Стокгольмская школа экономики в санкт-петербурге

27. Они называют меня лжецом

Пенни просунула в дверь голову: — Принц Руперт спрашивает тебя.

Я почти подпрыгнул у телефона. Я не слышал, чтобы The Rolling Stones были доступны, но звонок от их менеджера, который раздался как гром средь ясного неба, мог означать только одно. Действительно Принц Руперт подтвердил, что The Rolling Stones открыты для предложений от фирм звукозаписи, и сообщил, что хочет, чтобы я был первым, кто об этом узнает, дабы Virgin Music могла собрать необходимые деньги и постараться заполучить группу. Повесив трубку, я начал быстро набрасывать цифры. Самым важным было предложить достаточно высокую цену, чтобы получить эксклюзивное право вести переговоры с Принцем Рупертом.

Я позвонил Кену, и он начал просматривать цифры продаж The Rolling Stones. Большинство из каталога уже сделанных записей было пригодно, и мы с Кеном пришли к выводу, что следует заключить с ними контракт на запись трех альбомов. Экономический спад отразился и на музыкальной индустрии, поэтому цифры могли быть ниже, чем в предыдущие годы. После того как Кен просчитал цифры будущих продаж и проанализировал возможности использования уже имеющегося каталога, интуиция подсказывала ему, что нам потребуется заплатить в рассрочку около £6 млн., чтобы заполучить The Stones. Хотя это и меньше, чем мы заплатили Дженет Джексон, наш консорциум банков вовсе не был настроен обеспечивать нас этой суммой.

На какое-то время я отложил неприятности, связанные с British Airways, и надвигающуюся продажу Virgin Music на второй план и сконцентрировал все усилия на завоевании The Rolling Stones. Великое множество людей от музыкальной индустрии уже сбрасывали The Stones со счетов. Появилось несколько статей, вопрошавших, как долго еще компания дедушек сможет продолжать играть рок-музыку, и в очередной раз все думали, что The Stones скоро оставят это занятие. Но когда Саймон, Кен и я сели и послушали студийные записи нескольких песен с их будущего альбома «Отдых вуду» мы согласились, что The Stones звучали лучше, чем когда бы то ни было. Если удастся привлечь их в Virgin, мы бы смогли заново открыть их публике и вывести на новый уровень. Негативные комментарии в прессе отпугнули несколько фирм звукозаписи. Если бы мы поспешили и вышли с правильным предложением, мы определенно могли бы добиться успеха.

Поскольку в финансовом отношении мы были приперты к стенке, нам следовало быть чрезвычайно осторожными. Мы не смели даже словом обмолвиться о том, что пытаемся заключить контракт с группой The Rolling Stones, поскольку могли и не найти необходимого финансирования. Тревор обратился в несколько банков-кредиторов и, в конце концов, сумел наскрести необходимые £6 млн., взяв кредит в Citibank, для заключения контракта с группой. Этот кредит подлежал возмещению в следующем апреле. Но мы настолько жили одним днем, что не беспокоились о следующем апреле: мы были уверены, что что-нибудь произойдет, и можно будет пересмотреть условия нашего кредитования. Сейчас насущным вопросом было подписание контракта с The Stones. Церемония подписания состоялась в день рождения Холли, 20 ноября, в частном помещении над рестораном Моссимана.

Холли отмахнулась от Джоан и меня и, на какой-то момент, став серьезной, спросила:

— Папочка, а кто такие The Rolling Stones? Они что-то вроде поп-группы?

На мгновение я засомневался, не сделал ли я грубую ошибку.

Пока мы с Джоан ехали на церемонию, я вспоминал, что почти 25 лет назад впервые умудрился взять интервью у Мика Джаггера в его доме на Чейн-Уок. Тогда я был робким школьником, а он — полубогом. Через несколько лет из честолюбивых побуждений я предложил подписать контракт с группой The Rolling Stones и носился по всей Европе в попытке собрать $4 млн. Колесо фортуны сделало свой полный оборот: теперь Принц Руперт видел в Virgin лучшую фирму звукозаписи для тех же The Stones.

Во время ужина я был в некотором оцепенении. Глядя на сидящих за столом Мика Джаггера, Кейта Ричардса, Билла Уаймена, Чарли Воттса и пришедшую Джерри Холл, а также других жен и подружек, я пытался расслабиться, но мысли были постоянно заняты неотвратимой продажей Virgin Music. Я надеялся, что ситуация как-нибудь разрешится, если нет — я потеряю контроль над Virgin Music или лишусь ее вообще и не буду иметь возможности наслаждаться следующим выпущенным синглом группы The Rolling Stones.

После первой неудачной попытки подписать контракт с группой в 1975 году я столкнулся с ними снова, когда они на неделю приезжали записываться в поместье. Я был там на выходных и застал их слоняющимися по гостиной после ночной работы. Кейт Ричарде был в постели с ямайской подружкой-В это время раздался хруст гравия снаружи и бешеный стук в дверь. Все еще валялись и пили кофе или просыпались, поэтому я встал и открыл дверь.

