В. Н. Садовский и В. К. Финн Перевод с английского Д. Г. Лахути Общая редакция и вступительная статья

См. Кэмпбелл Д. Эволюционная эпистемология // Настоящее издание, с. 102-103.

См. Поппер Карл Р. Кэмпбелл об эволюционной теории познания // Настоящее издание, с. 149.

Эволюционная эпистемология Карла Поппера 29

которые в любом случае испытывают влияние (меняющегося) побуждения к исследованию и (также меняющейся) проблемной ситуации»⁸⁵.

Н.Решер в своей книге «Peirce's Philosophy of Science»⁸⁶, опубликованной несколько лет спустя после рассматриваемых нами дискуссий вокруг попперовской философии науки, считает, что модель научного исследования, предложенная Поппером, основана на сочетании трех основных утверждений:

1. По каждому конкретному научному вопросу в принципе возможно бесконечное число гипотез.

2. Наука развивается путем исключения гипотез методом проб и ошибок.

3. Этот процесс исключения индуктивно слеп: человек не обладает индуктивной способностью отличать хорошие гипотезы от плохих — отличать многообещающие гипотезы от малообещающих, внутренне более правдоподобные от внутренне менее правдоподобных — и нет никаких причин считать, что предлагаемые или рассматриваемые гипотезы в чем-то превосходят остальные. На каждом этапе мы вынуждены слепо, на ощупь выбирать среди возможных вариантов.

По мнению Решера, тут возникают нежелательные последствия. Как только мы соединим вместе эти предпосылки, мы уничтожим всякую надежду понять успехи познавательных усилий человека. Все достижения человеческой науки, ее исторически доказанная способность успешно выполнять свою работу и получать если и не истинные, то в каком-то смысле близкие к истине результаты, становятся совершенно необъяснимыми. В самом деле, наука превращается в случайность поистине чудесного масштаба, столь же маловероятную, как если бы некто случайно угадал номер телефона знакомого одного из своих друзей⁸⁷.

Поэтому, считает Решер, модель роста научного знания по Попперу — путем опровержения научных гипотез методом случайных проб и ошибок — в корне ущербна; она, бесспорно, не в состоянии объяснить существование, не говоря уже о темпах, научного прогресса.

С моей точки зрения, Решер использует в этой критике некоторый аргумент, который можно назвать аргументом от времени. По его мнению, виталисты глубоко ошибались, когда считали, что для «адекватного объяснения скорости биологической эволюции... необходимо действие какого-то жизненного принципа, чтобы двигать эволюцию с нужной скоростью и в нужном направлении». Решер считает, что «в случае биологической эволюции это возражение, конечно, не выдерживает критики»⁸⁸, но при этом он утверждает, что «ситуация с эволюцией научных теорий является совершенно иной. Существует слишком много возможных гипотез, чтобы перебрать их все чисто индуктивным слепым методом проб и ошибок. Если бы это был единственный источник наших исследований, поистине потребовалось бы

Rescher N. Peirce's Philosophy of Science. Notre Dame, London: University of Notre Dame Press, 1978. ⁷ См. Решер H. Пирс, Поппер и методологический поворот // Настоящее издание, с. 212.

on

Там же Ц Настоящее издание, с. 214.

30

В. Н. Садовский

нечто, граничащее с предустановленной гармонией между научными догадками и естественным ходом вещей, чтобы позволить нам продвинуться так далеко за такой недолгий срок истории человечества»⁸⁹.

Убежден, что нет никаких оснований для такого заключения. Наши данные о времени биологической эволюции весьма неточны, но однако этого времени, по Решеру, хватило для того, чтобы мы могли любоваться современным живым миром. В равной мере мы не имеем точных данных о сроках жизни человечества — специалисты называют цифры от 40 до 200 тысяч лет, а некоторые до миллиона лет. Думаю, что этого срока достаточно для объяснения современного уровня научного знания, если особенно учесть, что процесс создания а *вого знания, видимо, был — и с этим согласен Поппер — не чисто случайным, а «слепым».

Один из крупнейших специалистов по математической логике XX века П. Бернайс в своей публикуемой в настоящем издании статье «О рациональности» пытается выявить различные стороны содержания понятия «рациональность», которое, по его мнению, не сводится только к критической установке. «С моей точки зрения, — пишет Бернайс, — мы вполне можем, в полном соответствии с основным тезисом Поппера (тезисом о том, что главное в рациональности — это критическая установка. — В. С), приписать рациональности некое творческое начало: не в отношении принципов, а в отношении понятий»⁹⁰.

Мне представляется, что серьезного предмета спора между Бернайсом и Поппером здесь нет. Поппер согласен с тем, что некоторые его утверждения о рациональности можно превратно истолковать и их надо было бы уточнить, но при этом он защищает свою трактовку рациональности и поясняет: «В рациональности есть больше, чем просто узко понятая критическая установка. Одной из ее составных частей является, например, простота как проблемы, так и решений; другой — смелость как проблем, так и решений. В нее входят даже наблюдение и эксперимент, поскольку роль их сводится в основном к тому, чтобы использоваться в критических аргументах»⁹¹. Думаю, что Бернайс мог бы подписаться под этими словами.

В своей публикуемой в настоящем сборнике статье Я. Хинтикка, сформулировав бесспорный тезис о том, что «информация и вероятность связаны обратным соотношением»⁹², считает, что Поппер придавал большое значение такому соотношению между информацией и вероятностью. При этом Хинтикка утверждает, что в идеях Поппера на этот счет «содержится изначально слабое место»⁹³. Обратное соотношение, как хорошо известно, имеет место между априорными вероятностями и абсолютной информацией, а Поппер,

™ Там же, с. 214.

по мнению Хинтикки, пытается использовать это соотношение для выбора теорий, что можно делать только на основе апостериорных вероятностей.

