Сборник статей к 70-летию Станислава Грофа под редакцией Козлова В. В., Майкова В. В

В.В. Майков

Если суть или "сердце" психотерапии состоит в том, что в ней нераздельно и во всех измерениях слиты исцеление и самопознание, то тогда мы можем в пространстве этого нового понимания искать наиболее эффективные психотерапевтические стратегии, ускоряющие этот процесс, поддерживающие его во всех измерениях и способствующие интеграции проявившегося в нем материала. Какова же, принимая нераздельность "психотерапии-самопознания", суть тех "ролей", "функций", "профессиональных знаний", которыми непременно должен владеть каждый участник этого процесса, когда он происходит в диаде -- ситуации, базисной для холотропного дыхания?

Холотропный процесс принципиально отличается от других процессов психотерапии/самопознания тем, что в нем не программируется ситуация, не загадывается и не вычисляется, что должно случиться и с каким материалом будет происходить работа (1). Этот опытно установленный факт признает уникальность каждого человека. То, что возникает, в своей целостности всегда соответствует ситуации: именно оно специфично, именно этот материал должен быть интегрирован, независимо от того, называется эта интегративная работа психотерапией, личностным ростом или духовной практикой. В переживаниях во время холотропных сессий ситуация диагноза неотличима и неотделима от ситуации исцеления и интеграции. И из этого следуют принципы работы в сеансах холотропного дыхания, которые и будет обсуждаться в этой статье.

На современном психотерапевтическом рынке продается множество мифов о том, что такое исцеление и как его обрести. Мифы эти обосновываются фундаментальными теориями, скажем, психоанализа, глубинной психологии, нейро-лингвистического программирования, трансактного анализа, психодрамы и т.д., и их привлекательность для потребителя подтверждается успешной продажей рекламируемых ими услуг. И все-таки, рискуя навлечь на себя гнев заинтересованных профессионалов, скажу, что за редчайшим исключением ни одно из современных психотерапевтических движений не воплощает в себе "сердца психотерапии".

Коренным среди всех психотерапевтических мифов, на котором построено большинство профессиональных терапевтических программ, является миф о реабилитации через катарсис, или в более узком смысле миф о том, что можно помочь человеку, занимаясь деятельностью, построенной на вторичном проигрывании травматической ситуации. Психоаналитики выискивают подавленные биографические эпизоды, но никогда не позволяют пациенту пережить действительную травму, удерживая ситуацию под вербальным наркозом, что считается критерием профессионализма. Однако и здесь и в других терапиях не происходит то, что декларируется. Мы лишь углубляем и расшатываем ту же самую колею, как в случае с больным зубом, который не болит уже просто потому, что сверлиться каждый день. Катарсис, понимаемый как "очищающее переживание" травматической ситуации, не решает задачу терапии как исцеления; проблема состоит в том, чтобы стереть эту запись (если это в принципе возможно) или не попадать в нее вновь и вновь. Потому что при любой провокации могут снова возникать смешения реальности и травматической ситуации и ослепленный человек опять очутиться в своем неизжитом кошмаре, в своем джунглевом аду.

Радикальное же решение состоит не в том, чтобы через повторение травмирующих ситуаций как-то очиститься, что-то осознать, и через это каким-то чудом исцелиться, а в том, чтобы набрать такое количество жизненных сил, осознавания, приобрести методы сдерживания, чтобы не попадать, первым делом, в колеи травмирующих ситуаций, вовремя их опознавая, и еще лучше -- не питать ни каплей энергии вращение пластинки психотерапевтического патефона, убедительно вовлекающего нас в миф об онтологической реальности травмы. Все, ищущее и находящее конечную причину травмы и предлагающее терапевтический реверс затягивает нас в супружескую пару мифов травмы-исцеления. Но пути исцеления неисповедимы, как и пути Господне. Сущность терапии лежит далеко за пределами любых представлений и уж конечно любых концептуальных построений. Если мы по-настоящему поймем, что провокации есть всегда, и что источники проблем в принципе бесконечны, так как отзывается на них организм, хранящий травмы рождения, зачатия и в потенции -- всю боль и бессознательность мира, что заранее никогда неясно, какая ситуация послужит триггером провала и боли, -- единственное радикальное средство -- это осознавание и тренировки, направленные на то, чтобы осознавать и не попадаться в уловки демонов прежних и будущих страхов, не выцарапывать глубже граммофонную пластинку прежних травм. И, соответственно, если терапия, как в случае холотропного подхода, работает с экстремальными ситуациями, намеренно провоцируя множественность возможных травматических ситуаций, то следует разрабатывать и соответствующие стратегии, чтобы именно исцелять, а не углублять травму, фиксируя ее под видом лечения. Особенно опасно, когда люди, получив один-два, причем из вторых-третьих рук, урока холотропного дыхания, потом пытаются проводить сеансы, даже не подозревая, с какими силами они заигрывают и сколь много вреда они приносят, запуская эти силы и не обучая надежным методам работы с ними.

Никакое исцеление не произойдет само-по-себе ни при приеме псилоцибина, ни в сессии холотропного дыхания. Необходимо организовать ситуацию, которая будет поддерживать процесс исцеления. И если мы принципиально не в состоянии правильно определить, что является "проблемой", то наилучшей стратегией работы с экстремальными ситуациями является поддержка всего, что возникает, создание опоры и защиты естественной динамике процесса исцеления. Если, скажем, ситуация травмы зафиксирована в ситуации предательства или наказания или недостатка заботы, то простого прикосновения в момент всплытия этих переживаний может оказаться достаточным, чтобы радикально переставить знак ситуации, и получить то, что недополучал всю жизнь, и то, что стучалось каждый раз, но было заблокировано, наконец прорвется.

Итак, оптимальной работой при холотропной терапии -- и это было выявлено еще в психоделической терапии -- является поддержка всего, что возникает. И оптимальной стратегией работы в пиковых ситуациях является работа групповая, а внутри группы -- парная: один человек отправляется в холотропное путешествие, а второй находится рядом и бдит, охраняя пространство переживаний первого.
ПАРНЫЙ ПОЛЕТ

Сама по себе идея разбиения группы на пары родилась у Станислава Грофа почти что случайно. Он проводил семинары в Эсаленском институте с большими группами, где каждый участник дышал поодиночке, и работал с клиентами по всему залу. И как-то во время одного из семинаров он сильно потянул спину, и под угрозой срыва семинара возникла мысль разбить группу на пары, где один человек дышит, а другой помогает. И в этот раз результаты сессии превзошли все ожидания. Так, благодаря этому совпадению в холотропном дыхании стало проводиться разбиение на пары холонавтов: сидящего и дышащего.

Гроф убедился в важности "включенного" ассистирования во время психоделической терапии, когда при переживании травмы в необычных состояниях сознания, человек, если он один, вынужден контролировать ситуацию, оставляя какую-то часть себя в виде контролера, и само по себе это уже не дает возможности проявиться более глубоким и сущностным энергиям. А только проявление их, возможно, и откроет пространства, общие с "источником" невроза, психоза или серьезной психосоматической проблемы. Если я снимаю всякий контроль, то напарнику следует взять его на себя. Процесс передачи контроля взаимный, и, конечно, если люди ни разу не присутствовали при том, что происходит в сессиях холотропного дыхания, то их может повергнуть в ужас проявления глубинных проблем: демонического одержания, перинатальной динамики, необычных экстатических проявлений, сложных моментов сексуальной динамики и т.д. Но какие бы формы не принимал процесс исцеления, как бы он странно не выглядел, -- это прорыв организма к целостности, интеграции, через спектр необычных состояний и переживаний, многие из которых напоминают острую патологию.

Другой момент, связанный с важностью ассистирования, состоит в том, что ваш напарник в любой момент может нуждаться в помощи: в простом поглаживании, поддержке, знании того, что рядом кто-то есть, на вас могут проецироваться фигуры значимых других: отца, матери, врагов, друзей, врачей и т.д.

