Со стороны солнца. Крымская тетрадь Первый шаг

С новым соседом, 13-м гвардейским авиаполком, мы тоже оказались в близком родстве, несмотря на различие наших частей по названию и назначению. Мало того, что у многих ребят нашлись там давнишние друзья по училищу, аэроклубу, но и "общих" однополчан оказалось немало. Даже и сам недавний наш командир полка, а теперь командир дивизии полковник Виктор Павлович Канарев первые полтора года войны командовал 119-м разведывательным. В разное время оттуда же пришли к нам замечательные летчики Бесов, Киценко, Козырин, Лобанов, Пресич, Саликов, Скробов, Трошин, штурманы Аглотков, Андриенко, Шильченко... Много ратных подвигов совершили они, многое прибавили к боевой славе 5-го гвардейского.

Посчастливилось и мне встретить друга среди прибывших, что там друга — родного брата! Сорок пять вылетов совершили мы вместе, в одном экипаже, в каких переделках не побывали. Ровно год назад, 30 апреля сорок третьего, пришлось мне садиться на горящей машине с торпедой. Все обошлось, по счастью, торпеду успели отцепить и откатить, экипаж был спасен, но штурман Володя Ерастов, спрыгнув с пятиметровой высоты через астролюк своей кабины, повредил ноги, попал в лазарет, затем в госпиталь, долго лечился и вот... И как все кстати — столовая, 1 Мая, награды... До полуночи просидели, вспомнили все приключения, всех друзей.

— Ну опять повоюем вместе, в одном строю!

— Насчет строя не знаю,- чуть заметно смутился Володя.- Как там тактика...

— Хо, так мы же с бомбардировщиками... Или уже забыл?

— Так мы же особые бомбардировщики... Про топ-мачтовое слыхал?

— Как же, легенды ходили!

— Ну уж легенды! Слухи, наверно. Легенды будут потом. Ведь мы же освоили только...

— Рассказывай, не тяни!

— Да все в принципе просто,- начал Володя.- В детстве тебе доводилось, конечно, бросать плоские камушки в реку, "блинчики" делать? Ну вот. Бомбомета- ние с малой высоты, на уровне мачты корабля примерно. Скорость — двести семьдесят — двести девяносто километров, расстояние — двести пятьдесят — триста метров от цели. Взрыватель замедленный. Бомба пролетает в воздухе около двухсот метров, ударяется о воду, рикошетирует и бьет в борт или падает на палубу корабля. Даже делает два рикошета: между первым и вторым сто метров, между вторым и целью — пятьдесят. Вот тебе и "блинчики".

— Да, но... С торпедами-то, забыл? На четыреста подойти не всегда удавалось. А тут двести пятьдесят! Из ручного пулемета собьют...

— Вот я и говорю — тактика. Вместе с топмачтовиками летят штурмовики. Тоже наши, те же машины, только вооруженные мелкими осколочными бомбами. Проутюжат сначала как следует корабли, очистят палубы, подавят расчеты зениток. Ну и свои пулеметы у топмачтовиков...

— Сколько на ваших машинах их, в носовой части?

— Шесть! И для защиты задней полусферы два спаренных.

— Да, по теории все вроде так...

— Так мы и на практике испытали!

— В боевой обстановке?

— Ну. Всю вторую половину апреля чуть не каждый день летали. Из Геленджика. Еще и до этого...

— И удавались "блинчики"?

— Еще как! Вот хоть двадцать второго... 22 апреля вылетели на удар восемь штурмовиков и десять топмачтовиков. До их налета по конвою уже поработали двадцать три Ил-2 8-го гвардейского штурмового полка и двадцать четыре -47-го штурмового. Прикрывали их двадцать шесть "яков" 6-го гвардейского Краснознаменного истребительного полка. Силища! "Илы" поработали на совесть, пустили на дно половину кораблей конвоя. Затем настал черед группы 13-го гвардейского. Штурмовики А-20, ведомые капитаном Николаем 'Ивановичем Тарасовым, навалились на оставшиеся сторожевые катера и баржи, обработали их пулеметным огнем, небольшими осколочными бомбами. Загорелся один сторожевик, задымил другой, потерял ход третий, завертелась в дыму быстроходная десантная баржа. Вот тут и налетели топмачтовики. Их объектами были танкер и транспорт. Первый загорелся, второй затонул.

— Но это факты, а посмотрел бы...

— Ты был в этой группе?

— Ага, со штурмовиками. Чуть не врезались в фашистскую самоходку. Фиряев у меня командир, отчаянный парень! Нагоняй потом от подполковника получили, доложили, не стали скрывать. Да что от него скроешь, сам с нами летает! Мусатов Николай Александрович, чай, слыхал?

О Мусатове я, конечно, слышал. Смелый и требовательный командир. Очень хороший методист. Воспитатель. Каждый летчик у него на виду.

— Да, сильно ваше топмачтовое! Правда, после такого налета "илов"...

— Ну, это такой был день. А вообще-то обходимся и своими штурмовиками. Сначала противник нас принимал за низкие торпедоносцы, рассредоточивал корабли. А это нам на руку — легче цель выбрать, сразу по нескольким кораблям нанести удар. И зенитный огонь пожиже. Потом фриц очухался, разобрался. Корабли охранения стали к транспортам жаться, сосредоточивать свой огонь. Ну тогда и мы тактику изменили: по два захода стали делать штурмовики перед тем, как бомберам выйти. Так же и с прикрытием. Немцы усилили охрану конвоев с воздуха, пришлось и нам больше ястребков просить. А вообще-то, похоже, будущее за комбинированными ударами. Так что, возможно, и вместе с торпедоносцами полетаем...

Предположение Володи оправдалось на следующий же день. Недаром нас с ними расположили на одном аэродроме. С рассветом 2 мая поступил приказ: от 5-го гвардейского полка заступить в боевую готовность четырем низким торпедоносцам и трем высотным, от 13-го гвардейского — семи бомбардировщикам и четырем штурмовикам.

На земле отработали вариант совместного удара. Ведущим нашей группы был назначен капитан Чупров, группы соседей — майор Ильин. Прикрытие — четырнадцать истребителей 7-го авиаполка.

Четверку низких торпедоносцев приказали вести мне. В первой паре со мной шел Николай Новиков, мой земляк и давний знакомый. Вместе учились летать в Минераловодском аэроклубе, оба затем пошли в Ейское авиационное училище. Он поступил на год позже меня, а на фронт попал на год раньше. Начинал в 40-м бомбардировочном, в июле сорок первого.

Сидели, ждали данных воздушной разведки. Метеоусловия ей не благоприятствовали — туман. Как всегда на дежурстве, коротали время в беседе.

— Да, жарко было,- вспоминал Николай о начале войны.- Немец пер на Одессу, мы на своих СБ за штурмовиков работали. Не то что скопления, батареи, но и передний край их бомбили, когда удалось их на время остановить. Делали по нескольку вылетов в день, на счету каждая боевая машина. Потерял ее — безлошадник, сиди загорай...

Как-то в августе вылетели шестеркой из Крыма, а "ишачки" из Одессы навстречу нам выходили, отчаянные ребята, сколько раз выручали, а тут... То ли мы раньше времени к месту встречи пришли, то ли они запоздали. Ну, стали в круг, поджидаем, А тут "мессеры", две четверки. Мы первые атаки отбили, но дело-то ясно, где ж справиться без ястребков. Ждать больше невмоготу, наш ведущий решил идти к цели. А "мессеры" вьются вокруг как осы, одного ужалили, взорвался, другой наш задымил... Но тут уже нас их зенитки встречают, стервятники отстают. Ведущий на боевом, за ним мы, сбросили бомбы по цели — там как раз фриц накопился перед атакой, — вышли из зоны огня. А "мессеры", сволочи, поджидали. Очередь — левый мотор у меня задымил. Чих, бах — вовсе остановился. Маневрировать на одном — сам знаешь. А те снова заходят. Заклинило элерон, перебило руль поворота... Ну, все, думаю, доклюют. И тут, откуда ни возьмись, три "ишачка"! С ходу атаковали "мессеров", отогнали, пристроились к нам. Проводили нас километров на десять — пятнадцать, помахали крылышками и обратно в свою Одессу...

Летим дальше над морем. Мотор продолжает дымить, вот-вот загорится. Ничего, дотерпел, показался берег. Но тут вдруг и правый мотор заглох. "Будем садиться, — передаю экипажу. — Штурман, выбери, где поровней". Штурман — мой тезка, Коля Поярков,- выбрал, а куда денешься, в первую очередь его же кабина всмятку, если капот. Спланировали на вспаханную полоску у железной дороги...

Рассказ прервал подошедший штурман эскадрильи Федор Николаевич Аглотков.

— Минаков со штурманом — к командиру полка!

— Посадил?- успел я спросить у Новикова, пока Прилуцкий укладывал в планшет карту.

— Посадить-то посадил. Даже не загорелась, а только... Инженер прибыл, осмотрел — ремонту не подлежит. Как же так, спрашиваю, ведь долетела! "Это,- говорит,- она уже после смерти летела. Как убитый боец продолжает бежать..."

На командном пункте собралось семь экипажей.

— Днем вылетов не будет,- объявил майор Буркин.- Поступила задача поставить мины в районе Сулины и в Сулинском гирле. Время взлета первой машины — девятнадцать ноль-ноль, последующих — с пятиминутным интервалом. Очередность...

Не удалось в этот раз посмотреть топмачтовиков в работе.

В назначенное время первым взлетел сам Буркин. За ним Федор Федоров, я, Жестков, Дурновцев, Алфимов, Дарьин.

Через час земля скрылась облаками. Прилуцкий доложил: пересекаем береговую черту. Предлагаю снизиться. Через несколько минут выныриваем из облачного плена. Под нами море. Наступают сумерки, но горизонт еще просматривается.

— Впереди мощный грозовой фронт!- первым замечает Николай.- Что будем делать, командир?

До района постановок тридцать минут. Обходить грозу стороной, значит, потерять драгоценное время. Да и запас горючего строго рассчитан.

— Будем пробиваться, согласен?

Штурман молчит.

Погода портится с каждой минутой, все ниже опускаются облака. В них посверкивает, но пока не очень. Правда, темнота еще не наступила.

Больше спускаться некуда, иду напрямик. Выбираю. где посветлее, где меньше сверкает. Начинается болтанка, но пока терпимая.

Вскоре окунаемся в сплошную облачность. В кабине становится темнее и будто холоднее. То тут, то там вспыхивают молнии, багрово озаряя кисельную тьму...

— Держись, Вася! Влипли...

Не сразу узнаю голос Прилуцкого. Что с ним? Тьма вокруг раскаляется, как неон, штурвал вырывается из рук. Машину бросает в сторону, обратно, потом рывок вверх, в бездну бушующих воздушных потоков. Тяжелый, до предела нагруженный самолет кажется перышком, щепкой, бумажкой...