Этот упрек в элементарной логико-эпистемологической ошибке, как мне представляется, основан на недоразумении. Во-первых, Поппер вообще никогда не исследовал проблемы информации и поэтому ничего не утверждал об обратном соотношении информации и вероятности. Он многократно подчеркивал обратное соотношение между «подкрепляемостью некоторой теории, а также степенью подкрепления теории, выдержавшей строгие проверки, и логической вероятностью этой теории»⁹⁴, а это совершенно другой вопрос, чем тот, который интересует Хинтикку. И, наконец, выбор теории, по Попперу, это — смелое предположение, смелый прыжок в неизвестное, и такая исследовательская стратегия решения проблем отнюдь не противоречит основам теории информации.

Поэтому можно сказать, что, хотя рассуждения Хинтикки по поводу различных способов употребления понятия информации в эпистемологии любопытны и интересны, попперовскую теорию роста научного знания они практически не затрагивают.

VI

В предлагаемый вниманию читателя сборник включена одна из последних опубликованных при жизни Поппера статей «Мир предрасположенно-стей: два новых взгляда на причинность» (1990). В этой статье Поппер дает фактически итоговое изложение развиваемого им с середины 50-х гг. одного из вариантов объективной интерпретации теории вероятностей, а именно понимания вероятности как предрасположенности^, и на первый взгляд может показаться, что эта работа, возможно, важная для творчества Поппера в целом, не имеет отношения к его эволюционной эпистемологи::. Глубокое заблуждение по двум причинам. Первая: все творчество Поппера настолько едино и взаимосвязано, что ни одну из выдвинутых им концепций или теорий нельзя отделить от всех остальных (кстати этим во многом обусловлены многочисленные перекрестные ссылки Поппера на собственные сочинения, которые нередко вызывают раздраженное отношение даже у поддерживающих Поппера философов и социологов, не говоря уже о его явных или скрытых противниках). Вторая: попперовская теория предрасположенностей (на английском языке он их называет «propensities») — это его выработанная за многие годы метафизическая исследовательская программа, лежащая в основе всех его других концепций, включая его эволюционную эпистемологию. Сам Поппер, рассматривая в своей интеллектуальной автобиографии

32

В. Н. Садовский

«Неоконченный поиск» (1974) дарвинизм как метафизическую исследовательскую программу, высказался по этому поводу так: в середине 50-х гг. «я предложил новый метафизический взгляд на мир и вместе с ним новую исследовательскую программу, основанную на идее реальности диспозиций и интерпретации вероятности как предрасположенности. (Этот взгляд, как я думаю теперь, полезен также и в связи с обсуждением проблем эволюции)»⁹⁶. Таким образом Поппер сам связывает свою концепцию предрасположенностей с предложенным им вариантом эволюционной эпистемологии.

Как хорошо известно, в основе попперовского мировоззрения лежит фундаментальный индетерминизм: он противник всех вариантов детерминизма, начиная с перводвигателя Платона и Аристотеля, детерминистского мировоззрения Демокрита, понимания мира как часового механизма Декартом, механистической картины мира Ньютона, не говоря уже о лапласовском универсальном механицизме и более поздних детерминистских воззрениях. По Поп-перу, «в нелабораторном мире, за исключением нашей планетной системы, нельзя найти никаких строго детерминистских законов». «Ни наш физический мир, ни наши физические теории не являются детерминистскими»⁹⁷. Трактовка вероятности как предрасположенности дает возможность, согласно Попперу, глубже понять наш мир, который, являясь индетерминистским, оказывается «и более интересным, и более уютным, чем мир, как он описывается в соответствии с предшествующим состоянием науки»⁹⁸.

Попперовская интерпретация вероятности как предрасположенности решительно противопоставляется им различным субъективным теориям вероятностей, в которых теория вероятностей рассматривается как средство оперирования с неполнотой нашего знания. Поппер долгое время был склонен поддерживать частотную теорию вероятностей, в рамках которой дается объективная интерпретация вероятности, но отошел от нее, как он писал сам, «в 1953 г. по двум причинам: (1) Первая связана с проблемой интерпретации квантовой теории. (2) Вторая заключается в том, что я обнаружил некоторые упущения в моей трактовке единичных событий»^. Вместе с тем Поппер до конца своей жизни продолжал придерживаться объективной теории вероятностей, но существенно модифицировал ее в результате выдвижения концепции вероятности как предрасположенности¹⁰⁰.

Над разработкой этой концепции Поппер работал более четверти века, и мы считаем целесообразным, хотя бы в схематическом виде, представить эволюцию попперовской творческой мысли в этой научной области. Поппер начал с трактовки «вероятностей как физических предрасположенностей,

97

Поппер К. Мир предрасположенностей: два новых взгляда на причинность // Настоящее издание,

с. 192, 193

Там лее, с. 181.

Поппер К. Интерпретация вероятности: вероятность как предрасположенность// Поппер К. Логика

и рост научного знания. М., 1983, с. 417.

100

См. Поппер К. Мир предрасположенностей: два новых взгляда на причинность // Настоящее

издание, с. 176-194.

i Эволюционная эпистемология Карла Поп пера 33

¹ сравнимых с ньютоновскими силами»¹⁰¹. Важным побудительным мотивом ! этих исследований Поппера было убеждение в том, «что проблема истолкования квантовой теории тесно связана с проблемой интерпретации теории I вероятностей в целом, а интерпретация Бора—Гейзенберга является результатом субъективистской концепции вероятности»¹⁰². В результате этих иссле-| дований Поппер «убедился в необходимости считать вероятности "физически : реальными"», а выделенные им предрасположенности он интерпретировал

как «предрасположенности к реализации сингулярного события»^т. ^! Таким образом, согласно попперовской концепции, «предрасположен-

ности — не просто возможности, а физические реальности. Они так же реальны, как сил:, или силовые поля. И наоборот: силы — это предрасположенности, а именно — предрасположенности приводить тела в движение. Силы — это предрасположенности ускорять, а силовые поля — это предрасположенности, распределенные по некоторой области пространства и, возможно, непрерывно меняющиеся в этой области (подобно тому, как меняются расстояния от некоторого заданного источника). Силовые поля — это поля предрасположенностей. Они реальны, они существуют»¹⁰⁴.

