В. А. Козаченко (председатель), С. С. Иванов (зам председателя); члены редколлегии: Н. П. Скобло, И. Т. Марусев, В. Г. Яковлев. Булава иван Антонович, ОАО "Енисейское речное пароходство", 2000. Книга

В послевоенные годы на летних каникулах в наши обязанности входило собирать щавель, рвать и носить для свиней бобовник - широколиственное растение, похожее на листву свеклы, заготавливать чернику и грибы для последующего засушивания - на продажу и для зимних запасов. Основное пропитание зимой были суп грибной, грибы тушеные, пироги из грибов и так далее. Их засушивали на зиму по два и более мешков. Ягод сушеных заготавливали по 40 - 50 килограммов, блюда из них ставились на стол, как правило, в выходные и праздничные дни.

В то время в лесах было много немецких овчарок, обученных выслеживать и ловить людей, а уже после войны, в диком состоянии, привыкших к человеческому мясу. Одна из таких собак неожиданно напала на нас троих - Олю, Степана и меня, когда на своем огороде мы пололи грядки. От одичавшей овчарки мы в основном отмахивались руками, но наш дружный крик и выстрелы пастуха, который со своим стадом оказался недалеко, отпугнули ее, и она исчезла во ржи, откуда и выскочила. А случаи, когда собаки уносили малолетних детей, подкрадывались и неожиданно нападали на взрослых, были неоднократно.

В школе мне нравилась общественная работа. В десятом классе меня назначили председателем ученического комитета. Совместно с редколлегией и классным руководителем мы обсуждали содержание школьной и классной стенгазет, вели графики соревнований между классами по успеваемости и дисциплине, занимались посадками плодовых деревьев и кустарников вокруг школы. Справедливости ради, следует отметить, что основную организационную работу проводили классные руководители, учителя. В нашем 10 "Б" классным руководителем был учитель математики и физики Михаил Николаевич Стрельченя. Этот человек, участник партизанского движения, лет 50 - 55, был очень строгим, но справедливым, не терпел разгильдяйства. Нервы у него, конечно, были изношены. Особенно он сдал, когда похоронил единственного сына, окончившего среднюю школу с золотой медалью и уже поступившего в Московский университет имени Ломоносова. Накануне отъезда в Москву сын нашего учителя утонул в Припяти.

Михаил Николаевич был нетерпим к расплывчатым ответам и заиканиям, которые исходили не от природы, а по причине невыученного урока. Хорошо помню, как на уроке физики он поднял ученика Поторского и задал ему вопрос:

- Что такое дина?

Тот, от незнания и волнения, в ожидании подсказки, несколько раз повторил:

- С-сила, с-сила, с-сила...

Учитель не выдержал и скороговоркой выдал одним духом:

- Сила, сила, сила, в детстве мати не носила. Садись - два!

За небрежное написание в тетрадях по математике он заставлял к каждому уроку писать целую страницу плюсов, минусов, знаков равенства, цифр от 1 до 10. Некоторым указывал переписывать заново. Запомнилось его пожелание на последнем звонке:

- Будьте, в первую очередь, порядочными людьми. Пусть будет это у вас внутри, духовно. Не стремитесь быть вечными абитуриентами.

Через много лет на последнем звонке у своей дочери Татьяны я повторил эти слова.

4.

После окончания школы, с одной тройкой - по белорусскому языку, для меня уже не стояло проблемы, куда идти учиться. Нас было трое, кто выбрал Рижское речное училище, которое по специальности "судовождение на внутренних водных путях" готовило штурманов и по специальности "судомеханическая" - механиков. Это училище прельщало нас прежде всего тем, что курсанты были на полном государственном обеспечении и после его окончания им присваивали воинское звание "младший лейтенант корабельной службы". Перед этим, правда, был соблазн направить документы в Высшее военно-морское орденов Ленина и Ушакова Краснознаменное училище имени лейтенанта Шмидта. Но струсили: там был большой конкурс.

А перед местной молодежью в это время суток стояли другие задачи. Надо было заготавливать сено для коров: овец в ту пору уже не держали. Накосить можно было в любое время суток; высушить, собрать в копны - тоже, а вот притащить к себе и спрятать на сеновал - это уже строжайший секрет. Вечернее время, когда стемнеет, было для этого самым подходящим. О таком способе заготовки сена в деревне все знали, но, не дай Бог, если тебя уличат, что ты накосил на колхозной земле... Дело в том, что 25 или 30 соток каждого колхозника были разделены границами, колхозные же земли, сенокосные угодья, четко не определены. И, пользуясь этим, колхозники - к тому времени единоличников уже извели как класс - стремились сделать заготовки сена инкогнито.

