Третья «Вещественная цивилизация»

мическими, социальными и политическими факторами, и в результате русский наблюдатель порой видел в Англии не совсем то, что было на самом деле. Так, слишком высокая оценка роли торговли, отождествле­ние богатства с деньгами и золотом, а также преуве­личенное представление об этом богатстве были связа­ны с нехваткой свободных капиталов в России: в эту трудность упирались и организация промышленных предприятий, и любая попытка улучшения в сельском хозяйстве⁵⁸. Жалобы на это постоянно звучали в эко­номической литературе той поры. Видимая легкость мо­билизации средств в Англии создавала преувеличенное представление об их обилии. Отсюда же и тенденция отождествлять богатство с наличными средствами, с деньгами и кредитом.

Различие условий и проблем в обеих странах поро­ждало и непонимание. Примером могут служить бы­товавшие тогда объяснения экономических кризисов. Так, в 1825 г. русская пресса, которая внимательно сле­дила за ходом кризиса и давала о нем довольно под­робную информацию, главную его причину усматривала в сфере обращения и торговли. «Сын отечества» утвер­ждал, что причиной кризиса являются бумажные деньги и «огромные предприятия вместе с бесчисленными спе­куляциями во всех отраслях торговли и промышленно­сти», а также «большие займы, производимые в Ан­глии европейскими и американскими государствами» (1826, кн. 8, с. 397) ⁵⁹. «Журнал мануфактур и торгов­ли» считал главной причиной кризиса банкротства ино­странных должников, в частности некоторых госу­дарств Латинской Америки. Ссылаясь на газету «Тайме», журнал сообщал, что почти 60% этих займов придется просто списать (1826, кн. 8, с. 138).

В середине 1827 г. два русских журнала, сообщая почти в одинаковых выражениях о «критическом поло­жении торговых и денежных оборотов» в Англии, ви­дели в кризисе прежде всего следствие «безудержных спекуляций»⁶⁰. «Вестник Европы» критиковал англи-

* 98 *

Своеобразие русского видения мы можем проследить также на тогдашнем понимании причин экономического возвышения Англии. В чем русские наблюдатели усмат­ривали «английский секрет», чему они приписывали ее возвышение? Ответы на это давались самые разные.

Некоторые усматривали главную причину в геогра­фических особенностях. «Журнал мануфактур и торгов­ли» высказывал догадку, что Англию обогатили «неис­черпаемые руды каменного угля и железа» (1840, кн. 8, с. 378). По мнению «Журнала министерства государст­венных имуществ», «главнейшею причиною пробужде­ния с такою силою промышленного духа сей нации было ее морское положение» (1842, кн. 4, с. 304).

Некоторые в поисках объяснения подчеркивали большую роль государства. Сумароков в такой после­довательности перечислял причины возвышения Анг­лии: «Ободрение от правительства, твердость законов, полная свобода без малейшего стеснения, неизменяемые навсегда правила, взаимная доверенность граждан, сложение воедино огромных капиталов, постоянно тор­гующих, пребывание в сословии и, наконец, глубокое познание своего дела — суть вернейшие причины к про­цветанию» ". На первое место автор выдвигал, как видим, политику правительства в целом.

* 99 *

В поисках объяснения английских экономических успехов нередко обращались к свойствам английского характера. Назвав Англию «лабораторией всех хозяй­ственных систем и открытий», «Телескоп» замечал, что ее «причудливые обитатели» успешно преодолевают все препятствия и «как бы нарочно издеваются над приро­дою: они подкапываются под реки, расстилают везде чугунные скатерти и, как будто похитив тайну тучего­нителя Зевса, катаются по ним при эфирном сиянии га­зов, без коней в колесницах» (1831, кн. 1, с. 15—16). «Англичан ничто не останавливает,— подтверждал „Московский телеграф",— и трудности как будто толь­ко увеличивают их упорство» (1828, кн. 2, с. 286). В другой раз тот же журнал, сообщив о сооружении искусственного морского порта между Нориджем и Ло­устофтом, писал: «Это сооружение показывает, как умеют англичане пользоваться каждым шагом земли, как велика там потребность средств общественной дея­тельности и как велики способы привести в исполнение всякую полезную мысль» (1831, кн. 3, с. 421). Англия, по словам «Сына отечества», «предупреждает ход про­свещения, она первая стремится на сию стезю, подавая знак ко всем открытиям, ко всем улучшениям, и далеко оставляет за собой народы, одаренные, может быть, еще блистательнейшими способностями, но не обладающими столь неутомимою твердостью и силой желаний» (1830, кн. 12, с. 290). «Дух трудолюбия, предприимчивости, порядка и бережливости» — вот те качества англичан.

* 100 *

которые, по Мнению одного автора, обеспечили им пе­ревес над другими народами⁶².

Русские наблюдатели усматривали в этом явный от­ход от естественного порядка вещей, нарушение зако­нов природы: в ходе предыдущей истории человечества сельское хозяйство всегда занимало в экономике основ­ное место, занятие им преобладало над остальными, и это казалось единственно правильным. Англия впер­вые в истории опрокидывала это привычное соотноше­ние, что должно было казаться чудовищной аномалией, нарушением естественных законов, а потому и преходя­щим, временным явлением. Такой ход мыслей опирал­ся на убеждение, распространенное не только в России, в первостепенной важности сельского хозяйства. Это убеждение уходит корнями в глубокое прошлое, его мы можем обнаружить в учении физиократов, которые до­казывали, что истинным источником народного богатст-

