Уильям Литл Личная жизнь духов и привидений. Путешествие в занятный мир шарлатанов

13. Просвещение в опасности!

Я нервно переминаюсь с ноги на ногу у порога большого красивого дома в Оксфорде. Здесь живет «ротвейлер Дарвина», известный также под именем Ричард Докинз, биолог и генетик, и я боюсь, что меня вот вот укусят.

Докинз был профессором Оксфордского университета, написал книги «Эгоистичный ген» и «Бог как иллюзия» и то и дело, действуя во имя Разума, вызывал мини сотрясения в обществе. Если вы верите в Бога, вы заблуждаетесь, если вы верите в медиумов, вы неразумны. Он, должно быть, сочтет мой визит к Сильвии Браун окончательной утратой разума. И все же я пришел к профессору Докинзу, чтобы выяснить, действительно ли популярность медиумов и вера в таланты людей вроде Сильвии Браун угрожает разрушить науку и остатки здравого смысла. Правда ли, что из за экстрасенсов, которым достается лучшее телевизионное время, Просвещение, вызволившее нас из темных времен и погрузившее в эпоху науки восемнадцатого столетия, погибнет?

Докинз полагает, что да. Приблизительно год назад он основал Фонд Ричарда Докинза в поддержку разума и науки, чтобы бороться с ростом числа «псевдонаучных» и «нерациональных» идей. Такая мысль пришла ему в голову после посещения одного книжного магазина в Лондоне. Ученый пришел в ужас, увидев, что полки магазина заполнены книгами о феях, кристаллах и предсказаниях будущего. Количество псевдонаучной литературы превосходило число научных книг почти в три раза.

Выйдя из магазина, он объявил: «Просвещение под угрозой, равно как разум, истина и наука!»

Это громкое заявление, учитывая, что современные наука и общество построены на принципах Просвещения. В XVII и XVIII столетиях произошел серьезный прорыв. Вспомним, например, теории Исаака Ньютона, утверждавшего, что движение планет подчиняется естественным законам, а не Божьей воле. Джон Локк впервые высказал мысль, что человеческая природа характеризуется умом и терпимостью, а вовсе не божественным замыслом. Дэвид Юм, первый в мире скептик, верил, что доказательств существования мира нет.

Просвещение, по сути, продвинуло нас от суеверного средневекового мировоззрения в мир, где у всех мужчин, а иногда и женщин были права. Это привело к французской революции и американским войнам за независимость против назначенной Богом иерархии и несправедливости монархического строя.

Главная мысль Просвещения, которую Докинз активно продвигает, заключается в том, что рациональное мышление приводит к прогрессу цивилизации. Или же, как утверждает Рой Портер в книге «Просвещение», мыслители того времени «рассчитывали использовать человеческий разум как средство понимания человеческой природы, анализа человека как социального существа и естественной среды его обитания. Это понимание должно было заложить основы для построения лучшего мира».

Если не учитывать бессмысленные войны, геноцид, голод и мировое неравенство, жизнь с тех пор текла довольно гладко.

Борьба Докинза за разум и науку примечательна схожестью с тем, что произошло более 150 лет назад, в 1859 году, когда была опубликована революционная книга Чарльза Дарвина «Происхождение видов».

В то время в роли Докинза выступал биолог новатор Томас Генри Хаксли, прозванный «бульдогом Дарвина» за беспощадную манеру, в которой он отстаивал дарвиновские теории. Самые яростные споры проходили между Хаксли и Сэмюэлом Уилберфорсом, епископом Оксфордским. Самая известная дискуссия состоялась в июне 1860 года, когда епископ спросил ученого, по какой линии тот предпочел бы произойти от обезьяны – по бабушкиной или по дедушкиной.

Ходили слухи, что Хаксли, поднявшись медленно, словно сытый бульдог, ответил, что он предпочел бы предка обезьяну предку епископу. На деле Хаксли был слишком хорошо воспитан для таких шуточек. Он сказал следующее: «Мне не стыдно иметь предка обезьяну. Но я стеснялся бы кровной связи с человеком, который использует данные ему таланты для искажения правды».

