Трактат о похмелье (Tratado sobre la resaca)

Как мы уже отмечали, похмелье – высокая цена удовольствия от души напиться; плата за услуги хорошей шлюхи; наказание вслед за наградой; мышеловка, в которую попадаешь, соблазнившись сыром.

Но не для всех установлен такой порядок вещей.

Живут среди нас несчастные, отмеченные печатью судьбы, обреченные на возмездие, но не способные при этом вкусить никакого удовольствия.

Я говорю о тех, кто никогда не бывает пьян, но мучается похмельем. Такое происходит куда чаще, чем можно предположить.

Проклятый пьет всерьез, рюмку за рюмкой, как будто кто-то хочет отнять у него стакан. Он выпивает столько алкоголя, что любой другой давно упал бы на четвереньки. Однако отмеченный перстом неумолимого рока не теряет трезвости, и, даже, напротив: с каждым новым глотком его рассудок становится все более ясным.

Такие экземпляры встречаются среди пьяниц со стилем, людей солидных и, как правило, образованных, зачастую истинных интеллигентов. Уж и не знаю, какова может быть связь между невосприимчивостью к алкоголю и просвещенностью, если только это не жестокое следствие суровой библейской максимы: «Во многия знания – многия печали».

Тем не менее, в некоторых ситуациях такое свойство может подарить определенные преимущества. Так и случилось с Жаном Ломбаром, нетипичным детективом-интеллектуалом, созданным Франсуа Риано – французским писателем испанского происхождения. В романе «Разносторонний треугольник», опубликованном издательством «Галлимар» в престижной «Черной серии», любящий заложить за воротник, никогда не пьянеющий, но часто мучимый похмельем Ломбар, с честью выходит из трудного положения, благодаря своей устойчивости к алкоголю.

Перевод мой, то есть халтурный.

«Пополь вернулся со стаканом и бутылкой „Джонни Уокера“ с черной этикеткой и водрузил их на стол. Орей держал меня на мушке своего „Вальтера П-38“, а мою „Беретту“ засунул себе за пояс.

– Жажда не мучит, Ломбар? – спросил Пополь, показав огромные лошадиные зубы. – Конечно, мучит. Я слышал, ты всегда хочешь выпить. Так пей! И не жалуйся, это хороший виски.

Они собирались напоить меня, а потом, наверняка, выбросить в Сену. Никто особенно не удивится, что некий детектив с полным желудком виски упал в реку и утонул. А комиссар Бомель, при теперешнем положении вещей, долго не думая, положит дело под сукно.

Я не заставил себя упрашивать. Решив, что на меня подействует алкоголь, они ослабят внимание. Важно не упустить шанс.

– Вот это мне по душе, Ломбар. Помогай нам – и тогда не придется использовать эту штуку. От нее всегда много шума и получаются отвратительные дырки. Хороший мальчик!

Пополь уселся напротив меня, положил руки на стол, по обе стороны от автоматического английского „Уэбли“ со снятым предохранителем.

Когда бутылка наполовину опустела, я стал изображать опьянение к большому удовольствию обоих забияк.

– Ты мне нравишься, Ломбар. Жаль, что ты сунул нос, куда не следовало. Лично я ничего против тебя не имею, так и знай.

С каждым новым глотком мой рассудок становился все ясней, стихал шум, гудевшей в голове после побоев, нервы остывали, мышцы подтянулись. Я был готов перейти к действиям. Бутылка была почти пуста. Я прикрыл глаза, стал бормотать что-то бессвязное, разыгрывая комедию, будто я не в силах допить последний стакан.

Пополь повернул голову, чтобы сказать какую-то глупость весело хохотавшему Орею, и перестал следить за мной. Момент настал.

Левой рукой я схватил бутылку „Джонни Уокера“ и разбил ее о голову Пополя; правой сжал „Уэбли“, и коленом перевернул стол как раз в момент, когда Орей опомнился и открыл огонь. Он трижды выстрелил из „П-38“, но я спрятался за перевернутым столом. Четвертая пуля пробила дерево в дюйме от моего носа. Я поднял над столом руку с пистолетом и, не целясь, опустошил магазин в направлении Орея. Несколько секунд я сидел, не шевелясь. Тишина. Наконец, я осторожно выглянул.