* 101 *

В аграрной России это убеждение было широко рас­пространено. Формулируя его, «Журнал министерства внутренних дел» риторически вопрошал: «Что может быть важнее и благодетельнее этой отрасли промыш­ленности?», т. е. сельского хозяйства. «Она составляет самое верное и прочное основание благосостояния на­родного в физическом, нравственном и политическом от­ношениях». В то время как мануфактура «истощает си­лы человека беспрестанным и неослабным напряжени­ем», занятие сельским хозяйством способствует здоро­вью, а также благоприятно для нравственности. Нако­нец, промышленная мануфактура неустойчива: «Несча­стная война, перемена обычаев и моды, открытие новых путей для торговли могут в основании поколебать бла­госостояние народов, опирающихся на мануфактуру и торговлю». Россия, которая опирается на сельское хо­зяйство, может не бояться ничего (1838, кн. 10, с. 35— 36, 39). «Земледелие,— писал экономист С. Чаплин,— составляет важнейший предмет государственного хозяй­ства и не только по необходимости своих произведений, но и по нравственному влиянию на гражданственность заслуживает внимания и усовершенствования»⁶⁵. Эту мысль повторял «Журнал министерства государствен­ных имуществ», утверждавший, что земледелие важно с материальной стороны, но «еще важнее как средство и для нравственного развития человека, и для упрочения успехов гражданственности» (1845, кн. 1, с. 19—20). «Земледелие,— замечал профессор Петербургского уни­верситета Линовский,— есть источник домашнего, се­мейного счастья, внутреннего спокойствия и всеобщего в народе довольства, благополучия»⁶⁶. Напротив, по сло­вам Жукова, «на фабриках страдает нравственность, слабеют семейные узы, расстраивается здоровье»⁶⁷. «Библиотека для чтения» со своей стороны выступала против увеличения численности рабочих: «С какой ста­ти,— спрашивает журнал,— создавать и умножать класс людей самый тягостный и самый опасный для общества, класс фабричных работников, с которыми уже и сама

* 102 *

Англия не знает, как сладить, несмотря на свое богат­ство?» (1847, кн. 2, с. 40).

Убедительное подтверждение этого многие усматри­вали в остроте английских социальных проблем, о ко­торых более подробно будет сказано далее.

Некоторые факты как будто подкрепляли сомнения в отношении экономического развития Англии. Особен­но часто наблюдатели указывали на опасность, которой чревата чрезмерная зависимость этой страны от внеш­них рынков.

Русский экономист Бекетов доказывал, что такие страны, как Англия, «находятся несравненно более в зависимости от разных превратностей, нежели страны земледельческие». Особенную опасность представляет зависимость в продовольствии, поскольку, по мнению ав­тора, «содержание, пища составляют важнейшую, по­стоянную и самую трудную потребность в удовлетворе­нии»⁶⁸. «Вестник Европы» в 1825 г. предвидел, что уже в ближайшем будущем может возникнуть положение, когда «Англия и другие мануфактурные государства дойдут до невозможности прокормить своих жителей» (1825, кн. 12, с. 292). Русские публицисты не раз воз­вращались к критике взятого Англией курса на разви­тие промышленности в ущерб другим отраслям. «Мо­сковский телеграф» в 1825 г. перепечатал статью Ж-Си-смонди, который критиковал Англию за то, что она попыталась на практике осуществить учение Ж- Сея и Д. Рикардо, видевших цель государственной политики в поощрении производства товаров. «Английское мини­стерство,— писал Сисмонди,— старалось из Англии сде­лать мануфактуру для целого света», а все остальные страны превратить в покупателей своих товаров. Ны­нешний кризис показал порочность этой политики, а заодно и того учения, на котором эта политика по­коилась (1825, кн. 7, с. 318—319). Даже «Жур­нал мануфактур и торговли», в целом стоявший за поощрение промышленности, в 1846 г. осуждал Англию за «крайности», которые привели к «несоразмерности между промышленными фабриками и земледелием». Англия, по словам автора журнальной статьи, распла­чивается ныне за свое «пренебрежение развитием земле­делия» и интересами крестьянства. Платой за это пре-

* 103 *

небрежение является «совершенная зависимость от вся­кого коммерческого переворота и от потребностей иностранцев»: любая заминка в делах «оставляет целые сотни и тысячи ее жителей без куска хлеба» (1846, кн. 4/6, с. 342, 347). В 1848 г. в связи с новым кризи­сом русский экономист Клементьев в журнале «Север­ное обозрение» писал, что в Англии все меры к разви­тию торговли «не оправдали вполне ожиданий, не до­ставили ей мира и безмятежного преуспеяния» (1848, кн. 2, отд. 4, с. 61).

Не менее опасной представлялась растущая зависи­мость Англии от внешних рынков сырья и сбыта. В эти годы Англия пожинала плоды ранней индустриализа­ции, ее товары еще довольно успешно конкурировали с товарами других стран, побивая их дешевизной и каче­ством. Однако все чаще появлялись признаки, что такое положение не может продолжаться очень долго: другие страны, в особенности европейские, хотя и с опоздани­ем, вступали на путь строительства собственной про­мышленности и стремились заменить английские товары предметами собственного производства. Правительства этих стран пытались защитить свою молодую промыш­ленность от губительной английской конкуренции. В этой обстановке английский вывоз в другие страны наталкивался на растущие трудности.

В результате перспектива будущего для английской внешней торговли представлялась довольно мрачной. Опасения на этот счет раздавались и в самой Англии. В 1826 г. «Журнал мануфактур и торговли» цитировал высказывание английской газеты «Тайме», которая с тревогой обращала внимание на быстрый рост текстиль­ного производства в Европе и на усилившуюся конку­ренцию, которую встречали английские ткани. «Прода-вателей больше, чем покупателей»,— заявляла англий­ская газета, прибавляя: «С ужасом мы предвидим величайший переворот, угрожающий мануфактурной на­шей промышленности» (1826, кн. 8, с. 128). Тот же жур­нал позднее от себя подтверждал это наблюдение: по его словам, Англия «на твердой земле Европы и особенно на германских рынках с каждым годом все более уступает промышленности немецких и нидерландских фабрикан­тов» (1834, кн. 5, с. 104—105). «Исторический журнал» также обращал внимание на эту тенденцию: «Уже ука­зываются издали признаки важных перемен для пред-

* 104 *

Наблюдение за развитием английской экономики на­водило русских публицистов на более общие выводы и размышления. Так, русский экономист Р. Зотов в «Сыне отечества» считал, что пример Англии убедительно до­казывает опасность для государства жить одной торгов­лей, что известно еще из истории Генуи и Венеции. Англия, «держащая в руках своих всемирную торговлю, обращающая грудами золото, производящая неимовер­ное количество изделий, наводняющая Европу пряностя­ми Ост-Индии и покрывающая все моря своими кораб­лями, не может похвалиться внутренним благосостояни­ем и действительною государственною силою». «Кто зна­ет, какую роль в будущем будет играть Англия, если все народы пробудятся от усыпления и захотят жить соб­ственными изделиями?!» Автор усматривал в опыте Англии убедительное доказательство той истины, что «торговля не составляет главной основы могущества державы и благосостояния народа» (1827, кн. 2, с. 174).

