Степан карнаухов старая площадь — 2 Надежды и разочарования

Генсек приходит в Отдел

Наконец, завеса таинственности была снята и объявили - сегодня, т.е. 18 марта 1986 года, в 17 часов в Малом зале состоится встреча работников Отдела с Генеральным Секретарем ЦК КПСС Михаилом Сергеевичем Горбачёвым.

Малый зал размещался в подземном этаже нового, блочного здания внутри ограды ЦК на улице Куйбышева. На подступах к нему уже стояла дополнительная охрана. С небольшим опозданием осторожно-вальяжной походкой, вглядываясь в зал, на сцене появился ОН. Рядом с ним, изгибаясь в полупоклоне, двигался заведующий Орготделом ЦК Г.П.Разумовский, следом теснились его заместители. Едва Горбачёв успел расположиться за столом, как ему подали чай:

— Чай есть, разговор будет,— пошутил Михаил Сергеевич.

В таком же тоне рассказал: когда учился на юрфаке МГУ у них преподавал профессор Блекман. Тот не начинал лекции, если на столе не стоял графин с водой. Однажды такового не оказалось, и он не приступал к лекции, пока не появилась тетя Маня с вожделенным графином:

— Без воды на лекции нельзя,— заметил при этом профессор.

Уместным (так показалось) переходом от личных, вроде бы доверительных, воспоминаний прозвучало поздравление в адрес работников Отдела с успехом недавно завершившегося съезда. Далее пригласил орготдельцев внимательно вслушиваться в каждое его слово. Мы с интересом ожидали откровений современного оракула.

— Съезд,— уже серьезно, без шуточек начал Михаил Сергеевич наше просвещение,— не мог не быть таким, каким он стал. Я считаю, съезд провёл большой, глубокий анализ, показал, что партия находится на высоте. Всё, что происходит после апрельского пленума, говорит о том, что она смогла всё расставить по своим местам. Смогла провести беспристрастный марксистско-ленинский анализ. (Выделено мной — С.К.. Сейчас, в свете нынешних высказываний бывшего коммуниста №1, тогдашнее выражение «марксистско-ленинский анализ» приобретает новый смысл). У нее хватило политической воли и мужества прямо сказать народу и миру, (...) взять на себя ответственность за перспективу.— И т.д. и т.п.

Здесь мы впервые услышали в неоднократном повторении «процесс пошёл...»

— Если бы процессы, которые происходили до апреля, продолжались,— говорил Генсек не отточенными фразами, заикаясь, сбиваясь и повторяясь,— то назревшие проблемы поднимались бы по другой инициативе. Народ дольше бы не терпел. (Вспоминается высказывание Александра Второго о возможности революции снизу, если освобождение крестьян не будет осуществлено сверху).

Тогда, в Малом зале высказывания воспринимались как констатация сложности обстановки в стране, и одновременно угроза тем, кто не вполне принимал послеапрельские тенденции. Слова, «партия и народ» повторялись, чуть ли не в каждой фразе и это отнюдь не усиливало общего впечатления.

Признаться, я, да и другие, в этот раз не обращали внимания на стилистические шероховатости, на рыхловатость и даже противоречивость оценок и формулировок. Напротив, импонировала речь не по бумажке, не трафаретными фразами, а обычная, человеческая, без ораторских ухищрений. Дух надежды на большие и позитивные перемены с приходом нового Генсека еще не выветрился. Его слова воспринимались с неподдельным уважением и доверием работниками аппарата, готовыми подключиться к напряженной и сложной работе по ускорению социально-экономического развития страны.

Михаил Сергеевич не упустил случая, в который раз подчеркнуть, что советоваться с окружающими — это его стиль, выгодно отличающийся от стиля предшественников. До встречи с Орготделом он провёл совещание с секретарями ЦК и зав. отделами. Три с половиной часа итогам съезда посвятило Политбюро. Состоялась десятичасовая встреча с Правительством СССР.

Конечно, нам приятна высказанная Генсеком высокая оценка вклада работников Отдела в подготовку и проведение съезда, который он назвал «огромным».

— Большую реальную помощь руководство ЦК получило от Орготдела,— казалось искренне говорил Генсек.

Несколько раз Горбачёв повторил:

— Главное — не утопить в разговорах съезд. Не подменить суетней, говорильней гигантскую реальную работу. У нас бывало, и раньше — принимали неплохое решение, а потом проваливали.

В качестве примера привел XXIV съезд КПСС. Идеи совершенствования управления, выдвинутые тем съездом, были те же, что прозвучали и на последнем съезде. Назвали пятилетку — пятилеткой эффективности и качества, но поговорили и утопили в говорильне и т.д.

— Допустить срыва решений XXVII съезда, провала нельзя!— упирал он.

В тот момент всеми нами подобные высказывания воспринимались как искренняя забота о дальнейшем развитии страны, об улучшении жизни людей. Последующие события заставили засомневаться. Не было ли это началом современного политиканства (отнюдь не политики!), когда правильные речи произносятся лишь для поддержания авторитета, имиджа, ловли голосов? От действительно правильных, своевременных и очень нужных стране, народу решений XXVII съезда в результате реальной предательской деятельности главного действующего лица того форума остались лишь воспоминания.

Какие впечатляющие выступления были на съезде! Без преувеличения можно утверждать, что всех взволновало страстное по форме и содержанию выступление Б.Н.Ельцина. Да и сам он — молодой, стройный, красивый, напористый, казавшийся искренним, сразу же вызвал симпатии участников съезда. Подробнее о выступлении Ельцина Б.Н. на XXVII съезда будет рассказано в другом месте. Здесь же лишь заметим, что невозможно припомнить подобных высказываний Бориса Николаевича после известного облета им статуи Свободы в Нью-Йорке. Вот, «понимашь», какое дело — слабой оказалась голова его. Все, что вдалбливалось в неё более 50 лет, в миг улетучилось под гипнотизирующим воздействием могучей американской каменной (или бронзовой?) девы!

Из съездовских впечатлений памятен эпизод, связанный с выступлением Э.Шеварднадзе. Верный своей натуре, подхалим из Тбилиси вздумал повторить приём, с помощью которого достигал успеха на предыдущих съездах. В конце речи ударился в славословие, можно сказать, начал закладывать основы культа личности нового Генерального Секретаря. Не учел, что времена изменились. Затасканный номер не прошёл. Возмущенный шум, ропот зала согнали штатного угодника с трибуны. Свой промах изворотливый льстец понял и вычеркнул эту часть выступления из стенограммы, но «забыл» про шесть тысяч человек, наблюдавших его словесные кульбиты на трибуне съезда.

На своего рода «исторической» встрече орготдельцы с терпеливой надеждой выслушивали Михаила Сергеевича и ждали, что же доверительного, нового скажет Генсек? Он же продолжал убеждать, каким особым событием стал прошедший съезд. Но только для этого едва ли надо приходить в Отдел. Все это знали и без него. Более того, не единожды обсудили с руководителями местных парторганизаций и убеждали их, как и Генеральный нас — нельзя допустить, чтобы решения съезда остались не выполненными.

Михаил Сергеевич перешёл к международным делам. Внимание слушателей возросло, от международных проблем работники Отдела были несколько отдалены. Между тем, активность руководства партии и страны на этом участке расширялась. Генсек мог бы познакомить со многим, что в печати, в публичных выступлениях не освещалось. Ожидали детальных разъяснений не всегда понятных внешнеполитических акций нового руководства партии. Увы. Он произносил известные истины о роли СССР в мире социализма. Повторял тезисы о значении советских инициатив, что без Советского Союза невозможно решать международные вопросы.

Правда, когда он заговорил о наших соперниках, в его интонациях появились жёсткие, резкие нотки. Это касалось нарастающего давления МВФ на соцстраны, в частности, на Венгрию. Упомянул о новых подходах, динамике международных отношений. Но тезисы, высказанные на съезде и в других местах, не были для нас новыми откровениями, дальше и глубже он их не развил.

Говоря об экономическом соревновании двух систем, Михаил Сергеевич сказал: создавалась опасность, что к 2000-му году увеличится разрыв между уровнями экономического развития США и СССР, а Япония может выйти на второе место в мировой экономике.… Из дальнейших рассуждений Генсека можно было понять: теперь эта опасность устраняется и экономические позиции нашей страны укрепляются. Эти рассуждения мы воспринимали «на полном серьёзе». Следующий тезис вступал в некоторое противоречие с только что высказанными мыслями. Весь развивающийся мир, утверждал он далее, политически идет за нами.(!) Если бы могли предложить всё, в чем он нуждается (имелась в виду экономическая помощь) — он твердо бы пошёл за нами.

Гарантом выполнения решений съезда, ускорения социально-экономического развития страны, поучал Горбачёв орготдельцев, является партия. Для этого, говорил он, надо продолжать укрепление(!?) партии на основе строгого проведения в жизнь ленинских норм партийной жизни и ленинского стиля работы. Как вы помните, напоминал он, доклад на съезде весь пронизан духом В.И.Ленина, ленинских традиций, большевистских традиций. Выделенные высказывания Горбачёва приводятся отнюдь не случайно. Последующие его действия, в одной упряжке с Яковлевым А.Н., устремились в сторону «департизации», искажения величия и значения личности В.И.Ленина в мировой истории, прямой клеветы и фальсификации марксизма-ленинизма.

— Время, в которое мы живем,— не без пафоса произнес Михаил Сергеевич,— очень интересное, но трудное и строгое. Надо сохранить атмосферу, которая складывалась после апреля 1985 года и которую мы видели на съезде. Такая же обстановка была сразу после войны, как бы вспоминал он. Она позволила в исключительно короткие сроки поднять страну буквально из руин.

Здесь он рассказал, что при встрече с ним писатель С.В.Михалков в отношении атмосферы, царившей на XXVII съезде КПСС, высказался так: «На съезде и в кулуарах говорили об одном и том же».

Действительно, прежде оценки официальные и «народные» не всегда были схожими. Критика и самокритика — это нормальная атмосфера, в которой должно функционировать общество. Михаил Сергеевич сел на своего любимого конька — гласность. Нужна гласность — чтобы во всех уголках было светло! Против такой постановки никто не возражал, хотя и никто тогда не предполагал, что при освещении одних уголков будут затеняться другие. Он довольно много напоминал об известных положениях В.И.Ленина о демократии, о потенциале Советов и вновь обратился к роли и месту партии. Партия — руководящая и направляющая сила. Из этого вытекает, что она руководит через систему общественных организаций, в которых народ должен проявить себя. Перестроечные процессы, призывал он, партия должна начать с себя. Михаил Сергеевич очертил главные, по его мнению, вопросы, которыми должна заняться партия — укрепление дисциплины и порядка, борьба с пьянством, с привилегиями, кадровая политика. Самое главное — переломить, перестроить психологию кадров! Не может быть в партии организаций, кадров вне партийного контроля. Как известно, все эти проблемы Горбачёв и Ко разрешили, применив чисто математический прием, поставив перед ними знак «минус».

После этого он перешел к конкретным задачам 1986 года и 12-ой пятилетки. Лейтмотивом было требование повернуться к социальным вопросам. Он повторил тезисы XXVII съезда по этим проблемам. «Мы обнаружили (как будто он до сих пор не был в руководстве партии и жил вроде бы в другой стране), что промахи в социальной политике бумерангом ударили по всем нашим планам, по всем практическим делам». Конечно, проявленный Генеральным Секретарем интерес к дальнейшему улучшению жизни людей не мог не радовать слушавших его. Этими словами и пришлось удовольствоваться. Практические дела М.С.Горбачёва, его последователей и приемников пошли в обратном направлении.

Выступление подходило к концу. Михаил Сергеевич пообещал, что зав. секторами и инструкторы Отдела отныне будут приглашаться на заседания Секретариата ЦК. Это заявление тоже осталось эффектной краской — еще немного — и в современный словарь войдет слово «популизм».

Закончил Горбачёв в своем духе:

— Я хорошо знаю оргработу. С организационных вопросов и идеологических основ начинается партия!

Разгром им и его командой КПСС — блестящая иллюстрация к этим заявлениям Генсека по организационным основам ленинской партии.

Зав. Отделом Г.П.Разумовский, избранный после съезда секретарем ЦК КПСС, поблагодарил Михаила Сергеевича «за глубокое и интересное выступление». Заверил, что работники Отдела возьмут его на вооружение. Он обратился к залу: есть ли вопросы? Как всегда в подобных случаях, «народ безмолвствовал».

Через три дня, 21 марта 1986 года, Георгий Петрович Разумовский собрал своих заместителей, заведующих секторами и предложил передать «существо разговора с Михаилом Сергеевичем» обкомам и крайкомам партии. Чувствовалось, к этому совещанию секретарь ЦК и его помощники готовились основательно. Они буквально «причесали» разбросанные, иногда сумбурные, непоследовательные высказывания, фразы Генсека. Привели в полное соответствие с официальными материалами. Мы добросовестно записали «речь М.С.Горбачёва». Подключив остальных работников Отдела, по ВЧ передавали первым секретарям обкомов и крайкомов партии как «высочайшие» указания.

Вскоре сама жизнь показала всем, что «основные направления» и «тезисы», публично провозглашаемые Генсеком, далеко не совпадали с практическими действиями «архитекторов, глашатаев и прорабов перестройки»...

Слово «перестройка» повторялось тысячекратно печатью, радио, телевидением. В рабочих коллективах, в студенческих аудиториях, в научно-исследовательских институтах это слово все чаще стали произносить с ироническим оттенком. На предприятиях и стройках импульс, приданный апрельским Пленумом ЦК КПСС, терял энергию. Возникали трудности в материально-техническом снабжении. Транспортные организации не справлялись с вывозкой продукции, доставкой сырьевых материалов. Искусственно накачиваемая заработная плата не подкреплялась адекватным ростом производительности труда. Предложение потребительских товаров все больше отставало от спроса на них. При абсолютном увеличении продажи товаров в магазинах возникали перебои, заговорили о дефиците. Помню, в Прокопьевске мы с первым секретарем Кемеровского обкома КПСС Горшковым Л.А. поздним вечером оказались в большом гастрономе. Появившееся начальство мгновенно взяли в кольцо покупатели, в основном женщины. Начался довольно острый разговор о нехватке мяса и мясопродуктов и некоторых других товаров. Леонид Александрович, человек опытный, не стал оправдываться, а выложил конкретные цифры увеличения продажи в городе того же мяса, колбасных изделий и т.п. В полушутку он обратился к женщинам:

— Поедемте к Вам на квартиру и заглянем в холодильник. Наверняка не пустой?

Женщины рассмеялись:

— Поедемте, угостить гостя всегда найдется чем.

Действительно, парадоксальность явления отмечалась повсюду. При частом отсутствии некоторых продуктов в магазинах, большинство людей питалось нормально. Возникла целая система вне магазинного обеспечения товарами работников предприятий, пенсионеров и т.п. Она в какой-то степени компенсировала провалы горбачевской социальной политики, в частности неуклонное ухудшение продовольственного обеспечения трудящихся. В наши дни некоторые буржуазные экономисты типа Гайдара рассуждают о недостатках при советской власти в обеспечении продуктами питания и приводят примеры из горбачевского времени. Между тем распространять оценку продовольственного рынка при Горбачеве на все догорбачевское время не правомерно, ибо под руководством Яковлева и Горбачева начался активный экономический саботаж, развал экономики СССР. Многие не без оснований полагали, что во многих случаях товарный дефицит создавался намеренно, чтобы провоцировать и усиливать недовольство населения.

На разного рода совещаниях, симпозиумах, конференциях, в средствах массовой информации заговорили о необходимости экономической реформы. Вспоминали о неудачных попытках совершенствования хозяйственного механизма на основе решений сентябрьского (1965г.) Пленума ЦК КПСС («реформа Косыгина»).

Горбачёв прошел пик своей популярности. Чтобы удержать её продолжал много ездить по стране, выступать с призывами ускорить перестройку. Выступлений накопилось столько, что том за томом начали выходить сборники его речей.