Вадим Кирпиченко

И вот совсем неожиданно я увидел их почти всех вблизи. Вся когорта в полном составе, за исключением Сталина и Берии, предстала передо мной на приеме в Кремле по случаю пребывания в Союзе наследного принца Йеменского Мутаваккилийского Королевства эмира Сейф аль-Ислама Мухаммеда аль-Бадра в июне 1956 года.

Принц, облаченный в красивое национальное одеяние, затравленно смотрел своими выпученными глазами на кремлевское великолепие, на сотни людей, его окружавших. И действительно, было от чего прийти в замешательство, учитывая, что это был первый визит аль-Бадра за пределы арабского мира. Да и образование у него в полном смысле было церковноприходское: он окончил существовавшую в Йемене четырехлетнюю школу — кажется, «Ахмадию», — где сыновья состоятельных людей изучали Коран, арабский язык и арифметику. Учебных заведений более высокого уровня тогда в стране не было. Для принца наш мир казался, конечно, далеким и малопонятным.

Я сопровождал аль-Бадра, водил его от одного деятеля к другому и переводил беседы, большей частью самого банального содержания. Вожди спрашивали: «Как доехали?»,

47

«Как ваше самочувствие?», «Как поживает Его Величество господин король?», «Как вам наша погода?», «Нравится ли вам русская кухня?», «Куда еще вас повезут?» и так далее. «Как доехали?» На этот вопрос сразу и не ответишь. Был долгий путь от тогдашней столицы Йемена Таиза до Каира со многими остановками, а в Каире йеменцев посадили на наш «Ил-14» и в полубессознательном состоянии из-за тряски и качки доставили в Симферополь. Пока йеменцы приходили в себя после изнурительного перелета, я высунулся из самолета и попал под град вопросов со стороны встречавшего йеменцев Сидора Артемьевича Ковпака, легендарного партизанского командира, дважды Героя Советского Союза и заместителя Председателя Президиума Верховного Совета Украины.

— Они прежде всего мусульмане и строго выполняют свои религиозные предписания. Поэтому не надо предлагать им спиртные напитки и свинину.

— Да. По этому вопросу, — вздохнув, сказал Ковпак, — мы уже получили указание из Москвы. А самим-то нам можно выпить?

— Самим — можно, — разрешил я, очевидно, превысив свои полномочия.

Обсудили еще какие-то детали, пока йеменцы не пришли окончательно в себя от перелета и не стали медленно выбираться из самолета. Воздухоплавателями они оказались никудышными и из-за непривычки к полетам, и из-за слабого физического развития.

Наконец я собрал всех вместе, познакомил с Ковпаком, и мы отправились в какой-то зал обедать. Здесь и произошел весьма крупный конфуз... Всего инструкции из Москвы предусмотреть не могли.

У банкетного зала нас ожидали дородные женщины — члены ЦК компартии Украины, депутаты Верховного Совета УССР, знатные доярки, знатные учительницы, знаменитые ученые. Все они были одеты в яркие праздничные платья, а на их могучих грудях сверкали золотом и сереб-

48

ром Звезды Героев, ордена, медали и депутатские значки. Самые красивые девушки вручали хлеб-соль и звенели монистами. Местный протокол уже побеспокоился о том, чтобы справа и слева от каждого малорослого йеменца сидели знатные женщины Украины.

Находясь в счастливом неведении относительно этих порядков, знатные женщины Украины, выпив по чарке и разобравшись с моей помощью, что половина свиты аль-Бадра — полковники и подполковники, стали приставать к ним, несмотря на полученные инструкции, с предложениями выпить чего-нибудь, используя примерно такие аргументы: «Раз ты подполковник, то не имеешь права отказываться от горилки, когда тебе предлагает женщина». Да они, может, и выпили бы, бедные, но не на глазах же всего общества!

Кстати говоря, накладок, проколов и разного рода казусов с йеменской делегацией было много, всех не перечислишь. На второй день после прибытия делегации в Советский Союз все газеты опубликовали состав сопровождавших аль-Бадра лиц, где были основательно перепутаны и должности, и имена. Путаница могла произойти из-за ошибок технического порядка, из-за трудностей в написании арабских имен, а также из-за не очень четкого толкования самими йеменцами должностей, которые они занимали в своем королевстве.

