Глава 14. Альтруизм: помощь другим ■ 619

Если и в самом деле люди склонны оказывать помощь прежде всего тем, кто в ней больше нуждается, то будут ли женщинам, которых обычно воспринимают как менее способных и более зависимых, помогать чаще, чем мужчинам? В Соединенных Штатах это действительно так и происходит. Элис Игли и Морин Кроули (Eagly & Crowley, 1986) рассмотрели 35 случаев, когда оказывалась помощь мужчинам и женщинам. (По существу, все эти случаи представляли собой кратковременные столкновения с незнакомцами, нуждающимися в помощи. Как заметили Игли и Кроули, это были те самые ситуации, когда от мужчин ждут рыцарских поступков.)

Когда потенциальными помощниками были мужчины, то «пострадавшие» женщины имели больше шансов получить помощь. Когда потенциальными помощниками были женщины, то помощь в равной степени получали и «пострадавшие» мужчины, и «пострадавшие» женщины. В нескольких экспериментах было показано, что женщины, у которых случились неполадки с машиной (например, спустило колесо), чаще получали предложения о помощи, чем мужчины (Реппег & others, 1973; Pomazal & Clore, 1973; West & others, 1975). Подобным же образом женщины, путешествующие автостопом, чаще получали помощь, чем мужчины или путешествующие пары (Pomazal & Clore, 1973; М. Snyder & others, 1974). Конечно, рыцарское отношение мужчин к одиноким женщинам может быть мотивировано чем-то иным, нежели простым альтруизмом. Поэтому не вызывает удивления тот факт, что мужчины чаще оказывают помощь привлекательным женщинам (Mims & others, 1975; Stroufe & others, 1977; West & Brown, 1975).

Женщины не только получают больше предложений о помощи в определенных ситуациях, но они также чаще обращаются за нею. Они вдвое чаще обращаются к медикам и психиатрам. Именно женщины составляют основную массу тех, кто обращается за советом на радио или в специализированные консультационные центры. Они значительно чаще приветствуют помощь со стороны друзей. Арье Надлер (Arie Nadler, 1991), эксперт Тель-Авивского университета по проблемам поиска помощи, объясняет этот факт тендерными различиями между независимостью мужчин и внутренней зависимостью женщин (глава 6).

Поскольку сходство способствует возникновению чувства приязни (глава 13), которое, в свою очередь, ведет к возникновению желания оказать помощь, мы более расположены к тем, кто похож на нас. Воздействие сходства относится как к нашей одежде, так и к нашим убеждениям. Тим Эмзвиллер с коллегами (Tim Emswiller & others) провел эксперимент, во время которого его помощники, одетые в самую разнообразную одежду, как привычную, консервативную, так и в непривычную, модную, обращались к «нормальным» и «хипповым» студентам университета Пердю с просьбой дать им десятицентовик, чтобы позвонить по телефону. Немногим более половины студентов оказали подобную любезность людям, внешне совершенно непохожим на них. Две трети помогли тем, кто выглядел так же, как и они. Подобным же образом шотландские продавцы испытывали меньше желания разменять деньги тем, кто был в футболке

520 ■ Часть III. Социальные отношения

с надписью в духе сексуальных меньшинств (Gray & others, 1991). Во время президентских выборов 1972 года Стюарт Карабеник, Ричард Лернер и Майкл Бичер (Stuart Karabenick, Richard Lerner & Michael Beecher, 1973) попросили агитирующих в пользу Никсона и Мак-Говерна случайно «уронить» у мест для голосования свои избирательные листовки. Из тех избирателей, кто собирался голосовать за другого кандидата, пришли на помощь немногим более половины, а из тех, кто голосовал за того же самого, более двух третей.

Распространяется ли принцип сходства на расы? В 1970-х годах исследователи занимались этим вопросом и получили весьма противоречивые результаты. Согласно одним данным, сходство в расовом плане имеет значение (Benson & others, 1976; Clark, 1974; Franklin, 1974; Gaertner, 1973; Gaertner & Bickman, 1971; Sissons, 1981). Согласно другим — никакого (Gaertner, 1975; Lerner & Frank, 1974; Wilson & Donnerstein, 1979; Wispe & Freshley, 1971). И все же ряд исследователей, в особенности те, что занимаются изучением ситуаций типа «лицом к лицу», обнаружили, что существует зависимость оказания помощи от расы (Dutton, 1971, 1973; Dutton & Lake, 1973; Katz & others, 1975). Имеется ли какое-нибудь общее правило, которое может свести воедино эти противоречивые результаты?