Орей лежал на полу и обеими руками пытался зажать себе горло. Он тихо хрипел, а вокруг растекалась лужа крови. Другая пуля попала ему в ляжку. Пополь пришел в себя после удара бутылкой и ухитрился встать на четвереньки. Я поднял с пола „Вальтер“ и влепил каждому по пуле в затылок.

Прежде, чем уйти, я тщательно вытер все свои отпечатки и прихватил „Беретту“. […]

Меня разбудил щелчок дверного замка. Уж и не знаю, как мне удалось проснуться.

Если дверь открыли ключом, это мог быть только… На всякий случай я вытащил из-под подушки пистолет. Голова пульсировала, как свежая рана.

Это оказалась Николь, моя дорогая экс-секретарша. Я спрятал „Беретту“. Давненько она не навещала меня. Она была ослепительна. Обо мне такого сказать было нельзя, и Николь ясно дала понять это.

– Я принесла к завтраку круассаны, твои любимые. Ты ужасно выглядишь. Убери эти книжки и дай мне сесть.

– Опять „Улисс“ Джойса и „Так говорил Заратустра“?

– Ну, конечно.

Я забыл, как быстро раздевается Николь. Что я прекрасно помнил, так это восхитительную родинку в форме груши у левого соска. А наутро с похмелья фрукты на редкость кстати».

Прямо противоположно проклятью. Существам, чела которых коснулся перст судьбы, дарован фантастический обмен веществ: наутро после самой глухой пьянки они не страдают похмельем.

Можно ли назвать это благословением? Только до определенного предела. «Да» – для пьяниц дисциплинированных, подвида редкого, как горная горилла. Они способны держать себя в руках и напиваться всего пару раз в неделю. Не пить в день похмелья довольно просто; относительно легко воздерживаться и на второй день (так называемый день раздумий, см. Пролог): помогает все еще сидящий в голове «гвоздь» и остатки благоразумия. Но если любитель заложить за воротник не знаком с похмельем, что удержит его от ежедневных возлияний? Исключительно здравый смысл и состояние кошелька, а среди нас, пьяниц, встречаются какие угодно, но только не благоразумные и не бережливые.

Похмелье необходимо, это мудрый предупреждающий закон, необходимая человеку узда. Токсичность и опустошительная сила похмелья дают приблизительное представление о том, как сильно страдает от пьянства организм. В отсутствие симптомов легко забыть о сокрушительной мощи вояки-Алкоголя. Ведь на самом деле отсутствие похмелья не говорит о безнаказанности: алкоголь все равно наносит вред физическому и умственному состоянию человека.

Мне известно несколько примеров «избавленных» среди моих друзей и знакомых; есть даже одна совершенно исключительная дама, в огромных количествах поглощающая вино и пиво, а ведь женщины, как известно, особенно подвержены жестокому похмелью.

Особенно впечатляет опыт одного моего друга-художника, назовем его сеньор Зеленый. На пороге своего пятидесятилетия Зеленый выпивает ежедневно по полторы бутылки рома, выкуривает четыре-пять пачек сигар, спит не более четырех часов и известен тем, что никакие испытания не влияют на функционирование его головы.

На следующий день он пробуждается свежий, как роза.

Возможно, в данном конкретном случае все объясняется тем, что он не вылезает из беспробудного пьянства и постоянно пребывает в состоянии полуопьянения, при котором похмелью попросту нет места. А может быть, его печень вырабатывает излишек ацетельдегид-дегидрогеназы. Думаю, он готов завещать свою печень науке, если только за нее заплатят при жизни.

Во времена особо страстного романа с бутылкой сеньор Зеленый умудрялся порой увидеть самого себя, облокотившегося на стойку в другом конце бара.

Он и его иллюзорная проекция вежливо приветствовали друг друга.

Элизабет Тейлор рассказывала, что ее муж, Ричард Бартон, выпивал за день бутылку водки, а наутро просыпался, не ощущая никаких последствий подобных злоупотреблений. И так шло до тех пор, пока ему не исполнилось пятьдесят.

Как-то утром он с удивлением поинтересовался у супруги, что это с ним происходит: его тошнило, голова раскалывалась, во рту пересохло, мозг будто остекленел.

«Это похмелье, дорогой, – ответила Лиз. – Добро пожаловать в наш клуб».

Великий актер умер в возрасте пятидесяти девяти лет.

Пожалуй, наиболее известный персонаж из тех, что избавлены от похмелья, это капитан Хэддок – неразлучный товарищ одинокого волка Тэнтэна, гениальный и душевный выпивоха, созданный Эрже, лучший герой в истории комиксов.

Капитан Хэддок – заядлый пьяница. Во всех альбомах серии мы видим его пьяным в лоскуты, хорошо хлебнувшим любимого виски «Лох-Ломонд» или чего другого, что оказалось под рукой. Но никогда и ни на одном рисунке он не мучается похмельем.

На ряде картинок капитан изображен у себя дома, в замке Мулэнсар, в ванной комнате. Он только проснулся, в пижаме. Он потягивается и смотрится в зеркало, разглядывая круги под глазами и зубы, прежде чем почистить их. Единственное, что может вызвать некоторые, – незначительные! – сомнения, это наличие кругов под глазами. Обычно капитан Хэддок энергичен, без каких-либо видимых признаков похмелья, которые непременно были бы отражены дотошным Эрже.

Согласно моей гипотезе, Эрже очень любил капитана Хэддока, этот персонаж был для него самым дорогим из всех обитателей созданного им чудесного мира. И в знак любви, он даровал капитану избавление от похмелья или просто забыл об этой неприятности, что, по сути, одно и то же.

Интенсивность и тип похмелья зависят от целого ряда внутренних и внешних факторов и свойств пациента (см. раздел «Классы и подклассы»).

Качество и вид напитка. Основополагающий фактор. Чем хуже качество потребляемого алкоголя, тем сильнее похмелье. Советуем пить только качественные напитки, пусть даже во вред вашему кошельку.

Для крепких напитков важна профессиональная дистилляция и благородство исходного сырья.

В Шотландии мне довелось посетить безукоризненно организованные заводы дома Гленфиддиш, и я вынес из этого посещения глубокое удовлетворение и абсолютную веру в солодовый виски.

Чем выше качество вина, тем ниже содержание метанола. В процессе метаболизма ядовитый метанол превращается в формальдегид и муравьиную кислоту, вызывающие отвратительное похмелье.

Содержание метанола выше в темных напитках, вроде коньяка, и ниже в белых, например, в водке или джине.

Кроме того, в белых несладких напитках меньше токсичных остатков и добавок.

Обмен веществ. Фактор очевидный и бесспорный. Чем более здоровой, сильной и трудолюбивой печенью одарила вас природа, тем быстрее и легче пройдет похмелье.

Говорят, что печень Ричарда Бартона была погребена отдельно, с военными почестями и салютом.

Табак. Мы, курильщики, страдаем от похмелья сильнее, чем некурящие. К тому же во время выпивки куришь гораздо больше обычного. Пока опустошаешь стакан, практически прикуриваешь одну сигарету от другой. А уж если очередной запой начался с поданного на десерт виски или коньяка, а вслед за послеобеденной сигарой потянулась гирлянда сигарет и батарея джин-тоников, расплата будет жестокой.

Кровоизлияния, приливы и тяжелая голова наполовину спровоцированы табачной интоксикацией, никотиновым отравлением и смолами, серым асфальтом застывшими в организме.

Вес. Чем больше весит индивид, тем больше в нем жира и воды, в которых растворяется алкоголь, вследствие чего снижается концентрация этанола. При одинаковом объеме выпитого, Стен Лорел будет мучиться похмельем куда сильнее, чем Оливер Харди[8].

Питание. Если ваше питание разнообразно и сбалансировано, количество животных жиров ограничено, но при этом вы потребляете много овощей, фруктов, рыбы (особенно белой) и продуктов, богатых клетчаткой, вы сумеете дать отпор похмелью, поскольку ваш организм располагает достаточным запасом витаминов и минералов, и вы будете страдать меньше, нежели те, кто питается плохо и скудно.

Пол. Женщины хуже, чем мужчины, усваивают алкоголь: быстрее пьянеют и, как правило, сильнее страдают от похмелья. В их печени меньше энзима алкоголь-дегидрогеназы, а содержание воды в теле пропорционально ниже. Из напитков они лучше всего переносят пиво.

С грустью констатирую, что на этом заканчивается наше единственное преимущество.