Примерно то же самое происходило и по самогоноварению. Всем в деревне было известно, у кого есть самогонный аппарат. На подворье его никогда не хранили, но соседи знали, где он хранится, и четко распределяли очередность самогоноварения. Знали также, у кого какого качества получается продукт.

Описываемое мной время - это хрущевская оттепель в политике и жесточайший диктат в сельском хозяйстве. Сверху спускались планы - когда приступать к севу, что и где сеять. Были созданы невыносимые условия для частного производства по всем направлениям. Считалось, что полного изобилия можно достичь за счет коллективных форм хозяйствования.

Законодательно была ограничена личная свобода каждого жителя сельской местности. Вот и передо мной в то лето встала острая проблема - как получить паспорт? Для того, чтобы заиметь любой мало-мальски значимый документ, нужно было получить справку от председателя колхоза. По такой справке я и поехал по вызову на экзамены для поступления в Рижское речное училище. И только после предъявления документа о зачислении имел право получить паспорт.

До выезда на экзамены в Ригу нигде дальше районного центра я не бывал. Ни разу не видел трамвая, троллейбуса, автобуса, как и мои одноклассники - Николай Гриневич и Петр Шляга. Поэтому мы за целый день так и не смогли найти расположение училища. Ночевали на набережной Даугавы, напротив Домской церкви. И только на следующие сутки добрались наконец до желанного места.

Училище поразило нас строгим воинским порядком, дисциплиной, полным самообслуживанием и, главное, первым нарядом вне очереди за лежание на кровати в верхней одежде. После экзаменов и мандатной комиссии можно было уже остаться в училище и принять участие в хозработах по подготовке базы к учебному году. Но отсутствие паспорта у меня и одного из моих товарищей лишало нас такой возможности.

На обратную дорогу денег на билет не было, и добирались мы "зайцами". Правда, на последнем перегоне до Копцевич меня и моего товарища все же отловили. После объяснений и доказательств, что мы действительно абитуриенты, нас благополучно довезли до нашей остановки.

И вот, 29 августа я собрался на станцию, до калитки меня провожала одна только мать. Она радовалась за меня: один из первых в деревне уезжал учиться в город.

ПОСТИГАЯ ФЛОТСКОЕ РЕМЕСЛО

1.

Рижское речное училище, образованное на базе военно-морского пограничного училища буржуазной Латвии, имело мощную военно-морскую кафедру. Учебная база военно-морских дисциплин, к которым относились и навигация, и астрономия, и теория устройства корабля, а также метеорология и политподготовка, была самой что ни на есть современной. Преподаватели в званиях не ниже капитанов третьего ранга вели военные специальности на очень высоком методическом уровне. Строевой отдел возглавлял кадровый офицер - полковник Брагарник, командиром роты был майор Швец.

Наша первая, ознакомительная, практика была в Верхне-Днепровском пароходстве. Уже с другой стороны, чем в детстве, я познавал свой родной край, знакомясь с Днепром выше Киева, с Гомелем, Мозырем. Практика проходила на колесных буксирных пароходах мощностью 210 лошадиных сил. Ходили мы в основном по Припяти в ее верховья, где уже тогда строилась Днепро-Бугская система водного пути. Пароход назывался "Пионерская правда", построен на судостроительном заводе "Ленинская кузница". Капитан для нас, практикантов, был вторым после Бога. Весь командный состав носил погоны. Это впечатляло.

Одновременно с внутренней гордостью за выбранную профессию заедала, что называется, зеленая тоска. Особенно в вечерние дни, когда, проходя мимо деревень, мы видели, как хороводится молодежь. Милые сердцу сельские картины вызывали сильное беспокойство, хотелось выть, и я думал, что никогда не привыкну жить без родных мест. Должен сказать, что после этой практики многие ребята забрали свои документы.

Закончилась ознакомительная практика, и нас отправили в район недалеко от Риги на уборку урожая. Собирали в основном свеклу, все делали руками, никакой техники. Нас очень удивило, что деревень как таковых вокруг не было, но были хутора - по одной-две усадьбы рядом, обилие садов, а обработка полей осуществлялась специализированными предприятиями, которые напоминали нам машинно-тракторные станции.

Незаметно пролетел первый семестр, и все, у кого не было хвостов по учебе и нарядов вне очереди, получали право на двухнедельный отпуск. Наряды вне очереди давали за самоволку, за нарушение формы одежды, за опоздание в строй при подъеме на зарядку, за неряшливо заправленную койку и так далее. Построение на увольнение в город всегда сопровождалось вырезанием клиньев на брюках курсантов, проверкой наличия и чистоты носовых платков и гюйса и тому подобными мероприятиями. А если у тебя свидание, оставался только один путь - через окно первого этажа.

Такое же построение учинялось и перед отправлением в отпуск. В этом случае в строю было все по уставу. Но как только садились в вагоны, вытаскивали погоны другого фасона, все мыслимые и немыслимые знаки отличия, тут же вшивали в брюки неимоверной величины клинья, меняли кокарды на фуражке или шапке. В таком вот петушином наряде на станции Лида меня задержал военный патруль, и соответствующая сопроводиловка пришла в училище. Благо, что было только начало второго семестра, и все обошлось.

Вторая групповая практика, при которой мы должны были получить навыки матроса и рулевого, проходила на Северной Двине, на пароходах постройки Лимендского судостроительного завода. Эти суда спускали плоты между Котласом и Архангельском. Плоты были объемом до 15 тысяч тонн - небольшие, если сравнить с енисейскими, которые достигают 45 тысяч тонн.

Руководителем практики был преподаватель политэкономики Михаил Прокопьевич Зубов, который во время своих лекций часто говорил: "Маркс сказал, а я добавлю", - при этом он никогда не приводил дословно выдержки из Маркса, а говорил свое. На практике никаких занятий с нами он не проводил. Было такое впечатление, что каждый должен учиться ремеслу самостоятельно. Хорошо это или плохо, но к концу практики мы уже хорошо знали устройство своего судна, успели постоять за рулем, узнали общую лоцию реки и азы специальной лоции, овладели системами сигнализации на реке и на судне, управлением шлюпкой и так далее.

Нашего же наставника из училища мы часто заставали за штопаньем своих носков или карманов. При этом он жаловался, что потерял несколько копеек через эту дырочку в кармане, и приговаривал, что речник должен уметь делать все сам. Такелажным работам и вязанию морских узлов нас учил боцман. Он не только произносил известные виртуозные маты, но и искусно плел их сам.

Жизнь курсантов второго года обучения была уже более разнообразной. Появились знакомые в городе, совместно с местной молодежью мы стали проводить вечеринки, ходить на танцплощадки. Наиболее теплые отношения у речников сложились с курсантами мореходного училища, школы морского обучения (ШМО), Рижского авиационного училища (РАУС), Краснознаменного артиллерийского училища (КАУБ). Правда, с курсантами мореходного училища искренности в отношениях не было, - они звали нас лягушатниками, что, конечно же, было обидно. Да и с курсантами школы морского обучения тоже особой дружбы не водили, так как аббревиатуру ШМО они заносчиво расшифровывали, как "школа морских офицеров". На этой почве были конфликты. Но против местных парней все выступали весьма дружно.

Особенно часто возникали потасовки в парке "Аркадия" и на танцах в клубах учебных заведений, где обучались в основном девчонки. Если случался какой-то серьезный конфликт, то по неведомым каналам до училища доходила и звучала во всех ротных помещениях команда "полундра!". И тогда ничто не могло удержать курсантов в стенах учебного заведения. В конце такой кампании патруль городской комендатуры совместно с дежурной службой училища встречали у входа каждого курсанта и вели сыск на предмет участия в баталии.

В эту зиму я впервые побывал в драматическом театре. Ставили трагедию Шекспира "Король Лир". Меня потрясли декорации, звуковое оформление - гроза, ветер, ливень были приняты мною за настоящие. Оценить игру артистов я, естественно, не мог, потому что подобное зрелище видел в первый раз, если не считать того спектакля, который парни и девушки из нашей деревни сыграли сразу после войны. Помнится, все внимание деревенских зрителей было направлено на то, чтобы определить, кто под какого персонажа загримировался. Если кто-то кого-то узнавал, тут же восклицал во весь голос: "Так это ж Едварь!" (Эдуард), или: "Смотри, Заяц!" (уличная кличка). И тогда весь зал аплодировал.

2.

К концу учебного года пришло известие, что Рижское речное училище расформировывается. Третий курс штурманов переводят в Великий Устюг, второй - в Омск, первокурсников - в Ленинград, а всех механиков - в Щербаков (нынешний Рыбинск). Это явилось следствием того, что после ликвидации Министерства морского и речного флота в 1957 году были образованы отдельно Министерство морского флота СССР и министерства речного флота по союзным республикам. Правительство Латвии отказалось содержать училище такого профиля за неимением речных судоходных путей. Что касается устьевого участка Западной Двины (Даугавы), то здесь местные перевозки осуществлял Рижский морской порт.