Не многие хотят казаться людьми с предрассудками. Таким образом, существует возможность того, что некоторые предпочитают людей своей расы, но скрывают этот факт, чтобы не уронить себя в глазах общества. Если это так, подобный расовый уклон проявляется только тогда, когда нежелание оказать помощь представителю иной расы нельзя объяснить чем-то другим. Это и произошло в экспериментах, проведенных Самюэлем Гартнером и Джоном Дови-дио (Samuel Gaertner & John Dovidio, 1977, 1986). К примеру, когда ответственность за оказание помощи можно было возложить на других очевидцев происшедшего, белые студентки университета Делавера с меньшим желанием оказывали помощь негритянке, нежели белой женщине «в состоянии дистресса». («Я не оказала помощь негритянке, потому что там были другие, кто мог это сделать».) Когда же других очевидцев не было, женщины оказывали помощь в равной мере как черным, так и белым. Общее правило, похоже, выглядит следующим образом: когда принятые нормы поведения четко определены, белые не склонны к дискриминации; когда же нормы двусмысленны или противоречивы, действует правило расового сходства.

Однажды я сам очутился в своеобразной экспериментальной ситуации, которая возникла в реальной жизни. После дружеской встречи в одном из ресторанов Вашингтона, округ Колумбия, я возвращался в свой отель. На пустынном тротуаре ко мне приблизился хорошо одетый, сильно расстроенный мужчина примерно моего возраста и стал умолять меня дать ему доллар. Он объяснил, что только что приехал из Лондона и после посещения музея холо-коста случайно оставил в такси свой бумажник. Так он оказался на мели, а ему нужно 24 доллара, чтобы на такси добраться до своего друга, живущего в пригороде.

— Так за один доллар вы же туда не доедете, — сказал я.

— Я просил у людей больше, но никто мне не помог! — воскликнул он, чуть ли не рыдая. — Поэтому я подумал, что если буду просить меньше, то смогу набрать на такси.

— А почему не поехать на метро? — спросил я.

— Станция метро находится в пяти милях от Гринбрайера, куда мне необходимо добраться, — пояснил он. — О Боже, как же мне выбраться отсюда? Если бы вы помогли мне, я бы почтой выслал вам деньги в понедельник.

Так я оказался в ситуации, напоминающей альтруистический эксперимент, проводимый на улице. Поскольку я вырос в городе и часто бывал в Нью-Йорке и Чикаго, я привык к попрошайничеству и никогда не подавал милостыню. Но в то же время я считал себя человеком заботливым. Более того, этот человек совершенно не походил ни на одного попрошайку, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться. Он был прекрасно одет. Умен. И история его звучала убедительно. И еще — он был очень похож на меня! «Если он лжет, значит, он — проходимец, — сказал я себе, — и давать ему деньги будет глупо, наивно. Если же он говорит правду, а я повернусь к нему спиной, значит, проходимец — я».

Он просил у меня один доллар. Я дал ему тридцать, написал свою фамилию и адрес, он горячо поблагодарил и исчез в ночи.

Когда я пошел дальше, то постепенно стал осознавать — и, как впоследствии выяснилось, так оно и было, — что я свалял дурака. Я жил в свое время в Британии, так почему же я не проверил его знание Англии? Почему я не сходил и не позвонил вместе с ним его другу? Почему я, по крайней мере, не остановил такси и не заплатил таксисту, чтобы отправить его, куда он просил, а просто отдал деньги этому человеку? И почему я, всю свою жизнь не попадавшийся на удочку жуликам, так сглупил?

Будучи сконфужен, поскольку я привык думать, что не поддаюсь влиянию этнических стереотипов, я вынужден был признать, что на меня повлияло не только его умелое разыгрывание роли представителя определенного социального слоя, но и тот простой факт, что он был похож на меня.

В кризисных ситуациях, в случаях крайней необходимости женщины скорее получают помощь, нежели мужчины, тем более в том случае, когда эта помощь исходит от мужчин. Женщины также чаще обращаются за помощью. Мы более всего склонны помогать тем, кто, по нашему мнению, нуждается в помощи и заслуживает ее, а также тем, кто похож на нас.

