В этой книге представлены биографии и воззрения ста крупнейших мыслителей всех

Разразившийся в 1929 году мировой экономический кризис подтверждал тревожные

предчувствия Шпенглера. Период относительного политического спокойствия в

Германии подошел к концу.

Шпенглер не был принципиальным противником национал-социализма, но и считать его

антифашистом было бы явным преувеличением На выборах в рейхстаг 31 июля 1932

года и 5 марта 1933 года он голосовал за НСДАП И на президентских выборах в

марте 1932 года Шпенглер отдал свой голос за кандидатуру Гитлера, объяснив,

правда, это так своей сестре Шильдегард, опекавшей этого одинокого, нелюдимого

и, в сущности, глубоко несчастного человека: "Гитлер - болван, но движение

следует поддержать".

В то время многих видных интеллектуалов охватила национал-социалистическая

эйфория, и они наперебой приветствовали возрождение новой Германии. Шпенглер же

ни разу не высказался публично в поддержку нового режима.

18 марта 1933 года он получил от министра пропаганды Геббельса телеграмму с

приглашением выступить по радио с речью о великом "Дне Потсдама". Однако

Шпенглер, несмотря на советы родных и знакомых принять предложение министра,

ответил вежливым отказом.

Шпенглер работал над новым политическим сочинением, которое хотел озаглавить

"Германия в опасности", но затем, чтобы избежать недоразумений, изменил название

на "Годы решения" Книга появилась на полках магазинов в августе 1933 года.

Значимость этого труда, оказавшегося итоговым, состоит в том, что он помог

определить ту во многом расплывчатую грань, которая отделяла правый консерватизм

Веймарской Германии от национал-социалистической идеологии. Это произведение так

и осталось единственным критическим сочинени-

604

100 ВЕЛИКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ

уникальной.

Во введении Шпенглер коротко оценивал смысл и значение событий 1933 года.

Одобрительно отозвавшись о "национальном перевороте" и выразив надежду, что

Германия "вновь превратится из объекта в субъект истории", он, казалось бы,

открыто поддержал нацизм. Однако сразу вслед за этой общей и позитивной оценкой

дается резкая критика нового режима и его идеологии "Этот захват власти

произошел в круговороте силы и слабости. С сожалением вижу я, с какой шумихой

празднуется он ежедневно Было бы правильнее сберечь это для дня действительного

и окончательного успеха, то есть внешнеполитического". Но "национал-социалисты

считают, будто они в состоянии соорудить свои воздушные замки без остального

мира и вопреки ему".

С редким для лета 1933 года мужеством высказал Шпенглер свое порицание новым

правителям: "К власти пришли люди, упивающиеся властью и стремящиеся увековечить

то состояние, которое годится на мгновение. Правильные идеи доводятся фанатиками

до самоуничтожения. То, что вначале обещало величие, заканчивается трагедией или

фарсом".

Шпенглер был убежден в естественном характере войн и не верил в возможность

окончательного урегулирования конфликтов мирными переговорами. С его точки

зрения, мир - это не что иное, как "продолжение войны другими средствами:

стремление побежденных ликвидировать последствия войны путем договоров и

стремление победителей увековечить их", то есть последствиями. В Германии эти

строки напоминали народу о тяжелых условиях Версальского договора и о постоянных

трениях с Францией после первой мировой войны.

В будущем, по Шпенглеру, ведущее положение в мире займут страны, отвечающие

определенным требованиям, к которым он относил наличие мощных сухопутных сил и

флота, хорошо функционирующих банков и промышленности, и, конечно же, страны,

имеющие сильные стратегические позиции в мире. Таким требованиям, полагал

Шпенглер, отвечали лишь немногие государства, а в перспективе мировая мощь, по

его мнению, постепенно будет перемещаться из Европы в Азию и Америку.

Второй главной темой в книге "Годы решения" была проблема общества. Здесь вновь

проявилась враждебность Шпенглера к демократии. С горечью и даже ненавистью

описывал он современное общество с его коррумпированными парламентами, грязными

финансовыми махинациями, стремящееся оплевать и унизить идеалы отцов в романах и

спектаклях, с его разнузданностью нравов и падением морали, проникшими даже в

аристократические круги, - все это означало для поклонника старой культуры

Шпенглера то, что отныне тон в обществе задает плебс".