— Развалимся, командир!..

Кое-как снижаюсь. Постепенно облака редеют, болтан-ка прекращается.

— Уф-ф! Штурман, сколько времени пробыли в этом аду?

— Пять минут!

Сверяю свои часы с бортовыми — точно.

— Но ведь пробились?

Пробились. Подходим к району постановок... Впереди темной полоской вырисовывается берег.

— Влево шесть градусов,- уже бодрым голосом корректирует курс Прилуцкий.

Спустя несколько минут ложимся на боевой.

— Пошли!

— Парашюты раскрылись!

Разворачиваюсь на обратный. Опять засверкало — в стороне берега. Через минуту — мощные взрывы.

— Это еще что за...

— Береговая артиллерия! Решила поупражняться в стрельбе прямой наводкой. Мы же, от них глядеть,- как на воде...

На поверхности моря вспухают огромные белые кратеры.

— Вот чудаки!

— Да, такой чудачок бы врезал...

— А что бы ты выбрал, его или грозу?

— Пес его знает... Пожалуй, его.

— А я бы грозу. Чтобы им радости не доставлять, фрицам.

— О вкусах не спорят.

Трепотня для разрядки. Да, как там стрелки...

— Коля, Сашок, живы? Ну? Что молчите? Обиделись, что ли, что вас потрясли?

— Не на то, командир. Мы уж привыкли, как горошины в побрякушке... Но ведь и нас все же надо б спросить.

— Насчет чего?

— Ну вот, от чего на куски-то приятнее разлетаться.

— В самом деле! Как это мы, а, штурман? Веселенький экипаж. Задание выполнили, на кусочки не разлетелись, в темноте нас никто теперь не обнаружит, всех вчера наградили, наши войска гонят оккупантов с родной земли... Чем не жизнь?

— Извините, ребята! В следующий раз непременно посоветуюсь.

— Лучше не надо, командир. Следующего-то раза. Внизу вспыхивает луч прожектора: в районе аэродрома видимость есть. Прилуцкий записывает в бортовой журнал время посадки. Колеса шасси мягко касаются земли у знака "Т"- последняя точка многочасового полета... 3 мая 1944 года. В готовности десять наших торпедоносцев и десять бомбардировщиков соседей. В море рыскают разведчики в поисках цели.

Появляется неизменный Иван Григорьевич. Первые вопросы, конечно, о Севастополе. Немецкое командование рассчитывает удержать город. Гитлер сместил командующего 17-й армией, объявил Севастополь городом-крепостью, увеличил обороняющийся гарнизон. Одновременно прилагаются все большие усилия к эвакуации оккупационных войск. 4-й Украинский фронт планомерно готовится к штурму фашистских укреплений.

И дальше — о действиях авиации. Воздушные разведчики изучили и многократно сфотографировали всю систему вражеской обороны. Бомбардировщики и штурмовики авиачастей, поддерживающих сухопутные войска, не дают противнику возводить и совершенствовать инженерные сооружения. Самолеты дальней авиации наносят мощные удары по причалам. Успешно работает и наша, морская, авиация. Коммуникации, связывающие фашистские войска в Крыму с западными портами Черного моря, постоянно контролируются нашей разведкой. Торпедоносцы и бомбардировщики нашей дивизии, пикирующие бомбардировщики и штурмовики дивизий Корзунова и Манжосова топят транспорты и корабли в открытом море и на подходах к Севастополю. Так, например...

— Товарищ майор, извините,- появился из-за капонира комэск Чупров.- Командир полка приказал всех построить. Получено задание...

— Ладно, примеры потом,- махнул рукой Иван Григорьевич.- Тем лучше! Надеюсь, привезете свеженьких. Эх, не могу полететь с вами... Так бы хотелось! Интересная предстоит работка...

Крик души. Значит, в самом деле интересная. Обычно майор Шевченко старается не бередить своих чувств и вести себя так, будто он никогда не был летчиком. Мы понимаем: так ему легче. И тоже делаем вид, что не помним. А Шевченко — летчик. И какой! Еще в сорок втором получил орден Красного Знамени, летал на истребителе с Херсонесского маяка, севастополец! Но — ранение, комиссия, запрет вообще подниматься в воздух...

Молча жмем ему руку, преувеличенно делая вид, что спешим.

На летном поле построено двадцать экипажей.

— Воздушной разведкой 30-го разведывательного полка,- чеканит майор Буркин,- в семь часов тридцать пять минут обнаружен конвой противника в составе одного транспорта водоизмещением пять тысяч тонн, одного эскадренного миноносца и двух быстроходных десантных барж. Курс двести семьдесят, ход десять узлов. Погода в районе цели... Задача: одновременным ударом высотных и низких торпедоносцев во взаимодействии с бомбардировщиками топмачтового бомбометания уничтожить эсминец и транспорт.

Далее указывался состав ударных групп и порядок атаки.

— Вести все группы приказано мне,- закончил майор Буркин.- Я же ведущий торпедоносцев. Майору Ильину определить боевой порядок в группе бомбардировщиков.

Аэродром давно подсох, порос ровной малахитовой травкой. Как футбольное поле. Наша группа высотных торпедоносцев построилась прямо на этом газоне, в "походном" порядке. Взлетели почти одновременно.

Наблюдавший эту картину техник Миша Беляков после выразил свое впечатление одной фразой:

— Эффектно получилось!