В работе «Мир предрасположенностей: два новых взгляда на причинность» 1990 г. Поппер особо подчеркнул, что «предрасположенности следует рассматривать не как свойства, внутренне присущие объекту, такому как игральная кость или монета, а как свойства, внутренне присущие ситуации (частью которой, безусловно, является объект)»¹⁰⁵. Уточняя это определение, Поппер поясняет, что «предрасположенности в физике суть свойства физической ситуации в целом, а иногда даже того конкретного способа, каким изменяется эта ситуация. И то же относится к предрасположенностям в химии, биохимии и биологии»¹⁰⁶. И далее Поппер делает кардинальное для своей интерпретации теории вероятностей утверждение о том, что «ситуационный аспект теории предрасположенностей очень важен и имеет решающее значение для реалистической интерпретации квантовой теории»¹⁰⁷.

В конечном итоге Поппер формулирует в своей метафизической исследовательской программе следующие выводы: «мы не знаем будущего, будущее объективно не зафиксировано. Будущее открыто: объективно открыто. Только прошлое зафиксировано; оно было актуализовано и тем самым ушло. Настоящее можно описать как продолжающийся процесс актуализации предрасположенностей или, выражаясь более метафорически, замораживания или кристаллизации предрасположенностей». «Наш мир предрасположенностей по природе своей творческий. Эти тенденции и предрасположенности

¹⁰¹ Поппер К. Интерпретация вероятности: вероятность как предрасположенность // Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983, с. 417.

102

34

В. H. Садовский

привели к возникновению жизни. И они привели к великому развертыванию жизни, к эволюции жизни. А эволюция жизни привела к лучшим условиям жизни на Земле и тем самым к новым возможностям и предрасгюложенно-стям и к новым формам жизни, сильно отличающимся как от старых форм, так и друг от друга». «Будущее открыто. При рассмотрении эволюции жизни особенно очевидно, что будущее всегда было открыто. Очевидно также, что эволюция жизни характеризовалась почти бесконечным разнообразием возможностей, однако это были в основном взаимоисключающие возможности; соответственно, большая часть шагов эволюции жизни была связана с взаимоисключающим выбором, уничтожавшим многие возможности. В результате смогли реализоваться лишь сравнительно немногие предрасположенности. И все-таки разнообразие тех, что смогли реализоваться, просто потрясает. Я думаю, что в этом процессе смешались как случайности, так и предпочтения — предпочтения организмами некоторых возможностей: организмы искали лучший мир. В этом случае предпочитаемые возможности были на самом деле приманками»¹⁰⁸.

Я считаю, что приведенные высказывания Поппера хорошо представляют основные идеи созданной им метафизической теории. Следует особенно подчеркнуть, что Поп пер, научные интересы которого в основном концентрировались в сфере логики и методологии науки, а также социальной философии, глубоко осознал — в противоположность логическим позитивистам, к числу которых его нередко совершенно ошибочно причисляют, что для развития философии, логики и методологии науки обязательно требуется опора на ту или иную метафизику. И Поппер построил свой вариант метафизики в соответствии со своими методологическими принципами.

В метафизике Поппера утверждается, что «обосновать моральную свободу, не доказав (согласно Попперу, лучше сказать — не допустив. — B.C.) космологическую возможность свободы и творчества, невозможно». Свобода воли возможна, «если исходить из тезисов: об открытости Вселенной к появлению новых качеств, то есть эмерджентизма, и принять эволюционизм за универсальный принцип бытия; о каузальности как частном случае предрасположенностей — объективно существующих сил Вселенной, включающих в себя случайности»¹⁰⁹.

Любая метафизическая концепция живет определенное время, на смену ей приходят другие метафизические теории. Так будет и с метафизикой Поп-пера, но сегодня она, я считаю, является наиболее обоснованной (corroborated в попперовской терминологии) и, что важно в контексте нашего анализа, представляет собой реальную метафизическую и онтологическую основу поп-перовского варианта эволюционной эпистемологии. И в связи с этим я обращаю внимание читателя на следующее утверждение Поппера из его работы по проблемам интерпретации вероятности как предрасположенности 1990 г.:

108

Поппер К. Мир предрасположенностей: два новых взгляда на причинность // Настоящее издание,

с. 188, 189, 193.

109

«Я опубликовал эту теорию впервые в 1956 г., после 35 лет исследований. Эта теория развивалась и далее, и только в прошлом году (видимо, Поппер имеет 13 виду 1989 г. — В. С.} я осознал ее космологическое значение»¹¹⁰.

Хочу сделать еще одно замечание по поводу метафизической концепции Поппера. В книге «Открытая Вселенная» («The Open Universe»), которая является частью трехтомного «Постскриптума к Логике научного исследования» («Postscript to the Logic of Scientific Discovery») и впервые была опубликована в 1982 г., Поппер утверждает неполноту и открытость Вселенной, что, по его мнению, основано на погрешимости всего человеческого знания. Это свидетельствует, что Поппер шел к своей итоговой метафизической концепции шаг за шагом — путем применения метода проб и ошибок. В заключительных строках этой книги формулируются выводы, имеющие большую философскую ценность: «Индетерминизм недостаточен: для того, чтобы понять человеческую свободу, мы нуждаемся в большем. Мы нуждаемся в открытости мира 1 по отношению к миру 2 и мира 2 — по отношению к миру 3, а также о автономности и подлинной (intrinsic) открытости мира 3, мира продуктов человеческого духа и особенно продуктов человеческого знания»¹¹¹. Напомню читателю, что мир 1, по Попперу, — это «мир физических объектов или физических состояний», мир 2 — «мир состояний сознания, мыслительных (ментальных) состояний, и, возможно, диспозиций к действию» и мир 3 — -<мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства»¹¹².

