Сергей Сергеевич Степанов Век психологии: имена и судьбы

Ф. Гудинаф

(1886–1959)

Каких только ни бывает на свете фамилий! Фамилия известного психотерапевта Джанет Рейнуотер ( Rainwater ) переводится как Дождевая вода ; крупнейший специалист по невербалике носит фамилию Бердуистл ( Birdwhistle ) – Птичий свист . Гудинаф ( Goodenough ) – тоже «говорящая» фамилия. Достаточно вспомнить, что это слово встречается в названии известной книги Бруно Беттельтхейма Goodenough Parents — «Вполне хорошие (приемлемые, сносные) родители». То есть Гудинаф буквально означает «Неплохая». Однако носительница этой фамилии сыграла в психологии роль, заслуживающую более высокой оценки. Одна из крупнейших специалистов в области детской психологии и психодиагностики, создатель оригинального теста интеллекта, который вот уже свыше 70 лет в почти неизменном виде широко используется во всем мире, она, на удивление, почти не известна в нашей стране. По сей день даже весьма авторитетные и сведущие российские авторы безжалостно перевирают ее фамилию и даже берутся ее склонять (что с подобными женскими фамилиями, как известно, не делается), так что редкие упоминания о ней в отечественной литературе – это как правило ссылки на «тест Гудинафа». Это, впрочем, не удивительно – ни одна ее работа на русский язык не переведена, отечественные справочники и словари о ней умалчивают. Лишь в середине 90-х по настоянию автора этих строк в «Российскую педагогическую энциклопедию» (за неимением психологической) была включена небольшая статья об этом психологе. Пожалуй, настало время подробнее рассказать об этой замечательной женщине и ее трудах.

Флоренс Лаура Гудинаф родилась 6 августа 1886 года в городке Хонсдейл, штат Пенсильвания. Она была младшей из девяти (!) детей в небогатой фермерской семье. По мнению некоторых психоаналитиков, такое семейное положение чревато серьезными проблемами – взросление в многодетной семье нередко приводит к психологической «контузии», осложняющей собственную личную жизнь (о чем, кстати, нелишне задуматься проповедникам повышения рождаемости любой ценой). Гипотеза эта спорная, однако Флоренс Гудинаф ее невольно подтвердила – ее собственная личная жизнь не сложилась, замуж она впоследствии не вышла, своих детей не имела. Что, впрочем, не помешало ей стать авторитетным экспертом по детскому развитию. Как, кстати, и незамужней и бездетной Анне Фрейд – пионеру детского психоанализа. Наверное, воспитывать детей и изучать их – далеко не одно и то же, и специалист в одном не обязательно блестяще проявит себя в другом. По крайней мере опыт Джона Уотсона и Бенджамина Спока, оказавшихся никудышными воспитателями собственных сыновей, это лишний раз подтверждает.

Выбор профессиональной карьеры для фермерской дочки был невелик, и учительская стезя представлялась наиболее перспективной. Гудинаф получила среднее педагогическое образование и в 1908 г. была удостоена степени бакалавра педагогики. Последующие 11 лет она преподавала в сельских школах штата Пенсильвания, набираясь опыта. Высшее образование она получила в Колумбийском университете, где ее научным руководителем выступила Лета Холлингворт – одна из первых в США женщин-психологов, сумевшей ценой невероятного упорства и самоотверженности утвердить место «слабого» пола в психологической науке. Можно сказать, что Гудинаф пошла по ее стопам, что было, конечно, уже несколько легче, но все равно непросто – в психологическом сообществе женщины продолжали составлять ничтожное меньшинство. Зато отнюдь не «слабое»! Наш соотечественник М.Е. Литвак в своей книге «Профессия – психолог» называет «первой великой женщиной в психологии» Карен Хорни. Справедливости ради стоило бы отметить, что великой Хорни можно назвать, начиная с 1937 г., когда увидела свет ее первая книга – «Невротическая личность нашего времени». А ведь новаторская книга Гудинаф, перевернувшая представления об интеллектуальном тестировании, появилась на 11 лет раньше!

В 1919–1921 гг. Гудинаф вела преподавательскую и исследовательскую работу в школе для умственно отсталых детей в г. Вайнленд, штат Нью-Джерси (по оценке одного из ее биографов Адриана Вейсса, там она выступала в статусе, который сегодня был бы определен как должность школьного психолога). Эти занятия положили начало ее научным исследованиям умственного развития и аномального детства. По окончании университета (1921) Гудинаф поступила на работу в Стэнфордский университет, где под руководством Льюиса Термена занялась адаптацией шкалы Бине-Симона, существующей и поныне в виде модифицированной шкалы Стэнфорд-Бине. Эта работа навела Гудинаф на многие размышления, касающиеся возможностей и ограничений тестов интеллекта. Уязвимость вербальных тестов для критики уже в ту пору была достаточно очевидна, а существовавшие варианты невербальных тестов не отличались высокой валидностью и к тому же были весьма громоздки. О влиянии культурных факторов на результаты тестирования уже активно поговаривали, идея создания тестов, «свободных от влияния культуры», или «культурно-независимых» ( culture-free ), витала в воздухе. Гудинаф был предпринят один первых эффективных практических шагов в этом направлении.

В годы работы под руководством Термена она также приняла активное участие в возглавлявшемся им лонгитюдном исследовании одаренности. Термен предпринял попытку проследить жизненные достижения большой выборки высокоодаренных детей, пытаясь найти доказательства того, что диагностированный в детстве высокий интеллект является залогом последующих успехов. Естественно, к этой масштабной работе были привлечены многие сотрудники и аспиранты Термена. Их имена нам по большей части неизвестны. Ведь и прежде и теперь результаты кропотливой черновой работы подчиненных как правило засчитываются в актив руководителя. Гудинаф удалось стать редким исключением – судя по всему, она выступала одним из ключевых участников проекта. По крайней мере, в книге Термена «Генетическое исследование одаренности» (1925) ее участие отмечено с признательностью.

Защитив под руководством Термена диссертацию и получив докторскую степень (1924), Гудинаф возглавила Консультативную детскую клинику в Миннеаполисе. В 1925 г. она поступила на работу в организованный при Миннесотском университете Институт здоровья ребенка, где и проработала в должности профессора до своей вынужденной отставки в 1947 г.

В работе «Измерение интеллекта с помощью рисунка» (1926) Гудинаф впервые в истории психодиагностики практически обосновала гипотезу о том, что выполненный ребенком рисунок знакомого объекта отражает степень овладения им ключевыми понятиями и таким образом свидетельствует об уровне развития интеллекта. Созданный ею тест «Нарисуй человека» ( Draw A Man Test) отличался от существовавших ранее тестов интеллекта. Он позволял довольно точно оценить уровень умственного развития, причем в достаточной степени независимо от уровня усвоенных знаний и умений, в том числе и навыков рисования.

Широкомасштабные исследования с помощью метода тестов привели Гудинаф к переоценке основополагающего в американской тестологии принципа неизменности коэффициента интеллекта (IQ). Гудинаф наглядно продемонстрировала, что ряд социальных факторов (например, благоприятные условия дошкольного воспитания) может значительно повысить этот показатель, то есть умственная одаренность не является врожденным и стабильным свойством. Не ограничиваясь анализом тестов, Гудинаф в работе «Экспериментальное исследование ребенка» (1931) подвергла всестороннему рассмотрению различные исследовательские методики детской психологии, продемонстрировала их сильные и слабые стороны.

Специальное исследование Гудинаф было посвящено проблеме аффективного поведения. На основе наблюдений за проявлениями гнева и раздражения у детей ею были разработаны рекомендации по формированию навыков игровой деятельности, общения, лидерства.

В книге «Исключительные дети» (1956) обобщила опыт изучения детей, страдающих дефектами развития. Руководство «Психология развития» (1934) явилось одним из первых фундаментальных трудов в этой области, заложивших основы изучения жизненного пути человека на его основных этапах.

Наибольшую известность Гудинаф принес именно тест «Нарисуй человека». Первоначальная стандартизация этой методики была осуществлена в 1926 г. С тех пор вплоть до 1963 г. тест использовался без существенных изменений и приобрел за это время широкую популярность. (По данным А. Анастази, в настоящее время в мировой психодиагностической практике тест «Нарисуй человека» по частоте использования является вторым после знаменитого метода чернильных пятен Г. Роршаха.) С целью обновления тестовых норм ученик Гудинаф Дэйл Харрис провел новую стандартизацию метода, результаты которой опубликовал в 1963 г. С этого времени тест «Нарисуй человека» известен как тест Гудинаф-Харриса. По сравнению с первоначальным вариантом он практически расширен вдвое – пришлось учитывать феминистскую критику. Дело в том, что английский язык не очень-то политкорректен – слово man в нем означает и человек, и мужчина , то есть как бы неявно подразумевается, что человек – это в первую очередь мужчина. И как же быть бедной девочке, когда ей задается инструкция Draw a Man – Нарисуй… мужчину! Пришлось ко всеобщему удовольствию дополнить тест заданием «Нарисуй женщину». Ревнители политкорректности, правда, не унялись по сей день. Дело в том, что чернокожие дети в подавляющем своем большинстве на просьбу нарисовать человека изображают… белого человека! Среди политкорректных параноиков нашлись такие, кто упрекает в создавшемся положении давно почившую Флоренс Гудинаф. Обвинения, конечно, вздорные, однако сама проблема, если рассмотреть ее непредвзято, могла бы стать темой интересного исследования. Но в современной Америке, чтобы решиться на такое исследование, нужна немалая смелость. Пока никто смелости не набрался!

Как и в первоначальном тесте Гудинаф, так и в обновленном варианте основное внимание уделяется точности и детальности рисунка, а не художественным изобразительным средствам. Именно детальность изображения выступает основным показателем уровня умственного развития ребенка. В основе такого подхода лежит гипотеза о том, что в рисунке знакомого предмета обнаруживаются те его отличительные, существенные черты, которые ребенок выделил в нем как в представителе существующего класса предметов. Рисунок рассматривается как выраженное в графической форме понятие (представление) ребенка о предмете. Наблюдаемое по мере взросления ребенка усложнение выполняемых им изображений расценивается в качестве показателя развития понятийного мышления. В связи с этим понятно, что такого рода тест интеллекта имеет и определенные возрастные ограничения. Если ребенок не обучается рисованию специально, то продукты его изобразительной деятельности и в 15, и в 17, и в 20 лет (как, впрочем, и в 30, и в 40) не будут принципиально отличаться от рисунков младшего подростка. В силу этого верхний возрастной предел использования теста определен Гудинаф в 13–14 лет. (Тут стоит отметить, что это критерий почти 80-летней давности. По наблюдению автора этих строк, посвятившего использованию данного теста специальную работу, в современных условиях использование рисунка для диагностики интеллекта утрачивает надежность после 12-летнего возраста.)

Следует также отметить, что гипотеза Гудинаф, которая легла в основу ее теста, не опирается на какие-либо строгие теоретические построения. Она лишь отражает эмпирически наблюдаемую зависимость между особенностями детского рисунка и общим умственным развитием ребенка.

В результате многочисленных исследований было установлено, что для детей дошкольного и младшего школьного возраста данные теста Гудинаф-Харриса высоко коррелируют с данными арифметических тестов, а также с некоторыми заданиями, выявляющими уровень развития операционального интеллекта.

На протяжении многих лет данная методика широко используется в качестве компонента комплексного обследования ребенка. Важно подчеркнуть, что несмотря на неоднократно подтвержденную высокую надежность теста, большинство специалистов считают, что самостоятельной диагностической ценности тест почти не имеет. Ограничиваться одним данным тестом при обследовании ребенка недопустимо; тест может выступать лишь как часть обследования, предпочтительно – начальная часть. Рисуночным тестом пользуются для того, чтобы получить первое представление об уровне развития ребенка.

К тому же необходимо признать, что Гудинаф, весьма преуспевшая в выявлении слабостей разнообразных тестовых методик, создала тест отнюдь не свободный от слабостей. По крайней мере, некоторые ее притязания оказались не реализованными – в первую очередь претензия теста на независимость от усвоенных знаний и навыков, как и от влияния культуры вообще.

Для апробации теста в качестве «свободного от влияния культуры» было предпринято широкомасштабное исследование, которое включало тестирование детей разных народов, принадлежавших к разным культурам. В качестве важного критерия различения культур (а для рисуночного теста это имеет особенно большое значение) был принят уровень развития и распространенности художественного творчества. Факт достаточно очевидный: разные народы являются носителями разнообразных традиций изобразительной деятельности, в частности, изображения человеческой фигуры. Например, известно, что в изобразительном творчестве народов, традиционно исповедующих ислам, преобладают орнаменты, тогда как фигуры людей почти отсутствуют. Это связано со сложившейся религиозной традицией, согласно которой создание человеческих черт – прерогатива Всевышнего, и любая попытка копирования божественного творения греховна. Неудивительно, что для ребенка, воспитывающегося по традиционным исламским канонам, нарисовать человека – дело не только непривычное, но и связанное с серьезным моральным противоречием.

Межкультурные исследования с помощью рисуночного теста продемонстрировали, что выполнение этого теста в большей степени зависит от культурных условий, чем это предполагалось. Средние групповые показатели оказались весьма связанными со степенью представленности изобразительного искусства в каждой из культур. Для культур с неразвитым искусством была высказана гипотеза, что выполнение теста в значительной мере отражает степень приобщения такой культуры к западной цивилизации. В обзоре этих исследований Гудинаф вынуждена была признать, что «поиск теста, свободного от влияния культуры, независимо от того, измеряет ли он интеллект, художественные способности, социально-личностные характеристики или любые другие черты, является иллюзорным».

Возникает и другой вопрос: действительно ли навыки рисования (которые могут быть усвоены в разной степени разными детьми независимо от их интеллекта) не оказывают влияния на тестовый результат. Гудинаф полагала, что это именно так. Это мнение, однако, также представляется спорным.

В.С. Мухина в своей известной книге «Изобразительная деятельность ребенка как форма усвоения социального опыта» (1981) ссылается на интересный материал, полученный еще в 1971 г. сотрудниками лаборатории психофизиологии детей дошкольного возраста НИИ дошкольного воспитания АПН. В массовое обследование уровня умственного развития детей 6 лет был включен тест Гудинаф. Обследованием было охвачено свыше 1500 детей, как посещавших, так и не посещавших детский сад. (Надо отметить, что по критерию посещения дошкольного учреждения дети в данном случае не подразделялись.) Подавляющее большинство полученных рисунков оказались соответствующими высшей категории. Был сделан вывод: «В процессе систематического обучения рисованию, осуществляемого в советских детских садах и семьях, дети усваивают предлагаемые им графические образцы и широко их используют. Тесты Ф.Гудинаф в этом случае уже не работают».

Безусловно, такие выводы были в известной степени окрашены идеологической установкой на дискредитацию зарубежного психодиагностического опыта. Сегодня кажется некоторым преувеличением провозглашение преимуществ воспитанников советских детских садов над их американскими сверстниками. Не говоря уже о том, что едва ли имеет место систематическое обучение рисованию в семьях. Тем не менее, определенная тенденция в этом исследовании оказалась вскрыта (а впоследствии и подтверждена автором этих строк в уже упоминавшейся работе): целенаправленное формирование изобразительных навыков приводит к повышению результатов рисуночного теста, что не может быть расценено как показатель развития интеллекта – по крайней мере, если судить по данным других тестов.

В наши дни тест «Нарисуй человека» очень популярен, однако это совсем не тот тест, что был разработан Гудинаф. Опыт практического использования теста Гудинаф поставил психологов перед необходимостью интерпретации одного интересного факта. Выяснилось, что сходные или даже одинаковые показатели уровня интеллектуального развития, высчитываемые по предложенной ею шкале, возникают в результате анализа рисунков, разительно отличающихся друг от друга. При наличии общих закономерностей в становлении детского рисунка, каждый рисунок отличается специфическими, сугубо индивидуальными особенностями. Возникла гипотеза, что эти особенности являются отражением индивидуально-психологических свойств ребенка, его мироощущения, характера, самооценки и др.

Американским психологом Карен Маховер (нелишне заметить, что и эта женская фамилия не склоняется!) была проделана огромная работа по анализу детских рисунков в сопоставлении с клиническими данными. Ею был выделен ряд признаков интерпретации человеческой фигуры, касавшихся не уровня интеллектуального развития, а личностных особенностей. Результаты этой работы были обобщены в книге «Проекция личности в рисунке человеческой фигуры» (1949, в рус. пер. – «Проективный рисунок человека», 1996), где тест предстал уже в виде проективной методики. Большинству наших психологов-практиков именно в этой форме он и знаком. А ведь и первоисточник не следовало бы оставлять без внимания – хотя бы из соображений практической целесообразности. Ведь один и тот же рисунок может быть интерпретирован двояко – и как тест интеллекта, и как проективный тест. (При этом, правда, необходимо помнить, что тест Гудинаф, в отличие от модификации Маховер, имеет возрастные ограничения.)

За годы своей научной деятельности Флоренс Гудинаф выполнила свыше 20 обширных исследований, опубликовала множество статей и несколько учебников (не считая названных монографий). В 1946–47 гг. она была президентом Общества исследований детского развития, а в 1947–49 гг. президентом 7-го отделения Американской Психологической Ассоциации (отделение психологии развития). Вынужденная вследствие резкого ухудшения здоровья уйти на пенсию в 1947 г., она сохранила звание почетного профессора и продолжала активно писать, причем несмотря на прогрессировавшее ослабление зрения, закончившееся полной слепотой. 4 апреля 1959 г. она умерла от сердечного приступа в доме своей сестры в штате Флорида.

Среди ее учеников, помимо упомянутого верного последователя Харриса, следует назвать Рут Ховард – первую чернокожую американку, получившую докторскую степень по психологии. Вообще, в плане политкорректности Гудинаф занимала исключительную позицию – и по тем временам, и пожалуй по нынешним тоже. Она была чужда предубеждений и предрассудков, готова была объективно ценить человека за его достоинства, невзирая на его пол, расу и т. п. Причем именно невзирая, а не выпячивая эти признаки как особые достоинства. Когда в 1942 г. ей было предложено занять пост президента Совета женщин-психологов, Гудинаф приняла это предложение с неохотой, своей должностью тяготилась и в конце концов подала в отставку, мотивировав свой шаг бесхитростно и просто: «Я – не женщина-психолог, я – психолог!»

Слова, достойные быть высеченными золотом на мраморе!