И эффективно — не нужно собираться в воздухе.

Идем на Саки. За нами четверка низких торпедоносцев, ее ведет Ольховой. Встреча с истребителями сопровождения проходит без задержки. "Мессеров" пока не видно. Под ними море, до цели двести километров.

Время от времени взглядываю на Буркина: наши машины идут почти рядом. Михаил Иванович — мой давний знакомый, вместе служили перед войной на Тихоокеанском флоте. Он летал там на пикировщике ДБ-ЗБ. Отлично летал, был командиром звена, мастером техники пилотирования. Потом участвовал в обороне Севастополя. Однажды попал под ураганный огонь зениток, сумел пробиться к цели, нанести удар. Но машина получила такие повреждения, что должна была погибнуть. И все-таки не погибла. Сам командующий военно-воздушными силами Черноморского флота генерал-майор авиации Николай Алексеевич Остряков написал об этом случае во флотской газете: "Находчивость и хладнокровие экипажа спасли положение. Стрелки Еременко и Северин, взявшись руками за концы перебитой тяги, как бы "сварили" ее, обеспечив обратный полет и хорошую посадку своей машины".

Фантастический случай!

За мужество и находчивость Буркин был награжден орденом Ленина. К нам он пришел с должности инспектора ВВС Черноморского флота. Сразу проявил себя как умный, рассудительный командир. Знает каждого летчика, штурмана, воздушного стрелка, трезво оценивает его возможности. Всегда ровен, спокоен, собран. Вот и сейчас за остеклением кабины вижу его невозмутимый профиль, глаза чуть сощурились, губы отвердели.

Цель, корабли!

На горизонте четко вырисовываются два транспорта — один большой, другой поменьше,- их окружают эсминец, шесть быстроходных десантных барж, пять катеров. Над конвоем на малой высоте барражируют два Ме-110.

— Рубеж маневра!- докладывает Прилуцкий. По сигналу Буркина высотные торпедоносцы с ходу устремляются на конвой, низкие пикируют до тридцати метров. Идем на головной транспорт встречным курсом. Небо вздрогнуло, раскололось от сотен разрывов. Первый залп, самый опасный для высотных торпедоносцев. Миновал, прошел метров на двести выше.

— Ведущий на боевом!- подсказывает Николай.

— Вижу!

— Ведущий торпеду сбросил!

Сбросили все. Все парашюты раскрылись. Стальные рыбы устремились вниз — пятьдесят метров в секунду. Зенитки перенесли весь огонь на огромные парашюты.

— Приводнились в пятистах метрах от носа... Начали циркулировать...

Все сделано как надо. Молодец Дуплий Сергей Прокофьевич, флаг-штурман полка. Если транспорт не сумеет уклониться...

— Взрыв! Взрыв на головном транспорте!- в один голос кричат Жуковец и Должиков.

И только когда легли на обратный курс, вспомнили: что-то не видно было у цели ни штурмовиков, ни бомбардировщиков.

— Да и низких торпедоносцев тоже,- добавил Должиков.

В самом деле. Казалось, все было расписано до минуты, а комбинированного удара не получилось.

Потом на земле узнали: торпедоносцы, ведомые лейтенантом Ольховым, уже при заходе в атаку увидели справа на горизонте самолеты 13-го авиаполка. Решили погасить время петлей и провести атаку, как и планировалось, после их штурмовки. Но бомбардировщики почему-то замешкались, а появились три Ме-109 с подвесными баками и один Ме-110- шли на пересекающемся курсе в сторону конвоя. Один Ме-109 атаковал торпедоносцы. Прикрывающие ястребки отогнали его, но Ольховой уже развернулся вправо и взял курс на север.

Через сорок минут эта группа обнаружила другой конвой в составе небольшого транспорта, двух сторожевых катеров и трех быстроходных десантных барж. Ольховой решил нанести удар по нему, но был атакован двумя Ме-110. Ввиду отсутствия истребителей прикрытия от удара отказался и вернул группу на свой аэродром.

Штурмовики и бомбардировщики 13-го полка, не дойдя до назначенной цели, встретили транспорт водоизмещением две с половиной тысячи тонн в сопровождении двух сторожевых катеров и также переменили решение. В атаку на сторожевики устремились две пары штурмовиков. Первую вел капитан Николай Тарасов, вторую — лейтенант Петр Гоголев. Двадцать четыре крупнокалиберных пулемета били по яростно отстреливающимся вражеским кораблям. Один катер затонул в результате взрыва. На втором возник пожар.

В атаку пошли топмачтовики. Две пары машин сблизились с транспортом на триста метров, сбросили двадцать четыре бомбы. Эффект был поразительным. Восемь прямых попаданий сто- и двухсотпятидесятикилограммовых фугасок в центральную часть транспорта! Судно затонуло в течение одной минуты.

Но и топмачтовики понесли тяжелую потерю. При выходе из атаки один из бомбардировщиков был подожжен прямым попаданием снаряда. Пройдя пятьсот — восемьсот метров, он взорвался. Это был самолет комэска майора Ильи Ивановича Ильина. Вместе с ним погибли штурман капитан Михаил Федорович Лисин, воздушные стрелки старшина Александр Давыдович Карпухин и сержант Петр Никифорович Гречаник.

От конвоя остался на воде один сторожевой катер. Пара самолетов, возглавляемая капитаном Николаем Казаковым, накрыла его бомбами и отправила на дно.

В тот же день на удар по обнаруженным разведчиками двум конвоям вылетели три штурмовика и пять бомбардировщиков-топмачтовиков, ведомые комэском капитаном Либерманом и штурманом майором Мотицыным. Один караван состоял из двух транспортов по две с половиной тысячи тонн, трех сухогрузных барж, трех сторожевых катеров и четырех быстроходных десантных барж. Второй — из двух транспортов по тысяче тонн, четырех быстроходных десантных барж и двух сторожевых катеров.

Либерман решил нанести удар по первому. Штурмовики основательно обработали корабли охранения, топмачтовики под огнем зениток тройкой и парой машин атаковали транспорт и две сухогрузные баржи. Все цели были поражены прямыми попаданиями бомб.

На другой день утром командир дивизии полковник Канарев произвел тщательный разбор вчерашних вылетов. Главное внимание сосредоточил на недостатках в организации взаимодействия.

Общий итог был, однако, неплохим: за день 3 мая экипажами 5-го и 13-го гвардейских авиаполков было потоплено два транспорта, одна самоходная баржа, одна быстроходная десантная баржа, два сторожевых катера, повреждены транспорт и два катера.

Комдив поставил в пример действия группы высотных торпедоносцев майора Буркина, отметил отличившиеся экипажи бомбардировщиков — майора Ильина, капитанов Либермана и Казакова, младшего сержанта Галушко. (16 мая 1944 года Илье Ивановичу Ильину было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.)

Конкретные выводы из этого боя были сделаны в эскадрильях. Капитан Чупров подробно разобрал действия группы Ольхового, указал, какие решения можно было принять. Потребовал от всех командиров настойчивости в достижении целей. Посоветовал секретарю партбюро старшему технику-лейтенанту Сезоненко обсудить этот вопрос на открытом партийном собрании.

Собрание состоялось на другой день. С докладом выступил опытнейший воздушный боец штурман эскадрильи

Федор Николаевич Аглотков. Особое внимание он уделил точности расчетов выхода на цель и в атаку, всесторонне проанализировал ошибки, допущенные низкими торпедоносцами.

Много конкретных советов и предложений последовало за его вдумчивым, деловитым разбором. Выступали коммунисты, комсомольцы, беспартийные, ветераны и молодые воздушные бойцы. Одни делились опытом, другие заверяли товарищей в том, что будут верны традициям славной гвардейской части, не пожалеют сил, а если понадобится, и жизни для окончательной победы над врагом.

Тактика комбинированных ударов предъявляла новые требования к командирам и штурманам. Ведущим экипажам необходимо было быстрее и лучше ориентироваться в обстановке, проявлять смелость в принятии решений в меняющихся условиях боя, без колебаний брать на себя ответственность за возможные последствия. Такая смелость основывается на глубоком знании возможностей подчиненных экипажей, боевой техники, на умении всесторонне оценить боевую обстановку.

Приходилось многому учиться заново, глубже осмыслять накопленный боевой опыт. Это хорошо понимали командир полка Михаил Иванович Буркин и флаг-штурман Сергей Прокофьевич Дуплий. Обладая высшей летно-тактической квалификацией, они первыми осваивали сложные боевые приемы, ненавязчиво делились своим опытом с лучшими экипажами полка, подготавливая из них надежных ведущих групп. Те, в свою очередь, проявляли заботу о подготовке ведущих пар. Все внимательно изучали тактику и боевые возможности новых наших ближайших соратников — топмачтовиков.

Учеба сочеталась с повседневной боевой работой.

4 мая целей на море обнаружено не было. Пятерка наших Ил-4 перевозила горючее на одесский аэродром.

Под вечер десять экипажей, в том числе и наш, получили задание на постановку мин в районе порта Сулина и Сулинского гирла. Работу пришлось выполнять при сильном боковом ветре. Но экипажи были подобраны опытные, задание выполнили успешно.

5 мая ввиду плохих метеоусловий над морем полк, как и вся дивизия, боевых вылетов не производил. Днем мы узнали, что наши войска под Севастополем перешли в наступление. Враг упорно сопротивляется. Приходится буквально прогрызать его оборону...

6 мая с утра погода выдалась прекрасная. С восходом солнца село ожило. Заскрипели калитки, забрякали у колодца ведра, на все голоса заливались в садах птицы. За околицей затарахтел трактор — его выделила наша техническая база, помочь колхозу вспахать землю под яровые.

Мир да и только! Однако эту иллюзию тут же развеял сигнал рейсовой полуторки. Наскоро умывшись, поспешили на аэродром.

На КП уже ждал майор Буркин.

— Воздушной разведкой тридцатого авиаполка в пять часов пятьдесят минут в ста километрах от Севастополя обнаружено два транспорта водоизмещением по три тысячи тонн в охранении семи быстроходных десантных барж и трех сторожевых катеров. Конвой идет курсом на запад со скоростью шестнадцать километров в час. Командир дивизии принял решение одновременным комбинированным ударом высотных и низких торпедоносцев и бомбардировщиков топ-мачтового бомбометания уничтожить оба транспорта. Ведущим всех групп назначен я. Время удара — десять часов пятьдесят пять минут.

Далее командир полка определил состав ударных групп и порядок атаки. Пятерка высотных торпедоносцев атакует первый транспорт, четверка низких — второй. Атака с двух бортов. Прикрытие — восемь истребителей. Четыре штурмовика и пять бомбардировщиков 13-го полка под прикрытием шести истребителей атакуют цель одновременно с торпедоносцами. Группу высотных торпедоносцев ведет сам Буркин, низких — Ольховой. Штурмовиков возглавляет Тарасов, бомбардировщиков — Либерман.

Казалось бы, все как в прошлый раз, 3 мая. Различие в одном слове — одновременно. Если в тот раз не удалось даже сойтись в одно время в районе цели, то теперь надо в одну и ту же минуту атаковать. Не собираясь вместе, не поджидая друг друга...

Наш экипаж был назначен запасным для группы высотных торпедоносцев, экипаж Киценко — для низких.

Взвилась зеленая ракета. Торпедоносцы порулили на старт. Буркин, Федор Федоров, Трофимов, Тарасов, Дарьин. Затем низкие — Ольховой, Синицын, Вальцев, Новиков. Через некоторое время ушли в воздух бомбардировщики и штурмовики.

Киценко и я выключаем моторы. Мысленно желаем друзьям успешного удара, благополучного возвращения.

— Да, задал ребятам задачку Михаил Иванович,- вздохнул, сбросив с плеч лямки парашюта, Иван. — Как думаешь, получится?

Что тут думать? Мы-то знаем, что значит привести самолет в какую-то точку, нисколько не уклонясь от расчета. Даже и при спокойной погоде. А если "мессеры"?

— Главное тут...

— Не накаркать.

— Ага, и не сглазить.

На том и сошлись.

О ходе боя узнали потом из рассказов вернувшихся товарищей.

Штурман Дуплий точно и своевременно вывел группы торпедоносцев на цель. Буркин подал сигнал — атакуем с ходу. Обе группы под разными курсовыми углами устремились на конвой. Низкие торпедоносцы — с резким снижением.

На кораблях заработали зенитки. Средние полуавтоматические, автоматические, спаренные и счетверенные пулеметы... Ближе — гуще. Сплошная метель...

Торпедоносцы Ольхового едва не задевают своими "сигарами" воду. Боевой курс! Пятнадцать-восемнадцать секунд всего-то...

И в этот момент нападают два Me-110, Первая очередь, с дальней дистанции. Не сманеврируешь, не свернешь. А наши ястребки уже перескочили конвой, ждут по ту сторону...

Чтобы не попасть под огонь своих зениток, "мессеры" круто взмывают в высоту. Затем кидаются на чуть отставший самолет Синицына. Снопы огня из пушек и пулеметов. Сраженный торпедоносец проносится над палубами вражеских кораблей, втыкается в море...

Штурманы Касаткин, Ляпин и Тихомиров успели прицельно сбросить торпеды.

"Мессеры" насели на Ольхового. Два наших истребителя, развернувшись, устремились наперерез. Пара очередей, и ведущий фашист камнем падает вниз...

Группа Буркина отцепила все пять торпед. Они приводнились по носу головного транспорта и начали "оплетать" его паутиной своих кругов...

Взрывы. Один транспорт и три баржи получили торпеды в борт.

Пока наши истребители выручали Ольхового, к ним сзади пристроились четыре "мессера" — очевидно, спешили на выручку к своей паре, но опоздали. Набросились на ведущего. Прикрывавший его напарник моментально вернулся и ударил из всего бортового оружия по ведущему фашистской четверки. "Мессер" вспыхнул и развалился в воздухе. Оставшиеся без командира гитлеровцы поспешили выйти из атаки.

От зенитного огня самолет Ольхового получил повреждение мотора, в стабилизаторе и плоскости зияли огромные дыры. Скорость еле позволяла удерживать высоту. Тем временем наши истребители распылили свои силы: прикрывали группу Буркина, пару Вальцева. И только двое сопровождали Ольхового. Озлобленные неудачами гитлеровцы решили отыграться за его счет.

Два "мессера" сковали боем прикрывавшую пару ястребков, два других со снижением устремились на торпедоносец. Ольховой перевел самолет в отлогое планирование, намереваясь прижаться к воде и предоставить своим стрелкам наилучшие условия для обороны. Фашисты не открывали огня, надеясь расстрелять поврежденную машину в упор. Стрелки Петр Коношенков и Павел Шевченко также не торопились, чувствуя, что гитлеровцы не ожидают отпора. И вот они приблизились и уже собирались нажать на гашетки...

От метких очередей "мессеры" отпрянули, точно ошпаренные кипятком.

— Ага, гады! — кричал, торжествуя, Шевченко.

Фашисты снова заходят в атаку, и вновь пулеметы стрелков окатывают их огнем. Но силы неравны. В кабине летчика запахло бензином, разбита приборная доска, самолет с трудом держится в воздухе.

Тяжело раненный в грудь Коношенков сполз с верхней турели на пол. Шевченко занял его место у крупнокалиберного пулемета, а Петр подполз к люковой установке. Снова атака. У стрелков на исходе боеприпасы...

За израненным торпедоносцем следует клубок вьющихся истребителей. Шевченко видит, как пара наших ястребков отбивается от обложивших ее четырех фашистов. Два Me-110 отделяются от клубка...

— Держаться, держаться! — кричит в микрофон Ольховой.

"Мессеры" атакуют сбоку. Шевченко поворачивает пулемет до отказа, но достать их не может. Ведущий фашист палит из всего оружия, трассы сливаются в огненную плоскость. Она стелется под фюзеляжем торпедоносца. "Мессер" приподымает нос...

Густой пучок трасс, пройдя сквозь кабину воздушного стрелка, обрывается, гаснет. Тяжело раненный Шевченко падает вниз, на пол кабины.