Как и во многих других сферах жизни, мужчины и женщины совершенно по-разному ведут себя в отношении выпивки.

Женщин алкоголь делает блудливыми, а нас нет, поскольку мы блудливы всегда. Хотя женщины пьянеют быстрее, мы, по-видимому, допускаем ошибку: отвечаем джин-тоником на каждое выпитое женщиной пиво. И когда они выражают желание насладиться нами на десерт, отвечаем на страсть слабостью.

По этому поводу мне вспоминается типично английский анекдот:

«Мажордом спрашивает интересную даму:

– Мадам желает виски?

– Нет, благодарю. Виски плохо действует мне на ноги.

– Неужели отекают, мадам?

– Нет, раздвигаются».

Однако на следующий день, больные похмельем, они и слышать ни о чем подобном не хотят, а мы, как павианы, томимся от сладострастья (см. похотливое похмелье).

Сексуальные отношения. Если, несмотря на вышеизложенное, вам выпадет удача заняться любовью прежде, чем провалиться в пьяный сон, утреннее похмелье будет куда слабее. По крайней мере, мне так рассказывали.

Климат. В тропиках меньше страдают от похмелья, это факт. Несомненно, помогает то, что в тех краях потеешь, как лангуст в кастрюле, а при этом из организма выводятся токсины. Мне это объяснение кажется недостаточным, ведь процесс метаболизма алкоголя остается таким же, как в Лапландии. Чудеса, да и только.

Вспоминаю новогоднюю ночь в Доминиканской Республике. Хорошо сказано: «вспоминаю»… Последнее, что отпечаталось в мозгу, это то, как я пытаюсь забраться на высокую, сложенную из бревен стойку в баре на берегу, а благовоспитанный мулат-бармен говорит: «Мы будем вынуждены побить Вас, сеньор».

Я проснулся на пляже в состоянии полной амнезии (см. похмелье-амнезия), но ощущение похмелья было вполне терпимым. Думаю, что дома попойка того же размаха закончилась бы для меня в реанимационном отделении.

Настроение. Фактор субъективный и спорный, но играющий определенную роль. Когда пьешь с удовольствием, в хорошей компании или в гармоничном уединении, наслаждаешься приятной беседой, а может, даже пытаешься закадрить кого-то (безответственно намереваясь отложить логическое завершение отношений на следующий день, когда организм обретет лучшую спортивную форму, хотя плод, которым пренебрег сегодня, не съесть уж никогда), похмелье будет не таким тяжелым, как если бы ты ввязался в драку или терпел общество дураков и зануд. При этом не стоит забывать, что может иметь место и вполне достойная перебранка – без всякой поножовщины и размахиваний бутылками, – она тоже позволяет расслабиться.

Возраст. С возрастом похмелье переносится все тяжелее.

В двадцать лет просыпаешься с головной болью и немного не в себе. Завтракаешь, выкуриваешь сигаретку, около полудня опрокидываешь несколько стаканчиков пива – и опять как новый!

Начиная с тридцати пяти, то есть именно тогда, когда, наконец, понимаешь, что все в мире – обман, похмелье становится нестерпимо жестоким и может длиться не один день (см. разрушительное похмелье).

Я представляю себе старость, как одно затяжное похмелье, более или менее жестокое, в зависимости от прочности обшивки корабля.

Похмельем страдают не только люди, но и животные.

У моей подруги, назовем ее Алой, есть собака, симпатичный белый двор-терьер, который не откликается на кличку Троцкий, поскольку глух как пень.

Троцкий обожает пиво. (Кстати, у могущественного судьи Роя Бина[9] был медведь, любивший пиво. Я потом расскажу о нем, – о судье, а не о медведе – в разделе о гневливом похмелье). Так вот, любовь собаки к пиву обнаружилась случайно, благодаря опрокинувшемуся стакану. Пес сладострастно вылизал золотистую жидкость до последней капли, и в этом нет ничего особенного: вспомним Милу, собаку Тэнтэна – та просто шалеет от виски.

Алая любит брать Троцкого с собой на прогулки. Девочка она простая, к тому же рокерша, и, следовательно, частенько наведывается в заведения, где рекой льется пиво, курят травку и гремит музыка (может, в этом и кроется причина собачьей глухоты). В гашишно-марихуановом дыму, среди падающих стаканов и не до конца опустошенных летающих бутылок, пес набирается под завязку.

