Сто великих узников москва "вече" 2003
жүктеу/скачать 3.86 Mb.
|
|
монархистов, стремившихся освободить Романовых, чтобы они возглавили и объединили все силы контрреволюции*. На другой день после митинга членам дома Романовых недвусмысленно дали понять, что любая их попытка к бегству отныне исключается: на открытое окно, снаружи рамы, была прикреплена тяжелая решетка. В ночь с 16 на 17 июля всех Романовых из верхнего этажа дома перевели в нижний, якобы потому, что в городе неспокойно. Для них была выбрана комната с деревянной оштукатуренной перегородкой, мебель из комнаты заранее вынесли. Император нес на руках цесаревича, у остальных в руках были подушечки и разные мелкие вещи. Войдя в пустую комнату, императрица Александра Федоровна спросила: "Что же, и стула нет? Разве нельзя сесть?". Комендант велел принести два стула: на один поса- * В "Красной книге ВЧК" изложена история борьбы органов Чрезвычайной комиссии с многочисленными заговорами против советской власти. Но ни разу в ней не упомянуты имя не только императора Николая II, но и вообще Романовых. В среде монархистов царила полная растерянность, и ни одной серьезной организации, ставившей задачу освободить узников, они создать не могли, хотя отдельные попытки в этом направлении и делались. ПЕРВЫЙ АРЕСТ ДЖАВАХАРЛАЛА НЕРУ________________505 дили цесаревича Алексея, на другой села Александра Федоровна, остальным велено было встать в ряд. Потом из соседней комнаты позвали команду, и Я. Юровский объявил, что ввиду того, что их родственники в Европе продолжают наступление на советскую власть, Уральский исполнительный комитет постановил всех Романовых расстрелять. Николай II спросил: "Что, что?", но Я. Юровский уже приказывал команде готовиться. Те заранее знали, кому и в кого стрелять, им было приказано целиться прямо в сердце, чтобы избежать большого количества крови и покончить скорее... Так, в подвале Ипатьевского дома последний русский император вместе с женой, детьми и домочадцами был расстрелян в упор из револьверов системы "Наган" и "Маузер" - без приговора, церковного покаяния и без каких-либо даже признаков суда и следствия...* ПЕРВЫЙ АРЕСТ ДЖАВАХАРЛАЛА НЕРУ Решающее значение в становлении Д. Неру, как будущего вождя национально- освободительного движения Индии, сыграл Махатма Ганди. До него политические партии и группы страны были далеки от народа, несшего на своих плечах бремя колониального гнета. И умеренно-либеральное крыло Индийского национального конгресса (ИНК), и экстремисты во главе с Б.Г. Тилаком не могли организовать широкой практической деятельности, и казалось, что потребуются десятилетия, а может быть, и века "хождения в народ", чтобы у людей выработалось высокое политическое сознание. Но Махатма Ганди нашел средства вовлечь миллионы индийцев в массовое национально-освободительное движение, и такими средствами стали кампании ненасильственного сопротивления, выражавшегося в бойкоте английских товаров, уклонении от государственной службы, отказе выполнять правительственные постановления, неуплате налогов и т.д. На площадях и улицах многих индийских городов заполыхали костры, в которых горели иностранные товары и утварь; в английские магазины индийцы не заходили, и торговцы в спешном порядке убирали с полок товары с английскими этикетками, заменяя их ярлыками "сделано в Германии". Это был не только экономический бойкот; в широком плане кампании несотрудничества стали политическим протестом про- * Интерес к загадочному убийству членов царской семьи, вспыхнувший в начале 1990-х годов, породил много различных версий. В частности, в Ипатьевском доме было 11 узников, а обнаружены останки лишь 9 человек. Останков царевича Алексея и одной из княжон нет, и это обстоятельство тоже вызывает различные предположения. Е. Гильбо, например, считает, что все, связанное с гибелью последнего русского царя и его семьи, - грандиозная афера. 