данные этих исследований ведут нас
к пониманию истоков человеческого зла и
деструктивности в межличностном и ситуативном контексте, а также применительно к
развитию. По крайней мере, мы должны признать эти травмирующие факторы среды и
последующую патологию как часть «архетипической» истории зла. В противном случае мы
останемся лишь на уровне анализа Юнгом феномена нацизма, интерпретировавшего его как
прорыв архетипа Вотана (Jung, 1936), или рассуждений Хиллмана о природе злодейства
Адольфа Гитлера, в которых он отводит главную роль произрастанию «плохого семени»,
игнорируя при этом факт ранней травмы (когда Гитлер был мальчиком, его неоднократно
избивали до потери сознания) (Hillman, 1996: 215f).
Я считаю, что эти «архетипические объяснения» насилия и
агрессии у конкретных
личностей являются неудачным развитием юнгианской теории; может быть, даже опасным,
так как оно заводит нас в тупик. Без сомнения,
природа процесса формирования
я состоит в
развертывании архетипических потенциалов, божественного наследия, личного даймона, но
также есть еще и
воспитание. Если мы не учитываем этого фактора, наша теория утрачивает
объяснительную силу. Хуже того, в случаях ранней травмы и последующей тяжелой
психопатологии наша теория становится бесполезной для понимания клинических фактов.
Мы не можем предъявить Юнгу претензии, что он не знал о результатах исследований
и наблюдений за младенцами, полученных в последние три десятилетия. И этот пробел в
юнговском понимании защит и защитной агрессии не мешает нам признать огромный вклад,
который он внес в наше понимание мотива ребенка в сновидениях
и в мифологическом
материале. Замечательное эссе Юнга «О психологии архетипа ребенка» остается, на мой
взгляд, одним из самых прекрасных и трогательных текстов, когда-либо написанных о
реальном или воображаемом ребенке. Резюмируя свои открытия, Юнг пишет:
Архетип ребенка имеет отношение к
чуду начала всего и к чуду
возобновления всего. Он ведет нас к представлению о бытии в мире как в первый
день творения, к взгляду на мир как в первый раз. «Ребенок» выступает как
рожденный из лона бессознательного, как порождение основ человеческой
природы или, скорее, живой природы вообще. Он персонифицирует жизненную
мощь по ту сторону ограниченного круга нашего сознания, те пути и возможности,
о которых наше одностороннее сознание ничего не ведает; целостность, которая
охватывает самые глубины природы. Он представляет
собой сильнейший и
неизбежный порыв существа, а именно стремление осуществить самого себя.
Достарыңызбен бөлісу: