Теории информационного общества. 2000. (Уэбстер Ф.) Часть 1

183

пании достигнуть ее цели - получения максимальной прибыли бытовая электроника - телевизоры, видеомагнитофоны и

Как мы убедимся, корпорации, которые доминируют в им. формационной индустрии, неизменно придерживаются рыночных принципов и строят свою производственную политику, выбирая продукты, производство которых окупается в наибольшей степени Сегодня едва ли кто-то будет спорить с этой точкой зрения, но она несколько противоречит взглядам как тех, кто считает, что информационные технологии новой эпохи свободны от социальных влияний (во всяком случае, если речь идет об их аппаратной составляющей - о «железе»: в конце концов, как любят повторять сторонники этой точки зрения, на персональном компьютере можно писать как проповеди, так и откровенную порнографию, он сам по себе ни хорош, ни плох, он находится вне социальных связей), так и тех, кто утверждает, что чем больше информации циркулирует в обществе, тем лучше (видимо, они исходят из неявной предпосылки, что информация - уже сама по себе благо).

Но эти доводы не устраивают критических теоретиков, поэтому они пытаются понять, как продукты попадают на рынок, что с ними происходило на предшествующих стадиях, какими приоритетами руководствуются, например, корпорации при выборе направлений исследований и разработок. Сегодня такие участники рынка, как IBM, AT&T 'и Siemens выделяют на проведение исследований и разработок миллиарды долларов. Эти средства направляются на создание нового поколения информационных технологий, но те, кто распоряжается этими ассигнованиями, не разбрасываются ими направо и налево. British Telecom (ВТ), например, ежегодно тратит на исследования и разработки миллионы фунтов стерлингов, но цели этих инвестиций выбираются очень тщательно. Два журналиста из «Файнэншл Тайме» замечают, что «дни, когда исследования проводились ради самих исследований, миновали», и поясняют, что «коммерчески ориентированная, работающая в конкурентной среде компания вроде 5 Г не может позволить себе такую роскошь» (Bradshaw and Taylor, 1993).

Хотя в области исследований и разработок отсутствует однозначная связь между затратами и полученным эффектом (достиженН определенного результата просто нельзя гарантировать), неоспоримо, что частные корпорации решаются на финансирование исследовательских проектов в основном из коммерческих соображений-Примеров масса, приведем только один. В 1986 г. 57сообшила парл ментской Комиссии по монополиям и слияниям, что хотела бы Я°"

184

ить ее согласие на приобретение канадской компании Mitel, про-водяшей телекоммуникационное оборудование, с тем чтобы улуч-1йть свои позиции на рынке. Приведенные доводы сводились к тому, 0 для увеличения своего присутствия на рынке ВТ необходимо «расширить спектр производимых продуктов, включив в него ряд <ключевых», на основе которых можно будет создавать офисные системы для продажи в стране и за рубежом». Компания подробно объясняет, что программа ее исследований и разработок специально нацелена на завоевание определенного сегмента рынка. И Комиссия констатирует в своем решении, что:

(Monopolies and Mergers Commission, 1986, с. 42)

Учитывая требования рынка, понимаешь неизбежность того, что те области применения информационных технологий, которые наиболее привлекательны с точки зрения рыночных перспектив, первыми и принимают решение о направлении исследований и разработок. А тем самым продукты и услуги уже в момент своего появления испытывают влияние рыночных принципов. Так, в частности, основным рынком сбыта телекоммуникационного оборудования являются корпорации. Именно они покупают его больше всего. British Telecom, например, одну треть всех своих услуг предоставляет всего 300 потребителям, а они в свою очередь генерируют 70% трафика, приходящегося на долю бизнеса (Newman, 1986, с- 29). А международные корпорации и вообще представляют собой основной источник дохода для ВТ. Естественно, что для них и Разрабатываются наиболее интересные продукты и услуги. Корпоративному сектору доступны все виды наиболее высококачественной связи: от международных телекоммуникационных сетей, систем телефонной коммутации (РАВХ), передачи факсимильной информа-Ции, обработки цифровых и текстовых данных вплоть до организации телеконференций. В то же время в одном из десяти домохозяйств еликобритании нет даже обычного телефона. Поэтому понятно, °чему основной соперник ВТ на британском рынке - компания егсигу (хотя ее доля на рынке ничтожна, а она сама - дочернее реДПриятие транснациональной Cable and Wireless, которое без-