Третий момент связан с сокровенным моментом хранения и защиты уже на более глубоком уровне охраны матерью -- своего ребенка, ангелом -- своего избранника, духами - своих подопечных. Ибо глубинная психологическая работа -- это внутреннее путешествие, в котором мы всегда встречаемся с мощными психическими силами, и для того, чтобы пройти свой путь героя или героини, необходима помощь Хранителей.
ХРАНИТЕЛИ И СВИДЕТЕЛИ

Многие помнят роль Защитников в мире магов, о котором рассказывает Кастанеда. Мир шамана, его космос наполнен всевозможного рода духами, которые настроены нейтрально, враждебно, либо благожелательно к человеку. И прежде, чем отправиться в путешествие, шаман всегда заключает с ними контракт, с тем, чтобы они охраняли его на пути. Смысл такого ритуала можно понять даже из повседневного опыта: если вы, белый, находясь в Нью-Йорке, отправляетесь далеко по Бродвею на чужую территорию за 120-ю улицу, вы попадаете на территорию Гарлема и тогда, если у вас нет чернокожего друга, вы очень сильно рискуете вернуться назад без головы. Просто потому, что та территория -- чужая.

То же самое относится ко всем районам проживания людей, скажем, в Москве вы попали на чужую территорию, или наступили на пятку какому-то мафиози, не откупились вовремя. Это обычный опыт в обычном мире. Духовные традиции объясняют, что если, скажем, вы начали пахать землю, а на этой земле проживает множество существ, это ареал их обитания, вы вырубили лес, а там жили белки, лисы, медведи, бесчисленное количество насекомых, то все эти существа проявили недовольство: вы спровоцировали их. И люди чувствительные к тонким энергиям говорят, что в этом смысле каждая местность, каждая территория планеты, каждая область обладает своей зоной влияния, охраняется могущественными местными духами и духами, которые ответственны за большие пространства.

У каждого учения имеются свои хранители, у каждого человека имеются друзья и защитники, и в данном случае, разбиваясь на пары, мы тем самым сразу на нескольких уровнях человеческих взаимосвязей моделируем эту ситуацию охраны. Сидящий -- это олицетворение всех хранителей, всех защитников. Он охраняет пространство переживания, он тот, кто находясь с партнером в самой сокровенной связи, дает возможность дышащему холонавту бесстрашно, без всяких сомнений отправиться в свое путешествие. И именно исходя из понимания природы холотропного сеанса и тех сил, которые в нем задействованы, и организуется парная структура сеанса.

Конечно, ситуация взаимодействия между дышащим и сидящим является одной из ключевых. Поэтому очень важно доверять своей интуиции, относительно того, с кем бы вам хотелось дышать. Послушайте свое сердце, послушайте своего ребенка, будет ли он чувствовать себя безопасно, надежно, вовремя ли ему подадут все необходимое, вызывает ли кандидат у вас стопроцентное доверие. Лучше проявить твердость и сказать: "Извини, я тебя уважаю, но в данном случае мне хотелось бы найти партнера, к которому интуитивно я чувствую большую возможность раскрыться; может быть через несколько дней таким партнером будешь ты, но на данном этапе у меня есть свои проблемы и свои недоверия". Будьте здесь прямы и честны, заботьтесь о себе.

Если говорить о качестве связи и уровне взаимодействия между партнерами, то обычно употребляются такие термины как эмпатия, сочувствие, имея в виду то, что мы переживаем чувства другого человека, способны слиться с его переживаниями. Говорят о сопереживании, нахождении в одном пространстве. Эти слова, в общем-то, являются правильными, но они рискованны. Рискованны тем, что, попадая в пространство вашего подопечного вы можете потеряеть свою главную функцию хранителя. Ваша задача не просто сопереживать, находиться в одном пространстве и чувствовать, что происходит с вашим подопечным. Переживания могут быть столь сильными, что вы сами можете войти в процесс, отдавшись сопереживанию. Ваша задача, прежде всего, проявить незыблемую стойкость и охранять. Чтобы не быть втянутым в процесс, необходимо разобраться с принципиальным отличием между близкими, но непохожими вещами -- между эмпатией, т.е. нахождением в одном пространстве чувств, -- и состраданием. Сострадание радикальным образом отличается от сопереживания или жалости. Сострадание -- это проявление силы, ибо по-настоящему сострадательным может быть только человек знания, все остальные обречены на сочувствие и эмпатию, которые непременно вовлекут нас в ловушку и лишат сил и ясности. Наибольшая уловка жалости состоит в том, что она лишает знания. Есть несколько критериев, по которым вы можете определить в каком состоянии вы находитесь, насколько вы вовлечены в процесс, насколько вы находитесь в состоянии безупречной помощи.

