Не должно быть возврата к идеологии «больших зон» в торговле

Общий рынок шести держав должен по отношению к другим большим рынкам или зонам проводить недвусмы­сленным образом либеральную торговую политику, иначе нам грозит возможность возвращения к идеологическим представлениям столь несчастного прошлого, а именно к разделению мира на «большие зоны», в которых господст­вует дух экономически-регионального эгоизма, и которые могут вызвать, даже в рамках свободного мира, обострение противоречий. Тот, кто понимает происходящее, не смеет молчать, когда он замечает такие опасности, и он не может также успокоить себя политическим аргументом, что все в конце концов хорошо кончится, если только будет создана форма, которая принудительным образом заставит объеди­ниться всех участников. Ничто так сильно не проявляло себя за последние 30 или 40 лет, как дух национального эгоизма и протекционизма, и я сожалею, что этому злому духу не был дан более решительный отпор. К тому, как будет оформлено будущее европейское сотрудничество, сводится, таким образом, моя третья забота.

Если в этой книге уже достаточно ясным образом было высказано мое убеждение в необходимости восстановления свободнообратимых валют, то следует здесь указать еще раз на непорядки, которые выявляются при отсутствии упоря­доченных взаимоотношений между странами. Было бы ил­люзией считать, что этот род свободы хозяйствования мог бы установиться автоматически, то есть сам по себе осу­ществиться; нет, для этого требуется проявление вполне соз­нательной воли и еще больше вполне целенаправленной внут­ригосударственной политики; и, прежде всего, надо покон­чить с пагубной установкой, будто допустимо, чтобы от­дельные страны проводили по своему усмотрению ту или иную экономическую или финансовую политику. Правда, в отдельных странах могут быть в этом отношении использо­ваны весьма различные способы и средства, а, может быть, последнее даже необходимо, но основное положение остается в силе - каждая страна ответственна за проведение полити­ки сохранения экономического равновесия.

Между тем, в наши дни иногда почти что начинает ка­заться, будто отдельные страны склонны верить в чудеса, по­лагая, что следует лишь отойти от основ хорошо налажен­ного порядка, чтобы открылись пути для достижения луч­ших результатов. Смятение умов довело даже до того, что политические представления идеологического характера вступают в конфликт с проникнутой чувством ответствен­ности экономической политикой, и в еще большей мере с выводами экономической науки, и что ложно истолкованные представления о государственном суверенитете и о примате политики во все возрастающей мере парализовали факторы порядка и стремление к упорядочению в экономике.

Когда мы вынуждены признать, что необходимо выйти из национальной изоляции и стремиться ко все большей ин­теграции, когда самобытная и самовольная государственная жизнь в рамках малых хозяйственных пространств (зон) возможна только при условии отказа от прогресса и социальной обеспеченности - тогда остается прийти к практическому выводу, что в будущем отдельным странам должно быть возбранено проводить такую хозяйственную и торговую политику, которая могла бы нарушить или даже взорвать установленный межгосударственный порядок. Поэтому я очень приветствовал бы, если в соглашении об Общем рынке такое специальное требование было бы яснее изложено и были бы предусмотрены соответствующие связующие участников обязанности.

Картина, которая в настоящее время вырисовывается в Европейском платежном союзе - в виде крайне высокого кре­дитового или дебетового сальдо отдельных платежных ба­лансов, - должна была бы служить нам достаточным напо­минанием, что нельзя допустить, чтобы и дальше сохраня­лось экономически противоречивое положение, выражаю­щееся в различной эволюции цен в разных странах, в то вре­мя как курсы валют остаются неизменно устойчивыми. Если же расхождение между различными странами в смысле уров­ня цен в дальнейшем еще усилится, тогда любому полити­ческому деятелю должно стать очевидным, что потребующиеся тогда разного рода манипуляции, затрагивающие во все большей и большей мере хозяйственную жизнь, приведут к ограничению свободной хозяйственной деятельности и к возвращению к худшим формам дирижизма прошлых вре­мен. Таким образом, до тех пор, пока народы хотят сохра­нить взаимоотношения свободного экономического обмена, ни одна страна не может считать, что ей нет дела до того, как будут себя держать ее партнеры по обмену; в частности, оказалось бы немыслимым достичь длительной интеграции народного хозяйства разных стран, если последние не смогут решиться на то, чтобы придерживаться однородного образа действий.

Таким образом, в рамках Общего рынка добро и зло расположены недалеко друг от друга. Имеются две возмож­ности: либо дорогу себе пробьет дух свободы, и мы обретем счастливую, сильную и прогрессивную Европу, либо мы бу­дем пытаться соединить в одно путем различных манипуля­ций различнейшие системы и упустим при этом благоприят­нейший случай прийти к подлинной интеграции. Европа, уп­равляемая и руководимая согласно принципам направляемо­го хозяйства, рискует, что такая система парализует силы сопротивления духу коллективизма и приведет к тому, что Захиреет сознание благодетельности свободы.

Самый широкий свободный обмен валют

Польза и плодотворное действие свободнообратимых ва­лют повышаются с расширением охватываемой зоны и уве­личением числа участвующих стран. Поэтому эту проблему не представляется возможным решить только в рамках Об­щего рынка, но здесь придется действовать широким фрон­том заодно с США, Великобританией и другими европейски­ми странами. При этом снова приходится констатировать, что сопротивление со стороны народного хозяйства отдель­ных стран почти во всех случаях является следствием того, что экономическим фактам настоящего времени придается значение масштаба для оценки всего начинания; и при этом, за отсутствием известной фантазии и интуиции, не дают се­бе отчета в том, что именно благодаря видоизменению валютно-политической системы установится совершенно но­вый экономический порядок вещей.

Этими словами я высказал мою четвертую заботу, кото­рая основана на убеждении, что лучший внутригосударст­венный порядок и строй и лучшая национальная дисциплина уже больше недостаточны для обеспечения внутренней ус­тойчивости государств.