VII

Понятия «логика социальных наук» и «логика социального исследования» прочно вошли в социологическую литературу минимум семьдесят — восемьдесят лет тому назад, а эпизодически употреблялись и раньше, например на рубеже XIX и XX веков Г. Тардом в его исследовании «социальной логики» и другими социологами. Следует, правда, сразу же отметить, что слово «логика» в названных и аналогичных словосочетаниях используется не в строгом смысле формальной логики, то есть множества правил достоверного вывода, обеспечивающих получение истинных следствий из истинных

См. Поппер К. Мир предрасположенностей: два новых взгляда на причинность // Настоящее ••"•«данне, с. 181.

Popper Karl R. The Open Universe. An Argument for Indeterminism. From the «Postscript to the Logic of Scientific Discovery». London and New York: Routledge, 1992, p. 130.

" Поппер К. Эпистемология без познающего субъекта // Поппер К. Логика и рост научного знания. М.: Прогресс, 1983, с.439-440 и далее.

36 В. Н. Садовский

посылок, а в более широком значении — как анализ и обоснование совокупности правил, методов, процедур и т. п. проведения социологических исследований, иначе говоря, не только и не столько как логика в строгом смысле, сколько как методология социальных наук. В этой области правила формальной логики являются, конечно, обязательно применимыми, как и в любой другой научной и не только научной, но и обиходной сфере, но не на их дальнейшее развитие направлена «логика социальных наук», а на логико-методологическую разработку форм, методов, процедур, этапов и т. п. социологических исследований. Поэтому точнее было бы говорить не о «логике социальных наук», а об их методологии, которая, конечно, включает в себя и соответствующие разделы логики.

В этом уточненном смысле «логика социальных наук» является существенным и неотъемлемым аспектом любой социологической теории и любого социологического направления, и ее история совпадает с историей социологии в целом. Во всяком случае уже О. Конт (1798-1857), общепризнанный создатель социологии, в своих исследованиях социальных систем, социальной статики и социальной динамики неоднократно обращался к обсуждению вопросов методов и способов социологического исследования и тем самым затрагивал вопросы «логики социальных наук». Так было и на всех остальных этапах почти что двухсотлетней истории развития социологии, временами — особенно на первых порах — без использования термина «логика» (что не столь существенно), а позднее с явным обращением к специальной логической терминологии.

Мне представляется, что и Поппер, разрабатывая в целом ряде своих публикаций тему «логика социальных наук», имеет в виду не строго формальнологическую проблематику, а названный более широкий контекст, который, видимо, точнее всего назвать «методология и логика социальных наук» в широком смысле этих понятий. Этой проблематике Поппер уделил значительное внимание в своем творчестве. «Логика социальных наук» — главная тема книги Поппера «Нищета историцизма» (журнальный вариант 1944-1945, первое книжное издание — 1957, русский перевод — 1993). Многие важные аспекты этой темы рассматриваются в его классическом труде «Открытое общество и его враги» (первое издание — 1945, русский перевод — 1992)¹¹³.

Систематическому описанию некоторых полученных Поппером при разработке этой темы результатов он посвятил получивший широкую известность один из своих докладов, прочитанный в 1961 г. в Германии, который так и называется «Логика социальных наук» и в русском переводе публикуется в настоящем издании¹¹⁴, и, наконец, различные аспекты этой темы рассматривались им и в других работах, часть из которых также публикуется в настоящем сборнике в русском переводе. Попытаемся суммировать представления Поппера о логике социальных наук, сопоставить их с другими

См. подстрочное примечание 16 на с. 9.

подходами к этой проблематике и по возможности дать им историческую и современную оценку.

Важнейшим достоинством попперовского варианта логики социальных наук является то, что она разрабатывалась им в контексте современной формальной логики и в рамках выдвинутой им концепции логики научного исследования. Статья Поппера «Логика социальных наук» начинается с формулирования по сути дела сократовских тезисов, которые лежат в основе всех логических исследований Поппера. При этом Поппер уточняет Сократа: действительно, «наше незнание безгранично», однако «у нас есть немало знаний», и анализ «отношения между нашим замечательным и все растущим знанием и нашим постоянно возрастающим пониманием того, что мы на самом деле ничего не знаем», то есть «напряженности между знанием и незнанием», является «фундаментально важной задачей» «любой теории познания»¹¹⁵.

В нескольких последующих тезисах Поппер формулирует основы своей логики научного исследования: познание не начинается с восприятий или наблюдений; оно начинается с проблем; мы предлагаем пробные решения наших проблем, подвергаем их критике по существу вопроса, если некоторое пробное решение опровергнуто, мы его отвергаем и пробуем другое решение, и т. д. В шестом, главном тезисе этой статьи Поппер убедительно показывает, что разработанный им и только что изложенный в самых общих чертах метод научного исследования есть в равной мере и метод естественных, и метод социальных наук¹¹⁶. Тем самым обосновывается логико-методологическое единство процесса познания, что делает теорию Поппера конструктивной и весьма эффективной.

На основе принципа единства познания Поппер решает и другую кардинальную проблему эпистемологии — проблему объективности научного познания. В противовес глубоко ошибочному, с его точки зрения, методологическому подходу натурализма, утверждающему, что естественно-научное познание, основывающееся на наблюдениях, измерениях, экспериментах и индуктивных обобщениях, объективно, в то время как социальные науки ценностно-ориентированы и поэтому необъективны (как известно, такая позиция стала в XX веке чуть ли не общепринятой), Поппер убедительно показывает, что «совершенно неверно считать, что объективность науки зависит от объективности ученого. И совершенно неверно считать, что позиция представителя естественных наук более объективна, чем представителя общественных наук. Представитель естественных наук так же пристрастен, как и любой другой человек», иначе говоря, он так же не свободен от ценностей, как и представитель социальных наук¹¹⁷.