■ КАКИМ ОБРАЗОМ МЫ МОЖЕМ УСИЛИТЬ ОКАЗАНИЕ ПОМОЩИ?

Для того чтобы усилить оказание помощи, мы можем воздействовать на те факторы, которые мешают этому. Или же мы можем обучить альтруистическим нормам и социализировать людей, чтобы они воспринимали себя как способных к оказанию помощи.

Наша цель как социальных ученых — понять человеческое поведение и предложить способы его улучшения. Нас, следовательно, интересует, каким образом открытия, сделанные в ходе исследований, можно использовать для увеличения альтруизма.

622 ■ Часть ill. Социальные отношения

УСТРАНЕНИЕ ФАКТОРОВ, СДЕРЖИВАЮЩИХ ОКАЗАНИЕ ПОМОЩИ

Один из способов усиления альтруизма заключается в том, чтобы воздействовать на факторы, препятствующие ему. Зная, что спешащие, погруженные в свои мысли люди менее склонны к оказанию помощи, разве не можем мы придумать, как побудить их замедлить движение и обратить внимание на происходящее вокруг? Если присутствие других людей уменьшает у каждого человека чувство ответственности, как мы можем усилить его?

Латане и Дарли в своем «дереве решений» (рис. 14-2) описывают дилеммы, возникающие перед очевидцами. Значит, если помочь людям правильно интерпретировать происходящее и взять на себя ответственность, то это будет способствовать их вовлечению в ситуацию. Леонард Бикман со своими коллегами (Leonard Bickman, 1975, 1977, 1979) исследовал это предположение в ряде экспериментов по изучению обстоятельств, при которых люди сообщают о преступлении. В этих экспериментах, происходивших в супермаркете или в книжном магазине, покупатели становились свидетелями того, что совершается кража. Некоторые из них видели признаки, которые должны были сказать им, что происходит кража, и заставить задуматься, как сообщить об этом. Но признаки эти оказывали мало влияния. Другие свидетели слышали, как один из очевидцев говорил: «Нет, вы только посмотрите на нее. Она же совершает кражу. Смотрите, положила себе в сумочку». (После этого «свидетель» отправлялся искать потерявшегося ребенка.) Но по дороге он ненароком бросал (и это слышали другие): «Мы видели это. Нам следует сообщить о случившемся. Это наша обязанность». Брошенных прямо в лицо замечаний оказывалось вполне достаточно, чтобы побудить людей сообщить о преступлении.

Сила личного влияния больше не вызывает сомнения. Роберт Фосс (Robert Foss, 1978) опросил несколько сотен доноров и обнаружил, что люди, сдающие кровь впервые (в отличие от ветеранов), как правило, приходили на пункт сдачи крови по чьему-либо личному приглашению. Леонард Джасон и его сотрудники (Leonard Jason & others, 1984) подтверждают, что личные призывы сдавать кровь более эффективны, чем плакаты и призывы, передаваемые при помощи средств массовой информации, но только в том случае, когда эти призывы исходят от друзей. Невербальные призывы могут также быть более эффективными, когда они персонализированы. Марк Снайдер с коллегами (Mark Snyder & others, 1974) обнаружил, что путешествующих автостопом вдвое чаще берут в машину, если, обращаясь к водителю, они смотрят ему прямо в глаза. Личностный подход, как прекрасно понимал надувший меня жулик, делает человека менее анонимным и более ответственным.

Генри Соломон и Линда Соломон (1978; Solomon & others, 1981) подтвердили преимущества уменьшения анонимности. Они обнаружили, что очевидцы, представившиеся друг другу и назвавшие свое имя, возраст и прочее, скорее окажут помощь больному человеку, чем люди совершенно незнакомые. Точно так же, когда женщина-экспериментатор, уловив взгляд одной покупательницы, тепло улыбнулась ей, прежде чем вступить на эскалатор, эта покупательница, в отличие от других, оказалась более отзывчивой, когда эксперимен-

татор воскликнула: «Черт! Я же забыла свои очки. Может ли кто-нибудь сказать мне, на каком этаже продаются зонтики?» Даже самый тривиальный разговор с кем-нибудь («Простите, вы случайно не сестра Сюзи Спир?» — «Нет, не сестра») может позднее способствовать тому, что человек окажет помощь.

Склонность к оказанию помощи возрастает также в том случае, когда человек уверен, что вновь встретится с пострадавшим и очевидцами происшедшего. Джоди Готтлиб и Чарльз Карвер (Jody Gottlieb & Charles Carver, 1980) попросили студентов университета Майами воспользоваться внутрилаборатор-ной громкоговорящей связью по интеркому и представить себе, что они обсуждают проблемы жизни в колледже с другими студентами (на самом же деле другие участники дискуссии были записаны на магнитофон). Когда одна из предполагаемых участниц дискуссии поперхнулась и позвала на помощь, к ней на помощь сразу же бросились студенты, которые были уверены, что вскоре они как участники разговора встретятся лицом к лицу. Короче говоря, все, что персонализирует незнакомцев, — личная просьба, зрительный контакт, упоминание чьего-либо имени, предчувствие взаимодействия — все это способствует усилению желания оказать помощь.

Личностный подход заставляет людей лучше понимать самих себя и, вследствие этого, поступать согласно своим альтруистическим идеалам. Вспомните из материала предыдущих глав, что люди начинают лучше осознавать самих себя, когда делают что-либо, глядя в зеркало, а также, что наличие телекамеры усиливает согласованность между установками и поступками. «Деиндивидуа-лизированные» люди, напротив, менее ответственны. Таким образом, обстоятельства, которые способствуют самоосознанию — прозвища, наблюдение и оценка со стороны, сосредоточенное спокойствие, — также способствуют усилению желания оказывать помощь. Шелли Дюваль, Вирджиния Дюваль и Роберт Нили (Shelley Duval, Virginia Duval & Robert Nely, 1979) подтверждают это. Они показывали студенткам университета Южной Калифорнии их изображения на телевизионном экране или же просили ответить на вопросы, касающиеся их личной биографии, а затем этим студенткам представлялась возможность потратить время и деньги на оказание помощи людям. Те, кто стал лучше осознавать самих себя, оказались щедрее. Точно так же пешеходы, которых только что сфотографировали, скорее были склонны оказать помощь человеку, уронившему почтовые конверты (Hoover & others, 1983). Сознающие себя люди чаще используют на практике свои идеалы.

Выше мы отмечали, что люди, испытывающие чувство вины, стремятся к его уменьшению и восстановлению чувства собственного достоинства. Может ли увеличение осознания людьми своих проступков способствовать усилению желания оказывать помощь? Это заинтересовало исследовательскую команду колледжа Рида, возглавляемую Ричардом Кацевом (Richard Katzev, 1978). Когда посетители Портлендского музея искусств проигнорировали надпись «Не прикасаться», экспериментаторы отчитали некоторых из них: «Пожалуйста, не трогайте экспонаты. Если вы будете к ним прикасаться, они разрушатся». Точно так же, когда посетители Портлендского зоопарка кормили медведей в запрещенных местах, к ним обратились со следующими словами: «Эй, здесь запрещено кормить зверей. Разве вы не знаете, что это может принести

624 ■ Часть III. Социальные отношения

им вред?» В обоих случаях 58% испытавших чувство вины людей вскоре после этого оказали помощь экспериментатору, случайно что-то «уронившему». Из тех же, кого не одернули, желающих оказать помощь оказалось всего 33%.

Люди также беспокоятся о своей репутации в обществе. Когда Роберт Чи-альдини с коллегами (Chialdini & others, 1975) попросил студентов университета штата Аризона свозить детей-инвалидов на экскурсию в зоопарк, только 32% согласились это сделать. К другим же студентам экспериментаторы сперва обратились с огромной просьбой — стать на два года добровольными помощниками детей-инвалидов. Получив на эту просьбу ответ «прямо в лоб» (все отказались), экспериментатор обратился к студентам с другой просьбой — сопровождать детей во время посещения ими зоопарка. «Хорошо, если вы не согласны на то предложение, так, может, вы сделаете это?» При использовании такой тактики согласившихся оказалось вдвое больше, почти 58%.

Чиальдини и его коллега Дэвид Шродер (Chialdini & David Schroeder, 1976) предложили другой практический способ, как вызвать у людей обеспокоенность за свой Я-образ. Попросите внести вклад настолько маленький, чтобы человек не мог ответить «нет», чтобы не показаться в глазах других скрягой. Чиальдини (1995) понял это, когда к нему в дверь постучала сторонница движения «Объединенный путь». Когда девушка стала настойчиво предлагать ему внести свою лепту в пожертвования, он совсем уже был готов ответить отказом, но она произнесла магические слова, которые полностью сводили на нет его намерение сослаться на отсутствие финансов: «Даже одного пенни достаточно». — «Я вынужден был уступить, — вспоминает Чиальдини. — И еще одна интересная особенность нашего разговора. Когда я перестал кашлять (я поперхнулся, когда мне пришлось проглотить отрицательный ответ, который я уже почти произнес), я дал ей не один пенни, о котором она упомянула, а сумму, которую я обычно вручаю сборщикам официальных благотворительных организаций. Получив деньги, девушка поблагодарила меня, невинно улыбнулась и удалилась».

Была ли реакция Чиальдини нетипичной? Чтобы ответить на этот вопрос, он вместе с Шродером попросил одного из сборщиков пожертвований обойти пригородных жителей. Когда сборщик говорил: «Я собираю деньги в пользу Американского общества по борьбе с раком», свою лепту внесли 29% из тех, к кому он обратился, в среднем по 1,44 доллара каждый. Когда же сборщик говорил: «И одного пенни будет достаточно», число жертвователей увеличивалось до 50%, а размер пожертвований в среднем до 1,54 доллара на человека. Когда Джеймс Уэйант (James Weyant, 1984) повторил этот эксперимент, он пришел к подобным же результатам: призыв «Даже одного пенни будет достаточно» увеличивал число внесших пожертвования с 39% до 57%. И когда к 6000 человек письменно обратились с просьбой внести пожертвования в фонд Американского общества по борьбе с раком, те люди, у которых просили незначительные суммы, были склонны жертвовать больше и пожертвовали не меньше среднего, в отличие от тех, к которым обратились с просьбой внести как можно больше (Weyant & Smith, 1987). Когда к жертвователям обращаются повторно, более крупные просьбы (в разумных пределах) ведут к боль-

Тактика «прямо в лоб»:

стратегия для получения уступок. После первой попытки, когда некто просит об огромном одолжении и получает отказ («прямо в лоб»), тот же проситель обращается с более разумной просьбой.

Глава 14. Альтруизм: помощь другим ■ 62!

шим пожертвованиям (Doob & McLaughlin, 1989). При использовании тактики «прямо в лоб» шанс получить большую сумму увеличивается, если к человеку обратиться с просьбой внести незначительную сумму: в этом случае ему труднее отказаться, и в то же время увеличение суммы позволяет человеку поддержать свой альтруистический Я-образ.

Называя людей великодушными, также можно укрепить ту сторону их Я-образа, которая побуждает к оказанию помощи. После того как несколько жительниц штата Коннектикут сделали благотворительные пожертвования, Роберт Краут (Robert Kraut, 1973) сказал каждой из них: «Вы — великодушная личность». Двумя неделями позже те же самые женщины, в отличие от тех, которые не удостоились подобной характеристики, готовы были внести еще больший вклад в другое благотворительное общество. Точно так же после проведения теста по выявлению черт личности Анджело Стрента и Уильям де Джонг (Angelo Strenta & William Dejong, 1981) сказали некоторым студентам, что тест показал, что они «добрые, мыслящие личности». Эти студенты впоследствии проявили больше внимания, чем другие, к человеку, уронившему стопку компьютерных дискет.

СОЦИАЛИЗАЦИЯ АЛЬТРУИЗМА

Если мы можем изучать альтруизм, то как мы можем научить ему? Есть три возможности.

Спасители евреев в фашистской Европе, лидеры американского антирабовладельческого движения в 1840—1850-х годах и врачи-миссионеры отличались, по крайней мере, одной общей чертой: они включали людей, отличавшихся от них самих, в свой круг, в число людей, на которых распространяются единые моральные ценности и правила справедливости. Такие люди являются морально включенными, что можно проиллюстрировать случаем с одной женщиной, которая изображала ложную беременность, а виновником ее объявляла скрывающегося еврея, таким образом включая еще не родившегося ребенка в круг идентичности своих собственных детей (Fogelman, 1994).

6 ■ Часть III. Социальные отношения

даже уместными по отношению к тем, кого мы считаем не заслуживающими внимания или нелюдьми. Нацисты исключали евреев из своей моральной общности, и так же поступает любой, кто порабощает, пытает или участвует в эскадронах смерти. В менее значительной степени моральная эксклюзия может иметь отношение к любому из нас, когда мы, концентрируя все свое внимание только на «наших людях» (например, на «наших» детях), на «нашей» выгоде, «наших» успехах и «наших» финансовых делах, исключаем всех остальных из круга наших забот.