185

На одно парадоксальное следствие такой системы приоритетов обратил внимание бывший редактор Computing magazine Ричард Шарп. По его мнению, большинство «новых» технологий, в сущности, давно известны, просто они хорошо подходят для тех продуктов, которые уже проверены рынком. Таким образом, компьютерная индустрия «публично демонстрирует свой прогрессивный облик, а приватно сохраняет облик консервативный» (Sharpe, с. 111). Удивительно, но большая часть информационной техники, предназначенной для домашнего употребления, в сущности, только усовершенствованные телевизионные аппараты. Видеозаписываю-шая аппаратура, кабельное телевидение, компьютерные игры и прочее - развитие исключительно удачной в коммерческом плане технологии - телевидения. И еще нужно заметить: новое поколение «развлекательных систем» появилось очень вовремя: замена черно-белого телевидения цветным уже произошла, появились каналы и приемники, работающие в цвете, потом переносные телевизоры, еще какое-то время спустя люди стали покупать второй и третий телевизоры в спальню и на кухню, возросла надежность этих приборов, и рынок оказался под угрозой насыщения. Как раз в этот момент и появились видеомагнитофоны, телетекст, спутниковое телевидение и пр. Впрочем, во всех этих новинках не было ничего удивительного ни по форме («ящик в углу»), ни по содержанию (развлечение), все новые домашние информационные системы» казались старыми знакомыми. А собственно, зачем предлагать что-то принципиально новое, когда телевидение уже зарекомендовало себя как любимый способ проведения досуга?

Те, кто считают, что такой исход был предопределен самой внутренней логикой технологических инноваций, должны поискать новые доводы. Нет никаких технических причин, которые бы диктовали, что любая информационная технология, предназначенная для домашнего употребления, обязательно должна быть продолжением телевидения (как нет никаких оснований, чтобы сама телевизионная технология была рассчитана на использование в гостиной (Williams, 1974, с. 26)). Точно так же внутренними причинами нельзя объяснить, почему главными программами на телевидении должны быть развлечения. Здесь сработали требования рынка: то, как и где и за какую цену было выгоднее всего продавать. Домашние информационные технологии специально подгоняли под требования рынка. Поэтому результатом развития

186

П

оиски других технологий велись в альтернативных группах. Но таких групп было куда меньше. И их постигла неудача, так как технология и не была предназначена для принципиально нового использования, ее задача состояла не в том, чтобы что-то по настоящему изменить в ту или иную сторону, она создавалась, чтобы сохранить статус кво.

В связи с этим нужно отметить, что, наблюдая за значительным ростом количества информации в последние годы, легко не заметить, какую роль в этом росте играют рыночные факторы. Поскольку мы принимаем за аксиому, что увеличение количества информации уже само по себе представляет благо, мы редко спрашиваем, какую роль в этом играет рынок, и нет ли у этого роста негативных сторон. Однако к мнению, что всякая информация - учение, а учение, как известно, - свет, стоило бы отнестись более скептически: иногда за обилием информации скрывается регресс, возврат к менее «информированному» состоянию, то есть к невежеству. Многие, вероятно, согласятся, что в программах телевидения в изобилии представлены передачи, которые не отражают действительности, а представляют собой способ бегства от нее. Такое скептическое отношение вызывает и значительная часть информации, доступной через Интернет. Эта информация, конечно, колоссальна и чудовищно разнообразна. Интернет открывает доступ к большему количеству сведений высокого качества, особенно если речь идет об информации, размещаемой публичными организациями, например, университетами (я вернусь к их роли в гл. 7). Но всем известно, что значительное количество информации, которую можно найти по каналам Интернета, имеет сомнительную ценность, это всего лишь призывы фирм покупать их продукцию и попытки представить эту продукции в наиболее привлекательном свете.

Иногда застываешь в немом изумлении от обилия баз данных, которые сегодня доступны в онлайновом режиме с любого терминала. Но стоило бы задаться вопросом, как эти базы данных устроены и на каких условиях они доступны. Отвечая на этот вопрос, Убеждаешься, что чаще всего услуги, предоставляемые на основе таких баз данных, предназначены для корпоративных клиентов, у которых всегда существует потребность в получении деловой информации в реальном масштабе времени. Кроме того, у них есть

187

В

рыночной экономике вопросы стоимости и цен неизбежно играют самую важную... роль, какая бы база данных ни создавалась и для каких бы она целей ни была предназначена (то есть, кто бы ни платил за ее использование). Что хранится в такой базе данных, тесно связано с потребностями информационной службы и с ее умением продавать свои услуги.

И еще профессор Шиллер гневно спрашивает:

Т

ак что же за информация производится сейчас такими утонченными методами? Биржевые курсы ценных бумаг, цены на биржевые товары, обменные курсы валют. Итак, огромные частные информационные службы, масса посредников... с мониторами, подключенными к информационным системам, и невероятное количество перерабатываемой специальной информации. И все это для того, чтобы заработать побольше денег на бирже... чтобы ввозить и вывозить деньги за рубеж... вот это и составляет большую часть информации, вот это и есть ее основные потребители.

Дэвид Диксон (Dickson, 1984) дополняет эти замечания своими наблюдениями в области истории науки и техники - двух ключевых сфер знания. Отслеживая ход событий с момента окончания Второй мировой войны, он выделяет две основные области, в которых возникают инновации, - корпоративный сектор и военно-промышленный комплекс. Для Герберта Шиллера это все одна область, так он убежден, что задача армии состоит в защите и сохранении капиталистической системы и рынка. Он пишет:

И

нтерес военных к связи, компьютерам и спутникам... не имеет ничего общего с отвлеченным интересом к передовым технологиям. Задачей вооруженных сил США всегда было служение мировой экономической системе, цель и смысл которой - приумножение могущественного частного капитала.

Потребности военных в информации могут быть колоссальными, но поскольку их задача сводится к тому, чтобы содействовать мировому господству капиталистической империи, то в конечном счете структуру информационной сферы формирует рынок, он - сердцевина системы, которой служат вооруженные силы. Если мы усвоим это, нам проще будет понять оценку, которую дает Шиллер концепции информационного общества. Подобное общество - отнюдь не благо, это лишь форма, в которой выражается рыночная сущность капитализма. А поэтому:

Т

о, что называется информационным обществом, фактически не более чем производство, обработка и передача очень большого количества данных обо всем: об индивидах и нациях, об обществе и процессах обмена в нем, об экономике и о военном деле. Большая часть этой информации создается с тем, чтобы удовлетворить потребности гигантских корпораций промышленно развитых стран в очень специальных сведениях, а также их бюрократию и командование вооруженных сил.

Диксон развивает эту тему, когда выделяет три основные стадии в развитии научной политики Соединенных Штатов. На первой стадии, в послевоенные годы, приоритетом была мобилизация научного потенциала на решение военных проблем и на разработку ядерного оружия. В 1960-1970-е годы происходит определенная смена приоритетов: социальные проблемы, прежде всего, развитие здравоохранения и охрана окружающей среды начинают играть заметную роль в научной политике. На третьей стадии, которая началась в конце 1970-х годов и продолжается сейчас, акцент переносится на удовлетворение требований экономики и вооружения. К началу 1980-х годов определяющим стало требование к науке «обеспечить американской индустрии конкурентные преимущества и создать технологии в военной области» (Dickson, 1984, с. 17). В результате наука все чаще стала рассматриваться как «экономическая категория» (1984, с. 33), а научная деятельность обсуждаться в терминах, аналогичных тем, которые используются на заседании совета директоров компании, и планироваться на тех же принципах, которые используют в корпоративном управлении. Сегодня, отмечает Диксон, принцип производить только то, что приносит прибыль, распространился и на инновационную деятельность. Часто используемое выражение «капитал знаний» недвусмысленно говорит, что ученые и инженеры Рассматриваются теперь как объект инвестиций, от которого ожи-

189

дают соответствующей отдачи. Даже те ученые, которые работают в университетах, рассматриваются теперь как предприниматели и их всячески побуждают тесно сотрудничать с бизнесом, создавая коммерчески выгодные продукты.

Свой вклад в изменение облика информационной сферы вносят и политики, добивающиеся приватизации некогда государственных или муниципальных предприятий или дерегулирования тех сфер деятельности, за которые ранее отвечало государство. Они громко трубят о том, что использование рыночного подхода - это способ повысить отдачу и эффективность (в силу личной заинтересованности владельца в наилучшем использовании ресурсов и в его ответственности перед потребителями, а также благодаря преимуществам контроля со стороны покупателя) и одновременно создать конкуренцию (и тем самым улучшить качество обслуживания) там, где раньше господствовали монополии. Подход, опирающийся на два эти начала (приватизацию и дерегулирование) с различиями, определяющимися местными особенностями и историей, используется для превращения информации в сферу, где господствуют рынок и его критерии. Он стал широко применяться с начала 1980-х годов (Nguyen, 1985) в Европе, США и на Дальнем Востоке. Согласно Винсенту Моско (Vincent Mosco, 1989) этот подход «состоит в отказе от политических решений в пользу решений рынка» (с. 201) и является совершенно правильным в той мере, в какой он делает акцент на рыночных критериях. При этом Моско ошибается в том, что происходит отказ от политических решений. Наоборот, приватизация и дерегулирование - сознательно выбранная и энергично проводимая в жизнь политика, которая ставит своей целью передать развитие информационных технологий в частные руки и добиться, чтобы эти технологии стали приносить прибыль.

