Владислав Петрович Терехов

От раскола к единству - предпосылки развития

Послевоенная история Европы в значительной мере складывалась под воздействием событий, разворачивавшихся вокруг германского вопроса. Возникновение холодной войны, раскол Европы, многолетнее противостояние двух военно-политических блоков - НАТО и ОВД с сопровождавшей его гонкой вооружений - все это так или иначе было связано с попыткой достичь послевоенного урегулирования в Германии.

Бывшим союзникам по второй мировой войне никак не удавалось выработать согласованные решения в отношении Германии, реализовав тем самым принципиальную схему урегулирования, намеченную в 1945 году в Потсдаме. Слишком далеко разошлись их интересы, слишком глубоким оказался ров между Востоком и Западом, слишком честолюбивыми - амбиции политических руководителей ведущих держав.

Вторая мировая война закончилась, как известно, без подписания классического мирного договора. Само по себе это не внесло особой дисгармонии в международные отношения. История знает немало случаев, когда мирные договоры, демонстрировавшие стремление победителей установить свое полное господство над поверженным противником, давали лишь обратный результат, вызывали враждебную реакцию и создавали почву для новой войны. Такую роль сыграл, в частности, Версальский договор.

После второй мировой войны Германии не были навязаны какие-либо унизительные условия, способные спровоцировать встречную волну агрессивного национализма. Наоборот, ей помогли встать на ноги и политически, и экономически, искоренить нацизм, создать демократические структуры. Возможно, это уберегло мир от новых катастроф.

Тем не менее германский вопрос, оставаясь "открытым", отягощал международные отношения. Правда, это было не противостояние Германии с остальным миром, а противоборство двух противоположных общественно-политических и социально-экономических мировых систем. Речь шла о сохранении и расширении сфер влияния, и ни одна из сторон не хотела уступать завоеванных позиций. В этом проявлялась жесткая реальность силовой политики, которую проводили обе стороны, хотя они и старались не доводить дело до критической черты и периодически обращались к политике разрядки и разоружения, стремясь смягчить конфронтацию.

В конечном счете, к началу 70-х годов стороны пришли к выводу, что надо как-то упорядочить свои взаимоотношения, придать сосуществованию двух систем цивилизованную форму, создать своего рода кодекс поведения, опирающийся на взаимоприемлемые принципы и положения. Был выработан и в 1975 году подписан в Хельсинки Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. В последующие годы так называемый "хельсинкский процесс" получил свое продолжение и развитие, возникла Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе.

Опубликованные в последние годы мемуары государственных и политических деятелей различных стран дают возможность лучше понять, какими идеями и целями они руководствовались, начиная и форсируя хельсинкский процесс, как оценивают его результаты. Их мнение относительно роли и значения этого процесса позволяет в известной мере представить, какими они видят его продолжение, его задачи в будущем. Видное место в этих мемуарах занимает тема переговоров о германском единстве.

С точки зрения Запада, хельсинкский процесс должен был привести к коренным преобразованиям в Восточной Европе, обеспечить изменение не только общественно-политического строя, но и экономической системы, переориентировать эти страны на нормы и принципы западной демократии. Сейчас это вполне очевидно для всех, хотя и раньше из этого особого секрета не делали.

Ганс-Дитрих Геншер, возглавлявший в течение 18 лет МИД ФРГ, пишет в своих воспоминаниях, что именно хельсинкский процесс позволил "преодолеть конфликт между Западом и Востоком, создать единую свободную Европу". Он считает решающим, что Заключительный акт был ориентирован не на закрепление статус-кво, а на развитие процесса, на создание "стабильных рамочных условий для Европы", благодаря которым процесс разрядки привел к преодолению статус-кво, причем без тяжелых потрясений и тем более без применения силы. Вывод Г.-Д.Геншера: процесс СБСЕ позволил решить национальную задачу немцев " добиться воссоединения Германии Н.-D. Genscher. Erinnerungen, Berlin, 1995, S. 322, 323..

Но дело, конечно, не только в развитии хельсинкского процесса. Решающее значение имели глубинные изменения в экономическом, политическом положении и в общественной ситуации в Советском Союзе и в государствах Восточной Европы, которые лавинообразно нарастали ко второй половине 80-х годов. К сожалению, руководители этих стран не сумели хотя бы приблизительно оценить характер и последствия происходящего, предугадать, к чему приведет поразительное бездействие 70-80-х и запоздалая активность на рубеже 90-х годов.

В лагере их соперников оказались люди, наделенные более четким пониманием исторического процесса, решимостью не просто плыть по течению, а попытаться вовремя развернуть государственный корабль и поставить паруса под ветер истории. Во многом им это удалось.

Кардинальные изменения на мировой арене, по-новому ранжирующие государства и перераспределяющие их сферы влияния, всегда зависят от потенциальных возможностей правительств воздействовать на происходящее, от их способности и готовности принимать ответственные решения и добиваться их реализации. Сохранение баланса сил обеспечивает статус-кво. Ослабление одной из сторон, неспособность адекватно отвечать на нажим, противостоять ему, создает новое соотношение сил и ведет к выработке правовой базы, фиксирующей сложившиеся реальности. Нечто подобное наблюдалось в Европе на рубеже 80-90-х годов.