Таким образом, первый шаг в направлении социализации альтруизма заключается в противодействии естественной предрасположенности в пользу своей группы, учитывающей только интересы своего рода и племени, путем расширения круга людей, чье благополучие заботит нас. Даниел Батсон (1983) показывает, какую роль в этом играют религиозные учения. Они расширяют границы родового альтруизма, призывая к «братской и сестринской» любви по отношению ко всем «детям Божьим» во всей человеческой «семье». Если каждый из нас является частью единой семьи, то все мы имеем моральные требования друг к другу. Границы между «мы» и «они» рушатся. Воспитание у детей твердого чувства «я» также способствует этому, давая им возможность воспринимать социальное разнообразие без ощущения угрозы (Deutsch, 1990).

Ранее мы узнали, что, когда очевидцы не реагируют на происходящее, мы тоже не склонны к оказанию помощи. Если же мы видим, как кто-то помогает, мы также предлагаем содействие. Подобный эффект моделирования имел место в семьях европейцев-христиан в 1930 —1940-х годах, и среди тех, кто укрывал активистов во время движения за гражданские права в конце 1950-х годов. В обоих случаях эти исключительные альтруисты имели теплые и тесные связи хотя бы с одним из своих родителей, отличавшимся нравственной силой или преданностью гуманным целям (London, 1970; Oliner и Oliner, 1988; Rosenhan, 1970). Семьи этих людей, а зачастую также их друзья и церковь научили их нормам помощи и заботы о других. Эта «просоциальная ценностная ориентация» привела к тому, что они включили в круг своих нравственных интересов людей из других групп и стали чувствовать себя ответственными за их благополучие (Staub, 1989, 1991, 1992). Люди, воспитанные родителями-преступниками: правонарушителями, уголовниками-рецидивистами и нацистскими массовыми убийцами, — проявляют значительно меньше эмпатии и сознательной заботы, нежели это характерно для спасителей-альтруистов.

Подражание способствует увеличению сдачи крови, как обнаружили Ирвин Сарасон и его коллеги (Irwin Sarason & others, 1991) во время своего обращения к 10 000 учащимся 66 средних школ по всей Америке. Исследователи сравнили две группы школьников. Одна группа школьников подверглась процедуре, которая, по мнению центров сдачи крови, наиболее эффективна для привлечения доноров, а другие просмотрели 38 слайдов с изображением сдачи

Глава 14. Альтруизм: помощь другим ■ 627

крови в средних школах. Среди вовлеченных в моделирование желающих сдать кровь было на 17% больше.

Способствуют ли оказанию помощи положительные примеры, приводимые в телепрограммах, то есть происходит ли то же самое, что и в случае с агрессивностью, когда изображение сцен агрессии порождает агрессивность? Оказывается, что телевизионные просоциальные модели имеют даже большее влияние, чем антисоциальные модели. Сюзан Херолд (Susan Herold, 1986) привела статистику сравнения 108 просоциальных программ с нейтральными программами. Она обнаружила, что в среднем «если зритель посмотрел просоциальные программы вместо нейтральных, то уровень просоциальности его поведения (по крайней мере, временно) вырастал с 50% до 74%, а это типичное проявление альтруизма».

Во время одного из подобных исследований Линетт Фридрих и Алета Стейн (1973; Stein и Friedrich, 1972) каждый день в течение четырех недель демонстрировали дошкольникам в качестве программы подготовки к школе эпизоды из программы «Соседи мистера Роджерса». («Мистер Роджерс» — образовательная программа, ставящая своей целью социальное и эмоциональное развитие детей.) В течение всего этого периода дети из менее образованных семей становились более готовыми к сотрудничеству, склонными к помощи и, вероятно, способными более точно определять свои чувства. Дети из более старших групп после просмотра эпизодов из «Мистера Роджерса» оказались в состоянии выразить свое просоциальное настроение как в тестах, так и в играх с куклами (Friedrich & Stein, 1975; а также Coates & others, 1976).

«Дети могут научиться быть более альтруистичными, более дружелюбными и владеющими собой, если смотрят телепередачи, изображающие подобные модели поведения». Национальный институт душевного здоровья, «Телевидение и поведение», 1982

Эффект сверхоправдания:

Другой ключ к проблеме социализации альтруизма дают исследования эффекта сверхоправдания: когда поступок находит более чем достаточное оправдание, человек может приписывать его внешним причинам, а не внутренним мотивам. Поэтому вознаграждение людей за то, что они и так бы сделали, подрывает внутреннюю мотивацию. Мы можем сформулировать этот принцип следующим образом: давая людям возможность находить внутренние оправдания для их хороших поступков (отучая их от посулов и угроз, когда это возможно), мы можем увеличить их удовлетворение, оттого что они совершили эти поступки по собственной инициативе.

Даниел Батсон и его коллеги (Batson & others, 1978, 1979) заставили работать эффект сверхоправдания. В процессе проведения нескольких экспериментов они обнаружили, что студенты Канзасского университета чувствуют себя более альтруистичными после того, как согласились оказать помощь людям без всякой оплаты или социального давления. Когда же им предлагались деньги или на них оказывалось социальное давление, чувство удовлетворения от оказания помощи было значительно ниже. В другом эксперименте исследователи попросили студентов приписать акт помощи либо уступке («Как я понимаю, нам ничего другого не остается»), либо сочувствию («Этому парню действительно нужна помошь»). Позднее, когда студентов попоосили добро-

>8 ■ Часть III. Социальные отношения

вольно оказать помощь местной телеграфной станции, из числа тех, кто ранее рассматривал помощь как уступку, согласились 25%, а из числа тех, кто считал, что делают это из сочувствия, 60%. В чем же мораль? Она проста. Когда люди спрашивают себя: «Почему я оказываю помощь?» — наилучшим является, если позволяют обстоятельства, следующий ответ: «Потому что помощь была необходима, а я — человек сострадательный, склонный к самоотдаче и оказанию помощи».

Если мы вспомним главу 4, вознаграждение подрывает внутреннюю мотивацию, поскольку люди поступают так или иначе под воздействием денег. Неожиданный комплимент может, однако, вызвать у людей чувство собственной компетентности и значимости. Когда Джо говорят: «Если ты не будешь птенцом и сдашь кровь, мы получим приз за наибольшую сдачу крови», он вряд ли будет приписывать свой вклад альтруизму. Когда же Джоселин вознаграждают такими словами: «Это все-таки потрясающе, что у такого занятого человека, как ты, нашелся час, чтобы сдать кровь», она, естественно, будет воспринимать себя как альтруистку и, следовательно, будет продолжать сдавать кровь и дальше (Piliavin & others, 1982; Thomas & Batson, 1981; Thomas & others, 1981).

Ученые нашли, еще один способ усилить альтруизм, способ, описание которого приводит данную главу к счастливому завершению. Некоторых социальных психологов беспокоит то обстоятельство, что, по мере того как людям становится известно все больше об открытиях в области социальной психологии, их поведение может измениться и свести, таким образом, все изыскания на нет (Gergen, 1982). Будет ли знание факторов, сдерживающих альтруизм, уменьшать их влияние? Порою возможность таких «озарений» у людей не просто является проблемой для нас, но одна из наших задач как раз и состоит в том, чтобы научиться вызывать их.

Эксперименты Артура Бимана и его коллег со студентами университета Монтана (Arthur Beamen & others, 1978) показывают, что, как только люди осознают, почему присутствие других удерживает от оказания помощи, они становятся более отзывчивыми в любой групповой ситуации. Исследователи прочитали некоторым из студентов лекцию о том, как бездействие других приводит к неправильной интерпретации чрезвычайной ситуации и искажает чувство ответственности. Прочие же студенты прослушали иную лекцию или вообще не слышали никакой лекции. Две недели спустя в другом эксперименте и в другом месте студенты (а вместе с ними и молчаливый помощник экспериментатора) проходили мимо человека, упавшего с велосипеда. Из тех, кто не слышал лекции об оказании помощи, лишь четвертая часть остановилась, чтобы предложить свою помощь; среди тех, кто прослушал лекцию, таковых оказалось вдвое больше. Прочитав эту главу, вы, возможно, тоже изменились. Если вы теперь понимаете, что влияет на отзывчивость людей, будут ли ваши установки и ваше поведение прежними?