Свобода и ответственность

Когда я перед этим говорил об опасной склонности к плановому дирижизму и о страхе перед свободной конкурен­цией, эта моя озабоченность относилась и к некоторым яв­лениям в самой ГФР. Но в этом отношении я могу сослаться на предыдущие главы этой книги. Стремление к организации, коллективному планированию и коллективному строю могут получить почву под ногами только тогда, когда человек го­тов к отречению от самого себя и к отказу от личной ответ­ственности. То, что эта сомнительная тенденция поощряется с политической, и еще более с партийно-политической стороны, по справедливости не может вызывать каких-либо сомне­ний. Я не вдаюсь в теоретические рассуждения о том, окажется ли возможным прийти в этом направлении к более удачному синтезу. Неоспоримым мне кажется одно - в человеке стремление к свободе не отделимо от сознания ответ­ственности; но при усиливающейся тенденции предостав­лять решение общественно-экономических вопросов коллек­тивам, эта неразрывная внутренняя связь ощущается все меньше и меньше.

Если я в этой связи упоминаю, для примера, о требова­нии составлять «общий баланс» работы народного хозяйства в целом, то этим я не намерен подвергнуть сомнению, что такого рода широкие обзоры предоставляют возможность для полезных наблюдений и ценных выводов. Само собой разумеется, что хозяйственная политика давно прибегает к такого рода данным. Однако такому понятию «общего ба­ланса» народного хозяйства присущ неприятный пронизы­вающий запах «выполнения плановых заданий», и тем самым такой «баланс» легко становится базой для исчислений дирижистского планирования, вместо того, чтобы оставаться средством познания в экономике. И, помимо всего этого, мы даже не смеем еще ожидать, чтобы экономические силовые группировки оказались склонны сделать в политической сфере своей деятельности неудобные для них выводы.

Произойдет ли вторая промышленная революция?

Моя пятая забота основана на опасении, что те или иные политические соображения и влияния могут нас свести с пути выполнения долга; но для этой озабоченности имеет­ся весьма реальное основание еще и в том, что социалисти­ческая оппозиция в ГФР связывает с усиливающейся автома­тизацией промышленной техники определенные расчеты. Да­же если оставить в стороне фантазии Жюля Верна, представ­ляется совсем неуместным говорить в этой связи о «второй промышленной революции»; во-первых, уже потому, что здесь мы имеем дело совсем не с какой-либо активностью, а с непрерывным процессом; во-вторых, общественно-полити­ческая ситуация, поощряющая этот процесс, характеризуется как раз не избытком, а, наоборот, недостатком рабочих рук, который даже еще будет усиливаться. Поэтому, в некоторых областях может иметь место «техническая революция», ко­торая сведет труд человека к установлению аппаратуры и к контролю над ней, но промышленная революция, которая должна, очевидно, будить в памяти трагические воспомина­ния о связанных с появлением машины социальных затруд­нениях, наверняка не будет иметь места.

Последствия крупного масштаба дадут себя знать, во всяком случае, в связи с возрастающей потребностью в тех­нических кадрах. Но это совсем не спорная проблема, кото­рая должна была бы привести к революционному изменению структуры общества; наоборот, применение новой техники поведет к дальнейшему обогащению человека, по меньшей мере в области материального бытия. Научная систематика повелевает также не сваливать в одну кучу различные поня­тия автоматизации (“Automafcisierung" и “Automation"). Ав­томатизация как “Automation" (поскольку здесь вообще мо­жно говорить о чем-либо окончательном) представит в свое время завершение прогрессирующго процесса автоматизации как “Automatisierimg". Конечно, в связи с этим перед нами возникнут весьма трудные проблемы в том отношении, что возможности и шансы для автоматизации в различных обла­стях народного хозяйства не могут быть одинаковыми. Раз­личия в потенциальном, то есть возможном повышении про­изводительности окажутся еще большими, чем это наблю­дается сегодня. Соответственно этому социальная проблема вознаграждения трудящегося человека приобретет повышен­ное политическое значение.

Не следует также забывать, что менее развитые народы в процессе их дальнейшего промышленнохозяйственного развития намерены перескочить через некоторые стадии технического развития и сразу применять самую новейшую ап­паратуру. Но, в конце концов, дело сведется к тому, или по крайней мере в этом заключаются будущие возможности для народов западной цивилизации, что эти последние, благодаря своему высокому духовному и умственному уровню, смогут не только пользоваться автоматизированной аппаратурой, но окажутся также способными таковую изобретать. Мы можем вполне положиться на то, что и в будущем судьбы людей и народов будут определять умы людей, а не электронные моз­ги. Если к тому же автоматизация содействует процессу ин­теграции народного хозяйства различных стран, - ибо при­менение этой новейшей техники предполагает существование обширных экономических зон с большой массой потребите­лей, - она сможет одновременно также содействовать и делу мира на земле.

Решающий вопрос, однако, следующий: к каким полез­ным для практики выводам приводит нас намечающаяся эволюция? Социалисты, которые одним дыханием произно­сят такие слова, как атомная техника, автоматизация, как “Automatisierung" и автоматизация, как “Automation", счи­тают, что частнохозяйственные основы нашего экономиче­ского строя не приспособлены и даже совсем уже непригод­ны, чтобы справиться с новыми проблемами как в техниче­ском, так и в финансовом отношении. И снова перед нами маячит представление о направляемом государством хозяй­стве, которое, смотря с какой точки зрения, может казаться либо желанной мечтой, либо пугалом. То, что усиливающая­ся автоматизация требует весьма значительных капиталовло­жений, не приходится, конечно, отрицать; но осознание это­го обстоятельства проявляется в весьма малой степени, когда в текущих политических спорах дело касается разумного и целесообразного определения долей национальной продук­ции, идущих на потребление или на капиталовложения. Из всего этого никак нельзя прийти к выводу о необходимости вмешательства государства или даже установления государ­ственного управления; дело в том, что если доходы предпри­нимательского хозяйства, а также частные сбережения всех слоев населения окажутся недостаточными, чтобы финанси­ровать новые, признанные необходимыми, капиталовложе­ния, то становится ясным, что и государству тогда неоткуда раздобыть новых средств. Правда, оно может тогда либо при­бегнуть к созданию кредитных возможностей инфляцион­ным путем, либо же усилить налоговое обложение, чтобы получить этим путем средства, необходимые для государст­венных инвестиций и для образования государственных капи­талов. Оба последних вида образования капитала означают, однако, в одинаковой мере безвозмездную конфискацию средств отдельных граждан, и должны быть поэтому реши­тельно отвергнуты. Таким образом, я прихожу и в этом во­просе к заключению, что свободная хозяйственная деятель­ность людей и предпринимательская инициатива обещают больше успеха, чем государственный дирижизм.