Алая рассказывает, что весь следующий день Троцкий почти все время спит или лежит, беспрерывно гадит, пьет больше обычного, рычит на всех, а если она ест салат из лука, помидоров и салатных листьев, собака просит поделиться.

Независимо от типа и интенсивности похмелья, существует целый ряд факторов и рекомендаций, которые необходимо иметь в виду, и неукоснительно выполнять в момент кораблекрушения. Они рождены опытом собственных грубейших ошибок. Все рекомендации носят негативный или, скорее, пассивный характер, поскольку призывают к воздержанию и предупреждают: этого не следует делать.

В большей или меньшей степени любое похмелье – за исключением некоторых особенных психологических реакций, пробуждаемых или усыпляемых в той или иной жертве – являет собой картину почти универсальную и общую, роднящую всех нас, страдающих этой хворью: физическое недомогание, различающееся лишь некоторыми оттенками, в зависимости от локализации (голова, глаза, горло, гортань, желудок, почки – печень предательски не болит – кишки или все это вместе), нарушение ориентации в пространстве, общее отупение, чувство повышенной ранимости, незащищенности и заметная неуверенность практически во всем.

Исходя из этих общих предпосылок, можно выделить виды деятельности, в чьи лабиринты не следует углубляться с похмелья, дабы не зайти в тупик и избежать ненужных потерь.

Не претендуя на то, чтобы привести исчерпывающий перечень запрещенных действий, и сознавая, что читатель может сам подсказать ряд пунктов, основываясь на ассоциациях, элементарной логике и экстраполяции (понятно, например, что в состоянии похмелья не стоит присутствовать на вскрытии), предлагаем следующий краткий свод базовых советов:

Не летать на самолете. Летать страшно всегда, на взлете и посадке волосы имеют обыкновение вставать дыбом, но если вы сели в самолет в состоянии похмелья, полет может обернуться кошмаром.

И пусть не будет даже намека на турбулентность, и заученные улыбки стюардесс – этих соблазнительных барометров, милые лица которых точно отражают, что в действительности происходит в недрах летательного аппарата – ни разу не дрогнут за время путешествия. Но если, в довершение всех бед, в полете приключится тряска, а то и гроза, жалкие послепохмельные ошметки самоконтроля подвергнутся суровому испытанию. Чтобы не стать посмешищем, вам придется сконцентрироваться и не поддаться панике.

Не нужно летать с похмелья. Но уж если положение безвыходное, и путешествия внутри опасной сигары никак не избежать – я имею в виду экстремальные ситуации: например, вам (сотруднику ЦРУ) нужно эвакуироваться из Сайгона во время войны во Вьетнаме – тогда лучше всего опрокинуть в баре аэропорта пару стаканчиков виски; оказавшись на борту, непосредственно перед взлетом, до дна осушить фляжку, являющуюся неотъемлемой частью вашего ручного багажа, а потом, не дожидаясь торжественного выезда тележки с апельсиновым соком и минералкой, попросить парочку смешных малюсеньких бутылочек, и еще две – когда тележка подъедет к вашему ряду.

Если фляжка была из разряда профессиональных, а именно емкостью не менее трехсот миллилитров, то вслед за похмельем и приступом паники наступит состояние глухого наплевательства, и вам будет все равно, трясется ли проклятый самолет или, может, его преследует ракета.

Есть риск, что после большого количества виски шаткие подмостки похмелья подведут, и подступят рвотные позывы – особенно если на часах девять утра, а желудок пуст – но с этим придется смириться. Смотри в иллюминатор – и это даст тебе силы пить дальше.

В борьбе с паникой можно прибегнуть к дополнительным маневрам, например, завести беседу с соседом, пусть даже он симпатичен, как Франко или напоминает вампира Носферату. Но будь изобретателен и не вздумай угощать его содержимым фляжки: ты сам нуждаешься в каждой капле огненной воды, как человек-амфибия в каждом кубике кислорода.

Не ходить в луна-парк. Но уж если пошел, всячески избегай американских горок, качелей, сталкивающихся автомобильчиков и даже пещеры ужасов. Пусть малыш покатается один, или заплати какому-нибудь бездельнику из тех, что вечно ошиваются в таких местах, чтобы сопроводил ребенка.