По странному совпадению, после того как я написал последний абзац, ко мне заглянула моя бывшая студентка, которая сейчас живет в Вашингтоне, округ Колумбия. Она рассказала, что недавно оказалась в потоке пешеходов, проходивших мимо человека, который в бессознательном состоянии лежал на

Глава 14. Альтруизм: помощь другим ■ 629

В ОБЪЕКТИВЕ

ПОВЕДЕНИЕ И УСТАНОВКИ СРЕДИ СПАСИТЕЛЕЙ ЕВРЕЕВ

Добро, как и зло, часто проявляется постепенно. Неевреи, спасавшие евреев, начинали с малого: они кого-нибудь скрывали в течение дня или двух. Но, сделав этот шаг, они начинали совершенно по-иному смотреть на себя — как на людей, способных оказать помощь. В результате они еще сильнее втягивались в это дело. Став владельцем фабрики, конфискованной у еврея, Оскар Шиндлер стал оказывать мелкие поблажки еврейским рабочим, которые своим трудом давали ему хорошие доходы. Постепенно он шел на все больший и больший риск, защищая их. Он получил разрешение построить дом для рабочих у самой фабрики. Он добился освобождения лиц, которые были отлучены от своих родных, и способствовал воссоединению семей. В конце концов, в момент наступления русских, он спас примерно 1200 евреев, создав фальшивую фабрику в своем родном городе, на которой в качестве персонала выступала целая группа «квалифицированных рабочих» (по данным Rappoport & Kren, 1993). Другие же, подобно Раулю Валленбергу, начали с того, что откликнулись на личную просьбу о помощи, а закончили тем, что

стали постоянно рисковать своей жизнью. Валленберг, ставший шведским послом в Венгрии, спас десятки тысяч венгерских евреев от уничтожения в Аушвице. Одним из тех, кому он выправил фальшивые документы, был шестилетний Эрвин Стауб (1993), ныне социальный психолог университета штата Массачусетс, чей личный жизненный опыт дал ему возможность понять, почему одни люди совершают зло, другие молча наблюдают за этим, а третьи оказывают героическую помощь.

Мюнхен, 1948: Оскар Шиндлер с некоторыми из евреев, которых он спас от нацистов во время второй мировой войны.

тротуаре. «Я вспомнила о наших прошлых занятиях по социальной психологии и примерах того, почему люди не оказывают помощи в подобных ситуациях. Затем я подумала, что если сама пройду мимо, то кто же ему поможет?» Поэтому она позвонила по телефону экстренной помощи и оставалась с пострадавшим, и тогда к ней присоединились и другие пешеходы, пока помощь не прибыла.

Другой студент, ставший очевидцем того, как в Вене около полуночи у станции метро пьяница избивает бездомного, прошел мимо вместе с толпой.

«В конце концов до меня дошла справедливость той истины, которую мы изучали на занятиях по социальной психологии. Я вернулся назад и оторвал пьяницу от бездомного. Он вдруг дико взбесился, гонялся за мной по всем переходам метро, пока не прибыла полиция, которая арестовала его и вызвала "скорую" для пострадавшего. Я был в состоянии приятного возбуждения и почувствовал удовлетворение. Но самое важное заключается в том, что незна-

чительного обращения в глубину, к социально-психологическим корням нашего собственного поведения, вполне достаточно, чтобы преодолеть силу ситуации и изменить наши привычные поступки».

Исследования показывают, что мы можем усилить оказание помощи двумя способами. Во-первых, мы можем воздействовать на факторы, мешающие оказанию помощи. Мы можем предпринять какие-то шаги, чтобы уменьшить неопределенность экстренной ситуации или увеличить чувство ответственности. Мы можем прибегнуть к упрекам или к тактике «прямо в лоб», чтобы вызвать ощущение вины или чувство обеспокоенности за свою репутацию.

Во-вторых, мы можем научиться альтруизму. Исследование телевизионных показов просоциальных образов демонстрирует нам, что средства массовой информации способны научить позитивному поведению. Дети, имеющие перед глазами примеры оказания помощи, стремятся поступать подобным же образом.

Если мы хотим добиться от людей альтруистического поведения, мы не должны забывать и об эффекте сверхоправдания: когда нас побуждают совершать добрые поступки с помощью избыточного вознаграждения или угроз, внутренняя мотивация к подобной деятельности часто уменьшается. Если же мы даем людям справедливое вознаграждение за совершение добрых поступков, но не более того, они будут относить свое поведение к собственным альтруистическим мотивам и, следовательно, будут с большим желанием оказывать помощь.