Говоря в этой главе о надеждах и тревогах, я уделил по­следним больше внимания. Это, однако, не значит, что эти заботы могут поколебать мою уверенность в нашем буду­щем. Конечно, эта уверенность не вытекает из конкретных планов или фактических данных; она является результатом определенной внутренней направленности, определенного умонастроения. Несмотря на то, что я в свое время не имел возможности заранее охватить точными исчислениями пере­ход от принудительного к социальному рыночному хозяйст­ву и предсказать точным образом все этапы этого перехода, я был, тем не менее, непоколебимо убежден в правильности этого пути; так и теперь я уверен в том, что свобода, в ка­честве самой могучей силы человека и в качестве высшей ценности, в конечном счете все же пробьет себе дорогу и во­сторжествует. Может быть, нам необходимо еще раз осознать угрожающую нам опасность снова потерять свободу, чтобы разбудить новые силы для спасения этого нашего драгоцен­нейшего блага. Тот, кто осознает эти грозящие нам опасно­сти, - и этому осознанию должен был служить последний раздел этой книги, - тот укрепится, я надеюсь, в своем ис­поведании свободы и в своем основанном на этом исповеда­нии свободы образе действий и поведения. Он тогда будет бороться и сопротивляться, лишь дело коснется того, чтобы защитить этот, вновь нами в 1948 году обретенный, строй рыночного хозяйства от всех попыток лишить его своего внутреннего содержания. Тогда, во всяком случае, эта книга достигла бы своей цели.

Настоящий сборник отчасти является симптомом этого вто­рого рождения, отчасти же продолжает традицию того, как считают некоторые, прежнего ложного пути. Чикаго представ­ляет один из немногих академических центров, где количест­венная теория оставалась актуальной темой научных дискуссий 30-40-х гг. Чикагские студенты продолжают изучать эту тео­рию и писать диссертации по монетарным проблемам. Эту по­зицию, столь резко отличающуюся от чахлой и грубой карика­туры, часто изображаемой (иногда с известным основанием) приверженцами пригодно-расходной концепции количествен­ной теории, оправдывает большая часть литературы по эконо­мической политике, которую она вызвала к жизни. Здесь, не­посредственно в Чикаго, Генри Саймонс и Ллойд Минтс, а за его пределами Фрэнк Найт и Жакоб Винер разрабатывали уточненные модели, причем в одной из них количественную теорию удалось согласовать и встроить в общую теорию цен и она превратилась в гибкий инструмент исследования деловой активности и руководство при выработке перспективных реше­ний.

Систематического изложения разработанной в Чикаго тео­рии, насколько мне известно, не существует, хотя многое чита­ется между строк у Саймонса и Минтса. Но так и должно быть, ибо чикагская традиция представляет собой не догму, застыв­шую ортодоксию, а именно способ смотреть на вещи. Это - теоретический метод, настаивающий на том, что деньги - имеют значение, что любая интерпретация краткосрочных сдвигов в экономической активности наверняка столкнется с серьезными трудностями, если будет пренебрегать денежной стороной дела, если она не сможет объяснить, почему люди стремятся иметь при себе определенное количество денег.

Цель настоящего Введения состоит не в том, чтобы канони­зировать какой-то вариант чикагской концепции. Уже думать так несовместимо с нашими традициями. Моя цель скорее со­стоит в том, чтобы изложить частную модель количественной теории и попытаться передать дух того устного диалекта, кото­рым пронизаны все последующие статьи настоящего сборника. Поэтому я не буду пытаться исчерпать предмет или приводить полное доказательство всех утверждений.

1. Количественная теория - это прежде всего теория спро­са на деньги. Это не теория производства, или денежного дохо­да, или уровня цен. Всякое положение, касающееся этих пере­менных, требует объединения количественной теории со спе­циальными условиями, налагаемыми на предложение денег и другие переменные.

2. Для экономических единиц, первичных собственников богатства, деньги представляют одну из форм обладания богат­ством. Для предприятий-производителей (фирм) деньги явля­ются капитальным благом, источником производственных услуг, которые, соединяясь с другими благами, создают про­дукты, продаваемые фирмами. Таким образом, теория спроса на деньги представляет собой один из разделов теории капита­ла и в этом качестве приобретает, пожалуй, не присущие ей самой черты, когда ее объединяют: с ценой каждой отдельной формы капитала; с предложением капитала (тезисы с 3 по 8-й); со спросом на капитал (тезисы с 9 по 12-й).

3. Анализ спроса на деньги со стороны первичных собст­венников богатства формально может быть отождествлен с анализом спроса на потребительские услуги. Как и в обычной теории потребительского спроса, спрос на деньги (или другие виды активов) зависит от трех основных факторов: (а) общей, суммы богатства, которым обладает общество в различных формах - аналог бюджетного ограничения; (b) издержки дохо­да от этой формы богатства и от других альтернативных его форм; (с) целей и предпочтений собственников богатства. Су­щественное отличие от анализа потребительского спроса со­стоит в том, что необходимо учитывать временной фактор, при преобразованиях величин (b) и (с), а также выражать бюджет­ные ограничения в терминах богатства.

4. Богатство включает все источники «дохода» или потреби­тельских благ. Одним из этих источников является производи­тельная способность самого человеческого бытия. С этой точки зрения сама учетная ставка выражает соотношение между богатством, выступающим как запас, и доходом, кото­рый выступает как поток, так что если Y - совокупный поток доходов, а r - «учетная ставка», то полная величина богатства равна

При столь общем подходе доходу не может быть приписано обычное значение, которое мы привыкли измерять. Это есть некоторый «совокупный поток чего-то», относящегося к чело­веческому бытию, пока не определена величина затрат, необ­ходимых для поддержания на неизменном уровне производи­тельной способности человека; к тому же этот поток подвер­жен влиянию переходных процессов, вынуждающих его в большей или меньшей степени отклоняться от уровня потреб­ления ресурсов, который в теории считается постоянным и стационарным, т. е. может поддерживаться бесконечно долгое время.