Эти важные утверждения Поппера основаны на разработанной им еще в «Логике научного исследования» и «Предположениях и опровержениях» концепции, согласно которой «научная объективность основывается исключительно на той критической традиции, которая... позволяет крити-

См. Поппер Карл Р. Логика социальных наук, тезисы 1, 2 и 3 // Настоящее издание, с. 298-299. ¹¹⁶ См. там же, с. 300-301 (курсив мой. - В. С). См. там же, тезис 11, с. 305.

38 В. Н. Садовский

ковать господствующую догму. Иначе говоря, научная объективность — это не дело отдельных ученых, а социальный результат взаимной критики, дружески-вражеского разделения труда между учеными, их сотрудничества и их соперничества»¹¹⁸. И в этом случае Поппер еще раз демонстрирует удивительное единство своей творческой мысли — сформулированные в начале его творческого пути теоретические принципы дают ему возможность решать все новые и новые проблемы.

Хочу обратить внимание читателей на тезис 15 «Логики социальных наук», который процитирую полностью: «Самая важная функция чисто дедуктивной логики — быть органоном критики»¹¹⁹. В последующих тезисах 16-19 Поппер дает пояснения этого тезиса. Здесь мы несомненно имеем дело с его важным нововведением: традиционно дедуктивная логика считалась методом доказательства и обоснования. Поппер добавляет к этим ее функциям критическую задачу и, вне всякого сомнения, открывает новый важный аспект дедуктивной логики. Логика как органон критики оказывается органически вплетенной в любое научное исследование, в частности социологическое. Необходимо отметить, что критическое мышление, основы которого были заложены Поппером, оказалось одной из активно разрабатываемых научно-исследовательских программ во второй половине XX века, часто даже независимо от попперовских концепций, что не столь важно, потому что имплицитно они на самом деле исходили из его фундаментальных идей¹²⁰.

В своем обсуждении критической функции логики, Поппер формулирует утверждение, важность которого трудно переоценить особенно в настоящее время, когда по всей нашей планете бушуют локальные войны, господствуют терроризм и гангстеризм: «Критический разум — единственная известная на сегодняшний день альтернатива насилию»¹²¹. Надеюсь, что не только я, но и читатели будут безусловно согласны с этими словами.

В ряду многих проблем логики и методологии социальных наук, рассматриваемых Поппером в статье «Логика социальных наук» и других его работах, публикуемых в настоящем сборнике, я считаю необходимым также отметить обсуждение понятий истины и объяснения, обоснование автономности социологии от психологии, описание чисто объективного метода, используемого в социальных науках, — метода объективного понимания, или ситуационной логики¹²².

См. Поппер Карл Р. Логика социальных наук, тезисы 20-27 // Настоящее издание, с. 308-312.

При исследовании исторического, как и любого другого социального знания, Поппер четко различает задачи соответствующих теоретических наук (к примеру теоретической истории) и задачи эмпирического плана, которые призваны решать историки и специалисты конкретных социальных наук. К числу последних обносятся задачи построения исторических объяснений.

Любое объяснение, по Попперу, предполагает существование некоторого мира со своими регулярностями, в частности оно «предполагает некий фон (background) причинных законов. Однако исследуют, формулируют и критикуют эти законы не исторические, а теоретические науки». Историк, как и любой другой социальный исследователь, «принимает их как сами собой разумеющиеся»¹²³, и на их основе он должен построить объяснение исторических (вообще — любых социальных) ситуаций. Главной особенностью таких объяснений является то, что они должны быть объективными (а не субъективными, чем, как правило, ограничивается подавляющее большинство специалистов по социальным наукам), то есть проверяемыми и доступными разумной критике. Такое понимание объективности есть непосредственное следствие общей попперовской концепции объективности знания, в частности объективности социального знания, как она изложена, например, в тезисах 6, 12-14 в его статье «Логика социальных наук» и в разделах II и III в статье «Разум или революция?», публикуемых в настоящем издании.

Несомненной заслугой Поппера является то, что он не только провозгласил важнейшей задачей социальных наук построение объективных объяснений социальных ситуаций, но и разработал метод решения этой задачи, который он назвал ситуационным анализом, или ситуационной логикой. Этому методу сам Поппер придавал большое значение: формулируя заключительное предположение в статье «Логика социальных наук», он выделил «две фундаментальные проблемы чисто теоретической социологии: во-первых, общую ситуационную логику и, во-вторых, теорию институтов и традиций»¹²⁴.

В чем же состоит суть ситуационного анализа, или ситуационной логики? Я уже упоминал эту теорию Поппера в разделе II вступительной статьи и теперь остановлюсь на ее содержании несколько более подробно.

Идея ситуационной логики выдвигается Поппером в противовес любым попыткам субъективистского объяснения в социальных науках. Поппер прекрасно иллюстрирует это в своем интервью «Историческое объяснение» на примере возможных объяснений действий и поступков Цезаря. Обычно историки, даже такие крупные, как Р. Коллингвуд, решая такую задачу, пытаются поставить себя в ситуацию, например Цезаря, «влезь в шкуру Цезаря», что, как они считают, дает им возможность «точно узнать, что делал Цезарь и почему он так поступал»¹²⁵. Однако каждый историк может влезть в шкуру Цезаря по-своему, и в результате мы получаем множество субъективных интерпретаций интересующих нас исторических явлений. Поппер считает,

38

В. Н. Садовский

ковать господствующую догму. Иначе говоря, научная объективность — это не дело отдельных ученых, а социальный результат взаимной критики, дружески-вражеского разделения труда между учеными, их сотрудничества и их соперничества»¹¹⁸. И в этом случае Поппер еще раз демонстрирует удивительное единство своей творческой мысли — сформулированные в начале его творческого пути теоретические принципы дают ему возможность решать все новые и новые проблемы.