Высокий уроженец Ямайки в пурпурной куртке стоял передо мной.

— Где она? — спросил он, назвав имя девушки, которая была наверху с Кейтом.

Я полагал, что девушка — подружка Кейта. Сейчас стало ясно, что я ошибался. Поскольку я мешкал, он вытащил револьвер и направил его мне в лицо.

— Где она? Ты скажешь сейчас же.

Пока я, онемев, смотрел на револьвер, боковым зрением заметил две обнаженные фигуры, на цыпочках выходящие из двери. Это были Кейт и девушка. Они бросили быстрый взгляд на парня с Ямайки и кинулись бежать через лужайку, находившуюся позади него. Я восхищался их скоростью. Волосы Кейта метались вверх и вниз по белой спине, когда он мчался и потом в гигантском прыжке перескочил через деревянный забор. Девушка не отставала от него, она бежала так, будто от этого зависела ее жизнь, что, вероятно, так и было. Оба, преодолев ограждение, очутились в поле и понеслись к реке.

Ямаец сообразил, что его оружие больше не занимает моего внимания, и обернулся, проследив за моим взглядом. Он увидел два голых зада — черный и белый, в ярости крикнул что-то бессвязное и побежал к своей машине. Дал газ и, сорвавшись с места, понесся по дороге, стараясь двигаться беглецам наперерез. Я потерял их из виду.

Сейчас я вспомнил этот эпизод, и мне стало интересно узнать, как же им тогда удалось улизнуть.

• 
  Кейт! — я склонился над столиком. — Как тебе и твоей ямайской подружке удалось сбежать там, в поместье? Ты помнишь высокого парня с револьвером?
  
• 
  Еще бы, — сказал Кейт. — Это был ее муж. Она увидела машину, ехавшую по дороге, и сказала мне бежать. Он всегда носил револьвер. Он был скотником или кем-то в этом роде. Она сказала, что нам немедленно надо выбираться. У нас даже не было времени одеться. Мы пробежали вдоль реки несколько миль и, в конце концов, спрятались в прибрежной полосе и ждали, пока кто-нибудь появится.
  

После ужина Мик Джаггер и я улыбнулись друг другу.

— Глядя на вас обоих, — сказал Билл Уаймен, — не хотел бы я быть яблоком между двумя комплектами таких зубов!

По дороге домой Джоан пыталась убедить меня не продавать Virgin Music. Она была уверена в том, что в своем следующем турне The Stones примутся «крушить» все записи, и доказывала, что от работы группы The Stones в студии мы заработаем больше денег, чем заработали бы на авиакомпании. Дилемма начинала разрывать меня на части. С такими артистами, как The Rolling Stones и Дженет Джексон, вкупе с Филом Коллинзом, Брайаном Ферри и всеми остальными. Virgin Music стала самой интересной фирмой звукозаписи в мире. Если бы следующий альбом The Stones взлетел высоко, он поднял бы и нас, и мы могли бы удвоить свои деньги за счет каталога ранее выпущенных записей. Я постарался забыть о банкирах, подбиравшихся все ближе, и настроиться против продажи. Я решил взять огонь на себя и держаться как можно дольше.

• 
  Ричард, ты не поверишь в то, что я расскажу тебе о ВА, — сказал Ронни Томас.
  
• 
  Испытай меня, — сказал я. — В данный конкретный момент я готов поверить почти во что угодно.
  

Некоторое время назад он и его водители заметили, что стоило им после высадить пассажиров на краю тротуара, как персонал British Airways тут же встречал их и предлагал «средства поощрения», если они полетят ВА вместо Virgin. Ронни ужасно с ними поругался, а потом ему позвонили из ВА и запретили приближаться к их терминалу в аэропорту имени Кеннеди.

• 
  Ты когда-нибудь раньше с таким сталкивался? — спросил я Ронни.
  
• 
  Нет, — ответил он. — Я предполагал, что американские перевозчики не очень-то отличаются джентльменским поведением, но здесь совершенно другая ситуация.
  

После того, как Sunday Times обнародовала некоторые приемы, к которым прибегала British Airways, следующей газетой, продолжившей тему, стала Guardian с заголовком на первой полосе: «ВА критикуют за кампанию против Virgin». Здесь на целой полосе был помещен анализ тактики ВА, озаглавленный

Несмотря на статьи, грязные трюки продолжались. Неважно, сколько справедливых публикаций появилось в печати, British Airways всегда оставалась неуязвимой для критики. Она не обращала внимания на мои заявления, называя их истерически преувеличенной реакцией человека, не выдерживающего конкуренции. Их самоуверенность была непомерной. Поскольку ВА намерена избавиться от нас, я понял, что необходимо давать отпор еще активнее. С возрастающим чувством отчаяния я начал искать законные способы противодействия British Airways.