Не ездить в метро. Особенно в час «пик». Даже в девять часов воскресного утра опыт будет травмирующим. И пусть ты сумеешь сладить с головокружительным желанием броситься на пути в тот самый момент, когда с оглушительным грохотом появляется поезд, но внутри вагона тебя поджидает клаустрофобия и полный нервный разлад из-за череды торможений и резких ускорений.

В довершение всего, по воле дизайнера, в метро в Бильбао между ступенями лестниц, ведущих на перрон, зияют просветы, неизбежно вызывающие головокружение.

Не поддаваться на попытки таксиста завязать беседу. Нигде, и особенно в Мадриде.

Не посещать дискотек. Это извращение – визгливая и одновременно монотонная музыка в сочетании с синкопированным миганием огней, может убить тебя. Кроме того, из-за обостренной ранимости тебе может показаться, что горилла на входе скривилась при твоем появлении, ты обругаешь ее и, скорей всего, заработаешь тумака.

Избегать народных гуляний. Совокупный эффект скопища всякого сброда (человечье стадо, как и скот, пышет жаром и распространяет вонь), плебейский запах жарящихся пончиков и гадкий звук свирели – напоминающий воспроизводимую на слишком высокой скорости плохую запись плача неутомимого младенца, – вонзится в мозг подобно стилету.

Не перечить супруге. Ни в коем случае. Пусть она утверждает, что обычный цвет снега – индиго, а ты в последнее время похож на Питера Лорра или на Лолу Гаос – ты остаешься невозмутимым и насвистываешь мелодию из «Моста через реку Квай».

Вспыхнувший из-за какой-то бытовой чепухи легкий тривиальный спор на дрожжах твоего похмелья быстро превращается в итальянскую свару с визгливыми воплями, изощренными проклятьями, битьем о стену, хлопаньем дверями (тарелки летят на пол только в кино – они денег стоят), адресованными Богу трагикомическими восклицаниями и вопросами: «Ну почему я до сих пор не сдох!?», «Это не жизнь, а сплошная засада!» «Когда, наконец, меня кондратий хватит!?».

Не будем забывать, что супруга виртуозней, чем кто бы то ни было, умеет посыпать солью наши раны и выводить из себя. Кроме того, она исключительно последовательна и демонстрирует свою власть, не раздумывая ни секунды.

Не посещать футбольные матчи, концерты рок-музыки и прочие массовые мероприятия. Ты будешь страдать одновременно от агорафобии и клаустрофобии, при этом над тобой будет постоянно висеть дамоклов меч возможного возникновения суматохи, беспорядков. К тому же не забывай о кошмарной звуковой агрессии.

Не ходить в театр, оперу или на балет. И ни на какие другие спектакли, подразумевающие визуальный контакт артистов со зрителями.

В кино проблем не возникает. Если тебя одолеет приступ кашля, удушья, нервного смеха или чиханья, можно встать и скромно удалиться под прикрытием темноты. В театре же ты постоянно трясешься от ужаса, что похмелье спровоцирует одно из перечисленных последствий. И, в конце концов, эта навязчивая идея вызывает кризис. А поскольку в театре куда светлее, чем в кино, во время дурацкого побега из зала на тебя будут пялиться и зрители, и артисты, незаметно для всех, кроме тебя, приостановившие спектакль в тот самый миг, когда чувствуешь, что ноги больше не слушаются тебя.

Избегать общественных мероприятий и празднований любого рода. Никаких свадеб, причастий, крещений, обедов бывших однокашников и литературных ужинов. Вообще любое застолье, рассчитанное больше, чем на троих, слишком многолюдно, но на фоне похмелья оно совершенно непереносимо. Первое, что делают люди, усевшись за общий стол, – начинают кричать. А если это братская трапеза в народном духе и случилась она в Стране Басков, то вслед за десертом не избежать хорового пения во весь голос.

Если празднованию предшествует религиозная церемония – венчание, причастие или крещение – кошмар банкета дополняется посещением церкви. Раз уж тебе не удалось отделаться от чертового приглашения, по крайней мере, не заходи в храм. Обедня с похмелья губительна. Тоска действа будет усугублена пошлостью, если в нем участвуют дети, напоминающие обо всех мирских бедах; глупостями, которые говорит священник во время проповеди; виртуозностью органиста, хором ангельских голосов и тошнотворным запахом свечей и ладана.