5. Первичные собственники богатства могут владеть им в самых разных формах, и каждый выбирает тот способ разделе­ния богатства по видам владения (п. За), который позволяет ему получить максимум «полезности» (п. Зс), сообразуясь с ус­ловиями, ограничивающими возможность преобразования одного вида богатства в другой (п. Зb). Это, естественно, пред­полагает, что собственник будет стремиться так распределить богатство, чтобы соотношение, в котором он мог бы заменить одну из его форм другой, как раз было тем, в котором он может это сделать. Общая декларация приобретает в данном случае некоторые специфические черты ввиду того, что приходится рассматривать потоки и запасы одновременно. Предположим, что все богатство, за исключением производительной способ­ности человеческого бытия (способности к труду), может быть выражено в денежных единицах и ценах на данный момент времени. В таком случае пропорция, в которой один вид владе­ния меняется на другой, означает просто, что стоимость в один доллар обменивается на стоимость в один доллар независимо от различия этих форм. Но такое описание является, очевидно, неполным, так как обладание одной формой богатства вместо другой означает изменение в потоке доходов, а эти различия и составляют фундаментальную сущность «полезности» каждой отдельной формы богатства. Поэтому, чтобы описать полностью различные виды богатства, доступные субъекту, мы должны принять во внимание не только их рыночные цены, кото­рые за исключением человеческого богатства могут быть выра­жены просто в долларах, но также форму и величину потоков дохода, который они приносят.

Итак, достаточно рассматривать пять основных форм богат­ства: (1) деньги (М), трактуемые как требования или как товар­ные единицы с фиксированным номинальным значением; (2) - облигации (В), трактуемые как требования выплаты в фиксированных номинальных единицах; (3) акции (Е), трактуемые как право на определенную часть дохода предприятия; (4) физические блага (С); (5) человеческий капитал (Н). Рас­смотрим доходы, приносимые этими видами богатства.

Основным пунктом разногласий между новыми классиками и новыми кейнсианцами является вопрос о том, как быстро происходит корректировка зарплаты и цен. Новые классики выстраивают свои макроэкономические теории на допущении о гибкости зарплаты и цен. Они считают, что цены быстро "расчищают" рынки (т. е. обеспечивают равенство спроса и предложения). Новые кейнсианцы полагают, что модели расчистки рынков не могут объяснить краткосрочных экономических колебаний и, поэтому, они выступают за модели с "ригидными" зарплатой и ценами. Теории новых кейнсианцев основаны на жесткости зарплаты и цен, что необходимо для объяснения того, почему существует вынужденная безработица и почему денежная политика оказывает такое сильное воздействие на экономическую активность.

Давнишней традицией макроэкономики (включая как кейнсианскую, так и монетаристскую парадигмы) является идея о том, что в коротком периоде денежная политика влияет на занятость и производство, потому что цены медленно реагируют на изменения денежной массы. Согласно этой идее, если денежная масса сокращается, люди тратят меньше денег и спрос на товары уменьшается. Из-за жесткости цен и зарплаты - невозможности их немедленной реакции на изменения в количестве денег, сокращение расходов вызовет сокращение производства и увольнение рабочей силы. Новые классики критикуют данную традицию за отсутствие в ней последовательного теоретического объяснения вялого поведения цен. Большая часть исследований новых кейнсианцев посвящена восполнению этого пробела.

Издержки меню и внешние эффекты совокупного спроса

Одна из причин отсутствия немедленной корректировки цен, обеспечивающей расчистку рынков, состоит в том, что изменение цен стоит денег. Для изменения цен фирма, возможно, должна будет выслать новый каталог своим клиентам, распространять списки с новыми ценами среди своих торговых представителей или, как например, в случае ресторанов, печатать новые меню. Эти издержки корректировки цен, называемые "издержками меню", заставляют фирмы корректировать свои цены не постоянно, а от раза к разу.

Экономисты спорят о том, могут ли издержки меню объяснить краткосрочные экономические колебания. Скептики указывают на то, что издержки меню обычно очень незначительны. Они утверждают, что эти небольшие затраты вряд ли могут объяснить рецессии, которые очень дорого обходятся обществу. Защитники этого мнения считают, что небольшие не значит незначительные. Хотя издержки меню и невелики для отдельно взятой фирмы, они могут оказывать сильное влияние на экономику в целом.

Защитники гипотезы издержек меню описывают ситуацию следующим образом. Для того чтобы понять, почему цены медленно меняются, необходимо признать, что изменение цены имеет внешний эффект, т. е. последствие, выходящее за пределы фирмы и ее потребителей. Например, снижение цены одной фирмой приносит выгоду другим фирмам в экономике. Когда фирма снижает цену, она слегка снижает средний уровень цен и, таким образом, увеличивает реальный доход. Более высокий доход поднимает спрос на товары всех фирм. Это макроэкономическое воздействие ценовой корректировки одной фирмы на спрос на продукты всех других фирм называется "внешним эффектом для совокупного спроса".

При наличии этого явления небольшие издержки меню могут привести к жесткости цен, а эта жесткость может очень дорого обходится обществу. Предположим, что Дженерал Моторз объявляют свои цены, а затем, после сокращения денежной массы, должны решать, снижать ли их. Если они так поступят, покупатели автомобилей будут иметь более высокий реальный доход и, поэтому, купят больше товаров также и у других компаний. Однако не о выгодах других компаний заботятся Дженерал Моторз. Поэтому иногда они могли бы и не нести издержек меню и не снижать цены, даже хотя такое снижение было бы социально желательно. Это пример, в котором жесткие цены, принося ущерб всей экономике, являются оптимальными для тех, кто их устанавливает.

Асинхронность установления цен

В своих объяснениях жестких цен новые кейнсианцы зачастую подчеркивают, что установление цен не происходит одновременно. Вместо этого, корректировки цен во всей экономике происходят асинхронно. Асинхронность усложняет установление цен, поскольку фирмы устанавливают цены, принимая во внимание цены других фирм. Асинхронность может привести к тому, что общий уровень цен будет корректироваться медленно даже при быстром изменении отдельно взятых цен.

Рассмотрим следующий пример. Предположим вначале, что цены устанавливаются синхронно: каждая фирма корректирует цену первого числа каждого месяца. Если денежная масса и совокупный спрос возросли 10 мая, то рост выпуска будет происходить с 10 мая до 1 июня, поскольку в течение этого интервала цены фиксированы. 1 июня все фирмы поднимают свои цены в ответ на более высокий спрос, заканчивая, такие образом, трехнедельный бум.