Русские наблюдатели видели и другие слабости анг­лийской экономики, в частности государственную задол­женность. На опасность с этой стороны обращал внима­ние еще П. И. Сумароков, который подсчитывал, что об­щая задолженность Англии составляет 800 млн. ф. и в 16 раз превышает годовой доход страны: она не приводит к банкротству только благодаря доверию к правительству, но стоит этому доверию пошатнуться, как «вопиющая нищета испровергнет твердые основа­ния» и приведет страну к банкротству⁶⁹. «Вестник Ев­ропы», ссылаясь на данные французской статистики, указывал, что в расчете на каждого жителя Англии при­ходится долга в шесть раз больше, чем во Франции (1828, кн. 11, с. 204). Только одни проценты по нему составляют около 30 млн. ф. в год, сообщал «Журнал мануфактур и торговли», подчеркивая тяжесть этого бремени (1829, кн. 2, с. 63). «Нельзя не ужасаться за будущее, когда подумаешь об этом долге»,— писал

⁶⁹ Сумароков П. И. Указ. соч., с. 350.

* 105 *

Действительно, английский государственный долг до­стиг в эти годы огромных размеров: только за годы войны с Францией он возрос на 1,5 млрд. ф. ст.⁷⁰ и продолжал нарастать. Большинство русских наблюдате­лей были уверены, что это бремя невыносимо и в конце концов раздавит государство, сделает его банкротом. «Журнал мануфактур и торговли» с удивлением отмечал в 1826 г.: «Нет сомнения, что в последние 30 лет богат­ство Англии, невзирая на чрезвычайные ее расходы в войне против Франции, на ужасное приращение госу­дарственного долгу, увеличивалось с непостижимою бы­стротою» (1826, кн. 7, с. 97). Однако тот факт, что Англия все еще не обанкротилась, не означает, что это рано или поздно не произойдет; все дело во времени.

Такой взгляд на английскую экономику вызывал со­мнения в действительном могуществе этой страны: по­следнее начинало представляться мнимым. «Историче­ский журнал» в 1826 г. писал, что «пространство и на­родонаселение Великобритании обманчивы: большая часть их, находясь вне Европы, важна только в денеж­ном и торговом отношении, и вместо подкрепления го­сударства она требует пожертвования сил от самой Ве­ликобритании». Что касается Англии, то население ее скучено, и по мере дальнейшего роста под угрозой ока­зывается его снабжение продовольствием. «Источники богатства Великобритании велики, но государственный ее долг втрое больше французского и гораздо более российского». Сравнивая могущество и прочность Анг­лии и России, журнал приходил к выводу, что первая никак не может равняться с великой континентальной державой. К тому же ненадежно положение Англии и на море, ибо оно в результате введения паровых машин может поколебаться. Главное богатство Англии — про­мышленность и колонии, но «обладание последними не­надежно», а промышленность встречает растущую кон­куренцию (1826, кн. 1, с. 33—34).

Sherwig J. M. Op. cit., p. 17.

Экономический кризис 1825 г. как бы подтверждал эти опасения, отсюда — повышенный интерес к нему русских журналов. По мнению «Сына отечества», кри­зис показал нереальность богатства Англии: оно заклю­чалось лишь в бумагах, и их обесценение в любой мо­мент сведет все богатство на нет. Реальные богатства, добытые промышленностью и торговлей «перешли по­средством чрезвычайных налогов в руки правительства, а оттуда в чужие края», т. е. в займы другим государст­вам. Банкротство последних, по мнению журнала, «по­казывает, что мануфактурный и торговый класс также не воспользовались огромными барышами, которые они собрали трудами своими» (1827, кн. 2, с. 186—187). Некоторые русские журналы и публицисты ссыла­лись на тяготы кризиса в Англии для доказательства порочности того курса, которого она придерживалась в отношении своей экономики, развивая промышленность в ущерб сельскому хозяйству. Так, «Вестник Европы» писал: на примере Англии «можно видеть, сколь горькие плоды породила та бешеная страсть к промышленности, которою тщеславятся наши преобразователи» (1825, кн. 5, с. 62—63).

Итак, высоко оценивая богатство Англии и ее успе­хи в области производства и торговли, русские наблю­датели в то же время высказывали серьезные критиче­ские замечания. Мы увидим далее, что на характер этой критики, степень ее резкости оказывала влияние клас­совая позиция наблюдателя: круги, связанные с сель­ским хозяйством, были особенно склонны подчеркивать отрицательные последствия английского пути. Для до­казательства они постоянно преувеличивали опасности, которыми чреваты «ненормальное» развитие английской промышленности, нарушение «естественного» соответ­ствия между городом и деревней. Они подчеркивали также опасность растущей зависимости Англии от внеш­него мира. Оценка английской действительности не была и не могла быть беспристрастной и объективной, она оказывалась в теснейшей связи с борьбой внутри господствующих классов России.

Сторонники промышленных интересов отвергали ар­гументацию аграриев и их преувеличения. Орган этих кругов, «Журнал мануфактур и торговли», который из­давался департаментом торговли министерства финан­сов, в своем первом номере поместил нечто вроде про-

* 107 *

«Отечественные записки» поддерживали эту аргу­ментацию. По словам публициста Вестмана, английский народ давно понял, что «промышленность сельского хо­зяйства...не могла долго составлять главную отрасль народного хозяйства», и занялся торговлей, искусством и мануфактурой. Вот почему он стал постепенно остав­лять сельское хозяйство — «промысел не столь, по-види­мому, выгодный». Ныне ей не хватает своего хлеба, и, однако, значительные площади не обрабатываются. Ви­димо, англичане считают это более выгодным (1829, кн. 6, с. 22—45, кн. 7, с. 398—399).

Другие авторы также подчеркивали выгоды промыш­ленной деятельности, ее преимущества перед аграрной. «Журнал общеполезных сведений» со ссылкой на фран­цузские источники писал в 1834 г., что еще недавно Англия не могла прокормить даже 3 млн. своих жите­лей, а ныне кормит более 10 млн. человек, причем жи­тели ее лучше одеваются, питаются и живут, чем ранее. Все это результат развития промышленности и машинного производства, которые помогли ей также с успехом вести трудные и долгие войны (1834, кн. 10, с. 296—300). «Одним земледелием государство процве­тать не может,—утверждал в 1844 г. в «Журнале мини­стерства внутренних дел» публицист П. И. Иванов.—•

* 108 *

Исключительно земледельческий народ среди благосло­венного изобилия может быть в нищете и среди богат­ства природы терпеть нужду». Англия, несмотря на об­ширное народонаселение и жертвы, понесенные в войне с Францией, «не перестает быть государством могуще­ственным и богатым. Что причиной этому, как не про­цветающая в ней мануфактурная промышленность?» — спрашивал автор и сам отвечал: «И вот рынки Европы завалены ее произведениями, обилие и богатства текут к ней рекой, кораблями ее покрыты моря» (1844, кн. 3, с. 398—399).