Особенно эффективным оказался такой подход в сфере телекоммуникаций - одной из основных в информационном обше-

190

Хотя до начала приватизации в 1980-е годы политика ведомства, занимавшегося в Великобритании связью, редко формулировалась отчетливо, она укладывалась в рамки того, что можно было бы назвать идеологией общественных служб (общественного здравоохранения, образования и пр.). В соответствии с этой идеологией всем в стране предоставлялись одинаковые услуги без какой-либо дискриминации, а политика «разумных» цен была направлена на «доступность» услуги (OECD, 1991, с. 26). Безубыточность достигалась при этом ценой сложной системы перекрестного субсидирования, причем основной доход давали дорогие услуги междугородной и международной связи. В Великобритании государственная монополия на услуги связи играла также значительную роль в поддержке производства электроники, поскольку ведомство связи закупало у отечественных производителей 80% оборудования, выступая в качестве агента правительственной экономической политики.

Однако ориентация правительства Маргарет Тэтчер (1979-1990) на рынок привела к демонополизации и дерегулированию телекоммуникационного сектора экономики. British Telecom утратила монопольное положение на рынке, которым компания пользовалась после выделения из почтового ведомства и избавления от необходимости заниматься обычными почтовыми отправлениями. Тут же возникла частная компания Mercury, которая не только стала альтернативным телефонным оператором, но и попыталась захватить наиболее лакомую часть телекоммуникационного рынка - деловую связь. Поскольку доля Mercury на рынке была невелика (менее 10%), компания не была настоящим конкурентом для British Telecom, истинная ее роль на рынке сводилась к тому, что она стала индикатором новых тенденций на рынке телекоммуникаций (в середине 1990-х годов Mercury и несколько других операторов были поглощены учредившей их компанией Cable and Wireless, поскольку в одиночку Mercury было сложно конкурировать с ВТ).

Последующая приватизация ВТ знаменовала собой дальней-Шее усиление рыночного элемента в организации отрасли, причем роль сектора деловых коммуникаций на нем усилилась. Выразилось это в следующем.

191

Во-первых, в ответ на попытку Mercury «снять сливки» с сектора корпоративных услуг ЙГснизила стоимость услуг, рассчитан, ных на этот сектор. Затем компания начала жаловаться на «убытки, связанные с предоставлением местной связи», которые раньше покрывались за счет более высоких цен для корпоративных пользователей. Раньше это не было проблемой, но с 1990 г. Mercury которая не была связана обязательством предоставлять универсальную услугу, попыталась захватить рынок корпоративной связи, получив с помощью своих 100 с небольшим линий 30% общенационального дохода от телекоммуникаций. ВТ стала стонать, что «пользователи с большим трафиком (т.е. корпоративные клиенты) платят слишком много за телефонную связь», тогда как 80% абонентов самой ВТ (владельцы домашних телефонов) «не дают компании адекватного дохода» (British Telecom, 1990). Результаты такого экономического анализа были предсказуемыми: хотя после приватизации государство сохранило за собой некоторые регулирующие функции, создав Oftel (Office of Telecommunication), который регулировал цены ВТ, ограничивалась лишь средняя цена услуг. На практике стоимость телефонной связи для рядового потребителя росла быстрее, чем цены в корпоративном секторе.

192

5Гне испытывает никаких мук совести по поводу выбора новой сферы в качестве приоритетной, поскольку это привело бы к «улучшению качества обслуживания в целом и созданию технических возможностей для развития системы связи для удовлетворения потребностей домохозяйств» (British Telecom, 1990, с. 6). Но, конечно, такой подход, ставит под сомнение всю экономическую теорию информационной революции.

В-третьих, на протяжении 1990-х годов ВТ, наращивая свои доходы, сокращала свой персонал: максимума он достиг в 1989 г., когда в компании было занято 250 тыс. человек, в 1993 г. это число упало до 150 тыс., и в 2000 г. во всем мире на #Г работало уже только 125 тыс.

Сказанное не нужно понимать как сводку претензий именно к компании ВТ. Скорее, эволюция ВТ- это пример ведущей роли рыночных принципов и приоритетов в информационной сфере. Свободный от существовавших ранее ограничений, которым подчиняется любая государственная компания, гигант британской телекоммуникационной индустрии действует сейчас по правилам любой частной корпорации. Единственной его целью стал успех на рынке, и, стремясь исключительно к этой цели, он выбирает себе стратегию и развивает свои услуги. Если это значит, что цены для обычных абонентов будут расти быстрее, рабочие места - сокращаться, а новые информационные технологии создаваться в расчете на корпоративных клиентов, то так это и должно быть. Такова логика рынка, и руководство компании ведет себя в соответствии с этой логикой.