На выручку приходит еще пара наших истребителей. Теперь "мессерам" не до атак. Они спешно выходят из боя и скрываются в стороне Севастополя.

Ольховой дотянул до аэродрома в Евпатории и посадил там свой изрешеченный самолет с истекающими кровью боевыми друзьями.

Штурмовики 13-го полка вышли на цель после удара наших торпедоносцев. Атаковали со стороны солнца. Тарасов перевел машину в пикирование, за ним скользнули ведомые. Прорвав завесу разрывов и трасс, высыпали серии бомб на сторожевой катер. Его тут же поглотило море. Гвардейцы пошли на повторный заход.

После того как четверка Тарасова сбросила на корабли охранения более пятисот мелких бомб и основательно обработала палубы пулеметным огнем, в атаку пошли топмачтовики. В это же время истребители прикрытия завязали бой с шестью Ме-110, прикрывавшими остатки конвоя; к ним вскоре присоединилась еще пара "мессеров".

На долю топмачтовиков остались две быстроходные десантные баржи. Они яростно оборонялись. Перед носом машины комэска Либермана повисли черные шапки, дымные шнуры "эрликонов". Сбоку, снизу, сверху...

Ведущий бесстрашно сближается с целью. Из его носовых пулеметов вырываются огненные струи, несутся навстречу бешено стреляющему кораблю...

— Пора! — подсказывает штурман Яков Мотицын.

Командир нажимает на кнопки. Через несколько секунд мощные взрывы скрывают обе баржи...

Вышедшие из атаки штурмовики и топмачтовики были атакованы четырьмя Ме-110: наши ястребки, увлеченные боем, не заметили, как к гитлеровцам подошло подкрепление.

— Справа "мессеры"! — доложил стрелок-радист Леонтьев своему командиру Тарасову.

Самолет метнулся вправо, огненные трассы прошли рядом. Тарасов развернулся на девяносто градусов, повел свою группу в сторону солнца. На миг ослепленные гитлеровцы прозевали момент. Леонтьев поймал одного в прицел, выпустил длинную очередь. "Мессер" перевернулся на крыло и упал в море.

— Есть один! — доложил стрелок командиру. И тут же пошел вниз еще один: его срезал стрелок-радист Старцев...

В конце дня мне и Александру Жесткову было приказано просмотреть подходы к порту Констанца — здесь был узел коммуникаций, соединяющих вражеские тылы с войсками, осажденными в Севастополе. Ведущим назначили меня.

Отыскать корабли противника в сумерках и поразить их — задача весьма трудная. Этим и объяснялось, что она была поручена нам — наши экипажи считались наиболее опытными и слетанными, штурманы Николай Прилуцкий и Иван Локтюхин пользовались репутацией признанных мастеров торпедных ударов.

Взлетели в девятнадцать, через два с лишним часа были в районе поиска. Южные сумерки быстро сгущались. Надо было торопиться. Расчет поиска строили так, чтобы заметить корабли на фоне светлой стороны горизонта. Вскоре блеклую полоску заката перечеркнули черные столбы, превратили ее в пунктир. Конвой! Вот уже различимы и силуэты. С ходу направляю самолет на большой транспорт. Рядом идет Жестков. И вдруг...

— Командир, взгляни вправо!

Но я уж увидел, секундой раньше, — еще один конвой! И тоже с довольно большим транспортом. Что делать? Приказать Жесткову атаковать второй? Но менять курс в полутьме, притом выдержать высоту...

На решение — считанные секунды. За двумя зайцами...

Выбрал то, что верней — атаковать первый транспорт парой. Бдительность на кораблях охранения из-за наступившей темноты была снижена. Не встретив противодействия, сбрасываем торпеды с дистанции четырехсот метров. Только при выходе из атаки видим взлетающие мячи "эрликонов". Поздно! В транспорт водоизмещением две с половиной тысячи тонн попали обе торпеды. Судьба его была решена.

— Знатно сработали! — сам себя похвалил Прилуцкий. — А я уж подумал, что ты пожадничаешь, командир...

— Вовремя вспомнилась поговорка о двух зайцах.

— Вот видишь, и фольклор помогает.

— Все помогает, когда везет! Эх, была бы еще торпедка...

В тот же вечер четыре экипажа нашего полка выполнили минные постановки у входа в Сулинское гирло. При этом они были обстреляны из автоматических пушек с судов, стоящих в устье Дуная. Видимо, враг изменил тактику: опасаясь минных заграждений, устанавливаемых ночью, заблаговременно выводит свои плавсредства на фарватер.

На другой день утром командир дивизии провел разбор действий торпедоносцев и топмачтовиков. Вначале были объявлены результаты. Торпедоносцами 5-го гвардейского авиаполка за два боевых вылета потоплены два транспорта и три быстроходные десантные баржи. Бомбардировщиками 13-го Краснознаменного гвардейского — одна быстроходная десантная баржа и один сторожевой катер; в воздушном бою сбито два Ме-110.

Минутой молчания гвардейцы почтили память погибших товарищей: младшего лейтенанта Николая Павловича Синицына, лейтенанта Федора Григорьевича Скоромненко, старшины 2-й статьи Ивана Леонтьевича Дулина, младшего сержанта Петра Ананьевича Исаева.

В результате тщательного анализа совместных действий боевых групп двух полков были сделаны следующие основные выводы.