— В Америке это составило бы антитрестовское дело, — заключил Джеррард, когда мы закончили разбирать деятельность ВА. — Но у нас нет такого закона. В британской летной индустрии отсутствуют законы, контролирующие конкурентную борьбу. Комиссия по монополиям и Управление по добросовестной конкуренции в данном случае не имели юрисдикции над В А, поскольку могли расследовать только случаи поглощения одной авиакомпании другой. Управление гражданской авиации имело мало юридических возможностей сверх курируемых им вопросов безопасности, входящих в обслуживание самолетов, и контроля за ценами на авиабилеты. Несмотря на то, что ВА была приватизированной монополией, как и British Telecom, не существовало государственной наблюдательной комиссии, Oftel, чтобы контролировать ее. Мы подали жалобу в Европейский Суд. Хотя у этого суда и были некоторые основания воздействовать на ВА, руководствуясь параграфом 85 Римского договора, который обращается к принципам добросовестной конкуренции, на практике он не имел полномочий прибегать к каким-либо действиям, которые могли бы заставить компанию изменить свою тактику в бизнесе. В сущности, наш перечень жалоб в Европейский Суд мог быть полезен только как средство привлечения общественного внимания.

Я не хотел подавать в суд на British Airways. Это будет дорогим и рискованным предприятием, и они наймут лучших адвокатов, а те, в свою очередь, попытаются завалить нас и присяжных огромным количеством статистических данных, которые нетрудно собрать для большой авиакомпании. Я просто хотел, чтобы грязные трюки в отношении нас прекратились, и в то время как я изыскивал другие средства убеждения British Airways отменить кампанию, я подумал о членах совета директоров. Поскольку я уже письменно обращался к лорду Кингу, и это не принесло никакого успеха, я надеялся, что приглашенные не-исполнительные члены совета директоров будут более объективными. Попроси я их расследовать, что происходит у них в компании в принципе, они должны были бы принять эту просьбу всерьез. Член совета директоров, не являющийся исполнительным лицом, имеет те же правовые обязательства, что и исполнительный директор, но обычно такие директора защищают интересы акционеров, если возникает конфликт между директорами и акционерами. Если British Airways инкриминируют поведение, которое может привести к подобному конфликту, и она обвиняется прессой, так же, как и компанией Virgin Atlantic, акционеры заслужили объяснения, чем же до сих нор занимались директора их компании.

В совет приглашенных директоров British Airways входили сэр Майкл Ангус (директор Thorn EMI и некогда председатель компании Unilever), лорд Уайт (который руководил Hanson Trust вместе с лордом Хэнсоном), достопочтенный Чарльз Прайс, сэр Фрэнсис Кеннеди и Майкл Дэвис. Больше недели у меня заняло составление письма — в нем было изложено все, что нам известно о действиях British Airways. 11 декабря 1991 года я, наконец, подписал и отправил документ, состоявший из одиннадцати страниц, который в общих чертах описывал факты и содержал выводы:

«Мне трудно поверить в то, что на такую крупную открытую акционерную компанию, как ВА, распространяется поведение, которому дана оценка в этом письме и главной целью которого может быть дискредитация соперника и разрушение его бизнеса. Я пишу, потому что сомневаюсь, что вы хотели бы, чтобы компания, директорами которой вы являетесь, вела себя подобным образом, и в надежде, что директора ВА пожелают быть абсолютно и недвусмысленно в стороне от любых таких действий, потому что согласны с тем, что это неправильный способ ведения бизнеса.

Я бы хотел, чтобы вы расследовали случаи, описанные в этом письме, подготовили детальный ответ и предоставили мне ваши заверения в том, что те факты, которые вскроются в процессе расследования, или любое подобное поведение, будут пресечены и никогда не повторятся снова.

Я бы хотел думать, что опыт British Airways по устранению конкурентной опасности, исходившей от авиакомпании Laker Airways, был достаточно устрашающ, чтобы не пытаться делать то же по отношению к другим. Я уверен, что вы помните, какое влияние на ВА оказали ее действия в отношении Laker Airways. Планы приватизации ВА были нарушены; директора в Соединенных Штатах стояли перед угрозой уголовного преследования; все это привело к напрасным затратам времени менеджеров; авиакомпания ВА привлекла к себе немало неблагоприятной паблисити; миллионы долларов были потрачены на судебные издержки, и ВА сделала самый крупный разовый вклад в судебный согласительный фонд».

Я сопроводил письмо приложением на восьми страницах, охватывавшим все конкретные факты, которые мне были известны. Я подразделил все грязные трюки на шесть разделов: кампанию в прессе; приемы, наносящие нам урон; претензии по инженерному обслуживанию; вопросы продаж и маркетинга, собственно сами грязные трюки и частный сыск (?). Я поставил вопросительный знак рядом с последней категорией, поскольку невозможно было поверить в его существование, о чем я написал: «Странные происшествия, которые недавно имели место, больше подходят для эпизода из «Дика Трейси», чем для авиаиндустрии». Имея в виду обрывки сведений, собранных мною, я спрашивал: «Можете ли вы пролить хоть какой-нибудь свет на любой из этих случаев? Не могу поверить, что такая большая компания, как British Airways, ведет себя подобным образом».