Две нации

Л нглийская социальная действительность подкрепля-■**■ ла впечатление о непрочности богатства и могуще­ства этой страны. Острота социальных проблем здесь бросалась в глаза. Еще Сумароков характеризовал анг­лийское общество как «смесь единственных богачей и страдающих лазарей. Или погружаются в миллионы, могут купить города, области, или осуждаются влачить жизнь при посторонней помощи, не располагают куском хлеба»". Аналогичную картину рисовал посетивший Англию в 30-е годы публицист Глаголев. «В Англии несколько тысяч владельцев размежевали между собою все земли и урочища и несколько сотен капиталистов овладели всеми грудами сокровищ, оставив всех про­чих без домов, без недвижимой собственности и даже без средств существования»⁷². «Аристократия, купече­ство, мануфактуристы закапываются в груды золота, утверждал Милютин, бедные поселяне Ирландии уми­рают с голоду, и Англия покрыта нищими»⁷³. «Что та­кое есть Англия?— спрашивал Паулович и отвечал.— С одной стороны, огромное богатство и роскошь, а с другой — большой недостаток и бедность»⁷⁴. В этой стране одновременно «высокая ступень благосостояния,

⁷¹ Сумароков П. И. Указ. соч., с. 258—259, 261.

⁷² Глаголев А. Г. Записки русского путешественника с 1823 по
1827 г. СПб., 1837, с. 164—165.

⁷³ Английский дневник Д. А. Милютина 1841 г.— В кн.: Проблемы
британской истории. М., 1974, с. 214—215.

⁷⁴ Паулович К. П. Указ. соч., с. 78.

* 109 *

но вместе с тем и великой бедности»,— констатировал «Журнал мануфактур и торговли» в 1846 г. (1846, кн. 2, с. 342).

«Современник» приводил свидетельство американ­ского наблюдателя: «Нигде в Европе не поражает так резко социальное неравенство, как в Англии. Баснослов­ное богатство и утонченное образование высших классов и поразительное невежество низших невольно бросают­ся в глаза» (1847, кн. 9, отд. 8, с. 34). Наличие этого контраста признавали сами англичане. Буржуазный ра­дикал Дж. Уорд говорил в парламенте в 1839 г.: «Я посетил многие страны, но без колебаний могу ска­зать, что ни в одном месте земного шара нет такого ужасного контраста между богатыми и бедными класса­ми, как в нашей стране, нигде водораздел между ними не проходит так глубоко, нигде переход не совершается так резко, и ни в какой другой стране крайности богат­ства и нищеты не находятся в столь ужасном и опасном противопоставлении»⁷⁵.

Ф. Энгельс, наблюдавший эту картину своими гла­зами, считал, что«ни одна страна в мире не знает та­ких вопиющих контрастов между крайней нищетой и колоссальными богатствами»⁷⁶. На этом основании Эн­гельс говорил о наличии в Англии не одной, а двух на­ций. «Буржуазия,—- писал он,— имеет со всеми другими нациями земли больше родственного, чем с рабочими, живущими у нее под боком» ⁷⁷.

О двух нациях, стоящих друг против друга, говорит Б. Дизраэли в своем романе «Сивилла, или Две нации».

На фоне огромного богатства положение бедняков представлялось особенно тяжелым. Еще Карамзин ука­зывал на то, что в Англии бедность служит предметом презрения. «Здесь бедность делается пороком! Она тер­пит и должна таиться! Ах! Если хотите еще более уг­нести того, кто угнетен нищетою, пошлите его в Англию: здесь среди предметов богатства, цветущего изобилия и кучами рассыпанных гиней узнает он муку Тантала!»⁷⁸ Спустя более чем полвека это наблюдение Карамзина подтверждал Герцен, говоривший, что Англия — «стра-

⁷⁵ Hansard's Parliamentary Debates. Third Series, Vol. 48, Col. 842.

⁷⁶ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 5, с, 300—301.

⁷⁷ Там же, т. 2, с. 356.

⁷⁸ Карамзин Н. М. Указ. соч., с. 269—270.

* 110 *

Статистика подтверждала впечатления наблюдате­лей. По подсчетам французского исследователя, опирав­шегося на официальные данные, в 30-е годы 0,2% на­селения Англии, или всего 40 тыс. человек, присваива­ли 99% национального дохода⁸⁰.

В то же время, по официальным данным, которые приводил в 1827 г. «Сын отечества», в стране насчитыва­лось 1,5 млн. человек, существовавших на скудные по­собия по бедности (1827, кн. 14, с. 183). «Коммерческая газета», ссылаясь на другие источники, называла циф­ру в 3 млн. (1832, 30 янв.). В одном только Лондоне, по официальным данным, сообщал «Исторический жур­нал», зарегистрировано 117 тыс. нищих (1828, кн. 10, с. 18). «Улицы Лондона и всех больших городов запол­нены нищими»,— замечал «Журнал мануфактур и тор­говли» (1833, кн. 6, с. 66).

В состоянии нищеты или на ее грани находилась зна­чительная часть населения. «Московский телеграф», ссылаясь на английского публициста Бартона, считал, что нищие составляют 'Д населения страны (1825, кн. 3, с. 296), а «Московский вестник» полагал, что там «на одного богача есть сто нищих» (1828, кн. 1, с. 115). По различным статистическим подсчетам, в 30—40-х го­дах XIX в. в общей массе английского населения доля нищих, т. е. людей, живущих частными подаяниями и общественной помощью, составляла от 9 до 16%; заме­тим, что во Франции она не превышала 5% ⁸ⁱ. Таким образом, в богатейшей державе уровень нищеты был выше, чем в других странах. При этом число нищих возрастало, о чем свидетельствует рост расходов на по­мощь беднякам. Согласно официальным данным, расхо­ды по этой статье за 20 лет, как писал «Московский вестник», выросли вдвое, а за 40 лет — в четыре раза (1827, кн. 17, с. 25). Русские журналы приводили цифры, подтверждавшие эту тенденцию. В 1834 г. парламент, стремясь сократить эти расходы, принял новый закон о помощи беднякам, который установил более жесткие

t. 2, p. 123.

