Учебное пособие Хрестоматия М.: Флинта: Наука, 2002 г

 

НЕШТАТНЫЕ ОТДЕЛЫ, «РАБОЧАЯ ЭСТАФЕТА» В ДРУГИЕ ФОРМЫ МАССОВОЙ РАБОТЫ

Журналисты активно использовали такие, найденные еще в 30-е годы и получившие дальнейшее развитие формы массовой работы как рейды, выездные редакции, анкетирование и др. 24 февраля 1961 г. «Правда» опубликовала материалы первого совместного рейда рабселькоров «Правды» и «Известий». В дальнейшем совместные рейды этих и других газет («Водный транспорт» и «Гудок») стали традиционными.

Анкетная форма стала активно использоваться и другими газетами. «Три вопроса к молодым», так была озаглавлена анкета в «Правде» 23 сентября 1985 г. В ней редакция запрашивала читателей: удовлетворены ли они избранной работой, повезло ли им на хороших людей, были ли у них столкновения с косностью и несправедливостью и как они завершились. «Человеку нужен идеал» – с такой анкетой 5 февраля 1984 г. обратилась к читателям «Советская Эстония». Кто ваш любимый герой, встречался ли он на вашем жизненном пути, и чем он вас привлек, какую роль сыграл в становлении вашего характера – на все эти вопросы редакция получила многочисленные отклики.

Появлялись анкеты, содержавшие вопросы по улучшению содержания и качества изданий. С подобными вопросами многократно обращалась к читателям «Вечерняя Москва», заинтересованно спрашивая, чем их газета привлекает, что в ней не нравится, какие рубрики читатели считают наиболее актуальными, какие новые темы они в газете хотели бы увидеть.

По примеру «Листков ЦКК РКИ» 30-х годов стали издаваться «Листки партийно-государственного контроля». В феврале 1963 г. они впервые появились в «Советской России», затем в «Правде» и других центральных и местных газетах. С декабря 1965 г. они стали выходить как «Листки народного контроля».

Значительный размах получает издание целевых и объединенных номеров газет. Целевые номера посвящались обычно юбилейным датам: 50-летие и 60-летие Советского государства, 50-летие образования СССР, 100-летие со дня рождения В.И. Ленина. Объединенные номера готовились редакциями определенного региона. «Край преображенный» – под таким заглавием 10 октября 1967 г. выпустили объединенный номер редакции газет «Красное знамя» (Владивосток»), «Тихоокеанская звезда» (Хабаровск), «Амурская правда» (Благовещенск), «Магаданская правда», «Советский Сахалин», «Правда Бурятии» (Улан-Удэ). Неоднократно объединенные номера выпускали редакции областных и республиканских газет Волжско-Камского региона.

Со второй половины 1950-х годов стали возникать нештатные консультанты и нештатные отделы редакций. Первые такие консультанты появились в ростовской газете «Молот» в 1956 г., а первый нештатный отдел в 1958 г. в газете «Коммунист» (Минеральные Воды). Нештатные консультанты и отделы столь стремительно появлялись и в центральных, и в местных газетах, что ЦК КПСС в своих решениях рекомендовал журналам «Советская печать» и «Рабоче-крестьянский корреспондент» полнее освещать их деятельность, а на местах организовывать для нештатников специальные семинары с привлечением в них рабочих и сельских корреспондентов.

Нельзя не отметить получившую быструю и широкую популярность «Рабочую эстафету», родившуюся на строительстве Нурекской ГЭС (Таджикская ССР) в 1979 г. Название это было предложено бывшим паровозным машинистом, участником кривоносовского движения первых пятилеток, Л.К. Комковым. «Эстафета рабочих, – разъяснял он, – вот смысл соревнования коллективов-смежников. Плоды нашего общего труда будем передавать как бы из рук в руки, так, как мы некогда передавали своим партнерам железнодорожные составы»^[8]. Инициаторы почина – нурекчане вначале ставили перед собой довольно скромную задачу: установить рабочие связи с ближайшими смежниками, чтобы ускорить строительство электростанции. Однако в скором времени «Рабочая эстафета» объединила всех участников Всесоюзной стройки – ГЭС на реке Вахш, крупнейшей в Средней Азии электростанции, в числе строителей которой были представители 46 национальностей страны, а материалы и оборудование поставлялись из 250 городов Советского Союза. «Рабочая эстафета» единой цепочкой связала всех участников стройки, помогла значительно раньше намеченного срока и с большой экономией средств ввести в строй Нурекскую ГЭС. А в результате «Рабочая эстафета» незамедлительно была взята на вооружение строителями всего Союза. Инициативу нурекчан, благодаря ее постоянной пропаганде в печати, на радио и в телепередачах, раньше других подхватили строители Москвы, Усть-Илимской ГЭС, Ионавского завода азотных удобрений (Литва), турбостроители Харькова, электромашиностроители Свердловска, Ленинграда, Запорожья и многих других городов.

