Сочинение Она насыщена такими неожиданными подробностями, которых не найти ни у

пути до Асьюта в Египте, но Лев Африканец сделал крюк, чтобы побывать в Донголе.

По предположениям Мони, путешественник достиг Каира в начале 1514 года и в

Александрии сел на купеческое судно, направлявшееся в Марокко. В этом случае он

вернулся в Фее в феврале - марте 1514 года.

4. Второе путешествие из Феса в Константинополь и оттуда в Египет и на

Аравийский полуостров.

Это путешествие сыграло решающую роль в биографии Льва Африканца: возвращаясь на

родину после выполнения очередного дипломатического поручения, очевидно в 1518

году, он был захвачен сицилийскими пиратами на переходе между Триполи и Тунисом.

Молодого путешественника могла постигнуть страшная участь галерного раба. Однако

пленивший его пират сообразил, что в этом качестве ученый араб ему большой

выгоды не принесет, и разрешил пленнику сохранить свои записки. Затем он

доставил его в Рим и как особенную диковинку преподнес вместе с редкостным

животным - жирафой - в дар папе Льву X. Глава католической церкви не видел

ничего предосудительного в рабстве и работорговле, но, на счастье пленного

араба, продолжал традиции своего отца Лоренцо Медичи Великолепного и

покровительствовал наукам и искусству. Он благосклонно отнесся к широко

образованному пленному "мавру" и предоставил ему возможность преподавать в

Италии арабский язык и одновременно писать воспоминания о своих путешествиях. В

своих сочинениях он называл себя по-арабски Иуханна аль-Асад аль-Гарнати

94

100 ВЕЛИКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

человека, способного поведать Европе о почти неизвестных тогда странах Африки

Предварительно ал-Вазану пришлось перейти в христианство; при крещении ему дали

имя Джованни Леоне. Отсюда и его прозвище: Лев Африканец (Леоне по-итальянски

лев).

Новообращенному были созданы все условия для литературной деятельности. Он в

итальянский вариант своего труда "История и описание Африки и достойных внимания

предметов, в ней заключающихся". В 1550 году рукопись впервые увидела свет. К

этому времени папы Льва X уже давно не было в живых Льву Африканцу же удалось

вернуться в Магриб, где он снова принял прежнюю веру. Умер он в Тунисе около

1552 года.

В эпоху великих географических открытий читающую публику нелегко было удивить

описанием неведомых стран и далеких земель. Однако труд Льва Африканского очень

быстро приобрел большую популярность Уже в 1556 году книга была переведена на

французский и латинский, около 1600 года - на английский, а затем на ряд других

западноевропейских языков.

"Влияние Льва Африканского на европейскую науку было колоссально, - пишет

известный арабист академик И. Ю. Крачковский - Начиная со второй половины XVI

века почти в течение трех столетий каждый писатель и ученый, касающийся каких-

нибудь вопросов, связанных с Африкой, неминуемо к нему обращается. Оценка,

даваемая ими, неизменно оставалась высокой".

"Описание Африки" - труд энциклопедический Автор отводит много места истории и

экономике виденных им стран, быту и нравам населяющих их народов, но прежде

всего - он географ.

Описание провинций, городов и гор Марокко составило лишь одну из девяти книг

труда Льва Африканца, вторую по порядку. Первая повествует об Африке в целом и

расселении племен. Третья посвящена специально Фесу - столице тогдашнего

Марокко, четвертая - Тлемсену, пятая - Биджае и Тунису, шестая - Триполитании,

седьмая - государствам Судана, восьмая - Египту, девятая дает краткую

характеристику рек, животных, рыб, птиц, минералов и растений Африканского

материка

но, по-видимому, и из имевшихся у него под рукой литературных источников

(очевидно, на латинском языке), был он в курсе и новейших открытий португальских

мореходов Отсюда наблюдающееся в его сочинении тесное переплетение данных

арабской и европейской географии

Некоторые авторы ставили под сомнение добросовестность Льва Африканца,

утверждали даже, что он побывал далеко не во всех странах, которые описал Однако

такие утверждения оборачиваются против тех, кто с ними выступал

Один из крупнейших специалистов по исторической географии, редактор французского

издания "Описания Африки" Шефер пишет во введении к этому

НИКИТИН АФАНАСИЙ

95

труду "Детали, приводимые Львом Африканским о Магрибе, отличаются скрупулезной

утверждений, которые, казалось, должны были вызывать сомнения".

15. НИКИТИН АФАНАСИЙ

(? - 1474/75)

Русский путешественник, тверской купец. Совершил путешествие в Персию, Индию

(1466-1474). На обратном пути посетил африканский берег (Сомали), Маскат,

Турцию. Путевые записки "Хоже-ние за три моря" - ценный литературно-исторический

памятник. Отмечен многосторонностью наблюдений, а также необычной для средних

веков веротерпимостью в сочетании с преданностью христианской вере и родной

земле.

Никитине, но его путевые записи "Хожение за три моря" (точное название дневника)

не только ценнейший и интереснейший географический документ, но и замечательный

литературный памятник. Автор рассказывает историю своих странствований по

Кавказскому побережью Каспийского моря, Персии, Индии, Турции, Крыму и югу

России

в далекое плавание: они ехали вниз по Волге за море "Дербенское", или

"Хвалынское" - так в старину называли Каспийское море.

Главой каравана избрали Афанасия Никитина, человека бывалого, походившего в свое

время по земле Он взял с собой рукописные книги и с первых же Дней стал вести

дневник

100 ВЕЛИКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

НИКИТИН АФАНАСИЙ

97

Караван плыл мимо Калягина, Углича, Костромы, Плёса. Короткие строки дневника

остановка. Плыть по Волге в то время было небезопасно: нападали татары.

В Нижнем Новгороде русские купцы присоединились к каравану ширванс-кого

посольства во главе с Хасанбеком, возвращавшегося из Москвы на родину.

Караван, боясь нападения, плыл "сторожко и с опаской". Благополучно миновали

Казань и другие татарские города, но в дельте Волги на них напал отряд

астраханского хана Касима. Купцы, в то время смелые воины, взялись за оружие.

Татары "застрелили у нас человека, а мы у них двух застрелили", сообщает

Никитин. К несчастью, одно судно застряло на рыболовном езу, а другое село на

мель. Татары разграбили эти суда и захватили в плен четырех русских.

Уцелевшие два судна вышли в Каспийское море. Меньшее судно, на котором было "6

москвичь да 6 тверичь", во время бури разбило и выбросило на прибрежную мель

близ Тархы (Махачкалы). Жители побережья кайтаки разграбили товар, а людей

захватили в плен.

Афанасий Никитин с десятью русскими купцами, находясь на посольском судне,

благополучно добрался до Дербента Прежде всего через Василия Папина и Хасанбека

он начал хлопотать об освобождении пленных. Хлопоты его увенчались успехом:

через год купцы были освобождены. Но кайтаки не вернули обратно товар: "...у

кого что есть на Руси, и тот пошел на Русь, а кой должен, а тот пошел куды его

очи понесли".

Никитин был в числе тех купцов, которые для заморской торговли взяли товар в

долг, а потому возвращение на родину грозило ему не только позором, но и

долговой ямой.

Афанасий пошел к Баку, где на выходах нефтяных газов горели вечные огни,

считавшиеся на востоке священными. Город был широко известен своими нефтяными

маслами. Эти масла применялись в медицине, употреблялись для освещения, были

предметом широкой торговли на востоке.

Из Баку, "где огонь неугасимый", в сентябре 1468 года Никитин отплыл в

прикаспийскую персидскую область Мазандеран. Там он пробыл более восьми месяцев,

а затем, перевалив горы Эльбурс, двинулся на юг. Путешествовал Афанасий не

торопясь, иногда по месяцу жил в каком-нибудь селении, занимаясь торговлей. Он

прошел многие города. "А то есми городы не все писал, много городов великих".

Весной 1469 года он добрался до "пристанища Гурмызьского", так он называет Ормуз

- большой и оживленный порт, где пересекались торговые пути из Малой Азии,

Египта, Индии и Китая. Товар из Ормуза доходил и до России, особенно славились

"гурмыжские зерна" (жемчуг). Никитин, описывая город, расположенный на небольшом

безводном острове при входе из Аравийского моря в Персидский залив, рассказывает

о морских приливах; он пишет, что солнце здесь так печет, что может "человека

съжжет".

В этом большом торговом городе насчитывалось до 40 тысяч жителей; о нем тогда на

Востоке говорили: "Если земля кольцо, то Ормуз - жемчужина в нем". Никитин

пробыл здесь месяц. Узнав, что отсюда вывозят в Индию лошадей,

которые там "не родятся" и очень дорого ценятся, тверяк купил хорошего коня и из

Гурмыза "...пошел есми за море Индейское..."

После более чем двухлетнего пребывания в Персии 23 апреля 1471 года Никитин сел

на судно и через шесть недель прибыл на корабле в индийский город Чаул.