Отправив письмо, я не представлял, какой реакции ожидать. Мне не хотелось судиться с British Airways. У меня было достаточно дел и без того, чтобы по восемнадцать часов в сутки тратить на борьбу с ней. Я остро сознавал, что приходится игнорировать все другие дела, связанные с Virgin Group, пока мы ведем этот бой.

Я размышлял над тем, допускают ли директора, что я не могу состязаться с судебным разбирательством Фредди Лейкера, породившим свыше миллиона юридических документов. Сэр Фредди преследовал British Airways судебным порядком только после того, как обанкротился, и у него было достаточно времени, чтобы посвятить всего себя судебному процессу. Но к тому моменту ВА уже, конечно достигла своей цели. Возможно, судебная тяжба отсрочила ее приватизацию, и компания была вынуждена заплатить £10 млн. компенсации, но это было ничто по сравнению с теми прибылями, которые она получила на трансатлантических маршрутах благодаря повышению цен, как только самолеты Лейкера перестали летать. Я пытался остановить British Airways, пока обе наши авиакомпании осуществляли полеты, но ВА могла не отступить до тех пор, пока наши самолеты не оказались бы на земле.

Какой бы ни была реакция, я был уверен, что директора не смогут проигнорировать документ из восьми страниц, который детально описывал грязные штучки. Поскольку они были ответственны перед акционерами, мы передали копии письма для публикации в прессе, чтобы предоставить возможность и акционерам ознакомиться с ним.

К моему изумлению уже на следующий день я получил ответы и от сэра Колина Маршалла, и от сэра Майкла Ангуса. Ангус прислал отказ, говоря, что было бы «совершенно неуместно для приглашенных членов совета директоров открытой акционерной компании давать отчет третьему лицу в том виде, о котором Вы просите», и заключал, что «правильной линией поведения при любых таких заявлениях было бы адресовать их правлению в целом».

Ответ Маршалла имел в равной степени покровительственный характер Его письмо решительно отрицало, что авиакомпания была вовлечена в преднамеренную деятельность по ущемлению интересов Virgin или прибегала к чему-нибудь, «чтобы состязаться иными способами, кроме обычных маркетинговых приемов и мероприятий по продвижению услуг». Он предположил, что наши «заявления» были сделаны для паблисити, и что мне следует найти применение своей «несомненной энергии для более созидательных целей».

Учитывая, что для того, чтобы ответить на мое письмо, двум этим директорам требовалось время, они не могли начать расследование ни одного из указанных фактов.

Я ответил сэру Маршаллу 16 декабря 1991 года и убеждал его пересмотреть свое отношение к моим заявлениям. Я не обвинял его в тайном руководстве грязными трюками или даже в попустительстве им, но только просил его взглянуть на факты. Я хотел дать ему любую возможность положить конец тому, что продолжалось. Я писал:

«Я всегда надеялся на то, что лично Вы не знали о тех безобразиях, которые творятся в British Airways. Однако, прочитав Ваш ответ на мое письмо, я больше в этом не уверен, поскольку Ваш ответ продолжает поток лжи, с которой нам в Virgin приходится бороться. Мои заявления, конечно, являются «неподтвержденными». По сути, многие из них не являются нашими, это факты, на которые мы обратили внимание в материалах газет Sunday Times и Guardian. Я заметил, что Вы не написали ничего, доказывающего их несостоятельность. О них мы также узнали от пассажиров Virgin, которые были шокированы тем, что ВА воспользовалась номерами их домашних телефонов, чтобы побудить аннулировать билеты на самолет Virgin в пользу ВА... Как же Вы можете отмахиваться от этого сразу, без того чтобы навести справки? Я прошу Вас отнестись серьезно к поднятым вопросам и ответить пункт за пунктом. После этого мы можем продолжать честно соревноваться друг с другом».

Но Маршалл ответил незамедлительно, как будто едва потрудился прочесть мое письмо: «Я вижу, дальнейшая переписка ни к чему не приведет».

После этого какое-то время казалось, что версия событий, представляемая British Airways, выходит на первый план. Везде цитировались слова Маршалла, что мои заявления «совершенно лишены основания», и, хотя он никогда не говорил, что Марсиа Борнэ или Ронни Томас были плодами моего воображения, людей, не работавших в Virgin, можно простить за предположение, что в отказе ВА есть элемент правды.

Мои заявления против British Airways приняли необратимый характер. Если руководство ВА не принесет извинения и не положит конец грязным трюкам, мне придется завершить дело, начатое моим открытым письмом к приглашенным членам совета директоров, предприняв юридические действия. Трудность заключалась в том, чтобы найти подходящие основания для судебного разбирательства.