в начало

 

ГАЗЕТНО-ЖУРНАЛЬНАЯ, ТЕЛЕ- И РАДИОПУБЛИЦИСТИКА

Советская публицистика второй половины 50-х – начала 80-х многое унаследовала от ведущих очеркистов, фельетонистов, репортеров тридцатых годов и послевоенных лет, не говоря уже о писательской публицистике периода Великой Отечественной войны. Постановка острых проблем, глубокое знание материала, высокое художественное мастерство – все это было присуще газетно-журнальной, теле- и радиопублицистике К. Симонова, И. Васильева, Г. Радова, Ю. Смуула, А. Стреляного, Ю. Черниченко и др. Примечательно, что полное равноправие приобрела журнальная публицистика, являвшаяся до сего времени лишь «петитной гостьей» на их страницах.

Важным рубежом в истории нашей публицистики стал состоявшийся в марте 1973 г. Пленум правления Союза советских писателей. По решению Пленума при правлении Союза писателей СССР и правлениях республиканских писательских организаций были созданы советы (секции) по публицистике и очерку, было также принято решение об издании ежегодных публицистических сборников «Шаги».

Издающиеся с 1975 г. эти сборники продолжили традицию горьковских альманахов-ежегодников, получавших названия по годам Советской власти: «Год – XVII»... «Год – XXXVII». Выходили они и до и после Великой Отечественной войны, в них публиковались художественные и лучшие публицистические произведения. Замысел составителей – тщательно отбирать из центральных, республиканских, местных газет и журналов наиболее яркие очерки, статьи, путевые заметки, репортажи, чтобы воссоздавалось представление о главных направлениях и о «последних работах», как мастеров, так и наиболее интересных «новичков» очеркового жанра. Издававшиеся редакцией «Известий» сборники «Шаги» представляют своего рода антологию советской публицистики. В них из обширной отечественной периодики представлены такие, запомнившиеся читателям очерки, как «Реконструкция» и «Мастер своего дела» А. Аграновского, «В селе у матери» и «Кубанский прогноз» А. Стреляного, «Безнаказанность» Г. Радова, «Люди и дело» К. Симонова, «Учитель» Ф. Абрамова, «Про картошку» Ю. Черниченко.

С первого же выпуска (1975 г.) постоянными в «Шагах» стали разделы: «Трибуна публициста», «Портреты и силуэты», «Человек и НТР», «Проблемы и размышления», «Очерк и очеркисты». С третьего выпуска появился еще один раздел «СЭВ: люди, свершения, будни», материалы для которого готовила редакция ежегодника, посылая своих корреспондентов в творческие командировки.

Пользовались читательским спросом и аналогичные «Шагам» очерковые сборники, выпускавшиеся издательством «Современник». В первых ежегодниках «Очерк – 79», «Очерк – 80» и «Очерк – 81» представлена публицистика из газет и журналов РСФСР Е. Богата, Ю. Грибова, А. Злобина, В. Рослякова и др.

Значительно дополняют общую картину публицистики издававшиеся издательством «Советская Россия» книги «Писатель и время», а также сборники очерков отдельных публицистов: «По городам и весям» В. Чивилихина. «Это гудит время» П. Ребрина и др.

Для публицистики второй половины 50-х – начала 80-х годов стало характерным, что очеркисты к явлениям жизни подходили не только как писатели, но, прежде всего, как ученые-экономисты. «Художник, – писал Л.Н. Толстой, – для того, чтобы действовать на других, должен быть ищущим, чтобы его произведение было исканием. Если он все нашел, и все знает и учит, или нарочито потешает, он не действует. Только если он ищет, зритель, слушатель сливается с ним в поисках»^[9].