Один из критериев отличия сострадания от сочувствия состоит в том, что вы не мешаете человеку проявляться, даете ему пространство. Быть сострадательным -- это значит принимать человека, как он есть и при этом не осуждать по всем внутренним самым сокровенным слоям. Давание пространства -- это и есть прямое проявление сострадания. Кто может дать пространство человеку, проявиться как он хочет? Только тот, кто не боится ничего, кто сам спокоен в отношении себя, кто не боится никакого покушения на свою территорию, кто бесстрашен, кто присматривает за подопечным как всегда готовый к защите безучастный свидетель.
ДИНАМИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА СОСТРАДАНИЯ

В буддизме, динамика процесса сострадания, называемого Великим Состраданием -- Махакаруной -- описывалась через так называемые Четыре Безмерных катализатора бытия (2). Махакаруна представлялась состоящей из четырех аспектов. Первый аспект -- это Равностность как, скажем, состояние равного ко всем отношения -- глубинный слой отношения ко всем людям. Для вас нет различия между негром, китайцем, евреем, вашей матерью, вашим ребенком, сущностного различия Христом и Мохаммедом. И между человеком и другими живыми существами. Обладает ли пес природой Будды? -- Именно об этом сущностном равенстве повествует японский коан. Но Равностность -- это не равнодушие. Второй аспект -- это Радостность. Радостность в отличие, скажем, от эйфоричности. Радостность -- это чистое проявление чувства. Когда мы радостны? Когда мы свободны, когда тело танцует, а голос поет, когда все есть проявление творчества. Когда же мы эйфоричны, мы можем казаться сочувствующими, сопереживающими, эмпатичными, но на самом деле это проекция сочувствия, сопереживания изнутри. Радостность чиста, она струится во всех направлениях. Третий аспект Махакаруны -- Сострадание, которое следует отличать от сентиментального сочувствия. И, наконец, четвертый аспект -- это Любовь, в отличие, скажем от страсти. Страсть -- это всегда то, нас притягивает, как, например, объект желаний. Любовь -- это отдача, это жертва, это восхищение, это дарение блага. Так выражается многомерность пространства сострадания в буддизме.

Во время обучения холотропному дыханию и трансперсональной психологии у Станислава и Кристины Гроф я был свидетелем одной истории, которая прояснила мне разницу между состраданием и жалостью, и показала, насколько разные последствия может иметь их неразличение на судьбу. На одном из грофовских тренингов в долине Юка, где произрастают полукактусы-полудеревья под названием "Джошуа три", где вы можете встретить в маленькой траве бегающих кроликов и гремучих змей, где высятся горы, обрамляющие большие каньоны и где уже начинается пустыня, происходил совместный семинар Грофов и Джека Корнфилда. Там я познакомился с замечательной женщиной, которая долгое время была ученицей в духовном ашраме знаменитого сидха-йога Свами Муктананды (Кристина Гроф тоже была его ученицей). Этот великий индийский Мастер объединил в своей жизни путь бхагти (любви) и сидхи. Достаточно ему было, скажем, просто играть на традиционном индийском инструменте и мычать какую-то песню, с людьми происходили странные вещи: они входили в спонтанный транс, забирались на деревья, получали знания и т.д. Т.е. это был несомненно реализованный человек, у которого проявлялся полный спектр сидх.

И ученица Муктананды во время сессии холотропного дыхания, через восемь лет после смерти учителя пережила что то ужасное: она увидела, как по течению желтой реки плывет какой-то предмет, странным образом напоминающий бревно с выдолбом, и в этом выдолбе -- какое-то лицо знакомого ей человека, желтое лицо мумии с черными сваленными волосами. У нее осталось жуткое ощущение от встречи с чем-то, что шокировало ее когда-то, и одновременно с этим -- острое ощущение боли в тазобедренном суставе, которая преследовала ее уже восемь лет. На обсуждении в группе, когда она стала рассказывать о своем переживании вдруг что-то встряхнуло ее, она сказала: "Боже! Это был Свами (Свами Муктананда)! Это Учитель, я видела Учителя!" И на вопросы группы она рассказала, что когда Муктананда ушел, для всей общины это был страшный шок: они потеряли Отца, потеряли Наставника, потеряли Учителя. И во время прощания с Муктанандой учеников пускали в усыпальницу, в зал, где он, мумифицированный, был посажен в позу лотоса. И когда она вошла, ей показалось, что его суставы чудовищным, неестественным образом вывернуты. Игла словно пронзила ее, ее ноги, и с тех пор у нее развилась непроходимая боль в тазобедренном суставе. И ни какие обследования не находили органических нарушений, ни одно лечение не избавляло от боли. На другой день после видения спеленотого Учителя, боль исчезла, и, насколько мне известно, ни разу больше не повторялась.

