Тысяча врачей мира против экспериментов на животных Ганс Рюш

«Разрыв науки с искусством медицины вызывает большие сожаления. Он медленно, но верно ведет к тому, чтобы передать исследование болезней в лабораторию и основывать лечение на очень сомнительных результатах, полученных в ходе экспериментов на животных, трактуемых, как правило, неверно из-за использования анестезии и специфики операции» (Medical World, 9 июля 1937, передовица).

«Закон, который был проведен Вашими представителями или их посредниками, обеспечил лазейки для законов о том, что обычно известно как жестокое обращение с животными, и они касались пунктов, разрешающим вивисекцию относительно малому числу лиц – они получают сертификаты, дающие право заниматься тем, что известно как эксперименты на животных. Таким образом, законы этой страны – предполагается, что мы должны подписываться под ними и поддерживать их – обрекают большое количество животных на длительные ужасные страдания, и число животных растет. Более того, этот закон через своих уполномоченных агентов поддерживает и субсидирует Вашими деньгами исполнителей этих практик. Также, согласно сэру Эрнесту Грехему Литлу (Sir Ernest Graham Little), на встрече Королевского Института Здравоохранения (Royal Institute of Public Health), примерна половина стоимости медицинского образования «обеспечивается государством» – иначе говоря, налогоплательщиками. При рассмотрении этого вопроса о вивисекции необходимо помнить, что здесь задействованы громадные коммерческие интересы, и сами они имеют в штате многих вивисекторов. Более того, Лига Наций (League of Nations) согласилась на некоторые заслуживающие сожаления правила по тестированию определенных лекарств на животных, прежде чем они будут признаны годными для человека.

В этой связи я должен сказать, что в прошлом использовал обычный дигиталис и тот, который был тестирован на животных, и обычный дал лучшие результаты. Другой медик, которому я об этом рассказал, получил аналогичный результат.

Коммерческие интересы обнаружили, что методы, основанные на вивисекции, дают очень большую финансовую прибыль, и они поставляют на рынок все большее количество привлекательно упакованных вакцин, сывороток и продуктов, и рекламируемые качества этих товаров зависят от страданий животных в лабораториях – некоторые из них, увы, специально разводятся для этого. Что касается экспериментаторов (многие из них не имеют медицинской квалификации), которые не связаны с финансовыми интересами, ранее по поводу них считалось, что они заняты исключительно избавлением человечества от страданий. Но сейчас утверждается следующее: “Можно почти до бесконечности расширять список чисто научных достижений, и многие из них подпадают под категорию науки ради науки”.

Сейчас почти невозможно поверить, что люди с их манерой действовать в мире занимаются этой вивисекционной практикой только для получения знаний или того, что они считают знаниями. Между вивисекторами наблюдается сильное личное и национальное соперничество, невзирая на их хваленый интернационализм, и, более того, любое выдающееся достижение в области вивисекции – каким бы малоценным для науки оно ни представлялось многим людям – наверняка поспособствует продвижению карьерному росту вивисектора. На тысячах животных проводятся эксперименты, дабы продемонстрировать то, что было выполнено на животных много лет назад. Еще десятки тысяч животных подвергаются вивисекции, чтобы “проконтролировать” результаты, полученные на других животных, или чтобы подтвердить либо опровергнуть опубликованные заявления других вивисекторов. Как сообщается в The Abolitionist от 1 августа 1934 года, начиная с декабря 1931 года в одном только Чикаго были подвергнуты вивисекции более 22 тыс. бездомных собак. Надо ли удивляться, что криминальная обстановка в этом городе вошла в поговорку? Что вивисекция сделала для разных человеческих экспериментов, помимо опытов типа “наука ради науки” – я не думаю, что простой налогоплательщик сочтет их хорошей отдачей своих денег, если озаботится этим вопросом.