Теперь предположим, что установление цен происходит асинхронно: половина фирм устанавливает цены первого числа каждого месяца и половина - пятнадцатого числа. Если 10 мая происходит рост денежной массы, то половина фирм могут поднять свои цены 15 мая. Поскольку другая половина фирм не изменит свои цены 15 мая, увеличение цены любой фирмы вызовет увеличение относительной цены ее товаров, что приведет к потере ею потребителей. Поэтому эти фирмы, вероятно, не станут поднимать цены слишком высоко (в противоположность случаю с синхронной корректировкой цен, при которой не происходит изменения относительных цен). Если устанавливающие цены 15 мая сделают небольшую корректировку в своих ценах, то и другие фирмы решатся только на небольшую корректировку, когда придет их очередь 1 июня, поскольку они также хотят избежать изменения своих относительных цен, и так далее. Уровень цен возрастает медленно по причине незначительности изменений цен первого и пятнадцатого числа каждого месяца. Таким образом, асинхронность тормозит корректировку цен, поскольку никакая фирма хочет не первой осуществлять большое изменение цен.

Несовершенство координации

Некоторые представители нового кейнсианства предполагают, что рецессии являются результатом несовершенства координации. Проблемы координации могут возникнуть при установлении цен и зарплаты, поскольку те, кто их устанавливает, должны формировать ожидания относительно поведения других экономических агентов, устанавливающих зарплату и цены. Лидеры профсоюзов, ведя переговоры о заработной плате, исходят из предположений о соглашениях, к которым пришли другие профсоюзы. Фирмы, устанавливая цены, принимают во внимание свои ожидания по поводу установления цен другими фирмами.

Чтобы увидеть, как в результате несовершенства координации может возникнуть рецессия, рассмотрим следующий пример. Экономика состоит из двух фирм. После сокращения денежной массы, каждая фирма должна принимать решение о снижении цен. Каждая фирма стремится к максимизации прибыли, но ее прибыль зависит не только от ее ценовых решений, но также и от решений другой фирмы.

Если ни одна из фирм не снизит цену, количество реальных денег (т. е. денег, деленных на уровень цен) будет небольшим, последует рецессия, и каждая фирма сделает прибыль только в пятнадцать долларов.

Если обе фирмы снизят цену, количество реальных денег будет большим, рецессии не последует и каждая фирма сделает прибыль в тридцать долларов. Хотя обе фирмы предпочитают избежать рецессии, ни одна не может этого сделать за счет только своих собственных действий. Если одна фирма снизит цену, а другая нет, все равно будет иметь место рецессия. Фирма, снижающая цену, получает только пять долларов, тогда как другая получает пятнадцать.

Существо данной иллюстрации состоит в том, что решение каждой фирмы воздействует на набор результатом, доступных для другой фирмы. Когда одна фирма снижает цену, это увеличивает число возможностей для другой фирмы, поскольку последняя теперь может избежать рецессии путем снижения своей цены. Это положительное влияние снижения цены одной фирмы на возможности получения прибыли у другой фирмы может иметь место из-за внешнего эффекта для совокупного спроса.

Чего можно ожидать в такой экономике? С одной стороны, если каждая фирма ожидает от другой снижения цены, то обе снизят цены, обеспечивая наиболее предпочтительный результат, в котором каждая получает прибыль в тридцать долларов. С другой стороны, если каждая фирма ожидает от другой сохранения цены на прежнем уровне, то ни та, ни другая не снизят цены, и будет иметь место худший результат, в котором каждая получает прибыль в пятнадцать долларов. Отсюда вытекает, что если эти различные результаты возможны, то существует множество равновесных состояний.

Худший результат, при котором каждая фирма получает пятнадцать долларов, представляет собой пример несовершенства координации. Если бы две фирмы смогли скоординироваться, они обе снизили бы цены и достигли бы предпочтительного результата. В реальном мире в отличие от этой иллюстрации координация зачастую затруднена по причине большого числа фирм, устанавливающих цены. Мораль этой истории состоит в том, что даже хотя жесткие цены никому не приносят выгоды, они будут жесткими просто потому, что люди ожидают именно этого.

Эффективная зарплата

Другой важной частью теории новых кейнсианцев было развитие новых теорий безработицы. Устойчивая безработица представляет собой головоломку для экономической теории. Обычно экономисты предполагают, что избыточное предложение труда оказало бы понижательное давление на зарплату. Снижение зарплаты, в свою очередь, увеличив спрос на труд, снизило бы безработицу. Поэтому согласно стандартной экономической теории, безработица представляет собой саморазрешающуюся проблему.

С целью объяснения того, почему этот механизм расчистки рынка может не срабатывать, представители новокейнсианской школы часто обращаются к теориям эффективой зарплаты (новокейнсианский термин). В этих теориях утверждается, что высокая зарплата вызывает рост производительности труда. Влияние зарплаты на эффективность работника может объяснить банкротство фирм, снижающих зарплату в ответ на избыточное предложение труда. Хотя снижение зарплаты уменьшило бы общие затраты фирмы, если теория верна, это также привело бы к уменьшению производительности работников и прибылей фирмы.

Существуют различные теории о том, как зарплата влияет на производительность рабочего. Одна из них утверждает, что высокая зарплата снижает текучесть кадров. Работники покидают рабочие места по многим причинам: получить более выгодное место в другой фирме, изменить направление карьеры или переехать в другой город. Чем больше фирма платит работникам, тем больше у них стимул оставаться в фирме. Платя высокую зарплату, фирма уменьшает частоту увольнений, экономя таки образом время, затрачиваемое на наем и обучение новых работников.

Вторая теория утверждает, что среднее качество рабочей силы фирмы зависит от зарплаты, выплачиваемой ее работникам. Если фирма снижает зарплату, лучшие работники смогут найти другое место, оставив фирму с менее производительной рабочей силой, имеющей меньшую альтернативную стоимость. Платя зарплату, превышающую равновесный уровень, фирма может избежать неблагоприятного отбора, улучшить среднее качество своей рабочей силы и, тем самым, увеличить производительность.

Третья теория утверждает, что высокая зарплата увеличивает усердие работников. Эта теория основана на предположении, что фирмы не могут полностью отслеживать усилия работников и что работники должны сами решать, насколько интенсивно им следует трудиться. Работник может решить трудиться в полную силу или же увиливать от работы и рисковать быть пойманным и уволенным. Фирма может увеличить усердие работников, платя более высокую зарплату. Чем больше зарплата, тем больше издержки работника, которые он несет из-за увольнения. Платя более высокую зарплату, фирма способствует тому, что большее количество работников будут усердно трудиться и, таким образом, увеличивает производительность.