За период управления объединенным министерством Зосима Алексеевич проявил себя талантливым организатором. Это был период бурного подъема как речного, так и морского флота. Речные суда строились на отечественных предприятиях Ленинграда, Горького, Перьми, Тюмени, Красноярска, в Ленском и Амурском пароходствах, заказы на них размещались также в ГДР, Финляндии, Чехословакии, Румынии, Австрии. Новыми судами интенсивно пополнялись все пароходства страны и особенно реки Сибири и Дальнего Востока, где быстрыми темпами развивалась промышленность. За период с 1950 по 1955 год количество самоходных судов грузового флота увеличилось на 50 процентов. В 1952 году был открыт Волго-Донской канал, в 1953-м построена Усть-Каменогорская плотина на Иртыше. В результате сооружения гидроузлов улучшались судоходные условия на Волге, Дону, Каме, Иртыше.

В эти же годы началось освоение на реках страны метода толкания, что увеличило скорость движения составов на 10 - 15 процентов. В 1957 году в городе Зеленодольске был выпущен первый отечественный толкач мощностью 1200 лошадиных сил серии "Зеленодольск". Специально под толкание стали делать баржи грузоподъемностью 1800 - 3000 тонн. Строились и вводились в эксплуатацию такие порты, как Рыбинский, Ярославский, Горьковский, Казанский, Ульяновский, Саратовский, Пермский, Котласский, Печорский, в Сибири - Осетровский, Новосибирский, Хабаровский, Красноярский и другие.

Когда в 1957 году министерства разделились, Зосима Алексеевич Шашков остался в Министерстве речного флота. Хотя ему и предлагали возглавить морской флот, он отказался - ведь его основным детищем был речной транспорт страны. Впоследствии Зосима Алексеевич был переведен на работу в Госплан России...

Такой была обстановка в речном флоте России и шире - Советского Союза в пятидесятые годы, когда мы в училище овладевали знаниями и практическими навыками своей будущей профессии.

Весть о расформировании Рижского речного училища будоражила преподавателей и курсантов всю зиму и весну пятьдесят шестого. Образованное по приказу маршала Советского Союза Николая Александровича Булганина в 1944 году, сразу после освобождения Риги от фашистов, в основном как училище, готовящее офицеров для военных кораблей речных флотилий, которые неплохо зарекомендовали себя во время Великой Отечественной, здравствовало всего двенадцать лет. Поскольку речных флотилий было не так уж много, а после окончания войны некоторые из них были упразднены, училище постепенно сокращало подготовку военных офицеров и делало упор на обучение командиров гражданского речного флота.

Так как в Латвии всего одна приличная река - Даугава (Западная Двина), да и та судоходна только в окрестностях Риги, речных командиров требовалось здесь все меньше и меньше, поэтому выпускников Рижского училища направляли в Северное речное, Московское и Северо-Западное пароходства. Но в этих бассейнах были свои училища, техникумы и даже институты, так что Рижское оказалось как бы лишним. И его, в конце концов, решено было закрыть.

Последний выпуск предстоял в июне пятьдесят шестого. Выпускники должны были уехать по разнарядкам в пароходства, курсанты для продолжения учебы подлежали переводу в Ленинградское, Рыбинское и Омское училища.

3.

Не помню, кому из курсантов первому пришла мысль написать письмо в Министерство речного флота с просьбой направить несколько выпускников на работу в Сибирь, на Енисей. Руководствовались не только эмоциями, но и здравым смыслом: Енисей - река большая, а значит и флот там должен быть большой, красивый. К тому же, видя, как бурно развивается в стране речной транспорт, надеялись на то, что в будущем и Енисейский флот получит современные, большие суда. Так оно потом и было.

И таким образом в конце августа - начале сентября пятьдесят шестого года через полстраны из Риги на Енисей прикатили судоводители Анатолий Безусенко, Виктор Батюшков, Николай Гусев, Александр Малашонок, Иван Марусев, Евгений Митрофанов, Геннадий Мозжухин, Иван Маслов, Виктор Неварко, Анатолий Пименов, Иван Пестов, Вячеслав Тюнич, Василий Шашков, Олег Каленов, механики Николай Адусев, Николай Иванов, Виктор Мефодьев, Жора Мацюк, Петр Печенкин, Анатолий Стаменок, Иван Стеба, Виктор Юрченко. А спустя лет пятнадцать самостоятельно добрался до Енисея еще один выпускник Рижского - судоводитель Борис Литвишко, он и поныне живет в поселке Подтесово и трудится в пожарном депо.

Очень быстро в ту пору росли грузоперевозки, интенсивно пополнялся флот Енисейского пароходства, и уже через три-четыре года рижане-судоводители становились капитанами. По-разному сложилась их судьба. Одним из первых через три года покинул Сибирь, уехал на Волгу Иван Пестов, вскоре заболел там тяжелой болезнью и скончался. Ушел из плавсостава по настойчивым уговорам семьи Слава Тюнич, это был прирожденный командир, которому так нравился флот. Семейная жизнь у него не сложилась, он трагически погиб - упал с балкона пятого этажа.

Ненадолго задержались в Игарке Иван Маслов, который у нас на первом курсе был старшиной роты, и Анатолий Пименов - уехали в Чайковскую РЭБ на Каму. Гена Мозжухин лет пять-шесть проплавал на судах Игарского порта, был диспетчером Таймырского районного управления в Дудинке, диспетчером на строительстве газопровода Мессояха - Норильск и затем уехал в Калининград.

Виктор Неварко работал в Подтесовской РЭБ третьим штурманом теплохода "Сергей Киров". После списания "Кирова" он с капитаном Павлом Павловичем Борейшей переехал в Игарку - на ледокол "Енисей" вторым штурманом. Потом уехал на Дунай, в Измаил, где стал капитаном буксира-толкача. Судьба его сложилась также трагически. Когда в Югославии в 1990-х годах шла первая война, было введено эмбарго на поставку в эту страну нефтепродуктов. Капитан Неварко, по решению самых высших руководителей, своим буксиром толкал в Югославию, братьям-славянам, баржу с соляркой. В одном из шлюзов в Чехии как-то так получилось, что баржа пробилась и солярка попала в шлюз. На самом деле так было подстроено нашими "верными" друзьями чехами, которые рьяно стремились показать себя сторонниками эмбарго. Поднялся страшный шум с прессой и телевидением, которые "случайно" оказались рядом. Не выдержав наглости бывших "друзей" России, капитан Виктор Иванович Неварко покончил с собой в своей каюте. Вечная ему память!

Виктор Кириллович Батюшков трудился капитаном-механиком теплохода "Метеор", начальником судоходной инспекции Енисейского бассейна, затем стал главным инспектором речного флота Министерства транспорта России.

Успешно работал капитаном на теплоходе "Кемерово" Александр Петрович Малашонок. Потом он был приглашен на Красноярский судостроительный завод заместителем директора по общим вопросам и быту. Проработав там лет шесть-семь, тяжело заболел и в возрасте 50 лет скончался.

После непродолжительной работы в должности капитана-механика теплохода СТ-719 был назначен начальником отдела кадров Красноярского судоремонтного завода Евгений Дмитриевич Митрофанов. Затем его также пригласили на судостроительный завод на должность заместителя директора по кадрам. Там Евгений Дмитриевич работал до выхода на пенсию.

Вплоть до ухода на заслуженный отдых работал капитаном, капитаном-наставником, снова капитаном Анатолий Васильевич Безусенко. Будучи курсантом четвертого курса, он был у нас, второкурсников, командиром взвода. Где-то в Туве "затерялся" Василий Шашков. Долго плавать на судах ему не пришлось - подвело здоровье. Сначала он был назначен начальником пристани Курагино, затем - заместителем начальника районного управления в Кызыле. Позже трудился там капитаном-наставником.

Капитаном на флагмане Енисейского флота теплоходе "Антон Чехов" продолжает работать Иван Марусев, который удостоен звания Героя Социалистического Труда - из всех речников Енисейского бассейна больше ни у кого такой награды нет. Это высокое звание он получил за освоение на судах пароходства прямого совмещения профессий и за высокие показатели в социалистическом соревновании. Сегодня теплоход "Антон Чехов" под командованием Ивана Тимофеевича успешно курсирует по Енисею с иностранными туристами по маршруту Красноярск - Дудинка - Красноярск.

На судах Енисейского пароходства работал штурманом Олег Каленов, затем был секретарем Енисейского баскомфлота. Позже уехал на свою родину - в Ростов-на-Дону и сегодня работает там капитаном.

Из механиков самым надежным сибиряком оказался Николай Иванов. Проплавав несколько лет на судах, он был приглашен в плановый отдел Подтесовского судоремонтного завода. Был заместителем начальника этого отдела. В 1999 году этого скромного человека - Николая Степановича Иванова не стало.