Таким научным поиском отличалась публицистика М. Шагинян. Беспокойная страсть исследователя, мудрость мыслителя проявлялись не только в ее монографиях о Гете (над которой она работала более сорока лет, и которая неоднократно издавалась за рубежом), о Тарасе Шевченко, защищенной в 1944 г. как докторская диссертация, но и в небольших по размерам журнальных и газетных очерках. В публицистических произведениях М.С. Шагинян, охватывающих проблемы Урала, Заполярья, Прибалтики, Поволжья, Средней Азии, Крыма, запечатлены и наши промахи, и наши победы. Каждым своим очерком М. Шагинян стремилась принести пользу делу, радость и вдохновение труженику, урок тунеядцу. Писатель-публицист, известинский стаж которой исчисляется с 1920, а стаж работы в «Правде» с 1922 г., могла с полным правом сказать своим читателям, что за все творческие годы не знала «соскальзывания с простой и прямой дороги чести»^[10].

Среди публицистических произведений, отмеченных постоянным поиском истины, заслуживают внимания очерки А. Аграновского. Размышляя о том, как надлежит трудиться писателю, публицисту, Л. Леонов настойчиво подчеркивал необходимость работать «на сто процентов», сколько каждому, как говорится, от Бога отпущено, независимо от размеров дарования. Можно сказать, что именно «на сто процентов» выполнял свой труд очеркиста А. Аграновский, о чем свидетельствуют его многочисленные книги, в том числе вышедший в 1973 г. сборник «А лес растет», включивший написанное публицистом более чем за 15 лет напряженного труда. К числу лучших следует отнести очерки А. Аграновского «Лукояновский задор» («Известия», 1962, 20 марта), «Своего дела мастер» («Известия», 1977, 16 февраля), «Реконструкция» («Знамя», 1982, № 3).

Очерк «Своего дела мастер» начинается с русской притчи, изложенной, по словам очеркиста, у Достоевского так: «Стоял на дороге камень, огромный, и вышел государев приказ: убрать! А как? Англичане запросили пятнадцать тысяч серебром, потому рельсы нужны, да погрузить, да вывезти паром. Тут мужичонка стоит ухмыляется. Ты, мол, что? «Сто рубликов определите, ваша светлость, сведем камешек». И точно: утром приходят – гладко. А он вырыл яму, «понаперли» «этак на ура», свалили, засыпали и нет камня, как не было». Такой зачин не только сразу заинтересовывает, но и служит раскрытию основной идеи очерка: показать смекалку, мастерство русского человека, на долю которого выпало участвовать на монтаже реактора первой в мире атомной электростанции в Обнинске и стартовой позиции на Байконуре. Герой очерка, в котором «что-то есть», который «не похож на других», а в то же время самой обыкновенной судьбы: и квартира в новом доме обычная, и награды – обычные – «За боевые заслуги» (он воевал) и «За трудовую доблесть» (трудился всю жизнь). Задавшись целью показать обаяние простого, красивого своим трудом человека, очеркист сумел раскрыть подлинную радость творческого физического труда, радость настоящего мастера. Поднимая проблему профессионального мастерства, противопоставляя своего героя еще встречающимся «околоспецам», «подмастерам», «худшей категории работника на белом свете», А. Аграновский делится с читателями своими раздумьями о том, как писать о людях «нравственного и трудового эталона». Пафос, замечает он, в больших дозах утомителен, красноречие, превышающее средние нормы потребления, вызывает обратное воздействие. «Чем выше дела, тем проще нужны слова, – заключает очеркист. – Мне сейчас нужны самые простые слова».

Самые простые слова нужны были А. Аграновскому и при написании очерка «Реконструкция», в котором тоже ставятся проблемы государственной важности. «Реконструкция», заявляет автор в самом начале своего повествования, вот то слово, которое «в ущерб стилю» придется все время повторять, «реконструкция» – вот дело, к которому пора привлечь самое широкое общественное мнение. Убедительно показывая, какие огромные прибыли дает реконструкция старых заводов, и, сокрушаясь, как мало еще выделяется на нее средств, публицист скрупулезно анализирует затронутую проблему, утверждая, что реконструкция – нормальное состояние производства, застой – ненормальное.