Поскольку животные стоят дешево, их много, закон их защищает в малой степени, вивисекторы могут проделывать что угодно с организмом и психикой своих жертв, и это одна из причин их неудач. Но каждый вид животных, в том числе и человек, имеет разное строение тела. Клетки и способы их деления различны. У них различаются органы, кровь, строение клетки и ее содержимое, а также нервные системы. Тем не менее, вивисектор пытается с помощью искусственных повреждений, прививая болезни, нанося увечья и используя другие неестественные способы, провести аналогии с процессом, который происходит естественно у животных другого вида, например, у человека. Сразу будет видно, что такими методами нельзя получить надежных результатов и, более того, вивисекторы, наконец, обнаруживают, что процессы, выглядевшие такими простыми в органах и клетках животных, на самом деле весьма сложны. И они настолько сложны, что с помощью столь грубых методов невозможно комплексно объяснить их. Почему же за этими методами так упорно гонятся? Вивисекторы торопятся, а кто заказывает, тот и платит. Человечество отчаянно просит найти лечение болезней, которые возникают в большой мере из-за его неосторожности, глупости и непредусмотрительности, а вивисектор их воспроизводит как можно ближе на совершенно другом существе и иных тканях. Во многих случаях это так же разумно, как пытаться проводить аналогию между фермерской тележкой и автомобилем или коровой и примадонной.

Опухоль у животного и опухоль у человека, внешне кажущаяся совершенно аналогичной, имеет совершенно иную природу. Поэтому Вам должно быть очевидным, что мазанье животного смолой с целью получить опухоль, сходную с теми, какие наблюдаются у людей, работающих со смолой, и надеяться узнать что-то ценное – это, к сожалению, попытка строить замки из песка. За последние 50 лет в этой химерической погоне за причинами и способами лечения рака были потрачены миллионы фунтов на длительные страдания, оканчивающиеся смертью, давно уже пора их полностью запретить (аплодисменты).

По причинам, о которых я рассказал, я считаю, что вивисекция любого животного чрезвычайно вредит прогрессу человеческой расы и полностью сбивает с толку медицину. Я стал одним из более чем 30 медиков, которые в 1928 году в Ливерпуле подписали петицию для парламента в поддержку Законопроекта об освобождении собак (Dogs’ Exemption Bill). До тех пор, пока такой законопроект предусматривает полный запрет на использование собак для вивисекции, я его буду поддерживать и при этом четко дам понять, что настаиваю на полном запрете вивисекции всех животных (аплодисменты). Боюсь, что масштабы вивисекции в этой стране увеличиваются, и, по моему мнению, это происходит в большой степени при поддержке и помощи одного из правительственных отделений – Министерства здравоохранения (The Ministry of Health). В этой связи также следует отметить повышенное внимание к сторонникам вивисекции B.B.C. – концерна, работающего по лицензии правительства – по сравнению с их позицией к тем, кто осуждает ее. По причинам, не способствующих вере в Парламент, Министерство Здравоохранения наделено почти самодержавной властью во многих вопросах, касающихся душевного и физического благополучия людей в этой стране».

«Начнем с того, что название статьи открыто для аргументов. Ни разу не было удовлетворительно объяснено, почему, невзирая на почти повсеместное использование инсулина с 1923 года, смертность от этой болезни неуклонно растет из года в год, не только в этой стране и в Канаде (там был открыт инсулин), но и в других цивилизованных странах, где доступна статистика.

По данному вопросу делались разные оправдания, но остается один странный факт.

В этой связи интересно отметить аналогию между инсулином и антитоксином от дифтерии. Последний находился в употреблении более 40 лет, и лишь в последнее десятилетие было признано в таких авторитетных публикациях как статьи British Medical Journal, что антитоксин не только не оправдал возлагавшихся на него ожиданий, но общая заболеваемость дифтерией и случаи летального исхода возросли, невзирая на повсеместное использование специального лекарства.

Вместе с тем, следует отметить, что данный факт не признавался до тех пор, пока не появилась замена, а именно – анатоксин, который сейчас, конечно же, везде восхваляется.

Собственно говоря, замены инсулину уже разработаны и про них говорят, что они лучше оригинала, но, возможно, пройдет еще несколько лет, прежде чем от инсулина откажутся.

Вместе с тем, было бы разумно заключить, что когда в разных кругах рекомендуется заменить вещество на аналог, указанное вещество с большой вероятностью имеет какие-то очень явные и неопровержимые недостатки, помимо неспособности обуздать растущую смертность. Прежде всего, больше не утверждается, что инсулин – это средство излечения от диабета. Это что-то вроде питания, которое пациент должен получать на протяжении всей оставшейся жизни и, более того, вкалывать под кожу два или даже три раза в день.

Одно предложение в статье гласит: «16 мая 1921, и вот он, наконец, стал ученым».

Можно ли Бантинга (Banting) считать ученым, а его открытия – научными? Вот что по данному поводу думает независимый обозреватель. Это доктор Робертс (Roberts), который в своем письме из Кембриджской физиологической лаборатории (Cambridge Physiological Laboratory) в British Medical Journal говорит: “Производство инсулина берет начало из серии неправильно запланированной, неправильно проведенной, неправильно истолкованной серии экспериментов и грубых ошибок, сделанных в результате этих экспериментов”.

А автор статьи в Lancet утверждает: “К сожалению, болезнь собаки с маленькой, но здоровой частью поджелудочной железы в корне отлична от того, что наблюдается у пациента с диабетом” и далее пишет: “при заболевании человека диабетом присутствуют два фактора – (1) существенно прогрессирующее поражение, которое не встречается у подопытных животных и (2) вредное воздействие неправильного питания”. По сути, методы, с помощью которых был открыт инсулин, не могут быть научными, потому что, как и во всех случаях экспериментирования на животных, условия проведения работы и имеющий место в результате ненормальный процесс имеют искусственный характер, тут не наблюдается аналогии с человеком».

Огромное количество ценных достижений в области медицины делаются нами без использования животных, а еще меньше – вивисекции.

Что касается диабета, я могу говорить о нем с особой уверенностью. Я использую инсулин с самого начала, как только его открыли. Исследование диабета с помощью вивисекции началось в 1889 году. Более чем 30 лет спустя в результате относительно сложных вивисекционных экспериментов было объявлено об открытии инсулина. Сегодня инсулин – это основной аргумент, используемый вивисекторами. Основываясь на информации, полученной через клинический опыт, могу заявлять, без боязни быть опровергнутым, что инсулин, полученный после 30 лет вивисекции, – это не лекарство от диабета и не способ его предотвращения, а всего лишь скучный заменитель лечения.

(CIVIS: с тех пор, как начали использовать инсулин, заболеваемость диабетом очень сильно возросла)

Я уже говорил, что использовать вместе понятия «медицина» и «вивисекция» – это вздор и клевета, и теперь я должен добавить, что все большее количество врачей презирают вивисекцию и не верят в нее…

Чем больше мы изучаем историю медицины, тем больше видим, что истинные триумфы медицины – это выводы, сделанные при наблюдении природных явлений на пациентах, людях, а не последствия запутанной работы экспериментаторов, которые делают выводы на основании явлений, вызванных у животных искусственным путем.

Русский физиолог Павлов проводил опыты на собаках в течение 25 лет. Его работа – памятник наивности.

Вивисекция подтверждает педантичную правду, известную со времени Адама. Что касается моего отношения к вивисекции, я полагаю, она задерживает клиническое применения новых лекарств. 80 лет назад американцы предложили лечить анемию препаратами из печени. Лекарство пробовали на многих животных – как обычно, на собаках. У них брали крови. Сейчас мы задаем себе вопрос, зачем надо было использовать даже одно животное для исследований анемии? Печень не ядовита, и есть большое количество людей, страдающих анемией. Было бы возможно работать клиническим путем и по меньшей мере провести эксперимент на больном человеке. Мы задаемся вопросом, почему клиницисты не давали больным пациентам печень, чтобы провести убедительный эксперимент. За последние 50 лет деньги и силы уходили на проведение экспериментальных исследований желудков, почек и сердец животных, но мы не знаем причину многих болезней, которые наблюдаются на тех же органах у человека. Не пора ли взглянуть на прибыль, расходы и баланс и соотнести издержки на вивисекцию и получаемую отдачу?..

Мое решительное мнение таково: вивисекция абсолютно неважна для медицинской науки…» (Scienza e Coscienza №3, сентябрь 1934)
Из статьи еще одного авторитета в области медицины, покойного доктора Стенсона Хукера (Stenson Hooker), доктора медицины, The Abolitionist, 2 июля 1934: «Вы ожидаете от меня как от медика (могу добавить – с 55-летним стажем), что особое внимание будет уделяться медицинскому аспекту проблемы. Вы слышали, прежде всего от мистера Гамильтона Файфа (Hamilton Fyfe), что ему потребовалось много времени для принятия какого-то решения по данному вопросу. Мне для принятия решения (я вам сейчас об этом расскажу) понадобилась всего одна минута. Когда мы были в больнице, то ничего не слышали и ничего не знали о вивисекции. Единственный известный мне случай, когда к ней прибегали, был на лекции по физиологии – тогда для демонстрации сердцебиения показали зафиксированного кролика со вскрытой грудной клеткой. Я думаю, этот опыт проводили из курса в курс и из года в год. Я не вижу в этом пользы, потому что кролик – не человек (слушайте, слушайте). У него не тот ритм и не та скорость биения сердца, что у человека, и вообще, условия иные.