Так мы калечим себя пойманностью в жалости, не зная, что жалость -- не сострадание. Жалость к учителю кричала: "Я не могу это вынести, как у него вывернуты ноги, пусть у меня будет также!" Жалостью мы раним не только себя, но и поражаем других. Сострадание спасительно, сострадание освобождает, сострадание дает пространство всем для проявления всего. Поэтому дышащие, как и сидящие, будьте сострадательны. Давайте друг другу пространство, поддерживайте и охраняйте его.
ТАНЕЦ ХОЛОНАВТА

Оптимальную стратегию дышащего можно описать очень коротко --быть совершенным актером. Что значит быть совершенным актером? Это значит быть полностью в переживании, но не быть этим переживанием. Если кто-то из вас когда-нибудь занимался актерским тренингом, наблюдал за тем, как играют актеры, он видел, что совершенный актер всегда свободен. В чем естественность игры совершенного актера? В том, что он находится в образе, но не повязан ролью, он действительно живет в ней. Поэтому, что значит быть в переживании? Это значит не навязывать себе никакого переживания, не программировать переживания, принимать все, что приходит по всем слоям. По слою тела какие-то чувства возникают -- не отбрасывайте их, если захочется двигаться --двигайтесь, входите в роль человека, который занимается глубинной работой, сохраняя ощущение легкости игры, какой бы, может быть, сложной ни была эта роль в данный момент.

Находясь в сеансе, вы должны дышать, что необходимо для переноса энергии и катализирования необычных состояний сознания. Вы дышите глубже и чаще, чем обычно. Задача сидящего состоит в том, чтобы напоминать о дыхании, для некоторых это может быть сложно и некоторых нужно, что называется, прокачивать, просто помогать, напоминать, поощрять, дышать вместе с ними для того, чтобы пройти барьер защиты. Чаще всего невозможность интенсивно дышать связана с тем, что материал, который поднимается, кажется, уже издалека, слишком опасным и страшным. Именно с этим связано большинство дыхательных блоков. Здесь всегда можно помочь человеку продышаться.

Итак, в состоянии совершенного актера, вы спонтанно играете, танцуете свой танец, танец переживания -- не в буквальном смысле, когда некоторые встают и начинают танцевать (это уже защита). Рекомендуется, чтобы даже если в какой то момент спонтанно вы начали двигаться стоя, все равно стараться заземляться и ни в коем случае не отдаваться таким коллективным дискотекам, как бывает на некоторых семинарах (я случайно видел как иногда холотропное дыхание вырождается в коллективные танцульки).

В процессе всегда существуют две грани переживания. С одной стороны, вы всегда ощущаете себя как себя, как некую свою самоидентичность, поскольку вы прожили срок своей жизни к настоящему моменту, и в то же время, вы чувствуете, что возникают некие воспоминания некой ситуации, реальные или фантастические,-- здесь в данном случае это не имеет значения. Все, что возникает спонтанно, имеет некий смысл или резонирует с тем, что имеет большой смысл для исцеления. И вот, оставаясь в зале, оставаясь собой, вы в то же время не мешаете себе входить в ситуацию переживания. В этом наиболее оптимальная стратегия участника. Не отгонять, не говорить: "Нет, сюда я не пойду ни за что, это слишком страшно!" или "Неужели мне это может привидеться -- какой кошмар!" Не бойтесь, входите в переживание, приглашайте его, рассмотрите, будьте исследователями его. И может быть, если вас начнет затягивать, поиграйте в этом переживании, смените роль, но в то же время находитесь и в зале, помните, в то же время, какой-то частью, что вы находитесь здесь, что рядом находится сидящий холонавт, что это у нас учебная ситуация. Такую ситуацию я называю бифокальным вниманием, и развитие бифокального внимания может быть отправной точкой интеграции переживания.
ДВА ПОТОКА ИНТЕГРАЦИИ

Что такое интеграция переживания? Можно проиллюстрировать это потоками воды, струящимися через дыры (проблемы) в нас. А потом общий уровень воды (интуиции, конкретного соединения) поднимается, и проблемы интегрируются, водовороты исчезают навсегда. Это образ интеграции, но суть ее в том, что мы полностью входим в пространство переживаний, но не увязаем в нем. Это первый поток интеграции. И второй поток интеграции: ситуация открыта, откуда-то из неведомого горизонта, из неосознаваемого, с неведомой поверхности ленты Мебиуса, которая символизирует нашу психику, ситуация входит к нам, в нашу ясность сознания, и мы принимаем ее. Итак, мы входим в какую-то ситуацию, и ситуация входит в нас. Два потока. Мы совершенные актеры, мы входим в ситуацию как свободные люди, и ситуация входит в нас, как некая роль, которая нам предлагается, и мы здесь танцуем, мы здесь играем, мы здесь радуемся, мы изумляемся и мы принимаем все, что здесь происходит. Это свобода, это чувство пространства, конечно же тоже выражают охранение собственных потаенных глубин и проявление истинного сострадание к себе, что означает - свободу и волю к познанию.

На более глубоком слое первый поток интеграции проистекает из нашего холотропного состояния, и мы интегрируем это состояние со всеми другими отъединенными от него психическими пространствами на конкретном уровне. А второй поток интеграции -- это интеграция всей нашей жизни в холотропное состояние, в нашу природу, в свет нашего сознания. И, если мы сделали это, тогда травма не повторяется никогда, мы не соскальзываем вновь и вновь в эту колею, и то, что было травмой становится знанием, осознанным опытом. Вот здесь происходит решающее, если использовать язык гештальтпсихологии, переключение гештальта, но это совсем не то, что описывается в гештальпсихологии, и это не переформирование, о котором говорят в нейро-лингвистическом программировании.

Таким образом, интеграция материала начинается прямо в сессии, и в тот момент, когда возникает переживание, оно не отделимо ни от диагноза, ни от работы; мы включаемся в два потока интеграции, которые только при описании извне видны как два, но, если мы находимся в холотропном состоянии, то это единый поток. Тут особая логика, которую трудно объяснить обычными словами, но пережив ее однажды, понимаешь, о чем речь. Работа в сессии -- это первый круг интеграции.

Второй круг интеграции происходит в конце сессий, если к этому имеются специфические показания, например, явная незавершенность процесса, сопровождаемая неудовлетворительным самочувствием. Это -- фокусированная работа с телом (1).

Интеграция продолжается, когда мы рисуем свои переживания в виде мандал. Это -- третий круг интеграции. Здесь мы также используем, поскольку большинство защит у нас находится на вербальном уровне, язык невербальный, который не несет столь много контролирующих энергий. Эта техники рисования мандал была разработана Джоан Келллог, и употреблялась много лет для интеграции сеансов психоделической терапии. Более ранние ее истоки -- аналитическая психология Юнга, в который широко использовалось рисование мандал.

Хотя существуют многообразные сложные техники анализа мандал, для холотропного поиска на данном этапе интегративной работы самое важное -- выплеснуть и выразить еще невыраженное в визуальном плане опредмеченного жеста. И порой в момент рисования или в момент рассказа соединяется то, что не соединялось, входит в сознание то, что до этого отсутствовало там. Причем это вхождение, совмещение может происходить по разным планам, не только в плане "Ага, вот, наконец, я поняла", а в плане, что нечто произошло, и ты вдруг переживаешь чудо, чудо новой полноты, чудо нового понимания, может быть невыразимого. Поэтому мы и пользуемся этой техникой, которая находится за пределами слов, но, с другой стороны, эта техника коммуникативная, так как помогает нам осуществлять пятый круг интеграции -- по внесению этого знания в повседневную жизнь.

Поэтому рисуйте мандалы, рисуйте спонтанно, даже, если вам кажется, что вы не умеете рисовать, рисуйте, используйте все цвета; здесь вы проявляете то, что порой может казаться невидимым. И, может быть, на следующий день или в момент рисования вы поймете, что тот жест, которым спонтанно рисовался узор, был продолжением того жеста, который был в сессии и вспомнился только сейчас; и тот образ, который возник, является образом, которого не хватало для того, чтобы завершить гештальт. Это тоже продолжение интеграции.

И далее при рассказе о сессии мы не анализируем наши картины, мы рисуем, как нам хочется рисовать и столько, сколько хочется. Мандалы -- это как визуальный дневник, это некий иероглиф переживания и нет необходимости делать из него картину Рембранта. Кто-то, например, лучше танцует, чем рисует; Гроф рисует блестяще. Не в этом дело, дело в том, чтобы произвести определенный этап работы.

И, наконец, четвертый "регламентированный", или обозначенный в процессе холотропных семинаров круг интеграции, -- это интеграция по группам, когда мы рассказываем о переживании, и, рассказывая о переживании, мы стремимся максимально находиться в энергии переживания, еще раз войти в эту энергию и передать ее, как поток речи, а не как логическую раскладку, не объясняя ни в коем случае, а являясь просто совершенным проводником того, что происходило. Это более оптимальная стратегия, которая вытекает из того что мы концептуально не в состоянии понять те силы, с которыми имеем дело; мы не имеем адекватных понятий. Мы обычно спонтанны, кто хочет рассказывать, -- начинает. Как правило начинает дышащий, для него это был главный день, а хранитель и свидетель, сидящий, может потом что-то добавить. И здесь, в микрообщении, в группе мы учимся, во-первых, говорить о наших переживаниях на языках переживаний. В этом смысле порой хорош следующий методологический прием рассказа в настоящем времени. Не: "Я дышала, и вот мне явилось т-то, и потом я бежала, и потом я скользила по тоннелю...", а: "Я дышу, является это, я устремляюсь, я скольжу по тоннелю..." Это помогает вспоминать и пребывать в качестве энергии. Идеально при этом пребывать в энергиях процесса и говорить на его родном языке.

Не раскручивая здесь грандиозную тему аутентичного "языка переживаний", дам лишь несколько частных примеров.

Когда я посещал Лондонский центр "Восток-Запад", то, проходя по этажам, услышал в одном месте вопли и крики. Я заглянул, смотрю женщина, как выяснилось потом, баронесса, сидит в детском манежике, цепляется за жердочки, смотрит достаточно осмысленно, а потом глаза у нее становятся пуговичками как у младенца и она начинает: "А-А-А-А". Женщина училась "первичному крику", который согласно автору этой методики Александру Янову может вносить в сознание детскую память. Научившись этой технике можно вносить ее в процесс дыхания и в рассказ о дыхании, там, где это аутентично.

Пение, вибрации не только очень хорошо помогают очищению мозга от конечных биохимических метаболитов его деятельности, от той грязи, которая накапливается и никаким способом не выводиться. При пении также повышается ясность. И если проблема при дыхании или рассказе связана с утратой ясности, то неплохо использовать технику дыхания, которая применяется суфиями. На своих ритуальных встречах, которые называются зикрами, они исполняют пение небесного корана, написанного на языке птиц. При этом они издают звук как при вдохе, так и при выдохе, это непрерывный звук, который символизирует непрерывное соединение с Аллахом. Пение, в том числе и суфийское -- прекрасный способ внесения голосов всех переживаний в группу и завершения четвертого круга.

И, наконец, интеграция продолжается и дальше, во время следующих сессий, во время групповой работы, во время сна. И это -- следующие уровни интеграции, поскольку финальной задачей интеграции является соединение опыта сессий с жизнью. Вот что является пятым кругом интеграции -- последним, но может быть самым важным. И сессии холотропного дыхания или любые другие психотерапевтические семинары и группы личностного роста не имеют никакого смысла, если мы не в состоянии интегрировать это знание, новый опыт и новую свободу в повседневную жизнь. И в каком бы языке, в какой бы традиции или психотерапевтической технике мы не работали, принципы интеграции всегда одни и те же, -- если они сохраняют и выражают "сердце психотерапии".
КОГДА КРИЧАТ МОЛЧАЩИЕ ЯГНЯТА?