Выводы для политики

Поскольку новое кейнсианство - это школа мысли, занятая развитием макроэкономической теории, ее представители не всегда придерживаются одного взгляда на экономическую политику. В противоположность теориям новых классиков, новое кейнсианство предполагает, что рецессии выявляют неэффективного функционирования рынков. Элементы новокейнсианской теории, такие как издержки меню, асинхронность в установлении цен, несовершенство координации и эффективная зарплата представляют собой значительное отклонение от допущений классической школы, представляющей интеллектуальную основу для традиционного экономического обоснования laissezfaire. В теориях нового кейнсианства рецессии вызываются каким-либо провалом рынка, влияющим на всю экономику. Таким образом, новокейнсианская теория дает рациональное обоснование для государственного вмешательства в экономику, как например, антициклическая денежная или фискальная политика. Однако должны ли творцы политики вмешиваться в практику - это более трудный вопрос, включающий в себя различные как политические, так и экономические соображения.

Н. Грегори Мэнкью - профессор экономической теории в Гарвардском университете.

Рекомендации по дальнейшему чтению

Mankiw, N. Gregory and David Romer, eds. New Keynesian Economics. 2 vols. 1991.

Rotemberg. Julio. "The New Keynesian Microfoundation" NBER Macroeconomics Annual 1987, edited by Stanley Fischer. 1987.

Томас Дж. Сарджент

Рациональные ожидания
Перевод А. С. Скоробогатова

Источник: Concise Encyclopedia of Economics. Thomas J. Sargent. Rational Expectations.
Концепция рациональных ожиданий впервые была предложена в 1960-х гг. Джоном Ф. Мутом из университета Индианы. Этот термин он использовал для описания многих экономических ситуаций, в которых результат частично зависит от того, чего ожидают люди. Например, цена сельскохозяйственного продукта зависит от того, сколько акров земли засеивают фермеры, что, в свою очередь, зависит от цены, на которую рассчитывают фермеры, после того как они соберут и продадут урожай. Или другой пример: ценность денег и темпы их обесценивания частично зависят от того, каковы ожидания людей относительно темпов этого обесценивания. Это так потому, что люди стараются избавится от валюты, которая, согласно их ожиданиям, должна потерять часть своей ценности, чем они способствуют ее обесценению. Подобным образом, цена акции или облигации частично зависит от того, что потенциальные покупатели и продавцы ожидают в будущем.

Использование ожиданий в экономической теории не является чем-то новым. И раньше многие экономисты, такие как А. Пигу, Дж. М. Кейнс и Дж. Р. Хикс, отводили ожиданиям людей относительно будущего центральную роль в определении делового цикла. Кейнс обозначал это как "волны оптимизма и пессимизма", определяющие уровень экономической активности. Однако сторонники теории рациональных ожиданий идут дальше в своем анализе и придают ожиданиям еще большее значение.

Взаимосвязь между ожиданиями и результатами имеет двойной характер. При формировании ожиданий люди пытаются спрогнозировать то, что, действительно, произойдет. У них есть сильный стимул использовать правила прогнозирования, которые хорошо работают, поскольку более высокие "прибыли" достаются тому, кто действует на основании лучших прогнозов, независимо от того, идет ли речь о биржевой торговле или о покупке нового автомобиля. Когда же люди должны снова и снова прогнозировать определенную цену, у них есть тенденция корректировать свои правила прогнозирования для того, чтобы не повторять ошибок, которых можно избежать. Таким образом, имеет место постоянная взаимосвязь между прошлыми результатами и текущими ожиданиями. Это означает, что в повторяющихся ситуациях то, как прошлое переходит в будущее, обычно имеет стабильный характер, и люди корректируют свои прогнозы для того, чтобы согласовать свое поведение с этой стабильной моделью.

Понятие рациональных ожиданий предполагает, что конечные результаты не отличаются систематически (т. е. регулярно и предсказуемо) от того, что ожидают люди. Данная идея вытекает из того же образа мыслей, который побудил Авраама Линкольна к утверждению: "вы можете все время одурачивать некоторых людей и можете одурачивать всех людей некоторое время, но вы не можете дурачить всех людей все время". С точки зрения доктрины рациональных ожиданий, утверждение Линкольна все ставит на свои места. ТЭР не отрицает того, что люди часто ошибаются в своих прогнозах, но она предполагает также, что ошибки не будут постоянно иметь место в чем-то одном и том же.

Экономисты, которые верят в рациональные ожидания, основывают свои убеждения на стандартном экономическом допущении о том, что люди ведут себя так, чтобы максимизировать свою полезность (удовольствие от жизни) или прибыль. Экономисты использовали понятие рациональных ожиданий для того, чтобы понять многообразие ситуаций, в которых размышление о будущем является ключевым фактором в определении текущей деятельности. Рациональные ожидания представляют собой строительный блок для теории ценообразования на ценные бумаги, основанной на концепции случайных блужданий или эффективных рынков, теории динамики гиперинфляции, теорий потребления, основанных на концепциях перманентного дохода и жизненного цикла, теории выравнивания налогов и разработки политики экономической стабилизации.

Теория ценообразования на фондовом рынке, основанная на понятии эффективных рынков

Одним из наиболее ранних и самых замечательных приложений концепции рациональных ожиданий является теория ценообразования на акции, основанная на понятии эффективных рынков. Утверждается, что если текущее значение дает наилучшее возможное предсказание будущих значений, то последовательность наблюдений над какой-либо переменной (например, дневные котировки акций) имеет характер случайного блуждания. На основании концепции рациональных ожиданий теория эффективных рынков приходит к выводу о том, что если котировки акций должным образом скорректированы с учетом дисконтирования и дивидендов, динамика котировок имеет характер случайного блуждания. Последовательность рассуждений здесь является следующей. В своих усилиях спрогнозировать цены инвесторы используют все источники информации, включая те тенденции, которые они могут распознать в прошлых изменениях цен.