Продолжаем. В дальнейшем меня готовили для получения степени доктора медицины, а это включало физиологию, и один из вопросов, вставших перед моим научным руководителем, заключался в том, как долго надо сжимать определенные, очень чувствительные органы лошади, прежде чем она упадет в обморок (вскрики «ой»). Это открыло мне глаза, и я сказал: «Если это имеет какое-то отношение к вивисекции, с меня хватит раз и навсегда». Это было так ужасно, что пронзило меня до глубины души. В то же время я знал, что с медицинской точки зрения в ней нет смысла. Рад сказать, что у меня осталось немного сострадания.

Мы продолжили, и потом, когда я приехал в Лондон, получил общую практику, начал заниматься всей теорией и ее изучением, встал большой вопрос. Изо дня в день, почти каждый час своей жизни я укреплялся во мнении, что в вивисекции нет никакой пользы (аплодисменты).

Теперь что касается диабета. Я с сожалением прочитал на днях возмутительное утверждение, что доктор Бантинг (Banting) – это человек, который “победил диабет”, так там говорилось. Мне было очень грустно видеть это, потому что это читали миллионы или, по меньшей мере, более миллиона людей. Нет, друзья, диабет не побежден, и сами медики уже идут к тому, чтобы признать это. Они говорят, что инсулин – не лекарство. Они признают, что инсулин поддерживает человека, отсрочивает смерть, но это не излечение. Данному утверждению противоречит статистика, показывающая, что заболеваемость диабетом возрастает, невзирая на инсулин и все прочие испробованные методы.

Но у нас есть средства излечения из Индии, у нас есть средства излечения из Австралии; и я думаю, другие страны имеют простые лекарства из растений, которые лечат диабет, но мы не можем представить их медикам. Целый год я писал свою Newer Practices in Medicine, но ее ожидало то, что называется провалом. Рецензии были хорошие, но медики отказывались от нее; они даже не смотрели на нее; но мы должны стараться использовать эти более новые методы».
В июне 1934 несколько ученых торжественно открыли Институт экспериментальной хирургии (Institute of Experimental Surgery) в Буэнос-Айресе. Рамон П. Сильва (Ramon P. Silva), доктор медицины, на вопрос об этом институте отвечает следующее: «Человек имеет особое соматическое (физическое) строение, как показали наблюдения, исследования и эксперимент. Первая ступень в топографической, оперативной и некроскопической анатомии – это тело. Мы набрали достаточный опыт, мы узнаем новое при работе с больными пациентами, следуя урокам тех, кто уже имеет знания, или делаем это на практике, сначала под руководством специалиста. Только тогда можно пользоваться правами, которыми нас наделяет титул, начиная от простого и переходя к сложному. Врач всегда должен быть внимательным к страданиям пациентов. Он обязан избегать всех ненужных страданий и концентрировать внимание на лаге для пациента.

Ненужные эксперименты на животных с токсинами (ядовитыми веществами), бактериями, лекарствами и прочее, что происходит при вивисекции, убивают то духовное начало, которое связывает нас с этикой и состраданием.

При оперировании животного (вивисекция) человек работает с организмом, который очень отличается от нашего. В этом случае работа ведется на здоровых органах и тканях, функционирующих физиологически, в то время как человека оперируют вследствие болезни, из-за больших изменений в его органов, дегенерации, язв и т.д. Это не физиологические условия. Хирург зарабатывает себе на жизнь не вивисекцией, а оперированием объектов вроде его самого, и при этом им руководит четкое знание причин, вызвавших физиологическое расстройство, и стремление найти лучший способ излечения, не нарушая связей между тканями, органами, железами и т.д.

Опыт и развитие навыков работы с людьми, а также глубокое знание патологии, откуда черпается информация о способе лечения в каждом конкретном случае, образуют основу знаний о хирургии и о медицине в целом. По этим и другим причинам я повторяю, что вивисекция – независимо от того, проводится она добросовестно или нелегально – а также эксперименты на любом живом существе разрушают чувство, являющееся неотъемлемой частью цивилизованного человека. Оперирование больных животных дает опытного ветеринара, но проведение этих действий на здоровом животном под предлогом того, что так обретаются практические навыки для работы с людьми, – это нечестная фальсификация, если не сказать упражнения в нездоровом спорте» (из Scienza e Conscienza, №1, 1934).