Тамара Токомбаева
жүктеу/скачать 0.88 Mb. Pdf көрінісі
|
| Т.Токомбаева Аалы Токомбаев
столетний, дряхлый старик, проводил дни в дремоте. Мысль оплакать старца пришлась по душе мальчишке. Он задумался. И перед его глазами Джумабай предстал одним из таких людей, которых прославляли за прошлые подвиги и дела. Уперев руки в бока и направив застывший взгляд на деревянный каркас юрты, Аалы начал оплакивать живого Джумабая, посвящая ему все заученные раньше плачи, и в конце каждой строфы для пущей важности голосить. Причитания вызывали смех не только у исполнителя, смеялись ребята, а Алмадай-апа просила петь дальше. Начав с шутливого причитания, Аалы незаметно перешел с Джумабая на судьбу бабушки Алмадай-апа. О её безрадостной молодости, о мытарствах по чужбине, о горести женщины, рано потерявшей мужа, а это повлекло за собой и воспоминания о его собственных потерях и страданиях. Он уже забыл о том, что это была шутка. Он пел о своём горе, о горестях народа, о его скитаниях по чужим землям и о тех, кого не смогли достойно похоронить обессиленные беженцы, о том, как незахороненных людей поедали дикие собаки и волки… Он пел о своих матери и отце, о брате, об отданных в рабство детях и девушках, проданных в жёны старикам за чашку толокна или риса, о своей пропавшей красавице-сестре... Он пел, не замечая своих слёз, не видя, как вокруг собрался народ. Люди молча плакали, а он всё продолжал свои горестные повествования, пока чей-то мужской голос не остановил его: «Достаточно, сынок, хватит». Это был дядя Кумуш, брат недавно умершего всеми уважаемого знатного человека по имени Кадыркул. По традиции умершего оплакивают три раза в день в течение одного года. Но три жены Кадыркула не могли сочинить плач. В округе не нашлось ни одного человека, умеющего сложить кошок. Гонец, посланный в Нарын, вернулся, но певец не прибыл и даже изустно не передал песен для плакальщиц. Алмадай-апа, вытирая слёзы, сказала: «Вы ровесники, детка, научи Кумуш песенкам с этого дня». Хотя мать Кумушай была третьей женой бая, все с большим уважением относились к ней. Год назад они похоронили её 15- летнего сына, и теперь для всех трёх единственной радостью и счастьем была Кумушай. С этого дня дядя Кумушай и три вдовы окружили парнишку заботой и вниманием. Мать Кумушай сама попросила мальца обучить их дочь кошоку, а дядя приказал женщинам сшить достойную одежду мальчику. Аалы стал обучать не только Кумушай, но и трёх вдов. Однажды мать Кумушай достала из сундука бережно хранимую одежду сына и подарила «учителю». Ни матери, ни дядя не только не противились дружбе детей, скорее даже поощряли. Более того, дядя Кумушай обещал отправить Аалы учиться в Пишпек с сыном Садыка. Аильчане говорили, что сын Садыка большой человек и что у него золотые зубы… Папа с юмором рассказывал, как вместе с кавалькадой любопытных ребят, встречающих золотозубого сына Садыка, отправился и он, но его лошадь была без седла, а значит и без стремян, и, когда, встретив сына Садыка, все двинулись к своему аилу, в реке поднялась вода. Горная река бушевала, и при переходе вброд с его ноги соскользнул чокой. Показаться в таком виде он не мог, и, недолго думая, сбросил с ноги и второй чокой, и босяком предстал перед «большим» человеком... Пока сын Садыка гостил в аиле, он твёрдо обещал, что заберёт Аалы с собой. Папа рассказывал, как он волновался, готовясь к этому моменту, как подготовил сестру к неминуемой разлуке, как обещал, что вернётся, став Человеком. И вот наступил день отъезда. Гости сели на своих лошадей, сзади посадили будущих учеников. Батма, радуясь за брата, тихонько плакала в преддверии скорого расставания. У Аалы тоже щипало в глазах: он не хотел расставаться с сестрой и Кумуш… Гостю и 17 Т.Токомбаева Аалы Токомбаев провожающим подвели резвых коней. Собравшиеся вскочили, как по команде, на коней и поехали за почётным гостем. Сын Садыка даже не взглянул в сторону сироты. Аалы кинулся в юрту зятя, упал на кошму и горько заплакал. Слёзы облегчили его, и он уснул. Сквозь сон ему послышался разговор сестры и Алмадай-апа. Они просили кого-то разбудить Аалы поцелуем, говоря: «Бедный парень. Он же не знает, что его не взяли по твоей просьбе. Так что, по обычаю, сверстница будит поцелуем»… Девушка согласилась разбудить просто так – шёпотом на ухо… В аил на каникулы стали приезжать папины сверстники. Они рассказывали, что таких сирот, как он, в далёком Ташкенте учат бесплатно, и даже кормят и одевают. В Ташкенте работал двоюродный брат Токомбая – Базаркул. Он не раз говорил: «Аалы, езжай в Ташкент учиться». Наконец, дядя Курманалы, которого неукротимый Токомбай однажды, рассердившись, пырнул ножом, сдался, не выдержав слёз племянника. И хотя сам он был беднее бедного, выпросил в долг у односельчанина заезженную клячу и отправил племянника в дальний путь с напутствием: «Езжай, как- нибудь доберёшься до Ташкента, – а там, как посчастливится…». Кстати, позднее, когда папа женился, Курманалы нашёл способ добраться до Ташкента – взглянуть на невестку. Даже купил золотые кольца для невесты единственного родного племянника и, естественно, для аильских невесток. Ночью он положил связку колец под подушку, а когда утром встал и вынул своё приобретение, то оказалось, что с «золотых» колец слезла вся позолота. Это был свинец, покрытый чем- то блестящим… Добравшись до Пишпека, продав свою лошадёнку, папа пристроился к гуртовщикам, гнавшим государственный скот, и пешком со скоростью движения отары отправился в Ташкент, навстречу знаниям, навстречу своим первым стихам, навстречу своей любви, навстречу своей трагической и всё же прекрасной судьбе. Именно во время этого пешего перехода он написал свои первые строки стихотворения, которое уже не было кошоком и в полной мере передавало его приподнятое настроение, его стремление к знаниям. Даже ритм этого первого стихотворения говорит о нетерпеливости его шагов: Ала-Тоо снега ясны… Сколько кладов таится тут! Но не знает тебе цены Твой неграмотный бедный люд. Ала-Тоо – огонь и лёд, Колыбель золотых небес! Станет грамотным твой народ, Казначеем твоих чудес!..10 жүктеу/скачать 0.88 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|