Мои попытки восстановить точное написание имен и должностей вызвали у протокола МИД СССР глухое непонимание, а ответ на мои предложения я получил очень четкий: «Раз „Правда" так написала — значит, так и будет впредь». И действительно, все газеты Советского Союза повторяли изо дня в день напечатанный в «Правде» вариант. Ущерба, однако, это никому не нанесло: йеменцы совершенно не интересовались, что и как о них пишут и пишут ли вообще. В других случаях бывало хуже. Вспомним, что новатор

49

в угольной промышленности Никита Изотов, получивший всесоюзную известность в 1932 году, был, как выяснилось впоследствии, вовсе не Никита, а Никифор, но раз «Правда» напечатала... Так он и скончался «нереабилитированным», а тут какие-то йеменцы...

Молотов, Каганович, Маленков выглядели невеселыми, были неразговорчивы, не проявляли особого интереса к заморским гостям и обращались к ним с самыми банальными фразами. Никакой гениальности от оживших портретов не исходило, и я как-то вдруг понял, что они —обыкновенные люди и, скорее всего, не самые счастливые на этой земле.

В отличие от большинства лиц в этой портретной галерее, пожалуй, только Хрущев и Булганин производили впечатление подвижных и энергичных. И на приеме, и на переговорах Булганин очень ловко вел беседы, уходил от просьб о помощи, причем делал это так умело, что собеседники оставались довольны. И Хрущев, и Булганин со вкусом беседовали с иностранными гостями и как бы ощущали перед собой большую жизненную перспективу. Ворошилов тоже проявлял активность и старался держаться на переднем плане.

На этом приеме у меня произошли мелкий инцидент с Молотовым и недоразумение с Хрущевым.

Молотов был задумчив и неразговорчив, выглядел неважно: лицо желтое, и на лбу какая-то шишка.

Нарядный принц аль-Бадр не вызвал у него никаких эмоций, даже элементарного любопытства. После двух-трех фраз наступила пауза. Аль-Бадр, надо сказать, сам вообще не проявлял никакой активности в разговорах — он просто не знал, о чем можно говорить, а Молотов глухо молчал. Тогда, чтобы как-то исправить положение, я спросил:

— Вячеслав Михайлович, может быть, предложить Его Высочеству соку?

50

Недобро блеснув стеклами пенсне, Молотов раздраженно бросил:

А я действительно впервые присутствовал на приеме в Кремле, но глава советской дипломатии не мог, видимо, предположить, что к нему допустят какого-то новичка.

Н.С.Хрущев уделил принцу аль-Бадру значительно больше внимания, чем остальные, и здесь я приобрел первый боевой опыт по части переводов ему на встречах с арабами. Второй опыт, более продолжительный и серьезный, был в 1958 году во время первого визита Гамаля Абдель Насера в СССР.

Н.С. Хрущев, всем улыбаясь и со всеми раскланиваясь, расспрашивал аль-Бадра о его отце — имаме Ахмаде, о Йемене, о йеменско-египетских отношениях, высказывался о будущем советско-йеменском сотрудничестве и, в частности, заявлял о желательности скорейшего обмена дипломатическими представителями. Об этом шла беседа и во время официальных переговоров. Была достигнута договоренность об учреждении посольств в Таизе и Москве в течение 1958 года. Собственно, в достижении этой договоренности и был главный смысл визита аль-Бадра в Советский Союз.

Хрущев внимательно следил за реакцией аль-Бадра при ответах на заданные ему вопросы, изучал своего собеседника, пытался понять, что он за человек.

Во время беседы к нам подошел разбитной господин высокого роста и начал на ломаном русском языке рассказывать Хрущеву о своей поездке в Грузию. Он практически оттеснил аль-Бадра, который отошел к своей делегации, и полностью завладел Хрущевым. Последний обратился ко мне:

— А с этим вы сможете переводить?

Я ответил, что если господин владеет французским, то смогу. Выяснилось, что собеседник говорит по-французски. Он сообщил, что только что вернулся из Грузии и хотел бы поделиться впечатлениями. Хрущев проявил заинтересованность, и его собеседник с большим ехидством начал рассказывать о том, что Грузия весьма странная республика. На полях трудятся только женщины, а мужчины в это время

51

отдыхают, ведут неторопливые беседы или в крайнем случае заняты торговлей на базаре. В Грузии свои особенные порядки, свои традиции, а главное — он-де не заметил там никаких признаков социализма ни в общественном сознании, ни в практических делах граждан республики.