* 111 *

Эти факты, становясь известными в России, не мог­ли не производить сильного впечатления. Именно Анг­лия позволила русским понять принципиальное своеоб­разие социальной проблемы в России и на Западе. Бе­линский в 1847 г. в письме из Дрездена писал, что толь­ко в Западной Европе он «понял ужасное значение слов павперизм и пролетариат». «Бедность есть безвыход­ность из вечного страха голодной смерти. У человека здоровые руки, он трудолюбив и честен, готов рабо­тать— и для него нет работы: вот бедность, вот павпе­ризм, вот пролетариат!»⁸³

Своеобразие английского пауперизма состояло в том, что здесь в отличие от всех других стран Европы и, уж конечно, от России социальный вопрос в сущности со­впадал с «рабочим вопросом». Основная масса бедня­ков в городе и деревне состояла из рабочих и батраков, лишенных всякой собственности. В городе прослойка ремесленников, обладающих орудиями производства, быстро таяла под напором фабрики. В деревне само­стоятельное крестьянство фактически уже давно сошло со сцены: фермеры были по существу теми же капита­листами, которые вкладывали свой капитал в землю и прибегали к найму рабочих, из которых состояла основ­ная масса жителей деревни. Часть батраков проживала в коттеджах хозяина и пользовалась клочком его зем­ли, но это лишь маскировало их положение пролета­риев. Английский экономист в 1833 г. констатировал: «В настоящее время большинство населения Британских островов состоит из наемных рабочих, то есть людей, которые для своего повседневного существования зави­сят от заработка, получаемого повседневным трудом; у них нет почти никакой собственности, кроме приобре­тенной сноровки и физической силы»⁸⁴. По словам «Вестника Европы», «кроме Голландии, в целой Европе нет земли, где число жителей, питающихся трудом еже-

⁸² Согласно новым правилам, помощь оказывалась только в так на­
зываемых «работных домах», где были созданы невыносимые и
унизительные условия, царили тюремная дисциплина и тяжелый
непроизводительный труд.

⁸³ Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. 12, с. 383—384.

⁸⁴ Scrope P. Principles of Political Economy. L., 1833, p. 299.

• 112 *

Русская информация о положении английских рабо­чих была недостаточно полной. Особенно скудными были сведения о фабричных рабочих — основной массе рабочего класса. Отчасти это объяснялось тем, что фаб­ричная промышленность находилась за пределами Лон­дона, а русские там, как уже говорилось, не бывали. Тем не менее сведения о наиболее вопиющих фактах экс­плуатации все же проникали в Россию. Это, в частно­сти, относится к труду женщин и детей. «Отечественные записки» подробно рассказывали об эксплуатации лон­донских модисток (швей): по словам журнала, участь 15 тыс. человек в этой отрасли «гораздо ужаснее, чем негров-рабов на антильских плантациях». В период с ап­реля по август, когда в Лондоне светский сезон и у них много заказов, они работают по 18 часов в сутки, неред­ко ночи напролет, чтобы исполнить срочный заказ бога­тых светских щеголих. Особенно горячая пора наступает в период придворных балов,—-одна швея рассказывала, что работала три месяца подряд по 20 часов в сутки. От этой работы люди нередко слепнут. Живут они при мастерской хозяина, работают здесь же, по 50 человек и более в одной комнате (1843, кн. 2, отд. 8, с. 138).

В русских журналах подробно освещалась работа парламентской комиссии, изучавшей труд женщин и де­тей в шахтах, и борьба, развернувшаяся в палате об­щин вокруг закона об ограничении детского труда. Рус­ские журналы публиковали и некоторые материалы об эксплуатации детей на фабриках⁸⁵. «Московский на­блюдатель» приводил в 1837 г. официальную статистику возраста фабричных рабочих, из которой следовало, что в бумагопрядильнях на каждые 100 рабочих было заня­то трое детей в возрасте от 8 до 12 лет, 9—12—13 лет и 30 — от 12 до 18 лет. В шерстепрядильном деле доля детей была еще выше: на каждые 100 рабочих здесь приходилось 6 детей в возрасте от 8 до 12 лет, 12 — в возрасте 12—13 лет и 30 — до 18 лет. В шелковых ма­нуфактурах мальчики до 12 лет составляли 20% всех рабочих. При этом дети обычно работали на фабриках

⁸⁵ Сын отечества, 1833, кн. 33; 1850, кн. 7; Журнал мануфактур и торговли, 1833, кн. 4; 1847, кн. 4—5; Отечественные записки, 1843, кн. 2.

* 113 *

В русских журналах приводились сведения о неудов­летворительном питании английских трудящихся и серь­езном ухудшении здоровья народа. «Исторический жур­нал» утверждал, что уровень жизни и питание ан­глийских рабочих заметно ниже, чем на материке: «Заработок немногим более, чем на твердой земле, меж­ду тем как жизненные припасы в Англии втрое дороже тамошнего» (1828, кн. 10, с. 18). «Журнал мануфактур и торговли» подсчитывал, что ткачи зарабатывают едва одну шестую часть того, что получали 40 лет назад (1826, кн. 8, с. 125). Характеризуя питание английских трудящихся, «Сын отечества» приводил официальные данные, из которых следовало, что на одного рабочего человека в неделю приходилось 122 унции питательных продуктов (унция — около 28 граммов), в то время как ссыльные, ожидающие отправки в колонии, получали в неделю 330 унций (1837, кн. 9, отд. 5, с. 265).

С недостаточным питанием наблюдатели связывали низкий уровень здоровья и высокую смертность рабоче­го населения. «Московский телеграф» описывал внеш­ний вид рабочих лондонского района Спиталфилд, где было сосредоточено ремесленное производство шелко­вых изделий. Жители этих кварталов, сообщал журнал, «мелки, тщедушны, изнурены, болезненны». «Непомер­ная работа и бедность сгибают в Спиталфилде под рав-новременною старостью молодого двадцатилетнего чело­века, который кажется сорокалетним... Таковы следствия рабочей жизни! Несчастные сгорбились над ткацким станком своим, истинным орудием мучения, которое едва дает им хлеб и уничтожает их с первого возраста» (1833, кн. 17, с. 33—34).