Индия поразила его. Даже не сама земля, столь не похожая на его родные места, а

люди - темнокожие, нагие, босые. Лишь у тех, кто побогаче да познат-нее, на

голове да бедрах фата - кусок материи, но у всех, даже и бедных - либо золотые

серьги, либо браслеты на руках и ногах, а вокруг шеи - украшение тоже из золота.

Никитин недоумевал: если есть золото, отчего же они не купят хоть какую одежду,

чтобы прикрыть свою наготу?

Но в Чауле ему не удалось выгодно продать коня, и в июне он отправился через

Западные Гаты в глубь страны, за 200 верст от моря, на восток, в небольшой

городок в верховьях Сины (бассейн Кришны), а оттуда на северо-запад, в Джуннар -

крепость, стоящую на высокой горе, к востоку от Бомбея. В крепость вела узкая

тропа. Однако странникам, особенно чужеземцам, в городские ворота вход

воспрещен, и жить им приходилось в подворьях, правда, бесплатно. В это же время

Никитин лишился своего жеребца. Асад-хан, наместник Джунна-ра, соблазнился

превосходным конем и повелел силой забрать его. Вдобавок, узнав, что жеребец

принадлежал иноверцу, Асад-хан вызвал русина к себе во дворец и посулил вернуть

жеребца и отвесить тысячу золотых в придачу, если чужеземец согласится перейти в

магометанскую веру. А нет - так не видать тому жеребца, да и самого продаст в

рабство.

те дни ему повстречался старый знакомец Мухаммед - его-то и упросил Афанасий

бить челом перед ханом, чтобы в веру чужую его не поставили - да так, видно,

просил, что за душу тронул.

Хан показал, что может быть милостив. И в веру свою переходить не стал

понуждать, и даже жеребца вернул.

Он провел в Джуннаре два месяца. Теперь уже иными глазами смотрел Никитин на

Индию. Шел сюда в надежде взять товар на Русь, да и потом продать его выгодно,

"ано нет ничего на нашу землю". Дождавшись, как подсохнут дороги после сезона

дождей, в сентябре, повел жеребца еще дальше, за 400 верст, в Бидар, столицу

бесерменского (мусульманского) государства Бахмани, владевшего тогда почти всем

Деканом до реки Кришны на юге,- "город большой, многолюдный". Затем пошел он

дальше - в Алланд, где открывалась большая ярмарка и где он надеялся выгодно

продать жеребца Только напрасно на это рассчитывал- тысяч двадцать коней

собралось на ярмарке, и Никитину продать своего жеребца не удалось.

Но здесь в нем вновь пробудилась пытливость, стремление узнать и запомнить все

что можно из жизни чужого народа - всякие легенды, обычаи. Дивится Никитин

многочисленным праздникам, на которые стекается видимо-невидимо богомольцев.

Есть также у Никитина пространная запись легенды о лесном царе обезьян -

98

100 ВЦИКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

99

"князе обезьяньском", который в случае жщобы обезьян на людей посылает свою рать

почитались священными животными им приносили плоды, вареный рис и другую еду; в

честь обезьян в Индии стрО)1ЛИСЬ даже храмы. Об "обезьяньском" царе сохранился

цикл мифов, обработанщй в героическом эпосе "Рамаяна", где царь обезьян Сугрив и

его полководец Хацуман являются союзниками и помощниками героя эпоса, царевича

Рама.

что он не мусульманин,, христианин и зовут его "Офонасий" (Афанасий), а не хозе

Исуф Хоросани, какего здесь прозвали. Не скрывая ничего от русского друга,

жители рассказывали щ о своей жизни и быте. Путешественник узнал, что

религиозные верования у ш различные, всех существующих вер "80 и 4 веры".

И снова Никитин в Бидаре. За те четцре месяца, что пробыл он здесь, Афанасий

лучше узнал жизнь города. Никитин видит теперь то, что прежде от него

ускользало, любуется тем, чего раньше не замечал - извилистые коридоры дворца

султана, чтобы легче было обороняться Изумительно расписанный купол над главными

воротами; камень, покрытый вишеватым, рельефным узором: "А двор же его люден

велми, все на вырезе да на Шоте^ и последний камень вырезан да золотом описан

велми чюдно..."

Далеко не всяк может попасть сюда: сто сторожей да сто писцов сидят при воротах,

расспрашивают всех, кто идет, закаким делом прибыл. Денно и нощно стерегут

дворец тысяча конников - в ДОсцехах, со светильниками в руках... А по четвергам

да по вторникам выезжает сулТй на П0Теху - с пышной свитой в две тысячи

всадников, в сопровождении поЛ1С0ТНИ слонов - дивится русский купец, стоя в

толпе и глядя на все это...