Важно заметить, что, показывая выгодность реконструкции и то, как еще велики силы, ее тормозящие, автор очерка заявляет: «Тут начинается моя тема». Это авторское «моя тема» вызывает желание глубже вникнуть в содержание очерка, обстоятельнее выявить творческую манеру публициста, сделать определенные выводы для журналистов-практиков. И мы убеждаемся еще раз, какими обширными познаниями нужно обладать, чтобы написать столь проблемный, на научной основе очерк. Промелькнуло сообщение, что в Днепропетровской области на реконструкцию тратится чуть ли не вдвое больше, чем в среднем по Союзу. Иной на это может и не обратил бы внимания, а А. Аграновский с мыслью «стало быть там уже поняли» незамедлительно едет по указанному адресу. Ему необходимо еще и еще раз рассказать о выгоде реконструкции, что на то же количество руды, чугуна, стали повсюду уходит меньше, чем при новом строительстве. Автор берет в расчет (и это чрезвычайно важно) и экономию земли. Он приводит заставляющие задуматься факты: только Днепропетровщина, одна из наших житниц, потеряла за пятилетие с 1976 по 1980 г. около 20 тыс. гектаров. Поля и фермы пришлось потеснить ради заводских корпусов, новых рудников, открытых разработок.

Сказанное существенно дополняет и такая деталь. Летом 1980 г. проходило совещание в ЦК КПСС и в газетном отчете промелькнуло, что после реконструкции Братская ГЭС увеличила мощность на четыреста тысяч киловатт (целый старый Днепрогэс). Не будь совещания, признается очеркист, мог бы и пропустить. «И мне стало стыдно, – пишет он, – потому что на строительство в Братск я ведь тоже ездил и перебывала там тьма писателей и журналистов». Приведя еще множество примеров того, как «мизерно мало пишут» о реконструкции, в том числе и известнейших заводов типа ленинградского Ижорского, очеркист подводит читателей к мысли о необходимости ввести не только в плановое русло реконструкцию, но и о необходимости реконструкции психологии журналистов, привыкших со времен первых пятилеток, чтобы им «подавали новизну». Как видим, «своя тема» получила в очерке А. Аграновского, благодаря тщательному изучению проблемы, глубокому ее осмыслению с научных позиций, всестороннее раскрытие.

На подлинно научной основе написаны и многие журнальные очерки А. Стреляного, Ю. Черниченко. В очерке «Про картошку» («Наш современник», 1978, № 6), использовав многочисленные сведения из ежегодника ЦСУ «Народное хозяйство СССР», а также многочисленные данные из других источников, Ю. Черниченко показал, что всего три процента усадеб колхозников, рабочих и других групп населения от многомиллионной пашни державы производят шесть десятых сбора картофеля, а коллективные сады, на которые приходится всего одна десятая процента всей пашни, дают пятую часть реализуемых торговой сетью фруктов. Проблема «второго хлеба» – картофеля раскрывается в очерке так глубоко и доказательно, что ни у кого не остается сомнений, что можно «прочно освоить горизонт» в тысячу центнеров картошки с гектара.

Постановкой насущных научных проблем примечательны очерки С. Залыгина «Вода подвижная, вода неподвижная» («Известия», 1984, 19 октября) об искусственных водоемах, о мелиорации, о бездумном, порой наносящем огромный ущерб народному хозяйству затоплении земель, А. Никитина «Третий сектор» («Новый мир», 1984, № 7) о садовых участках, как неотъемлемой части решения продовольственной проблемы.

Рассуждая о публицистике и публицистах, Георгий Радов особо отметил, что успех способствует тому, кто выражает личное отношение к злободневным явлениям, пишет эмоционально. «Когда я читаю безликую статью, непонятно почему именующуюся публицистикой, – замечает он, – в которой не чувствуется автор, его темперамент, личная позиция, опыт, когда я вижу, что это написано «со стороны», – я прекращаю чтение. Для меня такой публицист не существует. Совсем иначе относишься к публицисту, в статьях которого всем существом чувствуешь жизненность фактов, не только обнаруженных сейчас, но и таких – для сравнения и сопоставления за которыми он наблюдал много лет»^[11]. Именно всем существом чувствуешь «жизненность фактов» в таких написанных не «со стороны» очерках, как «В селе, у матери» А. Стреляного. Рассказ о родном селе, родной семье, односельчанах ведется в очерке с естественностью самой жизни. Главные герои – мать, сестра, племянник – самая близкая кровная родня. Естественным участником происходящего является и сам автор, которому больше всего хочется показать своим родственникам, что они интересны не только для него. И, действительно, весь очерк, герои которого воссозданы с сыновьей наблюдательностью и юмором, читается с захватывающим интересом. Подкупает подлинностью описание всего происходящего в родном доме. «Когда в село провели радио, – вспоминает очеркист, – и у нас в хате появился черный подсолнух репродуктора (это было году в пятидесятом), мать часто сожалела, что оттуда говорят, а туда ничего не скажешь. Зимними утрами, с кочергой в руках, красная от пылающей соломы, не раз стояла она, бывало, у печи и, надеясь быть услышанной, что-то доказывала невидимому диктору. Это запало мне в память, а через много лет подтолкнуло писать. Я старался ничего не скрывать, только заменил некоторые имена...»^[12].