Ссора между нами повлекла за собой одно немедленное следствие, которое мне стоило предвидеть: авиакомпания Virgin Atlantic была совершенно неспособна добыть хоть сколько-нибудь денег. Наш американский инвестиционный банк Salomons попытался собрать £20 млн., частным образом предлагая для продажи часть собственного капитала. Но точно так же, как невозможно было продать акции компании British Airways, пока тянулось ее судебное разбирательство с Лейкером, сейчас никто не хотел иметь дело с Virgin Atlantic, ибо существовала угроза, что мы будем судиться с ВА. И мы по-прежнему несли убытки. Пока мы были заняты, пытаясь систематизировать весь материал о действиях ВА, наш консорциум банков-кредиторов постоянно наблюдал за движением денежной наличности. К середине зимы цифры выглядели намного хуже.

Я осознал, что в некотором роде сыграл на руку British Airways. Одной из их задач было помешать планам расширения Virgin Atlantic. Единственным способом осуществить мои намерения было дополнительно профинансировать авиакомпанию. Но чем громче я жаловался на грязные приемы, к которым прибегает ВА, тем меньше любая другая авиакомпания, компания венчурного капитала или сторонний инвестор хотели вкладывать деньги в Virgin Atlantic. Вероятно, непосвященные люди думали, что нет дыма без огня. Мы потеряли обе возможности финансирования: никто не хотел инвестировать в маленькую авиакомпанию, если она вытесняется такой большой, как British Airways; и никто не хотел инвестировать в авиакомпанию, которая могла начать очень длинный и дорогостоящий судебный процесс против одной из самых крупных авиакомпаний в мире.

Без капиталов, поступавших из Сити, Virgin Atlantic оставалась на мели. К Рождеству 1991 года авиакомпания с трудом переживала зимние месяцы и несла убытки. Шесть наших основных банков-кредиторов продолжали писать Тревору, напоминая, что займы должны быть погашены в следующем апреле. Lloyds, который был нашим клиринговым банком и поэтому наблюдал любые финансовые колебания, когда деньги приходили на счет и уходили с него, не скрывал своей озабоченности. Возможно, British Airways сделала на это ставку: если бы мы и объявили о судебном процессе, ответчики могли растянуть его надолго, а мы тем временем стали бы банкротами. Даже после моего письма от 11 декабря руководство British Airways держалось дерзко и обращало мои заявления в шутку.

На этот раз я не знал, что делать. Я много размышлял и стал спокоен. Уилл напротив, целыми днями метал громы и молнии в адрес British Airways, кричал и разглагольствовал, выражая тем самым свое разочарование от невозможности врезать им как следует.

Если бы эти £7,5 млн. задержались на неделю, Lloyds мог благополучно вернуть наши чеки на получение зарплаты. Если бы Virgin Atlantic разорилась, я не мог бы быть уверен, что Virgin Music останется невредимой. Я не был уверен, что на Дженет Джексон или Фила Коллинза банкротство авиакомпании не произведет должное впечатление.

Пока мы обсуждали, где найти финансирование для возмещения части банковского долга, становилось все яснее, что нам необходимо некое радикальное решение вместо того, чтобы постоянно дебатировать с банками по поводу небольших сумм возросшего долга. Virgin Music была нашей единственной по-настоящему прибыльной компанией и единственной возможностью спасти авиакомпанию. С тем негативным общественным резонансом, который спровоцировала ВА, мы не могли продать Virgin Atlantic как действующее предприятие, но мы могли продать Virgin Music. Продажа Virgin Music спасла бы авиакомпанию и позволила оставаться на рынке двум сильным компаниям. Закрытие Virgin Adanlic сохранило бы одну сильную компанию и породило одну компанию-банкрота с двумя с половиной тысячами уволенных людей и репутацией Virgin Group как компании и брэнда в лохмотьях.

Я позвонил Джону Торнтону, который по-прежнему вел переговоры с несколькими компаниями, заинтересованными в приобретении Virgin Music. Я наблюдал за его успехами с тяжелым сердцем, неспособный ни испытывать энтузиазма по этому поводу, ни остановить его. Джон сообщил, что сейчас компания Thorn EMI предлагает £425 млн. в качестве аванса и выплату, начиная со второго года. Это было ниже уровня продажи фирмы звукозаписи Дэвида Джэффена, которую купила компания МСА. В марте 1990 года он продал свою фирму звукозаписи за $520 млн., что в 2,6 раза превышало ее годовой товарооборот. По аналогичным подсчетам, Virgin Music стоила в 2,6 раза больше своего объема продаж, исчисляемого £330 млн., то есть свыше £850 млн.

В январе 1992 года банк Lloyds усилил давление в связи с уменьшением нашего овердрафта. Джон Хобли из Lloyds значительно ужесточил свою позицию. Поскольку год назад мы упомянули о возможной продаже Virgin Music, это было единственным, о чем он хотел слышать: почему все так затягивается? Не могут ли они сами поговорить с Goldman Sachs? С их точки зрения, если бы продажа не состоялась, Virgin Music осталась бы набором музыкальных контрактов — то есть нематериальными активами. Они не могли понять, чем вызвано промедление. Связано ли это с проблемами Virgin Music? Был недостаток в покупателях? Действительно ли компания стоила $1 млрд, о чем мы легкомысленно упомянули? Они теряли терпение и хотели видеть свои ссуды, выданные Virgin, возвращенными под родные своды в виде реальных денег. Одна из наших проблем заключалась в том, что огромная сумма нашего долга должна была быть покрыта в апреле, и мы с Тревором не были уверены, что сможем убедить банк перенести выплату на более поздний срок.

Переписка напомнила мне о нескольких письмах, полученных из банка Courts, когда они теряли терпение в отношении клиента с волосами по плечи, который входил босым к ним в офис, чтобы обсудить условия предоставления кредита на покупку поместья в Оксфордшире. Теперь мои волосы были короче, и компания Virgin была больше, но отношения с банком остались такими же непростыми.

Несмотря на то, что мы никогда не подводили в вопросах платежа, другие клиенты терпели крах, и банкиры беспокоились.

Инвестиционная ситуация начала января была подытожена в отчете фондовой биржи: «Внимание сейчас сфокусировано на огромном долге компании Lonrho и позиции ее главных кредиторов: Lloyds, Standard Chartered, Barclays и Nat West. Директор Lonrho Пол Спайсер утверждает, что взаимоотношения между ним и банкирами находятся «в полном порядке», и группа «не испытывает давления с их стороны». Но после долговых фиаско компаний Polly Peck, Brent Walker и Maxwell едва ли в Лондоне есть банкир, живущий беззаботно, если он предоставил большие кредиты предпринимательским компаниям, управляемым влиятельными личностями. Справедливо или нет, но Rowland испытывает воздействие «фактора промышленного магната», и его положение ухудшается из-за экономического спада, который в одно мгновение резко сократил стоимость активов Lonrho, и компания должна продавать свои предприятия, чтобы выручить деньги. Раньше старый маэстро выходил победителем из трудных положений, и никто не может сказать, что он снова не поступит так же. Однако на этот раз давление действительно продолжается».

Составляющие этого отчета зловеще напоминали нашу ситуацию.

Пока Lloyds рисковал своими деньгами, предоставив их антрепренерской компании, Джон Хобли предпринял еще одну попытку осуществления надзора за нашим овердрафтом. В письме от 3 января он отмечал, что овердрафт продолжил возрастать и что Lloyds «не расположен финансировать эту утечку» Было ясно, что Lloyds ожидает, что мы продадим Virgin Music в течение месяца. Джон напоминал, что к концу месяца наш овердрафт должен быть покрыт сполна, и кроме того мы больше не можем оттягивать сроки выплаты по овердрафту. Он выражал удивление, что мы пытаемся держаться за Virgin Music в надежде получить лучшее предложение, чем сделала компания Thorn EMI.

Положение было такое же тяжелое, как кризис отношений с банком Courts в 1984 году. Даже тогда у нас были время и возможность найти несколько других банков, чтобы организовать консорциум. Но январь 1992 года был таким же плохим месяцем для банкиров и авиакомпаний, как январь 1991-го, когда Air Europe и Dan Air разорились. Все банкиры запаниковали, и трудно было оставаться невозмутимым.

Мы должны были Lloyds £55 млн. Когда настанут февраль и март, авиакомпании потребуются дополнительные субсидии в размере £30 млн. Зимние месяцы являются самыми дорогостоящими, поскольку мы должны платить за все техническое обслуживание самолетов одновременно, а число пассажиров уменьшается. Это очень много для необеспеченного долга. Глядя на количество поступающих средств, мы знали, что объем продаж Virgin Music в этом году составит £330 млн., а операционная прибыль — £38 млн. На следующий год мы прогнозировали объем продаж £400 млн. и операционную прибыль £75 млн. Но банк не желал ждать. Я понимал, что что-то должно произойти.

Вторая программа Thames Television о битве между British Airways и Virgin Atlantic планировалась к эфиру в конце февраля. На сей раз это была ведущая национальная программа Thames Television, посвященная текущим событиям, под названием «На этой неделе». Уилл и я впервые встретились с продюсером Мартином Грегори в начале января, когда он пришел поговорить о документальном фильме. Мы рассказали ему, сколько могли, о British Airways, а затем предоставили самому провести собственное независимое расследование. Мартин поговорил с Питером Флемингом и некоторыми бывшими служащими British Airways, с которыми мы не встречались, и сумел проверить многие из наших упреков в отношении грязных штучек ВА. British Airways отказалась от участия в передаче и ее директор по правовым вопросам Мервин Уокер написал Грегори и обвинил его в том, что он «попал в западню и используется в качестве средства распространения пропаганды Ричарда Брэнсона». Ничто не могло привести в ярость независимого телевизионного продюсера больше, чем эти слова.