Воссоединение Германии немцы по праву расценивают как свое крупнейшее достижение. Они реализовали шанс, который предоставила им история. Канцлер Г.Коль впоследствии назовет объединение страны "подарком истории". Он прекрасно понимал, что в иной исторической ситуации "подарка" могло и не быть. Во всяком случае, даже в конце 1989 года среди политической элиты ФРГ было распространено мнение, что объединение Германии - дело далекой исторической перспективы. В ФРГ серьезно отнеслись к высказываниям М.С.Горбачева в беседе с Президентом ФРГ фон Вайцзеккером в июле 1987 года в Москве и в ходе визита советского руководителя в ФРГ в июне 1989 года, когда он заявил, что вопрос о воссоединении решит история. Никто, дескать, не может сказать, что произойдет через 100 лет. Фон Вайцзеккер был обескуражен таким ответом. В то же время Г.-Д.Геншер свидетельствует, что сам он усмотрел в словах М.С.Горбачева нечто иное - готовность считать германский вопрос открытым, а состояние раскола - неокончательным H.-D.Genscher. Op.cit., S. 544.. Он был прав. Когда всего лишь через год воссоединение станет фактом, М.С.Горбачев не выразит удивления. Никто не мог ожидать, что история начнет работать так быстро, скажет он.

Известно, что даже в 1989 году мало кто на Западе, а тем более в Советском Союзе, считал реальным воссоединение Германии в обозримой перспективе. Достижение германского единства рассматривалось Бонном и его союзниками как стратегическая задача. Не более того. Правда, Э.А.Шеварднадзе в своих мемуарах, вышедших еще в 1991 году, отмечает как бы задним числом, что уже в 1986 году он пришел к мысли о неизбежности восстановления национальной общности немцев Э.А.Шеварднадзе. Мой выбор, М.,1991, стр. 223.. Однако публично он продолжал излагать официальную точку зрения советского руководства о необратимости изменений на немецкой земле и неизменности существования двух германских государств.

Посол США в Бонне (1989-1992 гг.) Вернон Уолтерс утверждает в своих мемуарах, что он был одним из немногих, кто еще в 1988 году предрекал скорое воссоединение Германии, не стесняясь скептической реакции в ФРГ и США. В.Уолтерс излагает первый после своего назначения разговор с Г.-Д.Геншером на эту тему, в ходе которого он спросил у министра, как тот относится к его мнению о скором воссоединении Германии. Г.-Д.Геншер ответил любезной, но полной неверия и даже пренебрежения улыбкой, сказав при этом, что такое развитие, хотя он и желает его, в ближайшее время невозможно. К этому еще не готов ни Советский Союз, ни соседи Германии в Европе.

Пророчества В.Уолтерса вызвали непонимание и у госсекретаря США Дж.Бейкера, который упрекнул посла в распространении неуместных домыслов о германском единстве. В.Уолтерс ответил, что госсекретарь и его советники заблуждаются, думая, что у них еще есть по крайней мере лет пять, чтобы определить свою линию. По его собственному мнению, до крупных событий в Германии осталось не более полугода. Через два месяца после этого разговора рухнула Берлинская стена, а через год Германия объединилась.

Любопытны мотивы, которыми руководствовался В.Уолтерс, предрекая скорое воссоединение Германии. Сигналом приближающихся перемен он считал решение советского руководства о выводе войск из Афганистана. Он оценил это как ясное признание Кремлем ошибочности своих действий в прошлом, как свидетельство того, что руководители СССР не готовы больше использовать свою армию для поддержки режимов в других странах, подобно тому как это происходило в 1953 году в ГДР, в 1956 году в Польше, в 1968 году в Чехословакии. В.Уолтерс считал, что через короткое время народы восточноевропейских стран осознают новую ситуацию и выйдут на улицы, чтобы решить свои проблемы. Без поддержки СССР правительства этих государств не удержатся в кризисной ситуации. Начнется время перемен, тем более что Кремль сам подталкивал руководителей восточноевропейских стран к перестройке Vernon A. Walters. DieVereinigung war voraussehbar. Berlin, S. 7-8, 24...

В.Уолтерс знал, что говорил. До своего назначения послом в Бонн он был представителем США при ООН, а еще раньше - заместителем директора ЦРУ, известным специалистом по многим секретным операциям, проведенным американскими спецслужбами после второй мировой войны во многих районах мира. Ему, несомненно, было известно, над чем работает гласная и негласная дипломатия, разведка и пропаганда США в Восточной Европе и в СССР, какие процессы поддерживает и на какие рычаги нажимает. Особенно внимательно В.Уолтерс наблюдал за действием центробежных сил в Советском Союзе. Для многоопытного разведчика и дипломата вывод о предстоящем воссоединении Германии напрашивался сам собой.