Например, моему другу, сеньору Пурпурному, посещение церкви с похмелья стоило сотрясения мозга. Он умудрился бестактно столкнуться с кадилом на кафедре собора в Сантьяго-де-Компостела.

Единственная церемония, на которую можно решиться – это похороны, тем более сейчас, когда тело не выставляется на обозрение. Отсутствует застолье, оставляешь визитную карточку, выражаешь соболезнования, а когда наступает время войти в церковь, отправляешься пить пиво с кем-то, чье состояние сродни твоему: если хоронят друга, обязательно найдется еще один товарищ с бодуна.

Не посещать врачей. Ни в стационаре, ни в поликлинике. Единственное дружественное тебе, похмельному, медицинское учреждение – это аптека, место, где можно найти «Алка-Зельцер», аспирин и витамины B6 и В12 с экстрактом артишока.

Не стоит отправляться на прием к врачу или в больницу, разве что тебя сбила машина. И то только в том случае, если «скорая помощь» доставила тебя туда в бессознательном состоянии, не спросив согласия. Если ты попал в руки врачей, то, скорей всего, после беглого осмотра, тебя направят на обследование. Можно сколько угодно твердить, что ты жалуешься только на геморрой или межпальцевый грибок – все будет бесполезно, ты навек запутался в сетях медицины.

Избегать общения с занудами. Собственно, и в любое другое время рекомендуется поддерживать с ними исключительно визуальный контакт, и обязательно на дистанции, но в состоянии похмелья это условие носит жизненно важный характер, как, например, то, что сердце должно биться.

Тип, страдающий, по определению Кеведо, недержанием речи, и уже вынудивший тебя страдать, выслушивая очередную нудную историю, но пытающийся повторить ее сызнова, хватая тебя за руку, чтобы ты не удрал, запросто может свести тебя в могилу.

Не заниматься гимнастикой. Как максимум, прогуляться размеренным шагом по тихим улочкам.

Если предстоит заниматься любовью (единственное приемлемое упражнение), постарайся принять позу пассивного согласия, а усилия пусть выпадут на долю партнера. Не напрягай спину, не насилуй почки и держи пульс. И никакого карабканья на стену, как это делал Марлон Брандо в «Последнем танго в Париже».

И, само собой, ни в коем случае нельзя бегать. Пусть ты стоишь на середине проезжей части, и прямо на тебя мчится автомобиль – увидишь, он остановится. Если за тобой гонится полицейский, пусть догонит. Твой девиз – пассивное сопротивление, как у Ганди.

Кстати о вреде бега с похмелья и полицейских. В «Смертельном выстреле», полицейском боевике 1989 года режиссера Джона Франкенхаймера, страдающий от жестокого похмелья полицейский Дон Джонсон вынужден гнаться, как сумасшедший, за преступником. Он нагоняет бандита, валит на землю, надевает на него наручники – и вдруг зеленеет, извергая из себя все содержимое желудка прямо на задержанного. Несчастный бандит кричит караул и требует защиты прав человека.

Не смотреть и не слушать слишком смешных вещей. Приступ смеха, неудержимый хохот, если они очень интенсивны, могут нарушить поступление кислорода в мозг. Возникающее при этом ощущение напоминает смертный час сильнее, чем что-либо из пережитого мной. В состоянии похмелья предчувствие конца просто гиперреалистично. Поэтому лучше отказаться от просмотра фильма, на котором, по мнению уважаемых тобой людей, просто помрешь со смеху, а также ускользнуть от приятеля, рассказывающего смешные анекдоты, а если ты заметил на улице, что кто-то того гляди наступит на банановую кожуру, поскорее отвернись, или, если ты добр по натуре, помоги избежать паденья.

Не ввязываться в драки. Учти, что даже если ты победишь, выброс адреналина с похмелья так силен, что ты испытаешь что-то вроде апоплексии, а после боксирования возникает тахикардия и головокружение.

А если проиграешь, то подвергнешься адскому испытанию получить взбучку на больную голову.