И это было только начало. После этой перепалки появился Альфред Рассел Уоллес, наравне с Дарвином открывший концепцию естественного отбора. Уоллес знаменит тем, что побудил перфекциониста Дарвина опубликовать теорию эволюции. Тот размышлял над ней более двадцати лет, пока Уоллес не прислал ему письмо, где изложил похожие идеи, пришедшие ему в голову во время вспышки малярии в Малайзии. Дарвин, должно быть, подавился тостом, когда начал читать заляпанное комариной кровью письмо Уоллеса. Он тут же занялся перенесением своих идей на бумагу, не успев даже вытереть с бороды подтаявшее масло. И благодаря Уоллесу, так вовремя напугавшему Дарвина, мир безвозвратно изменился к лучшему.

Но Уоллес, хоть и сражался за теорию эволюции до самой смерти, не верил, что она лежит в основе морального развития человечества. Вот что пишет Дебора Блум в книге «Охотники за привидениями», великолепном отчете о деятельности исследователей паранормального в викторианской Британии: «Путешествуя по Англии, Уоллес обнаружил темные пятна в доселе безукоризненном прогрессе. Он счел, что моральная эволюция западного общества не совпадает с его интеллектуальным развитием».

Он увидел трущобы, бордели и нищету Лондона, богатейшего города в мире, и решил, что для прогресса нужна не только эволюция, но и добрая доля духовной энергии. Уоллес признавал, что во Вселенной существует сверхъестественная моральная сила и, если наука развенчает веру в нее, мир может погрязнуть в аморальности. После этого почти все ученые, включая Дарвина, отвернулись от Уоллеса.

И все же болезни общества существовали, и с ними надо было что то делать. Вместо того чтобы продвигать социальную реформу, как сделало через несколько лет Фабианское общество, Уоллес предпринял нечто более радикальное. Он помог основать Общество психических исследований и сокрушался на самом же первом заседании, что президент ОПИ Генри Сиджвик чересчур скептичен. После этого Уоллес принялся искать доказательства своей идеи, что наше моральное развитие поддерживает некая сверхъестественная сила. Ученый посетил первый сеанс в 1865 году, а потом навещал и другие подобные мероприятия, демонстрирующие работу парапсихических энергий.

Уоллес был всерьез настроен употребить науку для исследования сверхъестественных явлений. Он пригласил к себе нескольких ведущих ученых, чтобы исследовать и объяснить происхождение непонятных толчков, сотрясающих дом среди ночи. В этой пестрой компании был не кто иной, как Хаксли, «бульдог Дарвина». Его настолько оскорбило само приглашение на подобное сборище, что он тут же отправил Уоллеса куда подальше.

– Единственный плюс в пользу демонстрации «спиритуализма», который я признаю, это еще один довод против самоубийства. Лучше уж жить, чем умереть и нести всякую чушь устами медиума, которого наняли за гинею, – сказал он Уоллесу. Туше.

Хаксли наших дней, Ричард Докинз, придерживается своих принципов, но не гнушается проводить научные эксперименты в сфере паранормального. В недавней программе «Противники разума», что вдет на 4 м канале, он вместе с вездесущим доктором Крисом Френчем²⁶ провел эксперимент с участием лозоискателей. Разум и наука должны подчиняться собственным принципам, а не чьему то мнению, утверждал он в передаче. Конечно же, лозоискатели остались в недоумении, не обнаружив воды, но, несмотря на неудачный итог, их вера в собственные способности не изменилась.

И вот я стою возле дома Докинза. Сейчас я постучу в дверь и тщательнейшим образом изучу его идеи. Все говорят, что интеллект ученого потрясает, и я начинаю жалеть, что в школе уделял недостаточное внимание биологии. Моя рука едва едва опускает дверной молоток, на пороге возникает американец Рэнд, помощник Докинза, и объявляет: «Уильям Литл».

Меня ведут в гостиную Докинза, откуда Рэнд выгоняет двух белых терьеров. Разместившись на диване, я оглядываюсь по сторонам. Меня поражает количество книг в этой комнате, но еще больше впечатляют размеры плоского телевизора. На таком отлично смотрятся «Звездные войны», думаю я, когда открывается дверь и заходит «ротвейлер».

– Уильям Литл, – произносит он с теплой улыбкой на губах и подкрепляет слова дружеским рукопожатием.

Докинз обезоруживающе вежлив, и я расслабляюсь. Интервью начинается на хорошей ноте, хотя я сам еще ничего не сказал. Надеюсь, когда я все же решусь заговорить, он сумеет проявить терпение.

Я жду, пока он устроится в маленьком кресле напротив меня, у самого большого книжного шкафа, который я когда либо видел. А потом даю первый залп. Мне хочется знать его мнение: по каким причинам люди обращаются к медиумам?

– Может, это логично – сходить к медиуму, если ты веришь, что он тебе поможет или облегчит твое состояние? Люди повинуются своему разуму, так что в этом есть здравый смысл, – говорю я.

Докинз выгибает бровь.

– Это повод пойти к медиуму, – спокойно отвечает он. – Но это не повод верить всему, что вам скажут. Да, вы можете почувствовать себя лучше, по принципу плацебо. Но это никак не связано с тем, что слова медиума – правда.

Я согласно киваю, пожалуй, даже слишком охотно, но потом останавливаюсь, осознав, что Докинз не ответил на мой вопрос. Я хочу знать, разумно ли обращаться к медиумам за психологической поддержкой. Я предлагаю ему теорию о том, что медиумы – психологи для бедных, не больше и не меньше.

– Считаете ли вы, что медиумы способны помочь?

– Я же вам только что сказал, – резко отвечает он. – Да, но это не значит, что их слова правдивы. И лично я считаю, что вы с тем же успехом можете пойти в пивнушку и поговорить с другом.

Я взвешиваю замечание Докинза и понимаю, что он, возможно, прав. Мне вспоминается, как много лет назад я попросил у друга совета насчет девушки и тот сказал: «Действуй!» Это произошло не в пивнушке. Кажется, мы куда то шли, может быть, даже в паб, но дело точно было не в самом пабе. Тогда я задал тот же вопрос другому другу, уже в пабе за пинтой пива, но он ответил прямо противоположное. «Не, друган, она не для тебя. Сам знаешь, чем все закончится», – сказал мой приятель, многозначительно вздергивая бровь, слишком уж кустистую для парня семнадцати лет. Надо ли говорить, что в пивнушке друг всякий раз оказывается прав?

Предположение Докинза всего лишь теория, но она мне нравится. Честно говоря, за 30 фунтов, потраченных в «Таинствах», или за 700 фунтов, отданных за возможность встретиться с Сильвией Браун, я бы мог хорошо провести вечер, получить много советов и проснуться с адским похмельем. Хотя нет – если верить Докинзу, ада не существует. Такое выражение ему бы не понравилось.

Неожиданно кто то – я надеюсь, это всего лишь садовник – заводит в саду Докинза бензопилу. Профессор мельком выглядывает в окно, привлеченный шумом, но не пытается его прекратить.

Затем я пытаюсь изложить Докинзу свою собственную эволюционную теорию – о том, почему люди стремятся стать медиумами. Возможно, предполагаю я, они просто недостаточно умны или талантливы в какой либо иной сфере. Они – слабые звенья нашего общества и, чтобы выжить, вынуждены становиться медиумами. Выживает наидуховнейший, а не сильнейший, предполагаю я. У них просто не хватает разума.

Тут меня ждет сюрприз.

– Не знаю. Ничего не могу сказать на этот счет. Но звучит правдоподобно. Вы говорите, они неумны?

– Да.

– Похоже на правду. Вполне возможно, хотя я не стал бы с точностью утверждать, – предупреждает он.

Под жужжание бензопилы я напоминаю Докинзу о его визите в книжный магазин и словах, что достижения Просвещения поставлены под угрозу. Он улыбается и кивает. А потом сообщаю, что считаю это преувеличением.

Я задерживаю дыхание и впиваюсь взглядом в ученого. Пока я задавал вопрос, Докинз смотрел в окно на работающего садовника. А теперь он оборачивается ко мне и без промедления бросает мне в лицо мой же аргумент.

– Так вы думаете, что это несерьезно, потому что они сумасшедшие? Полагаю, вы сами ответили на свой вопрос, когда упомянули, что им достается лучшее время на телевидении. Или когда вспомнили, что их книги становятся бестселлерами, – мягко говорит ученый.

Перед этим я предположил, что он проигрывает битву, потому что во время его программы «Противники разума» на 4 м канале Ай ти ви показывает «Салли Морган: звездный медиум», а потом повторяет ее множество раз.

И вот я задаю новый вопрос, вживаясь в роль Джереми Паксмана²⁷ из мира медиумов. Мне хочется понять, действительно ли проходит эра науки и разума.

– Вы, наверное, считаете, что, растрачивая время на веру в парапсихические способности, люди упускают возможность заняться чем то полезным?

– Да, я думаю, это большая потеря. Но есть и другие люди. Они не сумасшедшие, а просто необразованные, – отвечает Докинз.

Вспомнив сеанс хиромантии и то, что Говард и Мэтью упомянули о науке, чтобы оправдать справедливость этого гадания, я спрашиваю Докинза: а не дискредитирует ли хиромантию ссылка на науку? Еще я хочу знать следующее: если эксперимент покажет, что парапсихические таланты существуют, можно ли отнести их к науке?

– Что ж, если результаты реальны, они неэфемерны и не испарятся у вас из под носа, когда вы попытаетесь за них уцепиться. Можно провести аналогию с эхолокацией, которой пользуются летучие мыши. Одно время способность этих животных ориентироваться в полной темноте казалась загадкой, и некоторые люди предполагали, что у них есть мистические таланты или шестое чувство, – говорит ученый.

Докинз рассказывает: когда была открыта эхолокация, проводилось много исследований на эту тему. Действительно ли летучие мыши обладают парапсихическими способностями? Но по мере появления новых доказательств существования эхолокации, ситуация прояснялась, а затем стало абсолютно точно известно, что для ориентации в пространстве летучие мыши используют именно ее. Вот вам и доказанный факт.

– Люди утверждают, что могут чувствовать будущее, но эти способности эфемерны. И с каждым новым свидетельством доказательства не становятся четче. Полагаю, это говорит о том, что ничего реального в этой области нет, – замечает он, откидываясь на спинку кресла.

Ричард Докинз оказывается рациональным человеком, каким я его и представлял до нашей встречи. Он неистово бросается на защиту своего дела, с рвением, которое показывает, как серьезно он относится к задаче пресечь распространение псевдонауки. Но мне хочется проверить, насколько гибко его мышление. Не будет ли он, как Хаксли, шарахаться от одной даже мысли о научной проверке пара психических способностей?

Я задаю вопрос об азиатском цунами в декабре 2004 года. Тогда ученые не могли объяснить, как вождю аборигенов удалось почуять надвигающуюся опасность и вместе с дикими животными перебраться на возвышенность. Доказывает ли это, что у людей есть шестое чувство? Я ожидаю, что Докинз тут же отметет эту возможность.

– С удовольствием взгляну на детали этого дела. Это интересно, и, если все действительно было так, нужно провести тщательное исследование и найти причину, – говорит он.

Меня поражает готовность Докинза поддержать эту идею. Ему только хочется убедиться, что исследования будут проводиться научными методами. Никто, полагаю, не станет с этим спорить.

– Если кто нибудь обнаружит настоящие доказательства существования шестого чувства, например, у животных, когда те уходят на возвышенность перед цунами, он сделает себе имя. Это было бы прекрасно, – отмечает ученый.

Верно ли я расслышал? Ричард Докинз сказал, что было бы прекрасно, если бы нашлись доказательства существования парапсихических способностей. Это как минимум неожиданно.

Честно говоря, мой собственный эксперимент близится к завершению, и мне пора рассмотреть полученные доказательства. Я полагал, что Докинз отметет любое нерациональное предположение и ухмыльнется в ответ на любое упоминание о мистических верованиях. Но такого я не ожидал. Вопреки моим предположениям ученый открыт новым взглядам, а вовсе не агрессивен и не заносчив. От медиумов он ждет доказательств, что их способности реально существуют. Если доказательства будут предоставлены, ясновидящие смогут утверждать, что существование невидимых форм жизни научно обоснованно. Тогда они смогут говорить, что их особые таланты способны помочь нам в сложных ситуациях. А если медиумы проделают все это, они сумеют убедить Ричарда Докинза.

Впрочем, Докинз разжег во мне неугасимое желание найти научные доказательства существования экстрасенсорных сил. И если я их найду, я вернусь в Оксфорд, постучусь к нему дверь и прямо на пороге обращу его в другую веру.