Хочу обратить внимание читателей на тезис 15 «Логики социальных наук», который процитирую полностью: «Самая важная функция чисто дедуктивной логики — быть органоном критики»¹¹⁹. В последующих тезисах 16-19 Поппер дает пояснения этого тезиса. Здесь мы несомненно имеем дело с его важным нововведением: традиционно дедуктивная логика считалась методом доказательства и обоснования. Поппер добавляет к этим ее функциям критическую задачу и, вне всякого сомнения, открывает новый важный аспект дедуктивной логики. Логика как органон критики оказывается органически вплетенной в любое научное исследование, в частности социологическое. Необходимо отметить, что критическое мышление, основы которого были заложены Поппером, оказалось одной из активно разрабатываемых научно-исследовательских программ во второй половине XX века, часто даже независимо от попперовских концепций, что не столь важно, потому что имплицитно они на самом деле исходили из его фундаментальных идей¹²⁰.

В своем обсуждении критической функции логики, Поппер формулирует утверждение, важность которого трудно переоценить особенно в настоящее время, когда по всей нашей планете бушуют локальные войны, господствуют терроризм и гангстеризм: «Критический разум — единственная известная на сегодняшний день альтернатива насилию»¹²¹. Надеюсь, что не только я, но и читатели будут безусловно согласны с этими словами.

В ряду многих проблем логики и методологии социальных наук, рассматриваемых Поппером в статье «Логика социальных наук» и других его работах, публикуемых в настоящем сборнике, я считаю необходимым также отметить обсуждение понятий истины и объяснения, обоснование автономности социологии от психологии, описание чисто объективного метода, используемого в социальных науках, -- метода объективного понимания, или ситуационной логики¹²².

См. Informal Logic. The First International Symposium / Ed. by Blair A. J., Johnson R.H. Edgerpress, Inverness, California, 1980; GovierT.A. A Practical Study of Argument. Belmont, California, 1985; Logic and Political Culture / Ed. by Barth E.M., Krabbe E.С. W. North-Holland, Amsterdam, 1992; Freeman J.B. The Place of Informal Logic in Logic // New Essays in Informai Logic. Windsor, Ontario, Canada, 1994; Kiersky J. H., Caste N.J. Thinking Critically. Techniques for Logical Reasoning. New York, 1995; Waller B. N. Critical Thinking. Considei the Verdict. Prentice Hall, New Jersey, 1998; Грифцова И. Н. Логика как теоретическая и практическая дисциплина. К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики. М.: Эдиториал УРСС, 1998.

См. Поппер Карл Р. Логика социальных наук, тезисы 20-27 // Настоящее издание, с. 308-312.

При исследовании исторического, как и любого другого социального знания, Поппер четко различает задачи соответствующих теоретических наук (к примеру теоретической истории) и задачи эмпирического плана, которые призваны решать историки и специалисты конкретных социальных наук. К числу последних обносятся задачи построения исторических объяснений.

Любое объяснение, по Попперу, предполагает существование некоторого мира со своими регулярностями, в частности оно «предполагает некий фон (background) причинных законов. Однако исследуют, формулируют и критикуют эти законы не исторические, а теоретические науки». Историк, как и любой другой социальный исследователь, «принимает их как сами собой разумеющиеся»¹²³, и на их основе он должен построить объяснение исторических (вообще — любых социальных) ситуаций. Главной особенностью таких объяснений является то, что они должны быть объективными (а не субъективными, чем, как правило, ограничивается подавляющее большинство специалистов по социальным наукам), то есть проверяемыми и доступными разумной критике. Такое понимание объективности есть непосредственное следствие общей попперовской концепции объективности знания, в частности объективности социального знания, как она изложена, например, в тезисах 6, 12-14 в его статье «Логика социальных наук» и в разделах 11 и 111 в статье «Разум или революция?», публикуемых в настоящем издании.

Несомненной заслугой Поппера является то, что он не только провозгласил важнейшей задачей социальных наук построение объективных объяснений социальных ситуаций, но и разработал метод решения этой задачи, который он назвал ситуационным анализом, или ситуационной логикой. Этому методу сам Поппер придавал большое значение: формулируя заключительное предположение в статье «Логика социальных наук», он выделил «две фундаментальные проблемы чисто теоретической социологии: во-первых, общую ситуационную логику и, во-вторых, теорию институтов и традиций»¹²⁴.

В чем же состоит суть ситуационного анализа, или ситуационной логики? Я уже упоминал эту теорию Поппера в разделе II вступительной статьи и теперь остановлюсь на ее содержании несколько более подробно.

Идея ситуационной логики выдвигается Поппером в противовес любым попыткам субъективистского объяснения в социальных науках. Поппер прекрасно иллюстрирует это в своем интервью «Историческое объяснение» на примере возможных объяснений действий и поступков Цезаря. Обычно историки, даже такие крупные, как Р. Коллингвуд, решая такую задачу, пытаются поставить себя в ситуацию, например Цезаря, «влезь в шкуру Цезаря», что, как они считают, дает им возможность «точно узнать, что делал Цезарь и почему он так поступал»¹²⁵. Однако каждый историк может влезть в шкуру Цезаря по-своему, и в результате мы получаем множество субъективных интерпретаций интересующих нас исторических явлений. Поппер считает,

40 В. Н. Садовский

что такой подход очень опасен, так как он субъективен и догматичен. Ситуационная логика позволяет Попперу построить объективную реконструкцию ситуации, которая должна быть проверяемой.