Никогда не ходить рядом со стройкой. Особенно если там работает бурильная установка или такое зубчатое колесо для резки плитки, издающее длинный, пронзительный, нечеловеческий вой, от которого хочется в панике закричать… По-моему, оно называется «ротафлекс». Или когда асфальтируют мостовую и льют смолу, черный, горячий битум, само название которого уже отвратительно, а вонь – как из преисподней. Один мой знакомый говорил, что запах битума напоминал ему лакричную микстуру его детства. Я слышал, что собственные дети объявили его недееспособным и упрятали в богадельню.

Не приближаться к надушенным старухам. Это не шутка. Многие сеньоры не первой молодости, особенно относящиеся к типу попугаев, имеют обыкновение обильно орошать себя резкими и приторно-сладкими духами, радиус поражения и дурманящий эффект которых возрастают в контакте с увядающей кожей.

Избегать публичных выступлений. Если ваша профессия подразумевает частое появление на публике, например, если вы писатель, политик или ярмарочный шарлатан, с похмелья лучше бы воздержаться от выступлений. Нервы могут сыграть с вами злую шутку, вдруг накатит страх сцены, и вы не вспомните ни слова, а если потребуется что-то прочесть, голос сорвется на петушиный крик на фоне участившегося, как перед оргазмом, дыхания.

Не посылать факсов и писем по электронной почте. Разве что по совершенно нейтральным вопросам. Что написано пером, не вырубишь топором, и отправленного назад не воротишь. С похмелья скверное настроение – скверно вдвойне. Отложи до завтра письмо, в котором ты жалуешься на неуплату по счету, неуважительное обращение и любую другую неприятность. Вполне вероятно, что ты делаешь из мухи слона, потерял чувство меры и раздул дело так, что потом будешь каяться.

Не загорать. Рекомендуется сходить искупаться в бассейн или на море. Прохладная вода и гидромассаж целительны для похмельной головы, но как только вода обсохла, следует немедленно спрятаться на полностью затененной террасе или, еще лучше, в помещении с кондиционером. Тех, кто говорит, что не любит кондиционеров, я бы отправил прогуляться по Сахаре в компании одного лишь бурдюка с домашним вином. Прямые солнечные лучи могут оказаться роковыми для больной головы.

И, наконец, быть настороже, обходить препятствия и избегать ненужной агрессии, руководствуясь советами элементарной логики и простого благоразумия.

Никогда, к каким бы средствам и мерам предосторожности мы ни прибегали, нам не суметь сделать похмелье приятным, но, во всяком случае, переживем скверные часы достойно, стремясь ограничить ущерб, а не усугублять его бездумным и легкомысленным поведением.

Похмелье нуждается в тишине, самоанализе, спокойствии, тенистых уголках, пастельных цветах, уединении, созерцании, покое и решительно отвергает перечисленные выше глупости.

Все это спасает нас от того, что составляет суть недуга: погруженность в себя, резкие светотени, хаос, темная инерция, зеленая вода выдыхающего смрадный метил омута, где обитает дух болот.

Лучше всего целый день не выходить из дома, не откликаться на звонки в дверь, отключить телефоны, в том числе и мобильный.

Если у тебя есть сад, ты живешь за городом или у моря, то лучше всего нанесенную топором рану на твоей голове залижет ветерок, с нежным шепотом шевелящий листья деревьев, рассветное пение птиц (пусть только их будет не слишком много!), – хотя возможно, что в этот ранний час кто-то только возвращается, и сейчас он пьян, а похмелье еще впереди, до пернатых ему, как до лампочки, он их не слышит, – прогулка по пустынному пляжу, плеск волн… Хорошо ощутить босыми ступнями только что политый газон, полюбоваться розой, облаком или муравейником, послушать далекий гром, шум дождя, вдохнуть запах влажной земли…

Я живу напротив готического собора, и меня умиротворяет созерцание гаргулий, давным-давно знакомых до мельчайших подробностей.

С похмелья можно ощутить себя в нирване, погрузившись в приятное легкое чтение, предшествующее предобеденной сиесте, растянувшись на удобной лежанке ослепительным весенним днем, под синим небом и при температуре воздуха двадцать один градус, в тени цветущего лимона или миндаля, одновременно наслаждаясь морским бризом, с ледяной Кровавой Мэри на низеньком столике, в то время как подруга, с которой вас связывает взаимное сексуальное влечение, делает тебе легкий массаж плечевой зоны, а ты внемлешь шепоту воды в фонтане и ощущаешь ее свежесть.

Аминь.