Первое. Практика применения комбинированных ударов высотных и низких торпедоносцев, штурмовиков и бомбардировщиков-топмачтовиков по конвоям противника себя полностью оправдала. При этом, если даже не удается одновременный удар, эффективность действий как торпедоносцев, так и групп топмачтового бомбометания значительно повышается.

Второе. Опыт показал, что в условиях комбинированных торпедобомбовых ударов группы высотных торпедоносцев могут успешно применяться не только как сковывающая, но и как поражающая сила. В дальнейшем при ударах по большим конвоям целесообразно использовать их эшелонирование, группами от трех до пяти самолетов.

После разбора пять торпедоносцев и восемь бомбардировщиков заступили в тридцатиминутную готовность в ожидании данных воздушной разведки. Только под вечер поступило приказание: топмачтовикам уничтожить транспорт водоизмещением три тысячи тонн, идущий в охранении сторожевых катеров и быстроходной десантной баржи. Группу повел комэск Рувим Либерман.

После ужина нас с Жестковым опять вызвал командир полка. Задача вчерашняя — "свободная охота" на коммуникации Севастополь — Констанца. Если бы то же и везение...

— Вчера у вас ладненько получилось. Но учтите, противник, несомненно, усилил прикрытие кораблей с воздуха.

Напутствие, мягко говоря, не очень вдохновляющее, если летишь без прикрытия.

Сумерки спустились на море как-то сразу. Пройдено всего три четверти пути, а горизонтальная видимость хуже, чем вчера после атаки. Изо всех сил напрягаем зрение. Летчику из своей кабины вести поиск удобней всего, но то и дело приходится отрывать взгляд к приборам. Смотрю только в западном направлении, стараюсь вести самолет так, чтобы и экипажу дать эту возможность. И вот удача: на фоне угасающего неба — контур большого корабля. Вокруг, как в мареве, еще несколько расплывающихся точек. Качнувшись с крыла на крыло, даю знать Жесткову: внимание, цель! Ведомый показывает, что понял.

Не опознанное в полутьме судно атакуем с ходу. Прилуцкий и Локтюхин сбрасывают торпеды с четырехсот метров. Зенитного огня нет.

На выходе из атаки стрелки замечают четверку Ме-110-идут в нашу сторону. Еще четыре остаются барражировать над судном. Ясно, что увидеть результат улара не удастся.

— Усилить наблюдение за задней полусферой! Неприятельские летчики уже обнаружили нас. Открыли огонь издали. В ответ загрохотал пулемет Должикова. Затем и Жуковца. Потянулись трассы и от машины Жесткова: Сергей Игумнов и Илья Кушнир — стрелки хладнокровные и меткие. "Мессеры" отвалили.

— Не нравится, гады? — осведомляется Должиков. И только после: — Командир, снарядом задело мою кабину,

— Не ранен?

— Нет, только брызгами плексигласа немножко испортило красоту...

— Сзади "мессеры"! — перебивает Жуковец.

— Спокойно, ребята! Перехожу на бреющий. Со скольжением бросаю машину вниз, Маневром сбиваю фашистам прицел. Жестков держится как на привязи. Славно мы с ним слетались! Грохочут пулеметы, в кабину тянет пороховой гарью.

— Отвернули! Жми, командир!

Проносятся последние огненные пунктиры. Еще раз бросаю машину из стороны в сторону, на полном газу ухожу в сторону восточной, темной части горизонта.

— Кто видел взрывы торпед?

Никто, вели бой с "мессерами".

Запрашиваю Жесткова. Тот же ответ. Разрешаю ему следовать на аэродром самостоятельно. Он быстро скрывается в сгустившейся тьме.

Прилуцкий предлагает:

— Пройдем поближе к Севастополю, посмотрим, что творится на фронте.

— Давай!

Пересекаем береговую черту. Слева Кача, справа Севастополь. На подступах к городу полыхают зарницы — наша артиллерия. Дальше — мощные искристые взрывы, отблески на облаках: авиация дальнего действия обрабатывает наземные объекты. Полоса ярко-желтых вспышек: вражеские посты наведения нацеливают на бомбардировщики свои истребители...

Даю команду стрелкам усилить наблюдение. И тут же очередь — Жуковец различил силуэт фашистского самолета. В воздухе блуждают огни...

— Слева самолет с зажженными фарами, — докладывает Должиков.

— Наблюдение справа и в задней полусфере, — напоминаю стрелкам.

Тактика "мессеров" известна: один с зажженными фарами отвлекает внимание на себя, другой снизу или с противоположной стороны подкрадывается и атакует.

— Насмотрелся, штурман?

— Пожалуй. Не стоит лишний раз испытывать судьбу...

Через час садимся на своем аэродроме. Узнаем, что группа топмачтовиков, вылетевшая перед нами, успеха не достигла. Бомбы, сброшенные после штурмовки, легли с недолетом, в пяти — десяти метрах от борта вражеского транспорта.

Наших миноносцев Корнилова, Чупрова и Киценко в эту ночь снова атаковали Ме-110 и обстреляли зенитки с кораблей.

8 мая весь день просидели в готовности. Торпедоносцы, ввиду отсутствия целей, боевых вылетов не производили. Соседи шестью самолетами — из них два штурмовика — вылетали на топ-мачтовый удар по конвою из четырех барж. Несмотря на огонь зениток и атаки вражеских истребителей, Либерман принял решение атаковать. Четверка прорвалась к цели, потопила одну самоходную баржу и повредила быстроходную десантную. Все экипажи благополучно возвратились на свою базу.