Но еще более изумляет его праздничный выезд султана. Никитин подробно пишет обо

всем, не забывая и не опуская "и малейшей детали: "...Триста слонов, наряженных

в булатных в доспехах да сгородкы, да и городкы окованы, да в городках по 6

человек в доспесех да с П)икамИ( да с пищалями; а на великом слоне 12 человек,

на всяком слоне по ДВапронорца великых, да к зубам повязаны великыя мечи по

кентарю, да к рылом привязаны великыя железныя гири, да человек седить в доспесе

промежду уше^да крюк у него в руках железной вели-кы, да тем его править..."

Здесь, в Бидаре, в декабре 1471 год^ "родал он наконец жеребца. Никитин

описывает пышные выезды местного сул,ана> его двор_ окруженный стенами с семью

воротами. Он видит вокруг стращ,,ую нищету, на которую не обращали внимания

другие европейские путешественники: "...сельские люди очень бедны, а бояре

богаты и роскошны; носят их на серебряных носилках..." Отмечает Никитин и рознь

индусов и мусульман ("с бесерменами не едят и не пьют"), и различия в быте и

пище отдельных каст.

В 1472 году из Бидара Афанасий намр1ВИЛСЯ в священный город Парват, на правом

берегу Кришны, куда богомольцышли На праздник ночи, посвященный богу Шиве

(Сиве). Путешественник праб1шьно отмечает, что этот город для ин-

дийцев-брахманов так же священен, как для мусульман Мекка, для православных

Иерусалим. На этот большой праздник собиралось до 100 тысяч человек.

Тверской купец наблюдателен. Так, описывая пищу, главным образом растительную

(мяса крупного рогатого скота, по религиозным воззрениям, никто не ел, многие

также не ели свинины и баранины), Никитин отмечает хороший обычай народа мыть

перед едой ноги, руки и ополаскивать рот. "Едят два раза в день, а в воскресенье

и понедельник только по одному", отмечает он.

Поразила путешественника кремация умерших. "А кто у них умреть, ини тех жгуть да

пепел сыплють на воду", - сообщает Никитин. Описывает он также и другие обычаи -

новорождённому сыну имя дает отец, а дочери - мать, при встрече и прощании люди

друг другу кланяются, протягивая руки до земли,

Из Парвата Афанасий Никитин снова вернулся в Бидар. С этого момента в дневнике

путешественника появляются скорбные строки: он вспоминает о книгах, захваченных

татарами, и горюет о том, что путает календарь, а, следовательно, не может в

точности соблюдать христианские праздники.

Бидар он оставил в апреле 1473 года, пять месяцев прожил в одном из городов

"алмазной" области Райчур и решил возвращаться "на Русь".

Никитин был разочарован результатами путешествия: "Меня обманули псы-басурмане:

они говорили про множество товаров, но оказалось, что ничего нет для нашей

земли... Дешевы перец и краска. Некоторые возят товар морем, иные же не платят

за него пошлин. Но нам они не дадут провезти без пошлины. А пошлина большая, да

и разбойников на море много". Около трех лет провел Афанасий в Индии, стал

свидетелем войн между двумя крупнейшими в то время державами субконтинента, а

его записи уточняют и дополняют индийские хроники, характеризующие события 1471-

1474 годах. В "Хожении..." он дает также краткие, но в основном достоверные

сведения о некоторых "пристанищах", куда он сам не попал: о столице

южноиндийского могущественного государства Вид-жаянагар и его главном порте

Колекот (Кожикоде), о Шри-Ланке как о стране, богатой драгоценными камнями,

благовониями и слонами; о "немалой пристани" Западного Индокитая Пегу (устье

Иравади), где живут индийские дервиши - буддийские монахи, торгующие

драгоценными камнями, о фарфоровых изделиях "Чина и Мачина" (Китая).

Истомившись в Индии, Никитин в конце 1473 (или 1471) года отправился в обратный

путь, описанный им очень кратко. Он пробирается к берегу моря. По суше, через

мусульманские страны путь был закрыт - иноверцев там силой обращали в свою

религию, а для Никитина было легче жизни лишиться, чем принять басурманство.

Из Бидара попал он в Каллур, просидел в нем пять месяцев, закупил драгоценные

камни и двинулся к морю - в Дабул (Дабхол). Почти год ушел на эту Дорогу.

Дабул был в то время большой, богатый город, расположенный на западном побережье

Индии. Здесь Никитин скоро нашел корабль, идущий в Ормуз, заплатил два золотых и

снова оказался в Индийском море. "И плыл я... по морю месяц и не видел ничего,

только на другой месяц увидел Ефиопские горы... и в

100

100 ВЕЛИКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

101

роздали ц, ефиопам рису, перцу, хлебов, и они суда не пограбили" Под "Ефиопскими

Г0|)ами>> подразумевается северный высокий берег полуострова Сомали Вот уж ^

чаял дфанасий увидеть Африку

Судно достиг|0 Маската, пройдя около 2000 километров против ветра и течения и

затратив И) этот путь значительно больше времени, чем отмечено в тексте "Хожения

" Чер,3 девять ДНей плавания корабль благополучно пристал в Орму-зе Вскоре

Никц)ин ДВИНуЛСЯ на север, к Каспийскому морю, уже знакомой дорогой От Тавр(,за

он свернуЛ на запад, в Орду - стан Узун-Хасана, который как раз в это вреЧя вел

В0ИНу против Мухаммеда II, владыки Османского царства

В Орде Никнул задержался на десять дней, "ано пути нету никуды" - кругом кипели

срац(ния^ а к началу 1474 года перебрался в Трапезунд, город на южном побереж),

Черного моря

Но в Трапезу^ в нем заподозрили лазутчика Узун-Хасана, "хлам весь к себе взнесли

в город ца гору> да обыскали все " - видно, искали тайные грамоты Грамот никаких

1^ HaulJ1Hj однако добро, какое было, "выграбили все", только и осталось, что

дер<ал при себе

За два золоту договорился Он о переправе через Черное море Сильный шторм через

пяТ1днед погнал корабль обратно, и более двух недель пришлось путникам

nepexHj,aTb B Платане, неподалеку от Трапезунда

за золотой егц ВЗЯлись перевезти в генуэзскую Кафу (Феодосию), но "из-за

сильного и злого 8етра" СуДН0 достигло ее только 5 ноября В Кафе он слышит

русскую речь и С}м говорит на рОдном языке Дальше Никитин не вел записей Здесь

он провел 3|,Му 1474/75 годов и, вероятно, привел в порядок свои наблюдения

Три моря ост^ил за спинои Афанасий Никитин, и лишь дикое поле отделяло его

теперь от ]>уси Однако напрямую идти он не решился, а пошел нахоже-нои дорогой

суро^ан _ московских гостей, торгующих с крымским городом Сурожем, - чере^ земли

Великого княжества Литовского Для него эта дорога была безопасней |-верь> в

отличие от Москвы, с Литвой дружбу водила, и твери-чу здесь бояться 6Ь1ЛО нечего

Весной же 14}$ года вместе с несколькими купцами Афанасий двинулся на север,

скорее всеГ() по днепру

Из краткого Вступления к его "Хожению ", включенному в "Львовскую летопись" под

1475 (од> видн0) что он, "Смоленска не дойдя, умер [в конце 1474 - начале 1475

года] а писание своей рукой написал, и его рукописные тетради привезли гости

[кЫцы] в Москву (>

1етради, испИ(:анные руКОЮ Никитина, попали в Москву, к дьяку великого князя

Василию Мцмыреву тот сразу же понял, какую ценность они представляют - ведь до

НИ|;итина русские ЛЮдИ Не были в Индии

В XVI--XVII Б(ках "Хожение " неоднократно переписывалось до нас дошло по крайней

мере ц,есть списков но до XVII века нам неизвестны на Руси какие-либо новые

попЫ1Ки завязать непосредственную торговлю с Индией Да и вряд

ли тех русских, кто читал "Хожение ", могли побудить к путешествию в Индию слова

правдивого Никитина, что там "на Русскую землю товара нет" Его путешествие с

экономической точки зрения оказалось невыгодным предприятием Но Никитин был

первым европейцем, давшим вполне правдивое описание средневековой Индии, которую

он обрисовал просто, реалистично, деловито, без прикрас Своим подвигом он

убедительно доказывает, что во второй половине XV века, за 30 лет до

португальского "открытия" Индии, путешествие в эту страну из Европы мог

совершить на свой страх и риск даже одинокий и бедный, но энергичный человек

Никитин не имел поддержки со стороны светского государя, как путешествовавший

вскоре после него португалец Ковильян Не стояла за ним и могущественная

церковная власть, как за его предшественниками монахами Монтекорвино и Одорико

из Порденоне Он не отрекся от своей веры, как венецианец Конти Единственный

православный христианин среди мусульман и индусов, Никитин не мог надеяться и на

помощь и гостеприимство своих единоверцев, подобно арабским купцам и

путешественникам