«Журнал мануфактур и торговли» заявлял, что «в классе людей фабричных дознана несравненно скорей­шая и вместе сильнейшая смертность, нежели в народо­населении, посвящающем себя одному земледелию». В доказательство журнал приводил данные официаль­ной статистики, которые констатировали, что из каждых

* 114 *

10 тыс. человек в Великобритании до 40 лет доживают в земледельческих округах 4457 человек, а в мануфак­турных— всего 3541 (1835, кн. 4, с. 31). «Журнал мини­стерства внутренних» дел приводил еще более яркие данные: из каждой тысячи жителей в Англии до 70 лет в аграрных графствах Йоркшир, Нортумберленд и Вестморленд доживали 250 человек, а в промышленных районах Манчестера и Ливерпуля — всего 63 (1845, кн. 4, с. 524). Эти сведения были взяты из официально­го доклада Комиссии по изучению положения крупных городов Великобритании. Из того же доклада следова­ло, что средняя смертность по стране в целом составляла 2,16%, а в городах — 3%.

Многие русские наблюдатели связывали с промыш­ленностью, в особенности фабричной, рост преступности в стране. «Вестник Европы», ссылаясь на английские ма­териалы, утверждал, что «в течение одного года более: преступлений замечается в одном графстве Англии, не­жели во всех столь обширных землях империи Австрий­ской» (1825, кн. 5, с. 59—60). По подсчетам «Москов­ского телеграфа», в Англии один преступник приходит­ся на каждые 5 тыс. жителей, т. е. больше, чем где-либо-в мире (1825, кн. 12, с. 413). При этом, как сообщал «Сын отечества», численность преступлений все время возрастала: за 12 лет (с 1812 г.) она выросла более чем в два раза (1827, кн. 2, с. 153), а по подсчетам «Московского телеграфа» — почти в четыре раза (1828,. кн. 2, с. 294—295). Тот же журнал утверждал, что в одном только Лондоне в 1823—1825 гг. совершалось в среднем 2700 преступлений в год, а в 1825—1827 гг.— 3400. Автор статьи, где приводились эти данные, призна­вал, что в земледельческих округах преступность возросла даже более, чем в мануфактурных, но ответ­ственность за это возлагал в конечном счете на про­мышленность: «Капиталы были изъяты из земледелия, от того произошло уменьшение занятий и малая плата за работу». Причину роста преступности он усматривал

* 115 *

в усиливающейся нищете народа (1828, кн. 9, с. 139— 140, 144): «Число воров доказывает бедность и нищету низших классов народа Англии» (1828, кн. 2, с. 294— 295). «Главная причина преступности,— вторил ему „Журнал министерства внутренних дел",— постоянно умножающееся число людей без средств к честному су­ществованию, без образования, без работы, без хлеба» (1845, кн. 9, отд. 9, с. 534—535).

Особенное внимание в России привлекло движение батраков, которое развернулось в конце 20-х годов в ряде аграрных графств Восточной и Юго-Восточной Англии. Протест батраков вылился в поджоги, главным образом скирд и овинов⁸⁶.

Волнения начались в 1829 г. «Сын отечества» сооб­щал о тревожных настроениях в среде имущих: под влиянием страхов в графствах Кент и Суссекс «многие зажиточные люди выезжают из сих областей» (1829, кн. 6, с. 57). В 1830 г. движение в деревне усилилось. «Пожары в графстве Кентском не прекращаются,— со­общал летом 1830 г. «Сын отечества».— Они распро­странились и в Кембриджском и Оксфордском графст­вах и даже приближаются к столице. Виновники оных суть большей частью работники, которые хотят увеличе­ния платы и понижения арендных цен» (1830, кн. 1, с. 179). Спустя две недели тот же журнал с тревогой сообщал, что «пожары распространяются, к несчастью,

В литературе это движение получило наименование «свинг» по имени мифического вождя «капитана Свинга», см.: Hobsbawm E J Rude G. Captain Swing. L., 1970.

* 116 *

до Кумберленда, на границе Шотландии» (1830, кн. 3, с. 304).

Из сказанного явствует, что многие русские наблю­датели прямо связывали рост преступлений в Англии с ее социальным развитием, и прежде всего с развитием промышленности. Для правильной реконструкции тог­дашних представлений и тогдашнего видения следует принять во внимание также особенности тогдашнего словоупотребления, в частности слова «преступление». Его объем был несколько шире, чем теперь: в эту ка­тегорию зачисляли не только всякое нарушение законов по отношению к собственности и властям, но и любое участие в каком-либо действии, нежелательном для вла­стей. В результате под категорию «преступлений» под­падали рабочие волнения и стачки, вообще всякие бес­порядки, или, по-тогдашнему, «смуты».

Причисляли сюда и различные факты рабочего дви­жения. В русской прессе появлялось немало сведений о различных фактах этого рода, о попытках организации рабочего класса. Журналы бегло сообщали о попытке создания всеанглийского рабочего союза. В 1833 г. «Сын отечества» опубликовал такую заметку: «10 мая полиция задержала в Боу-Стрите человека хорошо оде­того, который продавал революционную книгу под за­главием «Национальный конвент как единственное сред­ство спасения». Человек сей находится, по-видимому, в сношении с Союзом рабочих классов...». Журнал со­общал далее о собрании этого союза, которое состоялось 13 мая и послужило поводом для столкновения с поли­цией (1833, кн. 5, с. 328).

В России были довольно хорошо информированы о деятельности Р. Оуэна, в особенности в ранний период,

* 117 *

когда он выступал как буржуазный реформатор и фи­лантроп. Отрывочные сообщения о нем появлялись в пе­чати и позднее. В 1829 г. «Московский телеграф» опуб­ликовал статью «О чрезвычайных успехах бумажных мануфактур». Редактор журнала в примечании в этой статье писал: «Благотворное действие фабрик на рабо­чий класс народа скажется только тогда в полной мере, когда фабриканты восчувствуют обязанность своего зва­ния и вместо того, чтобы содержать работников хуже скота или считать их бессловесными машинами, или же удручать их работами наподобие негров на американских сахарных плантациях, станут подражать примеру поч­теннейшего английского фабрикатна г. Овена, который умел свою огромнейшую прядильную фабрику, где за­нимаются более 2000 работников, сделать не только обильнейшим источником своего благосостояния, но и училищем благонравия и воспитания народного» (1829, кн. 7, с. 13) ⁸⁷. «Библиотека для чтения» упоминала о дея­тельности «овенистов» (сторонников Оуэна), которые, по словам журнала, «вообразили, что право собственности есть причина всякого совместничества, и предлагали ог­раничения, которые отвращали бы значительное накоп­ление богатства, сосредоточение его в руках небольшого числа людей» (1838, кн. 5, отд. 3, с. 74).

С середины 30-х годов в русской прессе появляются сообщения о движении «хартистов» (чартистов), требую­щих, как выражался один журнал, «окончательной и полной парламентской реформы». «Сын отечества» в 1840 г. сообщал о волнениях чартистов в Бирмингеме и о попытке чартистского восстания в Ньюпорте, где группа чартистов была встречена выстрелами (1840, кн. 1, с. 187—188). В том же 1840 г. журнал дал инфор­мацию о суде над участниками восстания и приговоре над ними: пять человек сначала были приговорены к смертной казни, но затем их отправили на каторгу (1840, кн. 4, с. 674—675; кн. 5, с. 206). «Современник» в 1842 г. сообщал о волнениях рабочих под влиянием чартистской агитации в мануфактурных округах (1842, кн. 4, отд. 6, с. 102). К концу 40-х годов русские чита­тели могли узнать о грандиозной манифестации чарти­стов в Лондоне. После этого сообщения о чартистском

* 118 *

движении на страницах русских журналов становятся все более редкими и вскоре совсем исчезают.

Поступавшая в Россию информация о положении английских трудящихся и их выступлениях, хоть и не­полная, все же давала некоторое представление о далеко не спокойной внутренней жизни этой страны. Вопиющие социальные контрасты, пауперизм и массовые волнения вызывали критическое отношение к самому экономиче­скому развитию Англии. Все чаще раздавались голоса о том, что английский опыт непригоден для России. «Библиотека для чтения», например, заявляла: «Жела­тельно, чтоб ужасный пример бедствий и уничтожения рабочего народа в Англии предостерег другие европей­ские общества от подобного направления их промыш­ленности» (1835, кн. 5, отд. 7, с. 8—10). «Московский телеграф» утверждал, что Лондон лишь поначалу по­ражает приезжего своим богатством и величием. «Но вскоре, обратя взоры на бесчисленную толпу, вас окру­жающую, коей наружный вид не показывает ни величия, ни счастья, вы станете сомневаться, тот ли это самый город, который почитается в Европе самым богатым, самым счастливым» (1826, кн. 12, с. 331).

«Читая часто о новых открытиях, изобретениях и усовершенствованиях в мануфактурных работах,— пи­сал „Атеней",— редко видим, чтобы они улучшали жре­бий работников, еще реже — чтобы не делали оный тя-гостнейшим... С возрастающей промышленностью, напри­мер в Англии, возрастает число бедных, и с заведением новых мануфактур распространяются селения Ботани-бея» (т. е. преступность) (1828, кн. 7, с. 239—240) ⁸⁸-⁸⁹.

С «Атенеем» перекликался «Сын отечества»: «Паро­вая машина есть, без сомнения, одно из полезнейших изобретений нашего времени. Но оно рождает важный вопрос: истинно ли полезна для Англии сия замена рук человеческих в такое время, когда государство обреме­нено излишеством бесполезных и праздных людей, когда немалая часть населения содержится общественным по­даянием?» (1831, кн. 4, с. 100). Ту же мысль высказы­вал Одоевский, признававший, что, конечно, промыш­ленность творит чудеса, но в то же время усиливает нищету и преступность⁹⁰. Официальные документы, по мнению «Журнала мануфактур и торговли» «ясно дока-

88-89 Ботани-бей — место ссылки в Австралии.

⁹⁰ Одоевский В. Ф. Соч.: В 3-х т. М., 1844, т. 1, с. 325.

Профессор Казанского университета Е. Г. Осокин в «Журнале министерства народного просвещения» тоже говорил, что бедность «увеличивается беспрерывно и параллельно с возрастающим усилением промышленно­сти и гражданской образованности» (1845, кн. 4, отд. 2, с. 78). Таким образом, признавая несомненные успехи промышленного прогресса богатейшей державы мира, в России видели и оборотную сторону такого развития. При тогдашних умонастроениях это укрепляло сомне­ния в пользе и целесообразности индустриализации во­обще. Последняя казалась первопричиной всех социаль­ных бедствий, переживаемых Англией. Бекетов подвер­гал критике всю экономическую систему, на которой зиждилась английская промышленная политика, усмат­ривая корень зла в неограниченном господстве свобод­ной конкуренции, и делал вывод: «Посему основывать экономию политическую на начале неограниченно­го совместничества значит усиливать каждого против об­щества и жертвовать участью человечества современно­му действию всех прихотей частных людей» ".

«Сын отечества» спрашивал: что дала Англии про­мышленность? Возросло ли в стране народное благосо­стояние? «Уменьшилось ли число нищих?.. Уменьшилось ли число преступлений, к несчастью неразлучных с ни­щетой?». Автор статьи категорически заявлял: «Увели­чение деятельности английской промышленности не по­служило на пользу производительному классу» (1827, кн. 2, с. 183).

Признав, что Англия «одолжена своим богатством и могуществом своей торговли» механическим изобрете­ниям, М. Михайлов в журнале «Северный архив» указывал, что в то же время они принесли ей «много зол», в частности сократили число работников. «Сие не есть ли во многих отношениях зло, не есть ли одна из причин чрезмерного размножения в Англии бродяг и преступников?» Автор задавал вопрос: что же будет, когда там все будет делаться машинами? (1828, кн. 6, с. 191—192).

* 120 *

Сторонники промышленного развития России отвер­гали подобные утверждения. «Телескоп» считал, что во всех странах идет прогресс, человеческая жизнь делает­ся все более продолжительной и промышленные города Англии не являются исключением: так, в Лондоне в 1811 г. умирал один житель из 33, а еще в середине XVIII в.— один из 20. Такая же картина наблюдается и в других городах, в частности в промышленном Ман­честере (1831, кн. 6, с. 271—280).