У меня не было однозначного мнения об этой программе. Я понимал, что, показав людям все козни, которые строились против нас, можно вызвать две ответные реакции. Одна связана с тем, что зрители будут в состоянии увидеть нашу уязвимость и, следовательно, могут отвернуться от Virgin Atlantic как от вероятного неудачника. Просто слова «самолет упадет с неба», даже если они были сказаны Брайаном Бешамом, работавшим на British Airways, могли остаться в сознании людей и вызывать опасения лететь Virgin Atlantic. Но в равной степени публика может сплотиться и поддержать нас как неудачника. На это была моя главная надежда. Джеррард отметил и то, что, поскольку телевизионная аудитория так широка, передача может подхлестнуть воспоминания людей, побудить их позвонить по телефону в Virgin Atlantic и рассказать о других случаях, которые могли бы помочь нам собрать все улики против British Airways. В четверг, 27 февраля, я подрядил тридцать продавцов посидеть на телефоне нашего отдела сбыта на Кроли — на случай, если кто-нибудь позвонит.

Фильм «Осквернение Virgin?» программы «На этой неделе» начинался с общей панорамы поставленных на консервацию самолетов, выстроившихся в линию в Моджейвской пустыне, которая похожа на самолетный морг, поскольку они паркуются в условиях сухого воздуха, чтобы не подвергаться коррозии. Со слитым топливом, отсутствием некоторых частей, с двигателями и клапанами, обернутыми металлической фольгой. На фоне этой душераздирающей картины раздался голос диктора:

• 
  Авиакомпания Virgin Atlantic кричит: «Насилуют!», а Ричард Брэнсон заявляет, что British Airways вытесняет его из бизнеса.
  
• 
  Существует честное соперничество и нечестное, — сказал я интервьюеру. — И я не могу поверить, что British Airways прибегает к таким грязным приемам.
  

Thames Television взяла интервью у меня, стоящего рядом с одним из самолетов Tristars в той самой пустыне. Я казался карликом рядом с самолета PanAm, более двадцати которых растянулись почти на милю. Я стоял по одним из брошенных самолетов British Airways. Было странно думать, весь мой флот насчитывает только восемь лайнеров.

— Я знаю, что множество этих историй исходят от Брайана Беша — нанятого компанией British Airways, а Бешам отчитывается перед человеком по имени Дэвид Бернсайд, который является главным специалистом по связям с общественностью в British Airways и, в свою очередь, готовит доклады лорду Кингу, — сказал я. — Я никогда ни с кем не судился. Мы, вероятно, имеем все основания сказать, что кто-то старается нанести ущерб нашему бизнесу, а вы знаете, что судебное разбирательство требует времени. Я думаю, самое правильное — сказать обо всем открыто, в надежде, что в ВА найдутся люди которые осознают непродуктивность такого поведения и в будущем не станут вести себя подобным образом.

Журналисты встретились и с персоналом British Airways. Дика Эберхарта, одного из вице-президентов ВА, застали в Нью-Йорке, а Дэвида Бернсайда — рядом с его лондонским домом в Челси. Оба отказались отвечать на вопросы. Заключительными аккордами документального фильма были снятые с воздуха кадры с мертвыми самолетами, растянувшимися в пустыне, беспомощно поблескивавшими под лучами калифорнийского солнца, именно там, где ВА хотела бы видеть все самолеты Virgin.

— Возможно, для Ричарда Брэнсона самое время подняться или заткнуться, — произнес в заключение голос за кадром, — или самолеты Virgin Atlantic могут закончить так, как закончили самолеты Лейкера: в песках пустыни.

Фильм «Осквернение Virgin?» посмотрели 7 миллионов зрителей, и в тот вечер мы приняли более 400 звонков. Большинство звонивших просто желали нам всего доброго и говорили, что больше не полетят ВА, но среди доброжелателей было много людей, которые говорили, что они тоже могли бы привести примеры, когда персонал British Airways подходил к ним в аэропорту, во время регистрации на рейс Virgin. А потом мы сорвали джекпот.

Так же, как Бонии из Virgin в августе, которая сообщила, что рейс откладывается, и Лари из Virgin в сентябре, сказавший, что места в салоне для некурящих заняты, Мэри-Энн забыла перезвонить Парсонс. Поэтому она сама позвонила в службу резервирования Virgin и попросила соединить ее с Мэри-Энн.

• 
  У нас таких нет, — ответили ей.
  
• 
  Тогда кто же звонил мне вчера и сказал, что я не попадаю на рейс 16 октября? — поинтересовалась Парсонс. — 16 октября? Нет, место вам обеспечено, в салоне для некурящих пассажиров.
  

Потом Парсонс посмотрела «Осквернение Virgin?». На следующий день она позвонила в Virgin, и ее соединили с нашими адвокатами. Она рассказала свою историю Джеррарду.

— Как только я посмотрела программу, — сказала она, — до меня внезапно дошло, что, должно быть, я стала жертвой продуманного и бесчестного жульничества со стороны British Airways. Мне всегда предлагали самолеты именно British Airways, никогда других авиакомпаний. Я думаю, что эти люди были сотрудниками British Airways, выдававшими себя за персонал Virgin.