Инвесторы покупают акции, в отношении которых они ожидают, что они принесут более высокий по сравнению со средним доход, и продают те, о которых они ожидают, что они принесут более низкий доход. Поступая таким образом, они способствуют повышению цен акций, относительно которых ожидается доход выше среднего, и способствуют понижению цен акций, относительно которых ожидается доход ниже среднего. Цены акций корректируются до тех пор, пока ожидаемый доход, скорректированный с учетом риска, у всех акций не сравняется. Выравнивание ожидаемых доходов означает, что прогнозы инвесторов оказываются встроенными в цены акций или являются отражением этих цен. Точнее говоря, это означает, что цены акций изменяются таким образом, что после корректировки с учетом дивидендов, дифференциального риска и прочих факторов они совпадают с наилучшими рыночными прогнозами будущих цен. Поэтому только те факторы могут изменить цены акций, которые являются случайными и не могут быть известны заранее. Таким образом, изменения цен акций характеризуются случайным блужданием.

Теория случайного блуждания была подвернута буквально сотням эмпирических проверок. Эти проверки обычно с достаточной убедительностью поддерживают теорию. В то время как некоторые исследования выявляют ситуации, которые противоречат этой теории, она все-таки объясняет, по меньшей мере, с очень хорошей аппроксимацией то, как ведут себя цены акций.

Теория потребления, основанная на концепции перманентного дохода

Кейнсианская потребительская функция предполагает существование положительной взаимосвязи между потреблением людей и их доходом. Ранние эмпирические исследования 1940-х и 1950-х гг. выявили некоторые отклонения от теории, которые Милтон Фридмен впоследствии объяснил при помощи своей знаменитой теории перманентного дохода. Фридмен исходил из идеи Ирвинга Фишера о том, что потребление должно зависеть не только от текущего дохода, но также и от будущих перспектив, связанных с доходом. Фридмен выдвинул постулат, что люди потребляют на основании своего перманентного дохода. Последний можно определить, как уровень потребления, который может поддерживаться постольку, поскольку остается неизменным уровень богатства. В определение термина "богатство" Фридмен включил меру "человеческого богатства", а именно, настоящую ценность ожиданий относительно будущего дохода от трудовой деятельности.

Хотя формально в этой работе Фридмен и не использовал понятия рациональных ожиданий, они неявно присутствуют в большей части представленных там рассуждений. По причине сильного акцента на роли ожиданий относительно будущего дохода, его гипотеза первой предвосхищала использование понятия рациональных ожиданий. Вслед за Фридменом Джон Ф. Мут и Роберт Е. Холл из Стэнфорда включили рациональные ожидания в модель Фридмена, что дало интересные результаты. В версии Холла это дало результат, состоящий в том, что динамика потребления имеет характер случайного блуждания: наилучший прогноз будущего потребления есть текущий уровень потребления. Этот результат выделяет в качестве самостоятельного элемента аспект модели перманентного дохода, связанный со сглаживанием потребления, и отражает усилия людей оценить свое богатство и распределить его во времени. Если потребление в каждый период поддерживается на уровне, при котором, как ожидается, богатство остается неизменным, это означает, что богатство и потребление будут равны своим значениям прошлых периодов плюс непрогнозируемый или непредвиденный случайный шок, т. е. прогнозная ошибка.

Версия гипотезы перманентного дохода, основанная на идее рациональных ожиданий, привела к изменению взглядов экономистов на краткосрочную стабилизационную политику (такую как временные сокращения налогов), используемую для стабилизации экономики. Раньше кейнсианцы считали, что сокращения налогов увеличивают располагаемый доход и, таким образом, заставляют людей больше потреблять. Однако согласно модели перманентного дохода, временные сокращения налогов оказывают гораздо меньшее влияние на потребление, чем думали кейнсианцы. Причина состоит в том, что люди принимают потребительские решения в зависимости от своего богатства, а не текущего располагаемого дохода. Поскольку временные сокращения налогов подлежат компенсации, они оказывают небольшое влияние на богатство или вообще на него не влияют, что, соответственно, означает отсутствие влияния или только небольшое влияние на потребление. Таким образом, модель перманентного дохода означает сокращение мультипликатора расходов, который экономисты использовали для анализа временных сокращений налогов.

Версия модели перманентного дохода, основанная на идее рациональных ожиданий, была подвергнута эмпирической проверке с вполне обнадеживающими результатами. Они состоят в том, что модель работает хорошо, но не совершенно. Теперь экономисты ее расширяют, включая такие факторы, как "неизменность привычек" в потреблении и различные сроки потребления разных потребительских товаров. Развитие теории, при котором в нее включаются дополнительные факторы, изменяет чистый прогноз теории (и таким образом, исправляет некоторые эмпирические недостатки модели), однако основная идея концепции перманентного дохода остается неизменной.

Модели сглаживания налогов

Как государство должно формировать налоговую политику, когда оно знает, что люди принимают решения отчасти в ответ на государственные планы на будущем относительно налогов? Т. е. когда участники частного сектора имеют рациональные ожидания относительно государственных правил по установлению налоговых ставок, какие правила должно использовать государство при установлении налоговых ставок? Эту проблему исследовали Роберт Лукас и Нэнси Стоки, а также Роберт Барро на основе допущения о том, что государство может принять обязательство осуществлять планы, которые оно разрабатывает. Все три автора описали ситуации, в которых государство должно финансировать переменный набор государственных расходов на основе совокупности налоговых ставок, которые являются стабильными в течение времени. Такая политика называется политикой сглаживания налогов. Сглаживание налогов - это хорошая идея, поскольку представляет собой способ минимизировать негативное влияние на предложение со стороны налогов. Например, работники, которые платят 20%-ную предельную налоговую ставку каждый год, снизят свое предложение труда менее (т. е. будут работать больше при любой данной ставке зарплаты), чем, если бы государство установило 10%-ную предельную налоговую ставку на одну половину года и 30%-ную на другую.

В "нормальные времена" государство, функционирующее с использованием правила сглаженного налога, обычно имеет сбалансированный бюджет. Однако в периоды чрезвычайно больших расходов, например, во время войн, образуется дефицит, который государство финансирует путем заимствования. Во время и после войны государство увеличивает налоги до того уровня, при котором возможно обслуживание долга; таким путем более высокие налоги, устанавливаемые государством с целью финансирования войны, распределяются во времени. Такая политика минимизирует кумулятивные искажающие эффекты налогов, а именно отрицательное воздействие на предложение.