Действительно, «социальная наука, ориентированная на объективное понимание, или ситуационную логику, может развиваться независимо от всяких психологических или субъективных понятий. Ее метод состоит в анализе социальной ситуации действующих людей, достаточном для того, чтобы объяснить их действия ситуацией, без дальнейшей помощи со стороны психологии. Объективное понимание состоит в осознании того, что действие объективно соответствовало ситуации»*²⁶. При этом соответствующие желания, мотивы, воспоминания и т. п. людей, вовлеченных в эту ситуацию, преобразуются в элементы ситуации — преследуемые объективные цели, используемые теории и т. п. Полученный в итоге результат может критиковаться, быть объективно проверенным, фальсифицированным и в этом случае необходимо строить, привлекая дополнительные исторические факты, новое объяснение этой ситуации.

Согласно Попперу, объяснения, которые можно получить на основе ситуационной логики, — это рациональные, теоретические реконструкции и, как всякие теории, они в конечном итоге ложны, но, будучи объективными, проверяемыми и выдерживая строгие проверки, они являются хорошими приближениями к истине¹²¹. Большего же — в соответствии с принципами попперовской логики научного исследования и его теорией роста научного знания — мы получить не в состоянии.

На основании сказанного считаю, можно с полным основанием утверждать, что ситуационная логика Поппера является важным вкладом в теории социальных наук.

Общая логико-эпистемологическая концепция Поппера и предложенный им вариант логики социальных наук имеют не только методологическое значение. Их приложения практически ориентированы. Согласно Попперу, «теория должна помогать действию, то есть должна помогать нам изменять наши действия». В частности, «задача теоретических социальных наук — пытаться предвидеть непреднамеренные последствия наших действий»¹²⁸.

В работах Поппера подробно проанализирован целый ряд социальных ситуаций, объективное объяснение которых ведет либо к отказу от некоторых наших действий либо к их изменению для повышения их эффективности и плодотворности.

Примером первого является критика Поппером социальной теории Платона, чему посвящена большая часть тома I книги «Открытое общество и его враги» и что, в частности, резюмируется в конце публикуемого в настоящем издании интервью Поппера «Историческое объяснение». В этом интервью Поппер убедительно показывает, что пять его основных критических замечаний в адрес социальной теории Платона, сформулированных в «Открытом

Иоппер К, Логика социальных наук // Настоящее издание, с. 311.

¹²⁷ См. Иоппер К. Логика социальных наук // Настоящее издание, с. 312.

¹²⁸ Поппер К. Разум или революция? // Настоящее издание, с. 322.

Эволюционная эпистемология Карла Поппера 41

обществе», не смог опровергнуть никто из платонистов, включая видного специалиста по философии и социологии Платона Р. Левинсона¹²⁹. В результате объективный социальный анализ, проведенный Поппером, показал, что «Государство» и «Законы» Платона осуждают того Сократа, который представлен в «Апологии Сократа», что Платон в целом защищает антилиберальную и антигуманную позицию, что фактически он является одним из отцов-основателей расизма и что его фрагменты насчет «очистки холста» в «Государстве» и насчет «казнить или изгнать» в «Политике» способствуют пропаганде беспощадного насилия правителей «для блага государства», а фрагмент из «Законов» («Самое главное здесь следующее: никто никогда не должен оставаться без начальника — ни мужчины, ни женщины» и т.д.), который Поппер использовал в качестве одного из эпиграфов к тому I «Открытого общества», возводит во всеобщий принцип изгнание безначалия из жизни всех людей¹³⁰.

Рецепт улучшения наших действий, сформулированный в результате реконструкции некоторой социальной ситуации, можно найти в проведенном Поппером объяснении социально-политической теории Гегеля. В этом анализе есть две стороны: критическая и позитивная. Критическая сторона заключается в решительном отказе от выдвинутой Гегелем теории, согласно которой нравственные стандарты — это всего лишь факты, что привело к идее тождества Разума и Действительности, к уничтожению либерализма в Германии и т. п. Позитивная сторона попперовской критики философии Гегеля состоит в объективном объяснении необходимости признания идущего еще от Канта дуализма стандартов и фактов, осознании того, «что не все, совершающееся в мире, хорошо и что за пределами фактов есть определенные стандарты, на основе которых мы можем судить и критиковать факты». В результате, совершая наши действия, мы можем улучшить существующее, осознать, что сила не всегда права (а есть, замечает Поппер, «даже предположение, что сила никогда не бывает права») и тем самым избежать «тоталитарного подчинения силе»¹³¹.

К сожалению, идеи попперовской логики социальных наук не получили достойного обсуждения и использования. Одна из причин этого состоит в том, что представители сообщества социальных ученых, как правило, плохо знакомы с современными логико-методологическими исследованиями и поэтому уделяют очень мало внимания логическому анализу своих областей знания. Одно из редких исключений в этом отношении — книга К. В. Хвостовой и В. К. Финна «Проблемы исторического познания в свете современных междисциплинарных исследований»^{] 32}.

Мы надеемся, что материалы настоящего сборника, включенные в раздел «Карл Поппер и логика социальных наук», будут стимулировать соответствующие исследования российских специалистов по социальным наукам.

См. Levinson R.B. In Defence of Platû. Cambridge, 1953; Поппер Карл Р. Открытое общество и его «paru. Т. I. Дополнение Hi. Ответ на критику. М., 1992, с.400-424. " См. Поппер К. Историческое объяснение // Настоящее издание, с. 337, 338.

См. там же, с. 339.

См. Хвостова К. В., Финн В. К. Проблемы исторического познания в свете современных междисциплинарных исследований. М., 1997.

42

В. Н. Садовский

Предлагаемый читателю сборник переводов завершается послесловием «Эволюционная эпистемология Карла Поппера и эпистемология синтеза познавательных процедур», написанным известным российским логиком и философом Виктором Константиновичем Финном (сам автор послесловия предпочитает называть свою работу «Вместо послесловия»)¹³³.