«Московский телеграф» категорически утверждал, что «учреждение нынешней мануфактурной системы име­ло весьма выгодное влияние на здоровье, нравы и обра­зование народа» (1828, кн. 6, с. 151). «Журнал министер­ства внутренних дел» в доказательство этого приводил результаты медицинского обследования, проведенного в Манчестере и Стокпорте — городах с преобладанием рабочего населения. Оказалось, что 74% обследованных были совершенно здоровы, у 20% состояние здоровья «довольно хорошее» и только 6% были «слабого здо­ровья». По мнению автора заметки, это опровергает мнение о широком распространении болезней среди английских рабочих (1836, кн. 6, с. 140).

«Журнал министерства внутренних дел» опровергал вообще все предположения о том, что промышленное развитие Англии является причиной ее нынешних труд­ностей и ей грозит скоро упадок. «Впрочем,— прибав­лял автор статьи,— если бы благосостояние Англии и пришло в упадок, то сим не опроверглась бы еще воз­можность долгого существования промышленности, дове­денной до высшей степени совершенства и развития. Анг­лия долго пользовалась своими преимуществами... Пока Англия будет иметь довольно способов сбывать свои произведения, благосостояние ее не подвержено сомне­нию» (1835, кн. 3, с. 645—650).

Особенно решительно и последовательно спорил с противниками промышленности «Журнал мануфактур и

* UX *

торговли». Отвергая тезис о том, что промышленность ведет к ухудшению положения рабочих, журнал писал: «Чтобы удостовериться в умножающемся благосостоя­нии среднего класса граждан, стоит только проехать по деревням, посетить лавки, осмотреть мастерские и мага­зины. Везде найдете удобство; жизнь сделалась доволь-ственнее, приятнее; жилища способнее, красивее. Пред­меты роскоши, к удобствам жизни служащие, найдете почти во всех жилищах». Автор утверждал, что «состоя­ние низшего класса жителей улучшилось»: в ра­ционе питания вместо ячменя основное место стал за­нимать белый хлеб, потребление мяса и сахара воз­росло, мыла ныне покупают почти в три раза больше, чем сорок лет назад (1826, кн. 7, с. 100—102).

Журнал старался рассеять предубеждение против промышленности и подчеркнуть многочисленные выго­ды, проистекающие из нее. Одно из ее «благодетельных последствий» журнал, в частности, усматривал в том, что «она может употреблять и самых развращенных и беднейших людей, не требуя от них ни много мастер­ства, ни большой силы телесной, а только прилежания, точности, честности и хорошего поведения» (1829, кн. 7, с. 12). Тот же журнал возражал против утверждения, будто «большие города истощают народы»: напротив, они «многократ увеличивают народное богатство, спо­собствуя к развитию всякого рода промышленности». На этом основании автор заметки называл большие го­рода «плавильными горнами, в коих приготовляются по­лезные изобретения и новые улучшения» (1832, кн. 10, с. 3). Журнал также категорически оспаривал мнение об ухудшении здоровья английского народа в результате развития промышленности и о зловещем влиянии про­мышленности на нравственность рабочих: английские рабочие стали за последние годы опрятнее и трезвее (1832, кн. 7, с. 17—23).

Журнал не раз возвращался к этой теме. Так, в 1834 г. он на своих страницах подробно пересказывал книгу английского публициста лорда Брума, в которой расписывались благодетельные последствия промыш­ленного развития. Некоторые факты последних лет, пи­сал автор обзора,— «умножающаяся бедность в рабочем классе народа, заговоры между мастеровыми» и т. п.— «заставили думать, что причиной тому были машины». «Сочинитель означенной книги опровергает сие ложное

* 123 *

«Коммерческая газета» отвечала на аргументы тех, кто связывал с машинным производством рост безрабо­тицы. Газета утверждала, что если это и имеет место, то лишь временно: в конечном счете число рабочих не уменьшается, а возрастает. Польза же машины в том, что она освобождает людей от тяжелых работ и увели­чивает потребление товаров (1832, 3, 6 февр.). Подобные рассуждения лишь повторяли аргументацию английских апологетов фабричной системы (А. Юра и др.), которые отвергали связь между введением машин и ростом без­работицы и пытались теоретически доказать, что в ко­нечном счете машины ведут не к уменьшению, а к уве­личению спроса на рабочие руки. К. Маркс называл этот тезис «теорией компенсации»⁹². Та же «Коммерческая газета» утверждала, что причиной огромной численно­сти бедняков в Англии являются не фабрики и машины, а чрезмерная концентрация земельной собственности (1832, 30 янв.).

Итак, противники и сторонники промышленности в России по-разному оценивали и истолковывали особен­ности социального развития Англии. Однако и те и другие сходились на том, что все, что переживает эта страна, свойственно только ей. Как заявлял «Журнал мануфактур и торговли», описав некоторые отрицатель­ные последствия фабричного производства в Англии: «У нас, благодаря бога, этого быть не может» (1837, кн. 7/8, с. 14).

На чем покоилось это убеждение? М. Михайлов в журнале «Северный архив» утверждал, что машины по­вредили Англии только из-за «тесноты», т. е. нехватки территории. Там, где такой тесноты нет и земли доста-

* 123 *

Критику английской социальной системы порой пы­тались использовать для восхваления российских поряд­ков. Правительственный «Журнал министерства внут­ренних дел» самодовольно заявлял, что такие «злове­щие» вещи, как «пауперизм» и «пролетариат», не имеют в нашем языке соответствующих слов (1846, кн. 10, с. 335). «Северная пчела» передавала слова некоего англичанина, который, побывав в России, утверждал, что он «нигде не встречал такого довольства низшего класса народа и так мало нищих, как у нас» (1841, № 216). А редактор «Библиотеки для чтения» Сенков-ский ссылкой на положение «простого народа» в Анг­лии пытался даже оправдать крепостное право. «Крепо­стная собственность в России,— писал он,—-доставляет то бесценное преимущество, что при ней, по крайней мере в теории, не может и не должно быть ни одного нищего из землевладельческого рабочего класса: каж­дый человек имеет право на участок земли или на сред­ство к пропитанию от своего природного владельца». Напротив, на Западе рабочие свободны, но и хозяева не несут никаких обязанностей по отношению к ним. «Там нищенство составляет естественное состояние весь­ма значительной части простого народу» (1842, кн. 10. отд. 7, с. 60). Любопытно, что о превосходстве России над Англией в смысле социального устройства говорили даже такие люди, которых никак невозможно причис­лить к реакционерам. Например, П. А. Вяземский в письме А. И. Тургеневу, возражая против его критики крепостного права, писал, что в Ирландии «несколько миллионов умирают от голода», а в России, «когда не-