уже не требуется. Но восстановить историческую справедливость необходимо, если мы хотим, чтобы истина не тонула во лжи бесконечно и безвозвратно.

М.Ш.Бадрутдинова, Г.Х.Галимуллина