— Не знаю, не знаю... Я ведь, знаете, никогда не бывал в Грузии.

Беседа продолжалась еще несколько минут на другие темы. По ее окончании я спросил Хрущева, кто был наш собеседник. Он ответил, что это временный поверенный в делах США, и назвал его фамилию. Я задал вопрос:

—- Никита Сергеевич, мне следует записать вашу беседу?

— Я тебе Запишу, вот еще нашелся писатель! — последовал ответ.

Так, получив две оплеухи от высших руководителей страны, я одновременно приобрел богатый опыт дипломатического протокола на приемах государственного уровня. Пребывание на Олимпе имело неожиданный результат: я как-то сразу излечился от болезни преклонения перед высшими авторитетами, убедившись на личном опыте, что это обычные люди, жизнь которых сложилась, однако, в силу обстоятельств особым образом. Они стали пленниками своего положения, рабами собственной власти, но при этом не стали ни культурнее, ни образованнее, ни, уж конечно, деликатнее. Уважение к ним все же осталось, хотя трепет и восторги улетучились.

Потом я всю жизнь искал интересных и знающих людей, живых в общении, таких, кому хотелось бы подражать, изучать их, чтобы самому обогатиться. И, слава Богу, такие люди встречались на моем пути.
Тройственная агрессия
Мне часто приходилось отвечать на вопрос, знала ли советская разведка о том, что Англия, Франция и Израиль готовят войну против Египта в качестве возмездия за национализацию Суэцкого канала.

Ответ был таков: знала. Сведения о приготовлениях к войне в этих странах поступали регулярно. Можно было давать им разную оценку: точные, достоверные, вероятные или сомнительные, — но суть в данном случае была в другом. Имела место полная убежденность руководства разведки и нашей каирской резидентуры, что война будет неминуемо, ибо Запад рассматривал национализацию Суэцкого канала как вопиющее нарушение всех международных правил, порядков и договоренностей.

Таким образом, для руководства СССР тройственная агрессия не была неожиданностью, и оно имело возможность просчитать все варианты развития событий и подготовиться к необходимым демаршам.

В этот период резидентом внешней разведки в Каире был Викентий Павлович Соболев, и он неоднократно направлял в Москву солидную информацию в подтверждение сразу сделанного вывода о том, что войны избежать не удастся.

Но сначала о самом Суэцком канале. Общеизвестна фраза отца истории Геродота: «Египет — дар Нила». Да, Нил дает Египту жизнь. Не было бы Нила — не было бы и Египта. К этому емкому определению мне всегда хотелось добавить, что в современных условиях Египет — это дар Нила и творение рук человеческих — Суэцкий канал.

53

Суэцкий канал для Египта — источник больших валютных поступлений в государственную казну. Накануне тройственной агрессии сумма доходов от канала в иностранной валюте примерно равнялась сумме, выручаемой Египтом от продажи за границу знаменитого длинноволокнистого хлопка, или сумме доходов от иностранного туризма.

Сооружение канала, освоение приканальной зоны открыли Египет для внешнего мира, стратегическое и экономическое значение страны возросло, и это усилило борьбу между Англией и Францией за установление своего господства над ней. Преуспевала, однако, в этом деле больше Англия, которая в 1882 году осуществила полную военную оккупацию Египта.

Накануне национализации Суэцкий канал представлял собой государство в государстве, будучи по существу иностранной собственностью на территории Египта. После национализации канала Англия и Франция с их тогдашней имперской психологией решили проучить Египет, отвоевать канал, а Израиль стал их естественным союзником, ибо его руководители видели в лице Насера главную угрозу своей безопасности.

Интересна история Суэцкого канала сама по себе. Канал уже был однажды прорыт — во времена фараонов. Конечно, это не был канал в его современном виде. Это была скорее примитивная система, позволявшая по озерам и соединявшим их протокам проходить из Средиземного в Красное море мелким судам с небольшой осадкой. Во время последующих вторжений в Египет различных завоевателей он пришел в упадок и окончательно был разрушен по приказу халифа аль-Мансура в 767 году.

Идея прорытия канала заново возникала, конечно, во все времена. Но наиболее активно она стала будоражить умы в начале XIX века.

54

Существует правдоподобная легенда о том, как французский инженер-предприниматель Фердинанд Лессепс пришел к решению о строительстве канала. В 1832 году он был назначен на должность вице-консула Франции в Александрии. Его прибытие к месту работы совпало с эпидемией холеры в Египте, и он не мог сойти с корабля из-за объявленного карантина. Отсиживаясь на борту, Лессепс стал читать все имевшиеся в его распоряжении книги. Здесь он случайно и наткнулся на книгу математика Лепера с расчетами строительства канала через Суэцкий перешеек. После знакомства с этой книгой сооружение канала стало главной целью жизни Лессепса.

Обстановка в Египте перед национализацией канала была тревожной. Внешняя и внутренняя политика Насера вызывала большую настороженность на Западе. США, Англию, Францию и Израиль крайне беспокоили новые связи Египта с Советским Союзом по военной линии. СССР собирался начать поставки оружия, в страну стали прибывать первые военные специалисты. Соблюдая осторожность (конечно, это было шило в мешке), первые наши военные ехали в Каир с чехословацкими паспортами. Как раз мне пришлось наведываться в чехословацкое торгпредство и организовывать контакты прибывших с египтянами. Такая практика носила кратковременный характер ввиду ее полной бессмысленности.

США, Англия и, естественно, Международный банк реконструкции и развития отреагировали на начало военного сотрудничества между СССР и Египтом привычным способом. 19 июля 1956 года госсекретарь США Дж.Ф.Даллес заявил египетскому послу в Вашингтоне, что США отказываются от ранее данного обещания предоставить кредиты и оказать содействие в строительстве Асуанской плотины. Вслед за этим последовали аналогичные отказы со стороны правительства Англии и Международного банка реконструкции и развития.

Следующий ход был за Насером. Он начал срочную подготовку к национализации Суэцкого канала. Подготовка эта, надо отдать должное египтянам, осуществлялась в глубокой тайне и весьма квалифицированно. Идея национализации зрела у Насера уже давно, и он позаботился о том, чтобы в зону канала на работу во Всеобщую морскую компанию Суэцкого канала было направлено как можно больше египтян с хорошим образованием. Возглавлял операцию грамотный и энергичный офицер Махмуд Юнис. Интересная деталь: Махмуд Юнис настолько тщательно разработал операцию по взятию канала под свой контроль, что на каждого иностранца — служащего компании был заранее подготовлен египтянин соответствующей квалификации. Не хватало, правда, своих лоцманов. На замену лоцманов компании в дальнейшем прибыли специалисты из дружественных Египту стран, в том числе из Советского Союза. Не обошлось и без спектакля: 26 июля 1956 года Насер произносит патриотическую речь в Александрии, убедительно обосновывает принадлежность канала Египту, упоминает в качестве пароля имя Лессепса, а в этот самый момент Махмуд Юнис начинает операцию. Впоследствии Юнис стал первым директором национальной Компании Суэцкого канала, а в 1966 году был назначен заместителем премьер-министра Объединенной Арабской Республики:

Англия, Франция и Израиль стали готовиться к войне против Египта, а наша резидентура — давать интенсивную информацию по всем проблемам, связанным с неминуемой войной.

Тройственная агрессия началась 29 октября 1956 года с выступления Израиля, и хотя она и для нас, и для египтян не была неожиданной, столь жестоких бомбардировок англичанами Каира и Александрии никто не ожидал. Эти бомбардировки длились пять дней, начиная с 31 октября. А затем английские и французские войска захватили зону Суэцкого канала. :

Армия и народ встали на защиту Египта, а героическую оборону Порт-Саида египетские политики, историки и журналисты в дальнейшем стали сравнивать с обороной Сталинграда.

Посольство СССР в Каире, военные коллеги и резидентура внешней разведки заработали в военном режиме. От нас требовалась постоянная информация о развитии событий.

Радисты и шифровальщики (тогда было ручное шифрование) выбивались из сил, работая в тесных душных каморках, а оперативные работники продолжали бесконечные выезды в город, в том числе и в район аэродрома, для сбора информации.

Фары посольских автомашин были закрашены в синий цвет, а на переднее и заднее стекла по указанию египетской администрации наклеивалось изображение советского государственного флага. Эта рекомендация была далеко не лишней, так как разъяренные толпы египтян вылавливали в городе европейцев, устанавливали их национальную принадлежность и, случалось, избивали англичан, французов и евреев. Первые дни и нам приходилось туго. Экспансивные египтяне, размахивая кулаками, гневно кричали: «Русские, где ваши самолеты?», «Где ваше оружие?», «Где ваши солдаты?», «Почему Россия не спасает Египет?» В тот период подобные претензии мне были непонятны, но в дальнейшем, пережив еще две войны в Египте, я уже не удивлялся подобным возгласам.

Сколько будет длиться война, никто, естественно, не знал, и встал вопрос об эвакуации жен и детей сотрудников советских учреждений в Египте. Все были заняты войной, и договориться об эвакуации было трудно.

С большими усилиями через свои связи в Министерстве внутренних дел Египта мне удалось получить один вагон для членов наших семей. Для моей семьи эта эвакуация была как острый нож в сердце. На руках у жены были пятилетний сын и годовалые дочери-близнецы.

От Каира до Асуана наши семьи ехали поездом, постоянно опасаясь бомбежек. От Асуана до Вади-Хальфа (граница с Суданом) — на допотопном пароходике с прицепленной к нему баржей, а затем до Хартума — самолетами. Из Хартума жен и детей стали направлять различными рейсами в Европу, и около десяти дней мы вообще не имели о них никаких известий. Но в конце концов все обошлось благополучно, только старая няня в Москве, увидев наших детей после этого путешествия, воскликнула с сожалением: «Ой, какие худые, ну прямо колхозные курчата!»

Когда выезжать в город было категорически запрещено египетскими властями, мы вылезали на крышу посольства и пытались установить, где бомбят, что бомбят и какова сила бомбовых ударов.

Когда же прозвучал выдержанный в жестких и решительных тонах так называемый «ультиматум Булганина»¹ и агрессоры решили отступить, ситуация для нас изменилась коренным образом. Мы сразу обрели статус спасителей Египта и его лучших друзей. Однажды мой небольшой «остин» с изображением двух флагов СССР на стеклах толпа приподняла и несколько метров пронесла вместе со мной. Горячую восторженность египтян испытали на себе даже русские эмигранты, покинувшие родину после Октябрьской - революции. Нина Александровна Бруксер, случайно оказавшаяся в эмиграции и посещавшая все культурные мероприятия в посольстве, рассказывала, что толпа египтян долго несла ее на руках, узнав, что она русская.

А еще один русский по фамилии Дмуховский, штабс-капитан белой армии, сразу после тройственной агрессии исчез из Египта. Это был непримиримый враг советской власти, злобу свою не скрывал и занимался тем, что выискивал в городе советских граждан («Я вас сразу узнаю, — хвастался он, — по широким штанам и по длинным шнуркам, свисающим с ботинок») и начинал сладострастно рассказывать с мельчайшими подробностями, как он пытал, а потом вешал большевистских комиссаров.

Так я еще раз после Великой Отечественной встретился с войной. Не та, конечно, война, но все равно война, и на ней тоже нужно было сохранять и самообладание, и расторопность и работать круглые сутки. Тогда мы не знали, что впоследствии наше участие в этих делах получит название «выполнение интернационального долга» и что государство нас за это как-то отблагодарит. В дальнейшем в моей жизни будут еще две войны в Египте и тяжелая афганская эпопея.

¹ Н.А.Булганин в то время был Председателем Совета Министров СССР. 5 ноября 1956 года возглавляемое им правительство направило правительствам Великобритании, Франции и Израиля резкое послание с требованием прекратить вооруженную агрессию против Египта. Советское предупреждение подействовало. Вывод войск Великобритании и Франции закончился 22 декабря 1956 года, а Израиля — 7 марта 1957 года.

58

В условиях кризиса одни люди сразу находят себе полезное дело, а другие, не зная, чем заняться, собираются в кучки, курят и ждут распоряжений от начальства.

Суэцкий канал живет, модернизируется, расширяется и углубляется. Если подъехать к каналу, когда по нему проходит караван кораблей, и остановиться на некотором удалении, то открывается удивительное зрелище. Самого канала еще не видно, а корабли, словно поставленные на колеса, медленно движутся среди песков на фоне Синайской пустыни. Красиво и загадочно!

Дело в том, что по приезде в Каир при распределении служебных обязанностей «по крыше» (так несколько вульгарно в разведке называется учреждение прикрытия) мне предложили, в числе других вопросов, заниматься советско-йеменскими связями с ближайшей целью добиться полного восстановления дипломатических отношений и обменяться посольствами. Отношения эти нарушились во время больших репрессий 30-х годов, когда наши послы отзывались и, как правило, объявлялись агентами тех стран, в которых они работали.