Теория сглаживания налогов Барро позволяет объяснить поведение британского и американского правительств в 18 и 19 веках, когда стандартной схемой было финансировать войны при помощи дефицита, компенсируемого после войны налоговыми ставками, которые были достаточно высоки для покрытия долга.

Модели деловых циклов, основанные на концепции ошибки ожиданий

Давнишней традицией в теории деловых циклов было утверждать, что ошибки в прогнозах являются главной причиной колебаний деловой активности. Этот взгляд был воплощен в кривой Филипса (наблюдаемой обратной корреляции между безработицей и инфляцией) и в ее объяснении экономистами, состоящем в том, что эта корреляция является результатом ошибок в прогнозах общего уровня цен. Прежде появления концепции рациональных ожиданий экономисты зачастую эксплуатировали или манипулировали прогнозными ошибками таким образом, при котором создавалась наилучшая картина функционирования экономики в ходе делового цикла. Роберт Холл так описывает экономические взгляды того времени:

В основе концепции рациональных ожиданий лежит идея, что творцы политики могут манипулировать экономикой, систематически заставляя публику формировать неверные ожидания. Роберт Лукас показал, что если ожидания рациональны, то для государства просто невозможно манипулировать прогнозными ошибками предсказуемым и надежным способом по той самой причине, что эти ошибки, совершаемые рациональными прогнозистами, по существу, непредсказуемы. Исследования Лукаса привели к формулировке, которую иногда называют "теоремой неэффективности политики". Если люди имеют рациональные ожидания, политика, пытающаяся манипулировать экономикой, путем формирования у людей ложных ожиданий, может увеличить количество "шума" в экономике, но не может, как правило, улучшить ее функционирование.

Схема макроэкономической политики

Вывод о "неэффективности политики" касается только тех ее видов, эффект которых связан исключительно со стимулированием прогнозных ошибок. Многие виды политики работают через воздействие на стимулы, и, с точки зрения концепции рациональных ожиданий, к ним теорема неэффективности политики не относится. Фактически, идея рациональных ожиданий теперь активно используется в таком контексте для изучения денежной, фискальной и регулятивной политики, вызывающей экономическое благосостояние.

Например, развитие моделей сглаживания налогов идет по многим направлениям. Результат в виде сглаживания налогов зависит от различных специальных допущений относительно физической технологии перемещения ресурсов во времени, а также от ряда предполагаемых государственных расходов. Смягчение этих допущений приводит к интересным модификациям предписания о сглаживании налогов. Кристоф Чемли пришел к поразительному заключению о том, что оптимальная налоговая схема, в конечном счете, предполагает установление нулевой ставки на капитал и возложение всего налогового бремени на труд. К такому выводу Чемли пришел под влиянием допущения о том, что "труд" и "капитал" - это различные факторы, так что общая доступность труда не находится под человеческим контролем, тогда как предложение капитала может определяться инвестициями и сбережениями. Если допущения Чемли изменить так, что компонентом труда будет считаться "человеческий капитал", на который могут повлиять человеческие решения, его вывод относительно налогообложения капитала изменяется.

Идея рациональных ожиданий была также и основополагающим принципом для разработки рекомендаций для оптимального выбора в денежной политике. Важный вклад в эту область сделали Труман Бьюли и Уильям А. Брок. Их исследования дают четкое представление о контексте, в котором оптимальная денежная система предполагает уплату государством процентов за хранение резервов по рыночной ставке. Их исследования подтверждают, проясняют и развивают предложения относительно денежной реформы, сделанные Милтоном Фридменом в 1960 и 1968 гг..

Рациональные ожидания были рабочей гипотезой и в недавних исследованиях, проводившихся с целью объяснить то, как денежные и фискальные органы в своей политике могут сохранить (или потерять) "хорошую репутацию". В этих работах ставилась цель помочь экономистам понять множественность проводимых политических стратегий, например, в странах с высокой и низкой инфляцией. В частности, исследования "репутационного равновесия" в макроэкономике, проводившиеся Робертом Барро, а также Дэвидом Гордоном и Нэнси Стоки, показали, что предпочтения граждан и творцов политики, доступные производственные технологии и торговые возможности сами по себе недостаточны для определения того, проводит ли государство политику низкой или высокой инфляции.

Наоборот, даже при допущении рациональных ожиданий репутация остается независимым фактором.

Об авторе

Томас Дж. Сарджент является старшим научным сотрудником Института им. Гувера при Стэнфордском университете и профессором экономической теории того же университета. Он является одним из основателей теории рациональных ожиданий.

Рекомендации по дальнейшему чтению

Fischer, Stanley, ed. Rational Expectations and Economic Policy. 1980.

Lucas, Robert E., Jr. Models of Business Cycles. 1987.

Muth, John A. "Rational Expectations and the Theory of Price Movements" Econometrica 29, no. 6 (1961): 315-35.

Sargent, Thomas J. Rational Expectations and Inflation. 1986.
6.5. Программа экзамена
Экзамен по предмету "Макроэкономика" проводится в форме письменной контрольной работы по курсу на бланке письменного ответа экзаменуемого, включающего 2 листа чистой бумаги для черновиков.

Продолжительность экзамена составляет 2 астрономических часа (120 минут).

В содержательном аспекте задания экзамена основываются на программе курса (см. выше), вопросах к экзамену (см. ниже) и делятся на три части:

1. 
   вопросы с несколькими вариантами ответов (multiple choice questions), из которых необходимо выбрать один верный или один неверный ответ. Общая продолжительность данной части экзамена – примерно 50 мин.
   
2. 
   два-три задания, связанные с расчетами макроэкономических показателей или с объяснением их взаимосвязей на основе практических примеров. Общая продолжительность данной части экзамена – примерно 45 минут.
   
3. 
   одно задание на проверку остаточных теоретических знаний по курсу. Общая продолжительность данной части экзамена – примерно 25 минут.
   

Перевод пунктов в баллы и далее в словесную оценку осуществляется с помощью следующей таблицы:

Таблица 1.

Шкала оценок экзамена по курсу "Макроэкономика"

Основанием для перевода баллов в словесную оценку служит шкала, принятая в ННГАСУ согласно "Положению о курсовых экзаменах и зачетах".

Экзаменуемые имеют право пользоваться во время проведения экзамена программой курса и калькуляторами.

Результаты экзамена объявляются, как правило, в день его проведения и заносятся в зачетную книжку экзаменуемого и экзаменационную ведомость.