Очерк «В селе, у матери» отличается, прежде всего, своей необычностью. Такой очерк может написать лишь тот, кто не вторгается в жизнь, а живет ею, не от очерка к очерку, но постоянно. Очерк А. Стреляного учит также искусству «беллетризации проблем», что оставалось слабым местом в практике многих очеркистов.

Наиболее острой и в период второй половины 50–80-х гг. оставалась проблема воспитания честности, порядочности, человечности. «Обучать нравственности, – читаем в очерке В. Тендрякова «Совесть за партой», – это по сути обучать умению жить». Подчеркивая, что ни материальная обеспеченность, ни благоустройство быта еще не сделают нас счастливыми, если не научимся уважать друг друга, писатель заключает: «От взаимоуважения зависит наша сплоченность. Сила человека в общности, нравственность ее цементирует»^[13].

Немало очерков на темы нравственности, морали, героизма у талантливого очеркиста Г. Бочарова. В его произведениях «Что человек может», «Решение», «Непобежденный», «Если говорить о Шукшине», «Выше гор» читатели находят ответ на волнующий многих, особенно молодежь, вопрос: какие условия, как объективного, так и субъективного характера, формируют крупную современную личность.

Глубокое исследование нравственной сути личности проявляется в портретных очерках о тех, кто наделен жаждой какой-то обостренной и глубокой духовности, большой эмоциональной восприимчивостью, душевной утонченностью. Такова героиня очерка Е. Богата «Я думаю, я хочу понять...» Ольга Господинова, готовая пожертвовать многим, чтобы попасть на выставку Нади Рушевой и получить хотя бы один фотоснимок с ее работ.

Наиболее остро проблема нравственности, личной ответственности за свое дело прозвучала в статье Г. Радова «Безнаказанность», которая по оценке К. Симонова, по важности поставленных в ней проблем «томов премногих тяжелей». Безжалостно бичует Г. Радов тех, кто ленив, беспамятен, кто непременно что-либо запутывает, обманывает начальство, партнеров, клиентов. Из-за них, гневно пишет публицист, допускаются промахи в хозяйстве и сфере услуг, транжирятся деньги, опаздывают поезда, не по адресу попадают грузы, из магазинов вдруг ни с того, ни с сего исчезают либо горчица, либо галстуки, теряются письма, гниют овощи, сдаются недоделанные постройки.

Первопричина всего этого, подчеркивается в статье – разболтанность, явление поистине нешуточное. Из-за нее, например, акцентирует внимание читателей автор, только в Москве торговля бракует ежегодно более чем на миллион рублей обуви отечественного производства. Добирается публицист и до корней разболтанности. Кто же по его мнению «кормит, поит, обороняет» халтурщиков, чем объяснить их удивительную живучесть? И отвечает – имя питательной среды разболтанности сограждан «Без-на-ка-зан-ность»! Мало того, что безнаказанность ведет к трате выброшенных на ветер миллионов, но что особенно опасно, обладает еще и «воспитательной» функцией, способствует превращению честного человека в «барыгу». Растление душ от безнаказанности опаснее любого материального ущерба, замечает публицист, признаваясь, что и он нередко из-за спешки платил «трешки» и «пятерки» за срочность ремонта парнишке, который делал «все как надо», а потом его «просветили», развратили, превратили в барыгу. И.Г. Радов с болью в душе заключает: «Пишем о чистоте вод, воздуха – оставить потомкам. Но ведь надо передать и чистую нравственную атмосферу. И когда вспоминаю того парнишку, что и с моим участием превратился в барыгу, больно от того, что он станет взрослым человеком, когда меня не будет на свете, а у него появится сын...

Безнаказанность – зло. И заострить разговор о нем менее опасно, чем преуменьшать, затушевывать. Воевать же с ним – обязанность. Перед нашими современниками и перед теми, кто сменит нас»^[14].

С таким же чувством ответственности перед теми, кто сменит нас, проблему «человек и его дело» поднимали К. Симонов, И. Васильев. «Люди и дело», называлась статья К. Симонова, напечатанная в «Комсомольской правде» 1 апреля 1973 г. Для одних главное – долг, для других – должность», так начинается статья о том, что все наши успехи зависят от того, как каждый на своем месте работает, занимает ли он свое место, т.е. именно то, на котором может принести наибольшую пользу.

Показывая, что между трудовым путем, который выводит человека на высокие и трудные общественные посты, и между карьерой, т.е. усилиями, направленными к самовыдвижению, лежит резкий водораздел, писатель приходит к очень важному для журналистов выводу: в публицистике не хватает анализа общественных обстоятельств, способствующих самовыдвижению, иначе говоря, карьеризму. В условиях застоя это звучало особенно весомо, звучало призывом стремиться к анализу всего хода событий, включающему в себя как положительные, так и отрицательные уроки, необходимые для будущего.

Журналисты не должны допускать деления жанров «во здравие» и «за упокой», а давать справедливый анализ всего хода событий, заключает писатель, вспоминая одну из телевизионных передач о пуске самой большой в нашей стране и Европе Липецкой домны. Строители проявили подлинное мужество, разбирая под самым куполом домны металлическую площадку, с которой до этого шел монтаж домны. Писатель только уже потом узнал, что монтажники на семидесятиметровой высоте работали, рискуя жизнью: буквально некуда было стать ногой, кругом кирпичные стены, внизу шахта домны. Люди на весу, зацепившись за скобы поясами, резали металл и спускали вниз. «Неужели во время проектирования строительства был запланирован вот именно такой героизм?», – задается вопросом писатель. И заключает: «Мне захотелось, чтобы телевизионная передача показала не только людей, совершивших героизм, стала не только уроком героизма, но и одновременно уроком для тех, кто причастен к возникновению такой ситуации. Чтобы кому-то стало стыдно, кому-то, что еще важней, неповадно на будущее».

Как бы ни велика была наша победа, подчеркивается всем содержанием статьи, на нее не будет брошено тени, если мы открыто скажем не только благодаря чему, но и вопреки чему и кому она была достигнута.

Для публицистов все более важным становился целостный системный социологический подход к изображению действительности. Это было присуще глубокому исследователю жизни сел Нечерноземья очеркисту Ивану Васильеву. Осенью 1980 г. «Советская Россия» под рубрикой «Письма из деревни» опубликовала серию его очерков о проблемах сельского района: «К новому качеству», «В плену инерции», «Пора шагать в ногу», «Фигура среднего звена» и «Семейная грамота». Названные очерки явились настоящим открытием в советской публицистике. Секретари парткомов, директора совхозов, председатели колхозов, сельские специалисты буквально штудировали эти очерки, рассматривая их как важное подспорье в своей повседневной деятельности. Министерство сельского хозяйства РСФСР ксерокопировало и рассылало их на места. Московский обком партии провел научно-практическую конференцию с повесткой дня: «Повышение роли областных органов управления в совершенствовании образа жизни колхозников Подмосковья по проблемам, поднятым в очерках И.А. Васильева»^[15].

Иван Васильев старается дать свою точку зрения на жизнь, дать такой, как она ему видится. Особая его боль – «неперспективные» деревни Нечерноземья. Эта земля его не отпускает. Люди, которые здесь живут, их чувства, хозяйская озабоченность – главное в его очерках, вскрывающих причины, приведшие к такому упадку деревни, что даже «корневые мужики» срываются с насиженных мест. В 1986 г. за очерковые книги, в том числе «Письма из деревни», публицист был удостоен Ленинской премии.

Столь же высокой награды были удостоены эстонский писатель и публицист Юхан Смуул, автор «Ледовой книги» (Антарктический путевой дневник) и В.М. Песков за книгу «Шаги по росе». Читая «Ледовую книгу», мы словно сами путешествуем там, где «свершается что-то великое, требующее смелости, мужества, выдержки и железной дисциплины», где прикосновение к железу обжигает руку, а метель «может загубить человека». С большой наблюдательностью, тонким юмором воссоздает Юхан Смуул десятки судеб людей, преодолевающих в экстремальных условиях «свой вчерашний потолок высоты». Чувством искренней любви, восхищения покорителями ледового материка наполняют и читателей лирические страницы этой книги. «Я не знаю, в каком я долгу перед людьми, в которых счастливо уживаются русская сердечность и чувство такта, – с признательностью заявляет писатель. – Если мне придется побывать на Крайнем Севере или в далеком плавании, то хотелось бы, чтобы рядом со мной оказались они, или люди такой же породы»^[16]. Такие люди, продолжает Ю. Смуул, могут изменить внутренний мир человека, очистить его «от всякого мусора», наделить его «чистотой снегов».

«Ледовая книга» примечательна и глубокими рассуждениями о литературе, публицистике, положительном герое. Особого внимания заслуживает суждение автора книги о болевом пороге писателя. Все, что писалось о человеке с незапамятных времен, утверждает Ю. Смуул, непосредственно связано с этим понятием. Болевой порог каждого из нас, по его мнению, быть может вообще является одной из главнейших проблем в жизни и в литературе. Ведь от него зависит в значительной степени наше отношение к окружающему, активное или пассивное. «Я считаю, – резюмирует автор книги, – что у писателя может быть тысяча всевозможных недостатков и это еще не помешает ему быть писателем. Но если у него высокий болевой порог, то дела его безнадежны. У нас, писателей, болевой порог должен быть невысоким по отношению ко всему вокруг, что болит и вызывает боль. Хорошо, если людские горести мучают нас, прорываются к нам беспрепятственно, становятся частью нас самих, скребут по нашим сердцам. Тогда мы, правда, скорее изнашиваемся, но жить иначе нет смысла»^[17].

«Чудом открытой души» назвал «Ледовую книгу» писатель-публицист А. Кривицкий. Столь же проникновенно-лиричной является публицистика В.М. Пескова, для которого понятие фотокорреспондент и журналист равнозначны. Работавший до прихода в воронежскую молодежную газету фотографом он и свой путь журналиста начинал со снимков. Охота за снимком, стремление «схватить природу врасплох» всегда доставляли ему истинное удовольствие. Фотопленка для В. Пескова – это превосходная записная книжка, дающая массу точных деталей, помогающих восстановить живые подробности той или иной ситуации.

Лейтмотивом всей работы писателя-фотопублициста была и остается природа. Заповедные леса под Воронежем стали, как признается он сам, «плацдармом для первых публикаций в «Молодом коммунаре», о природе были и первые корреспонденции в «Комсомольской правде». Но главные герои очерков В. Пескова – люди высокой нравственности, самобытные, со своими взглядами на жизнь. Они не обязательно без сучка, без задоринки, но они непременно те, которые соответствуют его пониманию хорошего в жизни. Это – рыбачка с Дона, прожившая трудную, но прекрасную жизнь («Антониха»), ослепший мальчиком и нашедший себе место равного среди жителей тундры чукча («Слепой поводырь»), мальчишки, на долю которых выпало первое жизненное испытание («Трое в одной лодке»).

Всенародное признание получили книги В. Пескова «Шаги по росе», удостоенной в 1964 г. Ленинской премии, и «Отечество». Неразрывное единство текстов и оригинальных снимков делают их поистине явлением особым в истории советской публицистики. Обе книги вызвали самые восторженные отзывы читателей, которые вырезали новые рассказы их автора для повторного прочтения.

Никто не возьмется перечислить всего, что стоит за емким словом Отечество, замечает В. Песков. И все-таки можно сказать: понятие Родины – это память обо всем, что нам дорого в прошлом, это дела и люди нынешних дней, это родная земля со всем, что растет и дышит на ней. Старое, Новое, Вечное – так распределены материалы книги «Отечество». В публицистике В. Пескова во взаимоотношении Человек – Природа остро проявляются экономические, нравственные, философские проблемы. Таковы входящие в книгу «Отечество» очерки: «Средняя полоса», «Заячьи острова», «У курбских гарей», «Речка моего детства». С нескрываемой тревогой «за каждый ключик чистой воды» автор очерка «Речка моего детства» пишет: «У каждого из нас есть своя речка. Не важно какая, большая Волга или маленькая Усманка. Все ли мы понимаем, какое это сокровище – речка?! Можно заново построить разрушенный город. Можно посадить новый лес, выкопать пруд. Но живую речку, если она умирает, как всякий живой организм, сконструировать заново невозможно»^[18].

Каждый очерк В. Пескова, для которого умение писать и снимать «открывается одним и тем же ключом», учит зоркому видению красоты жизни, умению образно, ярко передать увиденное. Высоко оценивая способности В. Пескова отражать в своих выступлениях наиважнейшие проблемы времени, Л. Леонов писал: «Перед человечеством стоят сегодня две первостепенные задачи: защита мира и защита природы, обе – главные условия нашего дальнейшего существования. Вторая, столь же неотложная, стоит сразу после первой. Но каждая неполна одна без другой. От обеих всецело зависит обеспечение грядущего. Отсюда рождаются два родственных понятия: солдат мира и солдат природы». Солдат природы В. Песков, заключает Л. Леонов, по душе читателям и телезрителям как верный, вдумчивый и бескорыстный друг зверей и зверушек, «всякой полезной муравьиной братии, безжалостно, иногда под видом прогресса сметаемой с лица земли»^[19].

Немало примечательного было в теле-, радиопублицистике и документальном кино. Зрителям запомнились фильмы «Пылающий континент» Р. Кармена, «Чужого горя не бывает» К. Симонова. Большую популярность завоевали телесериалы «Летопись полувека» и «Наша биография», созданные к 50-летию и 60-летию Советского государства. По примеру «Летописи полувека» в 1968–1970 гг. были созданы также «Летописи» пятидесятилетней истории союзных республик. Эти документальные сериалы, построенные в основном на документах кино-, фотоархивов советской и зарубежной хроники, хотя и не раскрывали всей правды отечественной истории, все же относятся к несомненным достижениям советского телевидения.

Популярными стали на телевидении и устные рассказы, с которыми выступал И. Андроников. Первое его выступление с рассказом «Загадка Н.Ф.И.» состоялось в 1959 г. Затем последовала целая серия выступлений с очерками о творчестве М.Ю. Лермонтова, а также с репортажами-лекциями из музеев Пушкина, Горького, А. Толстого. Самую большую известность получили рассказы о героях Брестской крепости С. Смирнова, как и его телевизионный альманах «Подвиг», благодаря чему тысячи семей нашли своих близких, затерявшихся в годы Великой Отечественной войны. «Однажды весенним днем 1965 г., – вспоминает С.С. Смирнов, – Г.К. Жуков позвонил и сказал: – К сожалению, прежде я не был с Вами знаком, но сейчас, слушая вас по телевидению и радио, хочу сказать: сердечное спасибо от фронтовиков, в том числе и от меня»^[20].

Искреннюю благодарность выражали радиослушатели и за передачи по «Маяку», которые вела Агния Барто с 1965 по 1975 г. под рубрикой «Найти человека». Хотя поиск разлученных войной проводился без точных данных, а по каким-то запомнившимся эпизодам детства, за девятилетний период этих передач было воссоединено свыше девятисот семей.

Оценивая наступивший после XX съезда период, Н.С. Хрущев заявлял, что, хотя свободнее стали высказываться люди и последовали известные послабления, но было немало таких партийных руководителей, которые совсем не хотели оттепели. «Решаясь на приход оттепели, – пишет он в своих «Воспоминаниях», – и идя на нее сознательно, руководство СССР в том числе и я, одновременно побаивались ее: как бы из-за нее не наступило половодье, которое захлестнет нас и с которым будет трудно справиться»^[21]. Именно этим объясняется, что все больше и больше сдерживался рост «неугодных с точки зрения руководства» настроений. «Не то пошел бы такой вал, – продолжает Н.С. Хрущев, – который бы все снес на своем пути». Опасались, что руководство не сумеет справиться со своими функциями и направлять процесс изменений по такому руслу, чтобы оно оставалось советским»^[22]. И руководство справилось со всеми, кто хотел добиться в стране дальнейшей демократизации, прибегая даже к таким мерам, как снятие в 1970 г. с поста главного редактора журнала «Новый мир» А. Твардовского, высылка за пределы СССР А. Солженицына и отправка в ссылку академика А. Сахарова. Но вопреки всему этому советская журналистика продолжала развиваться и немало сделала для того, чтобы период наступившего застоя сменился курсом на перестройку.