Работа Финна — важное дополнение к материалам сборника. Историко-логической и историко-философской основой исследования Финна являются классические труды Джона Стюарта Милля (1806-1873), Чарльза Сандерса Пирса (1839-1914) и Карла Раймунда Поппера (1902-1994). Формализацию индуктивных методов Милля (точнее сказать — Бэкона—Милля) Финн осуществил еще в 70-е гг., уточнив их и значительно расширив. Позднее он существенно продвинулся в исследовании предложенного Пирсом метода абдукции и в обосновании неологицизма — философии обоснованного знания. И вот теперь — в этом послесловии и в ряде связанных с ним работ — Финн, опираясь не только на Милля и Пирса, но и на логико-методологическую концепцию роста научного знания Поппера, представил детально разработанную им эпистемологию синтеза познавательных процедур — индукции, аналогии и абдукции, которая дала ему возможность построить формализованный метод порождения гипотез.

Говоря в самом общем плане, основной результат, полученный Финном и представленный в его послесловии, состоит в обосновании позитивного ответа на две следующие проблемы:

При этом под открытыми теориями, которые, по мнению Финна, являются реальной формой организации знания в экспериментальных науках, понимаются «открытые множества высказываний, содержащие как некоторое (заведомо неполное) множество принципов (аксиом), так и множество фактов и гипотез». Процедурами получения нового знания в таких теориях выступают «не только правила дедуктивной логики, но и различные схемы рассуждений, характерные для эвристического поиска гипотез и их аргументированного принятия или фальсификации»¹³⁵

Полученные Финном позитивные ответы на два сформулированных им главных вопроса его исследования, безусловно, являются важными логико-

¹³³ Финн В. К. Эволюционная эпистемология Карла Поппера и эпистемология синтеза познавательных процедур. Вместо послесловия // Настоящее издание, с. 364-424.

~ Настоящее издание, с. 368, 396. Я процитировал формулировки этих тезисов не в последовательности (QI)—(Q2), как это сделано у Финна, а в последовательности (Q2) — (QI), поскольку вопрос (Q2) является, как мне представляется, более общим по сравнению с вопросом (QJ). Настоящее издание, с. 368.

философскими достижениями. Не вдаваясь в их более или менее детальный анализ — это не входит в задачи настоящей вступительной статьи, — ограничусь лишь рассмотрением взаимоотношения взглядов на логику и философию науки Финна и Поппера (в рамках его концепции роста научного знания), что находится в основном русле и настоящего сборника переводов в целом и данной вступительной статьи.

Финн высоко оценивает логико-философскую теорию и методологию Поппера. Он, в частности, пишет: «Идея трех миров Поппера, являющаяся онтологической основой его философии критического реализма, проста и элегантна»¹³⁶. В других местах своей статьи Финн подчеркивает фундаментальность введенной Поппером основной формулы роста научного знания и предлагает называть ее попперовским принципом развития знания, подробно анализирует попперовский принцип фальсифицируемости гипотез и теорий (который, как известно, во многом аналогичен пирсовской идее фальсификации), и т.п.¹³⁷

И вместе с тем Финна, конечно, ни в коем случае нельзя причислить к попперианцам. Он, как было сказано, высоко оценивает достижения Поп-пера; более того — некоторые из его важных идей широко используются в логико-философской концепции, развиваемой Финном, прежде всего теория роста научного знания, попперовская модель эволюционной эпистемологии, методы смелых предположений и решительных опровержений и проб и ошибок, а также основные принципы теории трех миров. Вместе с тем Финн считает, что попперовская эпистемология не решила кардинальных проблем логики и философии науки. В частности, он утверждает, что предложенное им в разделе 7 его статьи частное решение проблемы индукции «достаточно для опровержения взглядов Поппера на индукцию как на несостоятельную познавательную процедуру»¹³⁸.

На чем основаны столь категорические суждения? Думаю, что они обусловлены тем, что в двух важнейших пунктах — и для Поппера и для Финна — они придерживаются противоположных позиций. Первый — это проблема индукции: решительному антииндуктивизму Поппера Финн противопоставляет идею синтеза познавательных процедур — индукции, аналогии и абдукции, и второй — понимание характера эпистемологии: эпистемология без познающего субъекта Поппера, по мнению Финна, не может решить кардинальные проблемы логики и методологии науки и поэтому необходимо построить эпистемологию с познающим субъектом.

Действительно, обе названные проблемы являются ключевыми как для логики и философии науки в целом, так и для эволюционной эпистемологии, и мы их кратко рассмотрим.

Кратко остановимся на первой проблеме. Финн не формулирует —-по крайнем мере в явном виде — каких-либо аргументов против антииндук-тивистских утверждений Юма и Поппера, которые до сих пор признаются

⁶ Настоящее издание, с. 365.

См, настоящее издание, с. 370, 396 и другие. 118

Настоящее издание, с. 411, см. также с. 411.

44

В. Н. Садовский

абсолютно справедливыми и с полным правом отрицающими достоверность индуктивного заключения в общем виде. Вместе с тем он выдвигает собственную трактовку индукции — в контексте синтеза познавательных процедур, включающих индукцию, аналогию и абдукцию, и в рамках развиваемого им формализованного метода автоматического порождения гипотез и их фальсификаций претендует на частное решение проблемы индукции¹³⁹.

Думаю, что в этой вступительной статье не следует вдаваться в подробную дискуссии по этим очень тонким проблемам. Отмечу лишь то, что Финн в отличие от большинства многочисленных исследователей проблемы индукции, которые практически всегда анализировали эту познавательную процедуру независимо от других методов познания, четко сформулировал альтернативный подход — анализ индукции в связи с другими познавательными процедурами. Он, в частности, подчеркивает: