Со стороны солнца. Крымская тетрадь Первый шаг

Экипаж наш окончил войну счастливо. Все мы остались — живы, с победой вернулись домой. Впрочем, слово "вернулись" здесь вряд ли подходит. Дома, у себя на родине, побывал, разумеется, каждый. Но потом...

Не раз говорил я, и в этой книге, и в прежних, что за годы войны нашим домом стал полк. Полк, авиация, армия...

В этом, втором, нашем "взрослом" доме после войны и остались жить чуть не все мои боевые друзья.

Техник Миша Беляков. Служил, окончил академию, опять служил. И лишь тяжкий недуг — несомненное следствие нечеловеческих перегрузок — вынудил подполковника-инженера расстаться с любимым делом. Вырастил двух сыновей, дочь. Все трое пошли по стопам отца — инженеры.

Сам Миша до выхода этой книги не дожил.

С Николаем Прилуцким довелось встретиться через год после войны, на Балтийском флоте. Он был назначен штурманом полка, я — сначала комэском, затем помощником командира. Работали так же дружно, как на войне. Сейчас он полковник в отставке, живет в родном Житомире. Живет активно, не просто — пенсионер. Встречается с молодежью, внушает ей любовь к тому делу, которому сам посвятил всю жизнь...

Коля Панов. Выучился на офицера, служил. Потом демобилизовался, работал в геологоразведке, не изменяя своей профессии, избранной еще в довоенные времена...

Сменивший его в нашем экипаже Иван Должиков трудился и трудится на "гражданке", живет в Подмосковье...

Саша Жуковец, как и мечтал всю войну, вернулся к родной земле, на Украину. Много сил отдал подъему родного села после военных бедствий...

Ну и о некоторых других героях этой книги: обо всех помянуть невозможно, прошу извинить.

На одной из московских улиц живет Герой Советского Союза полковник в отставке Александр Иванович Жестков. Бывший командир "счастливой девятки". После войны он окончил академию, командовал полком, долгое время служил в военно-транспортной авиации. Уволился по болезни. И даже после тяжелой операции, причиной которой была травма головы, полученная в далеком сорок втором, сумел остаться в трудовом строю. Работает ночным директором на одном из столичных заводов, всегда желанный гость в цехах у комсомольцев, в подшефной пионерской дружине. Хорошая, дружная семья: жена, две дочери — журналист и инженер, внучата...

Бывший его штурман, подполковник в отставке Иван Григорьевич Локтюхин, — в Ленинграде. Работает в финансово-экономическом институте. Тоже долго служил в авиации. Служит ей и сейчас. Все, кому посчастливилось побывать на ежегодно устраиваемых встречах ветеранов войны в Пушкинском театре, конечно, помнят богатую фотовитрину "Ветераны в дни войны и мира". Это любимое детище бывшего штурмана знаменитой "девятки".

А ее "доктор", бессменный техник вечного "ила" Григорий Михайлович Гармаш, так напугавший когда-то фашистского аса обыкновенной ракетой, — также подполковник. Живет в памятном всем нам Новороссийске. Тяжелая болезнь — тоже несомненный результат тех ночей и дней — приковала его к постели. Но Григорий Михайлович остается в нашем строю: ведет активную переписку с однополчанами, с молодежью. Во всем помогает ему его верная подруга жизни Мария Алексеевна. Вот что она пишет в одном из последних писем:

"Всегда гордилась и горжусь однополчанами, их подвигами в боях с фашистами. А вот мой гвардеец занемог. Но не сдается. И верю — он будет всегда гвардейцем, пока бьется его сердце..."

Что возможно добавить к этим словам?

В начале 1953 года, после окончания Военно-морской академии, я был направлен на Тихоокеанский флот, командиром авиаполка. Там тепло и сердечно встретил меня командующий ВВС флота Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Виктор Павлович Канарев — бывший командир нашего 5-го гвардейского, а затем и авиадивизии. Хороший был командир и хороший командующий...

Ныне его уже нет в живых.

Как-то в Кисловодске довелось повстречаться с Героем Советского Союза генерал-майором авиации Михаилом Ивановичем Буркиным — другим нашим комполка. Звание Героя он заслужил на Тихом океане, куда был переведен от нас в конце сорок четвертого года. После войны служил на Балтфлоте заместителем командующего ВВС, потом начальником училища. Теперь живет в Куйбышеве, председатель Совета ветеранов войны...

Бывший штурман дивизии Петр Ильич Хохлов, также Герой, генерал-лейтенант, до ухода в запас руководил штабом ВВС Краснознаменного Балтийского флота, штабом авиации ВМФ. Это он в августе 1941 года первым бомбил Берлин. Затем оборона Ленинграда, бои на Черном и Баренцевом морях... Обо всем этом он рассказал в своей интересной книге — больше, конечно, о друзьях, чем о себе...

С командующим ВВС Северного флота Героем Советского Союза генерал-полковником авиации Иваном Егоровичем Корзуновым мне довелось долгое время вместе служить в Заполярье. Я был его первым заместителем — начальником штаба ВВС флота. Вместе с нами служил и неразлучный штурман Ивана Егоровича — полковник Иван Иванович Филатов, возглавлял один из ведущих отделов штаба.

Много успел сделать Иван Егорович Корзунов для нашей авиации, для флота. В 1966 году с ним пришлось распрощаться...

Да, война веку не прибавляет.

Тем дороже нам те друзья, что живут. Живут, трудятся, иные еще продолжают служить. Хоть, конечно, летают уже только в качестве пассажиров. С тоской смотрят на небо. До конца, верно, будут смотреть...

* * *

И вот мы снова в Севастополе, И снова весна.

Может, не солнце и виновато...

Наряженные в кумач и цветы улицы, узнаваемые только по плану. По плану города — того, старого, пронесенного в памяти через всю жизнь. Кумач и цветы, и гирлянды — для нас. Праздничный город принимает гостей — своих защитников и освободителей...

На Приморском бульваре пряный аромат жасмина, белой акации. И запах моря... Нет, прежде печаль и радость. Щемящая радость узнавания. Сколько лет прожил, на скольких морях побывал, и только сейчас открыл, что запах у всех морей разный. Нет, у всех, может быть, одинаковый, но у Черного...

Запах молодости, А может быть, где-то еще застоялись дымы...

Потом — встреча. Встреча как встреча, как сотни таких же встреч. Сколько раз их описывали в газетах, показывали по телевидению. Узнаванья и неузнаванья, объятья и поцелуи, молодецкое похлопывание по плечу, возгласы радости и удивления. Сотни раз повторенные, беспомощные слова...

Кажется, никогда в мире люди так не нуждались в единственном нужном слове и никогда и нигде не были так бессильны перед ним...

— Да неужели ж это ты, Иван? Это же три Ивана!

— Сашка! А где же твой чуб?

— А двух наших Иванов помнишь?

— Пятеро внуков? Ого!

— Зато голова цела, что там прическа...

— Шестидесяти нет? Салага!

— О! Товарищ генерал! А помнишь... Иду на Малахов курган. Оттуда все видно. Главное — море. Небо и море. Но море сейчас главней.

У пилотов морских

Не бывает могил на войне...

Выбираю уединенное место на узенькой тропке, вьющейся меж молодых тополей.

Да, отсюда все видно.

...Где-то там, за горизонтом, за далью времени и пространства, пылающим факелом несся на вражеский эсминец торпедоносец Михаила Панина. Взорвался не долетев, будто не выдержав гнева и ненависти, накопившихся в душе ведущего его человека, в душах троих с ним летящих в бессмертье людей...

...Где-то дальше еще, с чужих берегов, взмыл в небо огромный султан от другого взрыва: Борис Шеховцов на пробитой снарядом машине врезался в море, не успев сбросить все бомбы на вражеские корабли...

...Где-то взрывается низко летящий, над самой водой, торпедоносец Семена Самущенко...

Александра Ковтуна...

Александра Пресича...

...Обогнав свою торпеду, перелетев через обреченный фашистский транспорт, падает в море убитый в воздухе Коля Синицын...

Николай Зайцев...

Евгений Шарловский...

Александр Вальцев...

В воздухе, в море...

Дотягивали и до земли. Взрывались на ней, над ней.

Николай Александрович Токарев...

Андрей Кондрашин...

Борис Громов...

В море, над морем. На земле, над землей.

Всех не помянешь. Даже в одном только нашем полку. А сколько друзей, соседей, вместе летавших, не раз выручавших, спасавших...

На Приморском бульваре цветут каштаны. Да, они очень похожи на огромные, потемневшие от времени шандалы с нежно-кремовыми стеариновыми свечами. Свечи горят. Горят и при ослепительно ярком солнце...

Белокаменный город слепит глаза. Вновь и вновь обращает их к морю, к ровной, мягкой, спокойной его синеве. Удивительно гладкое море сегодня. Гладкое и просторное, каким, кажется, не было ни разу за войну.

"Герою воздушных просторов будущего". Что-то в этом роде написал я на маленькой карточке, подаренной в день выпуска из училища своему другу Коле Николаеву. Героем Николай стал. До будущего не дожил. Другие дожили. Пора идти к ним.

Герои, герои... Признанные, с Золотыми Звездами, мои однополчане Сергей Дуплий, Александр Жестков, Иван Киценко, Александр Толмачев, Георгий Черниенко...

И те, что не смогли сегодня приехать...

И те, что не смогут приехать уже никогда, чьи койки, аккуратно заправленные солдатскими одеялами, стоят навечно свободные в новых, светлых казармах и чьи имена выкликаются на вечерних поверках в сурово-торжественной тишине...

Десять воинов удостоились звания Героя Советского Союза в одном только нашем 5-м гвардейском минно-торпедном полку!

А сколько украшенных Звездами наших соратников по дивизии, по флоту, былых соседей по аэродрому, вместе с нами летавших на комбинированные удары, прикрывавших нас от смертельных атак "мессеров" и "фоккеров", разведывавших для нас вражеские конвои, скопления войск... Михаил Авдеев, Александр Гнедой, Борис Литвинчук, Иван Любимов, Георгий Москаленко, Николай Наумов, Владимир Наржимский, Владимир Снесарев, Владимир Скугарь...

Разве всех перечислишь!

А сколько героев без Звезд, но увешанных сплошь орденами, как золотыми щитами... А сколько героев без этих щитов...

Не надо считаться ни звездами, ни полками. Все мы — одна большая семья.

Торжественное шествие по улицам Севастополя...

Не знаю, какое впечатление оставил этот марш у жителей города, густо толпившихся на тротуарах. Мы, конечно, стеснялись. Давно не строевики. И это слепящее солнце, отблески от наград...

Страница памяти...

Страница истории?

Да. Вот что хотелось, что хочется больше всего — чтоб сохранилась эта страница. Оставить, оставить как можно больше им, здесь стоящим, гуляющим, молодым...

Что оставить? Только лишь память — о подвигах, именах...

Нет, наши помыслы, наши чувства. Ведь каждое поколение неповторимо.