— Мы располагаем ошеломляющим заявлением, — сообщил мне Джеррард, после того, как рассказ Ивон был записан. — Мы могли бы начать судебный процесс, имея лишь одни ее показания.

Чтобы довести до сведения свою точку зрения, я написал сэру Колину Маршаллу на следующий день после показа «Осквернение Virgin?», 28 февраля 1992 года, и попросил его еще раз вернуться к моему письму приглашенным членам совета директоров от 11 декабря 1991 года. Я отмечал: «Принимая во внимание поспешность Вашего ответа, допускаю, что у Вас не было достаточно времени для того, чтобы расследовать материал. В дальнейшем в средствах массовой информации появились по существу вопроса многочисленные независимые выступления, которые поддерживают Virgin в ее претензиях кульминацией стал показ вчера вечером телевизионного документального фильма в рамках программы «На этой неделе» по ITV. Журналисты, работая независимо, обнаружили множество фактов, доказывающих, что наши заявления были абсолютно обоснованными. Содержание программы говорит само за себя и фактически подтверждает, что у проблемы даже более глубокие корни, и она более серьезна, чем мы первоначально предполагали. Самое меньшее, чего могут теперь ожидать Ваши акционеры, это получить полное и должное объяснение того, что же именно происходит в стенах British Airways, так и деятельности мистера Брайана Бешама и тех, перед кем он отчитывается в British Airways».

Я спросил его напрямую, не вмешается ли он теперь: «Сейчас я хотел бы от Вас как от заместителя председателя и исполнительного директора авиакомпании British Airways полной гарантии, что Вы проверите, чтобы всем недобросовестным действиям был немедленно положен конец, и принесете свои внятные извинения».

Ну, думал я, еще не слишком поздно, — как раз. Но ему бы лучше удостовериться, что его извинения достаточны.

В пятницу я был в Кидлингтоне, когда позвонил Уилл.

— Ричард, — сказал Уилл. — Я из телефонной будки. Я только что приземлился в Гэтвике, и держу в руках номер «Новостей ВА». Заголовок на первой странице — «Обвинения Брэнсона в «грязных проделках» беспочвенны». Они называют тебя лжецом.

Уилл отдыхал, катаясь на лыжах, когда программа вышла в эфир. Сроки как программы, так и его отдыха несколько раз переносились, чтобы избежать совпадения, и все же это случилось. Поскольку очень много людей звонили нам, я попросил Уилла вернуться, чтобы взять на себя руководство надвигавшейся PR-грозой. В ответ он только что приземлился в Гэтвике.

В статье из журнала «Новости ВА» говорилось: «Вчера вечером программа Thames TV «На этой неделе», отдаваемая текущим событиям, была посвящена заявлениям Ричарда Брэнсона относительно «грязной акции» British Airways против Virgin. British Airways была приглашена принять участие в передаче, но после тщательного рассмотрения отказалась по причинам, приведенным полностью в письме юридического директора Мервина Уокера продюсеру Thames Мартину Грегори».

Далее приводилось письмо Уокера, который обвинял Thames Television в том, что оно попало в мою, рассчитанную на шумиху, западню, и провозглашал, что ВА не «поддастся на провокацию, затеянной мистером Брэнсоном, и поэтому должна отказаться от участия».

— Что за чушь! — сказали мы оба. — Они называют меня лжецом, и это клевета.

Это было уже слишком. Уилл переслал мне статью по факсу из Холланд-парка. Мы разыскали Джеррарда, который немедленно согласился с тем, что меня оклеветали. Дело против ВА по факту клеветы было бы гораздо более легким и понятным для присяжных, чем чрезвычайно сложное дело о злоупотреблении ВА своим монопольным положением в Хитроу. Оно также вытолкнуло бы все на поверхность.

Утром в понедельник я обнаружил, что лорд Кинг написал ответные персональные письма всем зрителям, которые расспрашивали его о «грязных проделках» British Airways и заверил, что в моих заявлениях нет ни доли правды. В сущности, это было то же повторение клеветы, снова адресованное представителям общественности. Я решил, что мне следует подать в суд еще и на Кинга.

В то утро я получил письмо от сэра Колина Маршалла. Он называл мои обвинения «неподтвержденными», говорил, что ему нечего добавить к предыдущим письмам, и провозглашал, что заявление о кампании против нас было «полностью лишено оснований».

Я в изумлении уставился на письмо. Возможно, Маршалл не смог посмотреть фильм «Осквернение Virgin?» Может быть, он застрял в пробке или находился на борту запоздавшего самолета? Возможно, он пребывал в счастливом неведении относительно того, что происходит в его компании. Если так, это выглядело очень странным: у Маршалла была репутация трудоголика, человека, придирчивого к деталям, знавшего о каждом произошедшем событии в каждой из компаний, где он работал.

На следующей неделе продажа Virgin Music захлестнула меня.