Шленглер намеревался написать и второй том, посвященный роли и задачам Германии

в современном мире. Но узнав о крайне неблагоприятном впечатлении, которое

произвели "Годы решения" на нацистскую верхушку, и о раздававшихся требованиях

запретить книгу, он отказался от этого плана.

Между тем "Годы решения" имели большой читательский успех. Тираж книги раскупили

мгновенно, и к концу октября он перевалил за 100 тысяч экземпляров. Национал-

социалисты, вначале было решившие просто игнори-

ОСВАЛЬД ШПЕНГЛЕР

605

Его обвиняли в критиканстве, некомпетентности и безответственности суждений.

Уже широко известный автор погромных антисемитских работ, публицист и видный

деятель СС, Иоганн фон Леере выпустил резкий антишпенглеровс-кий памфлет, где

заявил. "Книга Шпенглера стала тайным Евангелием для всех тех, кто не в

состоянии выговорить вторую часть слова национал-социализм. Обдуманный,

продажный, рафинированный план уничтожения всего того, за что мы боролись! Это -

генеральный план контрреволюции". Леере призывал покончить, наконец, с

терпимостью в отношении автора книги

5 декабря 1933 года в прессе было дано официальное указание: "Нежелательно вести

дальнейшую дискуссию о Шпенглере. Правительство просит больше не упоминать имени

этого человека в печати".

Расхождения между Шпенглером и новым режимом неуклонно нарастали Гитлер публично

заявил: "Я не последователь Освальда Шпенглера! Я не верю в закат Запада. Нет, я

усматриваю дарованную мне Провидением миссию в том, чтобы воспрепятствовать

этому". Шпенглер в долгу не остался и ядовито заметил, что "Закат Европы" -

книга, прочитанная фюрером в объеме лишь титульного листа".

В начале июня 1934 года он впервые за много лет не поехал на любимый

вагнеровский фестиваль, не желая сидеть в окружении "коричневой толпы". Но

окончательно отвратила Шпенглера от нацизма так называемая "ночь длинных ножей"

- 30 июня 1934 года, серия политических убийств, глубоко его потрясшая.

В ходе кровавой чистки погибли не только руководители штурмовиков, громко

требовавшие продолжения "национальной и социальной революции", но и

консервативные противники режима.

Среди убитых оказался и близкий знакомый Шпенглера, музыкальный критик Вилли

Шмидт, которого эсэсовцы перепутали с намеченной жертвой СА - группенфюрером

Вильгельмом Шмидтом. Узнав о его гибели, Шпенглер истерически разрыдался, а в

речи над могилой друга открыто и мужественно осудил убийства. Сестра Хильдегард

и знакомые предлагали ему уехать за границу, но Шпенглер отказался, заявив, что

"бежать теперь было бы трусостью".

Теперь Шпенглер окончательно понял криминальную природу новой власти, которая

оказалась не союзником, а опаснейшим врагом его мировоззрения

Некоторую отдушину от бессилия и разочарования Шпенглер нашел в работе над

вторым томом, к которому он все-таки приступил, книги "Годы решения", написав

около 300 фрагментов, почти целиком посвященных национал-социализму. В них

Шпенглер характеризовал духовно-нравственные качества нацизма как "расовый

идиотизм", а методы нового режима - как "пытки, убийства, грабежи, беззаконие".

Шпенглер никогда не разделял расовой теории и антисемитизма, которые составляли

сердцевину национал-социалистической идеологии. Несовместимым был с мессианскими

устремлениями Гитлера и пессимистический фатализм Шпенглера.

Трудно предположить, как сложилась бы дальнейшая судьба Шпенглера и его

отношения с национал-социализмом. Но в ночь с 7 на 8 мая 1936 года в

боб

100 ВЕЛИКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ

"Так говорил Заратустра" и "Фауст", с которыми он всегда ездил отдыхать

Некоторое время ходили глухие слухи, что Шпенглер был убит группой гестаповцев,

затем они постепенно стихли

ЛЕВ ПЛАТОНОВИЧ КАРСАВИН

(1882-1952)

Религиозный философ и историк-медиевист. Стремился к созданию целостной системы

христианского миросозерцания на основе раннехристианских учений Оригена и других

отцов церкви II-VIII веков, представителей патристики Основные произведения

"Культура средних веков" (1914), "Восток, Запад и рус идея", "Философия истории"

(1923), "О началах" (1925), "О личности" (1929)

Лев Платонович Карсавин родился в Санкт-Петербурге Его отец, Платон

Константинович, был известным танцовщиком Мариинского театра, учеником Мариуса

Петипа Воспитание и образование сына стало предметом особых забот матери

Карсавина - Анны Иосифовны, урожденной Хомяковой, дочери двоюродного брата

знаменитого философа, основателя славянофильства А С Хомякова Сестра философа -

прославленная балерина Тамара Карсавина

Мать Льва Платоновича надеялась увидеть в нем наследника и продолжателя духовных

традиций семьи Надежды матери оправдались Блестяще окончив гимназию, Карсавин

поступает на историко-фи-лоло ический факультет Петербургского университета В

1901-1906 годах он учится в группе профессора И М Гревса, изучает историю,

становится медиевистом Область его интересов - религиозные движения в Италии и

во Франции в эпоху позднего средневековья Еще будучи студентом, в 1904 году

Карсавин женился

После окончания университета он преподает в гимназиях (гимназии Императорского

человеколюбивого общества и частной женской гимназии Прокофьевой), печатает

статьи по истории конца Римской империи

В 1910-1912 годах Карсавин работает в различных архивах и библиотеках Франции и

Италии, а вскоре выходит его первая книга - магистерская диссертация "Очерки

религиозной жизни в Италии XII - XIII веков" (1912), которую он защищает в мае

1913 года Месяц спустя его назначают экстраординарным профессором Петербургского

университета В это же время Карсавин - преподает на Высших (Бестужевских)

женских курсах, на Высших курсах Лесгафта, в Психоневрологическом институте, в

гимназии Императорского человеколюбивого общества, является казначеем

Исторического общества

ЛЕВ ПЛАТОНОВИЧ КАРСАВИН

607

при Петербургском университете Он пишет статьи в Новый Энциклопедический Словарь

"Голос минувшего", "Исторический вестник" и др )

В 1915 году Лев Платонович получил должность ординарного профессора Историко-

филологического института Он живет со своей семьей в университетской квартире на

втором этаже того здания на Неве, где ныне расположен восточный факультет Его

научная деятельность сделала его (но - не надолго1) очень обеспеченным человеком

В марте 1916 года он защищает докторскую диссертацию - "Основы средневековой

религиозности в XII-XIII веках, преимущественно в Италии" (1915) Последняя

работа, как и "Культура средних веков" (1918), представляет собой не просто

исследование с некоторыми культурно-историческими обобщениями Карсавин реализует

качественно новый подход Реконструируя историко-культурную реальность

средневековья, он пытается структурно воссоздать картину мира, мышление и

психику средневекового человека, дает возможность непосредственно почувствовать

взаимосвязь материального уклада жизни и духовных структур в культуре средних

веков По существу эти работы Карсавина стали источниками идей для современной

культурологии В них сказывается также неодолимое влечение молодого Карсавина к

философским темам, магическое притяжение к метафизическим вопросам "В своей

книге "История русской философии" протоиерей В Зеньковский отмечает, что, будучи

историком религиозной жизни Западной Европы, Карсавин не только не увлекся этой

богатой историей, но, наоборот, подобно славянофилам, сильнее оттолкнулся от

Запада Единственно, кто привлек Карсавина, это Джордано Бруно и Николай

Кузанский Но вне этого, как подчеркивает Зеньковский, "Карсавин в своих

суждениях о Западе был пристрастен и суров"

Кроме степени доктора истории Карсавин получил, как мирянин - что представляло

большую редкость, - и степень доктора богословия в Петербургской духовной

академии А в апреле 1918 года его избрали экстраординарным профессором

Петроградского университета

1918-1923 годы были исключительно плодотворны В домашнем кабинете Карсавина

зимой 1919-1920 года собирались участники его семинара, поскольку

университетские помещения не отапливались Он участвовал в заседаниях философских

обществ, читал доклады и лекции, сотрудничал в редакции издательства "Наука и

школа", в сборниках "Феникс" и "Стрелец" В этот период им написаны статьи

"Гяубины сатанинские", "София земная и гор няя", "Достоевский и католичество"

Карсавин был человеком стихии огня Его непокорная натура уже готовила ему

непростую судьбу

Революция, разрушившая внешние формы жизни, еще острее и сильнее заставила

Карсавина осознать в себе то, чем он жил и что по-прежнему жило в нем Он начал

проповедовать в петро!радских храмах Карсавин понимал, что это вызов и что

последует ответ, но его влекла Истина

"Все сущее, живое, разумное и умное предстает нам как теофания или Богоявление

все, - даже самое мерзкое и ничтожное, ибо мерзко и ничтожно оно только для

нашего неведения или недоведения, сотворено же "добре зело"

608

100 ВЕЛИКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ

перестаем мыслить, жить и быть, рассыпаемся во прах, истаиваем в совершенное

ничто"

"Весь мир движется, взыскуя Совершенство" Это - слова из духовной беседы его

человеке, зле и семи смертных грехах" (1919)

По словам Зеньковского, Карсавину близка судьба человека в его постоянной

зависимости и связи с тем, что "над" ним (Бог, Вечность, "Все"), и тем, что

"под" ним (природа, временность, уносящая все в "ничто")

Кажется, что революция отрицает прошлое, образуя историческую пусты ню, однако

Карсавин постигает и положительно оценивает пафос революции В это время он

издает "Введение в историю" (1920), "Метафизику любви" (1918) В советской

печати появляются злобные отклики на публицистическую деятельность религиозного

философа Но Карсавин верен себе

В 1922 году появляется первое систематическое изложение метафизики всеединства в

его книге "Noctes Petropohtanae" ("Петрополитанские ночи") Эта книга, как и

"Поэма о смерти", написанная Карсавиным позднее, в 1932 году, занимает особое

место в его творчестве Обе они - и "Поэма", и "Noctes " - без посвящений

обращены к одному и тому же лицу Имя скрытого адресата - Елена Чеславовна

Скржинская Ее имя в "Поэме о смерти" передано уменьшительным литовским Элените В

одном из писем к Скржинской (от 1 января 1948 года) Карсавин пишет "Именно Вы

связали во мне метафизику с моей биографией и жизнью вообще", и далее по поводу

"Поэмы" "Для меня эта маленькая книжонка - самое полное выражение моей

метафизики, которая совпала с моей жизнью, совпавшей с моей любовью"

Ученик Карсавина А Ванеев писал, что "метафизическая мысль Льва Пла-тоновича

имеет корень не в абстракциях, а в живой и конкретной любви - чистой, ясной,

прекрасной и вместе с тем - мучительной, не осуществившейся, но неизменной до

порога старости Всем, кто склонен скептически относиться к абстрактной мысли,

нужно сказать абстракции суть сокровен ные формулы действительности"

Для Карсавина, как и для славянофилов И Киреевского и А Хомякова, любовь -

подлинная тайна бытия Любовь и есть само познание "Никто не может любить то,

чего не знает", и "всякий, кто знает Бога, уже любш Его, и не может любить тот,

кто не знает" Из "метафизики любви" восходит Карсавин к раскрытию тайны

Всеединства В Зеньковский отмечает, что через вхождение в "смысл любви

открывается прежде всего единство человечества, а затем об этом единстве

повествуется, что человечество извечно существует в творческом бытии Божества

Так мы узнаем, что в плотском слиянии создается тело во Христа и в Церковь,

повторяется воплощение Логоса в Невесте"

"Дарует мне жизнь Любовь, а с жизнью и знание, знание живое, достоверное

единством своим И раскрывается во мне великая тайна Всеединства, в котором все

нераздельно едино, а в то же время отлична от всех и бесконечно ценна и моя, и

твоя, и всякая личность, неповторимая и всеми повторяемая Любовь умудряет

нездешнею мудростью, связуя в единстве своем"

В том же 1922 году Карсавин публикует две статьи - "О свободе" и "О добре и

зле", а также работу "Восток, Запад и русская идея"

ЛЕВ ПЛАТОНОВИЧ КАРСАВИН

609

В опыте русской революции снова вставал вопрос об историческом своеобразии пути

оказалась тема историософская Нет спору, пишет Карсавин в книге "Восток, Запад и

русская идея", препирательства о мировом призвании русского народа, о его

вселенском значении, смирении и исконном христианском чувстве весьма интересны и

"соблазнительны" "Но почему я должен верить поэтической интуиции Ал Блока в его

"Двенадцати" а не Н А Бердяеву или Вячеславу Иванову9 Почему должен предпочесть

западни чество славянофильству9 Поэты и публицисты - народ безответственный,

мотивов своей интуиции изъяснять не склонный В том-то и беда, что все общие

высказывания о русской идее, судьбах культуры и т д не только привлекательны, а

и неизбежны, являясь самим существом жизненного идеала, и что они в истории

лишены обоснованности" На основе сформулированных принципов исторического

анализа Карсавин определяет специфическое задание русской культуры, русскую идею

Он показывает, что задача православной или русской культуры и универсальна, и

индивидуально-национальна Она должна раскрыть, актуализировать хранимые с VIII

века потенции, но раскрыть их путем приятия в себя созданного культурою жадной

(и в этом смысл "европеизации") и восполнения приемлемого своим "Восполнение" и

есть национальное дело, без которого нет и дела вселенского

Отмечая народный и творческий характер революции и споря с пессимистами,

Карсавин говорил "Ожидает или не ожидает нас, русских, великое будущее9 Я-то, в

противность компетентному мнению русского писателя А М Пешкова, полагаю, что да

и что надо его созидать" Созидание это он видел в сотворчестве с Богом

Выпады Карсавина против советской власти не понравились чекистам "Предвижу

скорую для себя неизбежность замолкнуть в нашей печати", - говорит философ в

одном из писем летом 1922 года

Вскоре Карсавина арестовали Прочитав постановление о предъявлении обвинения в

контрреволюции, Карсавин написал на обороте "Настоящее обвинение считаю

основанным на недоразумении и противоречащим всей моей общественной

деятельности"

В тот же день Карсавин узнал и о решении его участи - изгнании из страны "

Эмиграция Будущее России не в эмиграции Часть эмиграции, по моему убеждению,

вернется и сольется с Россией (как сменовеховцы), часть рассеется на Западе и

станет западной, часть некоторое время будет продолжать все более слабеющую

борьбу с Советской Россией"

16 ноября 1922 года от пристани на Васильевском острове отчалил немецкий пароход

с изгнанниками на борту Для большинства из высланных насильственная эмиграция

стала страшным ударом Утешались лишь тем, что Советская власть протянет недолго

и тогда можно будет вернуться домой

Карсавин пытался прикрыть горькие чувства самоиронией записал в альбом одной

дамы, что изгнание - это Божья кара ему за нарушение седьмой заповеди ("не

прелюбодействуй"), которую ГПУ "по неопытности" смешало со статьей 57-й

Уголовного кодекса

Вначале он обосновался в Берлине в Штеглице Здесь в издательстве "Обелиск" у

него выходят книги написанная еще в России "Философия истории"

20Я 814

100 ВЕЛИКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ

(1923), философская биография "Джордано Бруно" (1923), "Диалоги" (1923) В новом

изложении появляется метафизика всеединства - "О началах", "Опыт христианской

метафизики" (1925) В Берлине Карсавин участвует в деятельности созданной в 1922

году по инициативе эмигрировавших из России философов Религиозно-философской

Академии, выступает с лекциями на тему "Средневековье", публикует статью "Путь

православия" (1923)

В 1926 году Карсавин переезжает в Париж Как он сам говорит об этом времени - в

общение с иностранными учеными кругами не вступал В этот период он издает книгу

"Святые отцы и учители Церкви" (Раскрытие православия в их творениях) (1926),

предназначенную в качестве учебника для русской семинарии, "Церковь, личность и

государство" (1927), публикует статьи на немецком, итальянском, чешском языках,

принимает довольно активное участие в евразийском движении, публикуя статьи в

газете "Евразия" (выходила по субботам в Париже в 1928-1929 годах) Евразийское

движение было определено, с одной стороны, задачами и проблемами новой,

послереволюционной России, а с другой - "осознанием глубокого кризиса

современной европейской культуры Евразийство призывало все народы мира

освободиться от влияния романо-германской культуры Они призывают к созданию

"православной культуры", к возрождению "православного быта", ставят задачу

одухотворения ожившей верой и религиозным сознанием глубин народного бытия

Постепенно в евразийском движении сближались религиозные и политические мотивы,

и вскоре оно в значительной степени трансформировалось в весьма жесткую

политическую идеологию Причем решающая сила в этой трансформации принадлежала

Карсавину, который, прежде не скрывавший своего критического отношения к

евразийству, в 1925-1926 годы становится одним из идеологов движения

Во всем его творчестве чувствуется какая-то упрямая, почти сверхчеловеческая

сила мысли Известно, что из русских философов Карсавин ценил А Хомякова, Ф

Достоевского и С Франка, сознательно опирался на святоотеческую традицию, причем

не на патристику вообще, а на сочинения ев Григория Нисского и ев Максима

Исповедника

Карсавину, как представляется, всегда казались ограниченными ценности