506 100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ тив английской колонизации страны, и движение, начавшееся в Бенгалии в начале XX века, быстро перекинулось на другие штаты Индии. Д. Неру, учившийся в эти годы в Кембридже, не только внимательно следил за происходящими на родине событиями, но и встречался с лидерами ИНК, приезжавшими в Англию. Тогда он, конечно, даже не предполагал, что вся его жизнь будет связана с этой партией. Закончив Кембриджский университет, Д. Неру в 1910 году возвратился в Индию взрослым, европейски образованным человеком, полным надежд и желания работать. В Аллахабаде он вскоре стал одним из адвокатов Верхнего суда, вел сначала жизнь рассеянную, посещал званые вечера и обеды своего отца, поддерживал тесные связи с представителями английской администрации. Активного участия в политической жизни страны Д. Неру тогда не принимал, хотя в 1912 году и вступил по совету отца в Индийский национальный конгресс. Пытаясь пресечь распространение массового национально-освободительного движения, колониальные власти решили преподать индийцам "хороший урок". В апреле 1919 года они арестовали и выслали из Амритсара двух деятелей ИНК, обвинив их в антиправительственной деятельности и создании беспорядков. Вести об этом вызвали в Амритсаре народные волнения, и в один из дней состоялась демонстрация, в которой участвовало около 30 000 человек, а 13 апреля на главной площади города начался митинг. Площадь эта представляла собой пустырь, окруженный глухими глинобитными заборами, так что войти сюда и выйти можно было только по одному узкому переулку. Английский отряд под командованием генерала Дайера, заняв этот единственный проход, открыл стрельбу по начавшим расходиться людям. Один за другим загремели выстрелы, упали первые убитые и раненые. Обезумевшие люди метались по площади, в единый поток слилась кровь сикхов, индусов, мусульман... Закончив расправу, отряд по команде генерала ушел, оставив на площади около 1000 убитых и 2000 раненых. Когда к месту трагедии прибыли санитары, им приказали убираться прочь. Кровавая расправа в Амритсаре всколыхнула всю Индию. Чтобы как-то сгладить ситуацию, из Англии была послана миссия во главе с принцем Уэльским. В Лондоне рассчитывали, что высочайший визит умиротворит индийцев. Однако вместо восторженного народа принца встретили безлюдные улицы, и весь путь высокого гостя, раздосадованного враждебным приемом, пролегал, казалось, по вымершим городам. Джавахарлал Неру ПЕРВЫЙ АРЕСТ ДЖАВАХАРЛАЛА НЕРУ 507 Правительство поспешило обвинить во всех беспорядках, происходивших во время визита принца Уэльского, Индийский национальный конгресс, который под руководством Махатмы Ганди стал превращаться в массовую демократическую организацию. Главной целью своей деятельности Конгресс ставил поэтапное и постепенное завоевание страной независимости. Махатма Ганди призывал вернуться к старой прялке (чаркхе), самотканому полотну и не носить европейскую одежду; говорить только на родном языке, избавить себя от соблазнов роскоши, крепить союз между индуистами и мусульманами и т.д. Сам он в набедренной повязке, грубых сандалиях и с длинным посохом в руке ходил по деревням, останавливаясь в нищих крестьянских хижинах, и призыв его находил отклик в сердцах миллионов индийцев. Д. Неру внимательно следил за деятельностью Махатмы Ганди - лидера, так не похожего на тех, кого ему до сих пор приходилось видеть. Следуя примеру и призыву Махатмы Ганди, он решил начать знакомство с жизнью простых индийцев, и в первую очередь - крестьян. Д. Неру организовал кампанию несотрудничества с англичанами в Соединенных провинциях: на поезде и в автомобиле, на лошади или пешком он исходил этот район вдоль и поперек. Обмотав голову мокрым полотенцем, в изнурительную жару он ходил по деревням, ступая по бурой сухой земле, кое-где изрезанной узкими каналами с грязной водой, над которой роились тучи москитов. В своих странствиях по Северным провинциям Д. Неру познакомился с бедными жителями своей страны, которые безропотно несли тяжелый колониальный гнет, и великая жалось к своему народу и стыд за беззаботность власть имущих охватили его. С утра до вечера выступал он на митингах и собраниях, и с робкой надеждой смотрели крестьяне на гостя, призывавшего их к ненасильственной борьбе. Движение несотрудничества быстро охватило и другие районы Индии. Д. Неру и его товарищи решили не прекращать своей деятельности в провинции, но уже 5 декабря 1921 года один из них - К. Део - был арестован. Д. Неру весть об аресте друга внешне принял невозмутимо: репрессии не страшили его, он давно уже свыкся с неотвратимостью, ведь во время проведения кампании неповиновения ему почти каждый день угрожали привлечением к суду за антиправительственную деятельность и бунтарские речи. На другой день после ареста К. Део полицейские нагрянули с обыском и в комитет Конгресса, но, перерыв все бумаги, не нашли ничего подозрительного. Спустя некоторое время после их ухода, Д. Неру узнал, что были арестованы и другие члены Конгресса. Встревоженный, он поспешил домой, где уже тоже шел обыск. Д. Неру арестовали и в сопровождении полицейского доставили в тюрьму, но по дороге страж порядка проговорился, что арестованного, видимо, отправят в тюрьму города Лакхнау, от- 508