Как уже отмечалось, нередко мы начинаем вспоминать и понимать, что произошло с нами во время сессии в момент рисования или рассказа в группе. Что-то в наших внутренних пространствах совмещается именно тогда и дает силу нашей речи и энергию нашему пониманию. Этот тонкий момент интегративного процесса, который развивается не по понуканию или нетерпеливому подстегиванию, а в силу прохождения определенного смыслового пути, хорошо показан в известном фильме "Молчание ягнят".

Данный фильм интересен высвечиванием многих психологических проблем, скажем, одна из них -- сочетание каннибальства и гениальной проницательности у одного из центральных героев, садиста и людоеда Лектора. Другая проблема выражена в "молчании ягнят", их крике, застывшем в душе героини фильма. Здесь расследование преступления женщиной, молодой агенткой ФБР, является одновременно решением проблемы собственной жизни, когда пересекаются работа, жизнь и кошмары детства, когда Лектор, психологическая интуиция которого чудовищна, как и его аппетит, подсказывает ей не столько то, как найти преступника, сколько помогает ей перестать быть жертвенным ягненком, справиться с этим криком, который застыл в ней, девочке-подростке, при сообщении об убийстве отца. И спасение жертвы от рук маньяка становится собственным спасением от холода после утраты отца, след которого прорывается в памяти о тревожном молчании ягнят.

Таким образом, в контексте холотропной терапии, фильм особенно интересен как прекрасная демонстрация того, как часто себя мы не в состоянии понять ни через какие интеллектуальные усилия, что мы должны сперва что-то пережить, и только тогда, совместив в себе разные пространства, -- пройдя путь поиска, путь загадок, инсценированных Лектором, -- мы можем снять заклятье прошлого -- этого плача ягнят, который держал нас все эти годы.

При глубинной работе бессмысленно искать буквального смысла в действиях: его не существует, как не существует окончательных диагнозов, прочтений и интерпретаций. Или же можно сказать, что он есть, но не выразим, так что выбор десятка прочтений уже является искажением картины, потому что есть еще сотни. Но само действие является более совершенным, целостным в том смысле, что ставит точку в плоти ситуации. Результат сессии есть всегда, даже когда нам кажется, что его нет. Недовольства и эмоции возникают, когда мы чувствуем, что "не получилось". Оказывается мы всегда чего-то ждем, хотя тысячу раз слышали: не ожидайте ничего, принимайте с благодарностью все, что происходит. Масса ожиданий, куча самооценок промелькнула во время сессии, и в итоге создался определенного рода эмоциональный настрой, при котором ускользает главное: мы не видим, что с нами происходит прямо сейчас.

В холотропной терапии нужно учиться отличать простые подрыгивания капризных эмоций и писк желаний от подсказок духа. Тогда безжалостный клиницист -- людоед-Лектор -- внутри каждого из нас сможет проявить свое ничем не обусловленное Великое Сострадание и даст нам реальное знание, которое позволит нам слышать все голоса всех ягнят наших душ, но уже никогда не быть оглушенными ими.

1. С.Гроф. Путешествие в поисках себя. М., Изд-во ИТП, 2000.

2. G.V.Guenther. Kindly Bent to Ease Us. Part 1. Berkeley, Dharma Publishing, 1975.
* * *

ПРИЛОЖЕНИЕ

(Памятки составлены на основе многих источников. В них учтен многолетний опыт ведения семинаров по холотропному дыханию в России и мире. За основу взяты разработки К.Тэйлор из ее руководства по холотропному дыханию).

- Каким образом напоминать вам о дыхании;

- Какой способ телесного контакта наиболее приемлем для вас;

- Какая поддержка необходима вам от партнера;

- Каковы особенности вашего проявления в сессии;

- Условьтесь о сигналах несловесного общения:

-Каким образом вы сообщите своему партнеру, что следует

прекратить напоминать вам о дыхании, если это напоминание

мешает вашему переживанию;

-Как вы сообщите партнеру о том, что вы что-то хотите.