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ куда пришел ордер на его арест. Мотилала Неру, отца Джавахар-лала, оставили в тюрьме Аллахабада, а Д. Неру под охраной пяти полицейских ночным поездом отправили в Лакхнау. Отца Д. Неру судили уже 7 декабря, обвинив его в принадлежности к запрещенной организации волонтеров, и приговорили к шести месяцам тюрьмы и штрафу в 500 рупий. После вынесения приговора его перевезли в тюрьму Лакхнау, где он встретился с сыном. Как и отец, Д. Неру отказался от услуг адвоката и никак не участвовал в суде над собой. Он молча выслушал приговор - шесть месяцев тюрьмы и штраф в 1000 рупий (или вместо штрафа еще один месяц тюрьмы) "за распространение извещений о хартале" (забастовке). Заключение не пугало Д. Неру. Еще перед арестом он написал своим соратникам письмо: Друзья, я отправляюсь в тюрьму с большим удовольствием и глубоким убеждением, что это будет способствовать нашей цели. Не забывайте о том, что... долг каждого аллахабадца- вступить в ряды добровольцев. Самое главное - это соблюдать спокойствие и сохранять дух ненасилия. Тюрьма Лакхнау размещалась в нескольких огромных бараках, окруженных высокой кирпичной стеной. Д. Неру, его двоюродных братьев и отца разместили в бараке площадью чуть больше 20 квадратных метров. Режим заключения для узников сначала был установлен довольно мягкий: они могли общаться друг с другом, получать газеты и писать письма, разрешались им и свидания с родственниками. Таким образом, Д. Неру имел полную информацию о том, что совершается за тюремными стенами, и в своих посланиях он советовал конгрессистам Аллахабада, оставшимся на свободе, не ослаблять деятельности местного комитета по проведению кампании несотрудничества. Впоследствии строгости стали усиливаться, и политические заключенные были лишены газет. В отместку за враждебный прием, оказанный принцу Уэльскому, правительство прибегло к массовым арестам, но тысячи индийцев сами пошли в полицейские участки и стали требовать, чтобы их арестовали. Многие из них чуть ли не силой проникали в места заключения. Вскоре тюрьмы оказались переполненными, и правительство не знало, что предпринять, так как число желающих попасть в тюрьмы не уменьшалось. Д. Неру торжествовал: значит, не напрасной оказалась та кропотливая работа, которую изо дня в день вел он со своими единомышленниками. Но 22 февраля 1922 года кто-то из товарищей получил ошеломляющую новость: Махатма Ганди по всей стране приостановил кампанию несотрудничества. Многие не поверили, предположив, что подобные слухи распускают англичане. Однако на следующее утро из газет заключенные узнали: сатьяграха действительно прекращена по настоянию Махатмы Ганди. Поводом для ее пре- СМЕРТНЫЙ МАРШ ПОД ЗНАМЕНЕМ... 509
кращения стали события в деревне Чаури-Чаура, происшедшие 4 февраля. При разгоне народного выступления полицейские применили оружие, разгневанные индейцы ответили тем же, что противоречило принципам ненасильственного сопротивления. "Мы негодовали, узнав о прекращении борьбы в тот самый момент, когда мы, казалось, укрепили наши позиции и успешно продвигались на всех фронтах", - вспоминал впоследствии Д. Неру. 3 марта 1922 года его неожиданно освободили. Он пробыл в тюрьме 87 дней - менее половины назначенного ему срока. Оказалось, что какой-то чиновник, занимавшийся судебным надзором, не обнаружил в его деле состава преступления и опротестовал приговор. К этому времени движение несотрудничества пошло на убыль, и успокоившиеся власти решили выпустить часть заключенных из переполненных тюрем. Д. Неру вышел на свободу без особой радости - ведь в тюрьме еще оставались отец, страдавший частыми приступами астмы, и товарищи. 11 мая он поехал в Лакхнау, чтобы навестить отца, но вернулся оттуда в сопровождении нескольких полицейских, доставивших его в тюрьму Аллахабада. На этот раз Д. Неру обвинили в "преступном запугивании" торговцев тканями и "подстрекательстве к мятежу". В дальнейшем деятельность Д. Неру еще несколько раз прерывалась тюремными заключениями, и в общей сложности лидер индийского национально-освободительного движения провел в тюрьмах около 10 лет. СМЕРТНЫЙ МАРШ ПОД ЗНАМЕНЕМ КОРОЛЯ МАТИУША Настоящее имя Януша Корчака, сына известного варшавского адвоката, - Генрик Гольдшмит. Детство мальчика проходило в обстановке изысканной роскоши, но уже с ранних лет он тревожился мыслями о том, "что делать, чтобы не было оборванных детей, голодных и грязных, с которыми нельзя играть во дворе". Эти мысли укреплялись и в школе, но вскоре тяжелая болезнь отца сделала Генрика единственным кормильцем семьи. Он стал добывать средства к существованию репетиторством, полюбил своих учеников и увлекся педагогической деятельностью. В 1897 году Генрик поступил на медицинский факультет Варшавского университета и сознательно выбрал специ- Еврейские дети в Варшавском гетто 510 100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ альность педиатра. В студенческие годы началась и его общественная и литературная деятельность, одновременно он вел большую просветительскую работу среди молодежи. По доносу юношу бросили в тюрьму; выйдя из нее, Генрик закончил университет и стал работать в одной из больниц Варшавы. Когда началась Русско-японская война, он был мобилизован в армию, где стал для солдат "своим доктором" и ютился вместе с ними в тесной теплушке, отказавшись от офицерского вагона. Во время начавшейся в 1905 году революции в России Генрик без колебаний встал на сторону восставших дальневосточных железнодорожников. Как помочь множеству сирот и бездомных детей, "которые неизвестно на что живут, с кем дружат и как растут"? Эти вопросы в 1910 году привели Генрика в детские колонии, где он бесплатно работал воспитателем. В октябре 1911 года он становится руководителем Детского дома для еврейских сирот, располагавшегося на Крохмальской улице в Варшаве. Дом был не только местом постоянного обитания Г. Гольдшмита, он стал главным делом его жизни, так как с этого времени он навсегда отдается педагогической деятельности. В комнатке над чердаком, из окна которой виднелась крона старого каштана, он отдыхает, спит, пишет свои повести и статьи... Отсюда в августе 1914 года его вновь призвали в армию, и до ноября 1918 года будущий Януш Корчак находился на фронтах Первой мировой войны. В эти годы в украинском полевом госпитале он написал свой лучший педагогический труд "Как любить детей". В 1919 году Януш Корчак вернулся в Дом сирот, одновременно руководил "Нашим домом" - приютом для детей политзаключенных и вынужденных эмигрантов, а также читал лекции в Институте специальной педагогики и был судебным экспертом по делам малолетних преступников. Почти в то же самое время он создает в Варшаве еще один приют - для младенцев-подкидышей. Януш Корчак много ездил по стране, способствуя открытию новых школ, приютов и детских оздоровительных лагерей, так как считал, что детские учреждения должны быть настоящим домом, где дети будут чувствовать себя самими собой - и не временными жильцами, а подлинными его хозяевами. В Доме сирот на 100 детей приходилось всего лишь семь взрослых, и дети сами выполняли всю работу: содержали свой Дом в чистоте, трудились на кухне, в столовой, спальнях, швейной, переплетной и столярной мастерских... А еще Януш Корчак написал замечательную повесть о короле-ребенке Матиуше I, мечтавшем реформировать мир детства и трагически столкнувшемся со злыми силами. Фантастическую мечту короля-бунтаря с чистым мальчишеским сердцем, который захо- СМЕРТНЫЙ МАРШ ПОД ЗНАМЕНЕМ... 511
тел в своем королевстве провозгласить и утвердить законы,справедливости, "Старый доктор" (Я. Корчака называли еще и так) постарался претворить в жизнь в стенах Дома сирот. Здесь, наряду с педагогическим советом, действовали совет детского самоуправления (нечто вроде детского правительства), разного рода комиссии, издавалась газета, был избран и время от времени собирался на свои заседания товарищеский суд, несколько раз в год заседал сейм. Было у воспитанников Дома сирот и свое знамя, которое тоже пришло из сказки о короле Матиуше. Однажды, увидев рабочих, которые шли под красным знаменем, мальчик-король задумался. - А может, сделать так, чтобы и у детей всего мира - у белых, черных, желтых - тоже было знамя одного цвета? Нельзя ли сделать так, чтобы оно было зеленым - цвета надежды? Перед Второй мировой войной Януш Корчак написал свою последнюю педагогическую работу, которая называлась "Шутливая педагогика". В октябре 1940 года по приказу оккупировавших Польшу гитлеровцев детский дом Старого доктора переселили с Крохмальской улицы в гетто - западную часть старой Варшавы, окруженную 3- метровой стеной, оплетенной колючей проволокой. Стена проходила по середине мостовой: за стеной находилось гетто - 307 гектаров территории, которую не имели права покидать загнанные сюда люди - "неарийское" население польской столицы. Сюда было согнано почти 400 000 человек, которых обрекли на смерть от нищеты, голода, болезней и карательных расправ. Варшавское гетто было городом, отрезанным от всего мира. Немцы запретили ввозить сюда продовольствие сверх установленной нормы: в месяц на одного человека приходилось в среднем два килограмма тяжелого, как глина, хлеба с примесью целлюлозы и картофельной шелухи и 250 граммов сахара. Кто был посильней и попроворней, перелезали через стену, чтобы на "арийской" стороне добыть для себя и своих родителей кусок хлеба. Но пешие и моторизованные патрули немецкой жандармерии и СС ловили их и пристреливали на месте или отправляли назад, предварительно жестоко избив. Как-то раз мимо стражника пыталась проскользнуть маленькая девочка, но тот резким окриком остановил ее и щелкнул затвором автомата. Девочка обхватила его сапоги, умоляя не убивать ее. Солдат улыбнулся и сказал: "Ты не умрешь, я только отучу тебя обманывать". И прострелил ей обе ножки: их пришлось потом ампутировать... Улицы гетто представляли собой страшную картину. Перед воротами домов валялись трупы, накрытые газетами, везде - опухшие от голода бедняки и лежащие без сил дети, выглядевшие как 512
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ скелеты. Нужда в гетто была неимоверная. На каждом шагу встречались люди без одежды, в рваных пальто или плащах, наглухо застегнутых булавками, чтобы скрыть отсутствие на теле рубахи... Не хватало топлива, в квартирах царила страшная скученность, люди завшивели, многие заживо гнили от свирепствовавших кругом эпидемий... В больницах тифозные лежали по 2-3 человека на одной кровати, нередко больным приходилось лежать с покойником. В самом тяжелом положении оказались дети: многие из них никак не могли понять, почему и за какие провинности они должны жить в этой огромной тюрьме под открытым небом. Старый доктор и в этих нечеловеческих условиях находил для обездоленных детей улыбку, ласку и сердечное слово. В его Доме сирот царил обычный порядок: как и в мирное время, дети учились, дежурили, работали в мастерских, даже выпускали стенную газету и поставили пьесу-сказку "Почта" Р. Тагора.
Документы свидетельствуют, что сотни людей пытались спасти Я. Корчака, ему не раз предлагали убежище на "арийской" стороне, и он мог выйти из гетто в любой момент. На Белянах сняли для него комнату, приготовили документы. Кор-чак мог выйти из гетто... хотя бы со мной, когда я пришел к нему, имея пропуск на два лица - техника и слесаря водопроводно-кана-лизационной сети. Корчак взглянул на меня так, что я съежился... Смысл ответа доктора был такой: не бросишь же своего ребенка в несчастье, в болезни и опасности. А тут двести детей, как оставить их? И как потом можно жить? И Старый доктор, всю жизнь проповедовавший преданность ребенку, остался верен себе и на этот раз. В гетто он делал все невозможное, потому что ничего из возможного уже не оставалось. Днем он всеми правдами и неправдами добывал еду для детей, возвращался поздно вечером, пробираясь по улицам между мертвыми и умирающими, - иногда с мешком гнилой картошки за спиной, иногда и с пустыми руками. А по ночам приводил в порядок свои бесценные 30-летние наблюдения за физическим и душевным развитием детей. Летом 1942 года началась ликвидация гетто. Гитлеровцы отвели специальное место около Гданьского вокзала, так называемый Умшлагплац, куда пригоняли людей, подлежащих уничтожению. 5 августа дети и взрослые из Дома сирот выстроились на улице, а потом отправились на Умшлагплац. Колонну обреченных детей возглавлял Януш Корчак, больной старик, который шел, еле передвигая опухшие ноги и стараясь улыбаться детям. Он держал за руки мальчика и девочку, но на своих плечах и в сердце своем нес самую тяжелую ношу на земле. Наверное, со времен иродова избиения младенцев в Вифлееме В ТЮРЬМЕ ПАНКРАЦ 513
не было зрелища более ужасного, чем эти дети, отправлявшиеся, как им сказали воспитатели, "на экскурсию в деревню". Старый доктор все еще надеялся, что умрет он один, и не мог поверить, что кто-то способен убить детей. Но Варшава, потрясенная невиданным даже по тем временам шествием, уже знала и жүктеу/скачать 3.86 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|