Владимир ридигер

Они вошли в безмолвный весенний лес. Под ногами тихо шуршал прелый лист, пахло хвоей. В прозрачном воздухе плыли нити паутины.

Софочка засмеялась:

- Знаешь, о чем я подумала? Слово "философия" складывается из двух составных: "филео" означает "любить", а "софия" - "мудрость". Если сложить наши с тобой имена - Фил и София, - получится наука об общих законах развития природы, человеческого общества и мышления. Вот!

- Что же диктуют нам эти законы? - улыбнулся Филдс. - Буду звать тебя Философочкой!

Лизочек отстала от них, ковыряя клюкой в поисках раннего грибочка.

- Фил.. я тебя действительно... люблю. И хочу тебе... нам добра. Может, будет лучше, если ты сам пойдешь и все о себе расскажешь. Как рассказал мне.

- Я рассказал тебе не потому, что...

Он замолчал.

- Ты живешь в постоянном напряжении, страхе, - продолжала она. - И не знаешь, что случится через минуту. Где смысл? Риск во имя риска? Если бы ты считал истинным счастьем счет в банке и личный комфорт, я бы с тобой сейчас так не говорила. Все может внезапно закончиться, и ты останешься совсем... один.

Филдс молчал.

- Мы могли бы жить как все люди. Ты любишь... детей?

Где-то треснула ветка. Над лесом взмыло воронье, оглашая поднебесье надсадным карканьем.

Джон Филдс ничего не сказал...

К ним спешила Лизочек, охая и причитая:

- Одни ложные поганки!. А страху-то хлебнула! В ельнике скелет валяется, вроде как волчий.

Шпиону стало не по себе.

- Шли бы вы, мамаша, рядом и молчали, как это делаю я!

Темнело. Лес постепенно начал редеть. В просветах между стволами замелькали огоньки деревеньки, потянуло гарью.

- Новые Дышла! - не утерпела Лизочек. - Слава те Господи, добрались.

Софочка прильнула к нему и прошептала:

- Мне нужно, чтобы ты ответил сейчас!

- К чему такая спешка?

- Это очень важно, пойми.

- Да что ты ко мне привязалась?! - резко оттолкнул ее Филдс. - Ты все удивительно правильно понимаешь! Подумаешь, Авиценна! Но я-то тебя не люблю. И хватит! Я не желаю предварять собственную свадьбу всякими заумными разговорами.

Софочка наиграно весело объявила:

- Эх, напьюсь я сегодня на радостях!

- А я с горя! - сказала Лизочек.

- Все идет по плану! - отрезал Филдс. - Чем скорее мы все вживемся в образ, тем лучше.

В сумерках шпион различил на знакомой избе надпись "ельсовет". Здесь и лопух, посаженный председателем в знак доверия к травопольной системе. Все осталось на прежних местах, ничего не изменилось, как в то памятное утро. "Это символично и знаменательно! - думал Филдс. - Я возвращаюсь туда, откуда начал свой долгий путь по загадочной России. И никакого самообмана! Мосты сожжены! Я возвращаюсь, чтобы осмыслить прошлое, понять настоящее и самоутвердиться в мечтах о будущем!"

- А вот избушка на курьих ножках, где чудеса и леший, - показала Лизочек. - Милости прошу!

Избушка, будто пришедшая из древних поверий, одиноко стояла у проселочной дороги, привалившись боком к оврагу. И вокруг вое выглядело таинственно: раскидистая ветла, стожок сена, заросший мятой и чертополохом колодец. Вот-вот с чердака слетит огромный филин в роговых очках, ухнет, жахнет и закатится истероидным плачем невростеника. Жуть! Былинная глухомань!

- Декорации, прямо скажем, впечатляющие, - неуверенно произнес Филдс.

Они вошли в избу. Во тьме бесились какие-то твари, шурша крыльями и по-цыгански причмокивая. Лизочек зажгла свечу:

- Ну, располагайтесь, милущие, а я загляну на чердак.

Летучие мыши забились под потолок и затихли.

- Твой дядя и брат не заблудятся в этой тьме тараканьей?

- Там, где дело пахнет выпивкой, их навигационным талантам могут позавидовать даже нетопыри.

И действительно, не успела Лизочек спуститься с чердака, как отворилась дверь и появились двое: один - невысокого роста, с серебристой проседью на висках и приятным открытым лицом (дядя), другой - помоложе, бородатый, в сильно потертых джинсах (приемный брат). За бородой братца угадывалось нечто такое, что заставляло Филдса быть начеку.

Софочка представила старшего:

- Мой дядя.

- Самых честных правил, - улыбнулся дядя, тряся Филдса за руку...
Трудно определить, сколько пили, ели и кричали "горько!" люди в избушке на курьих ножках. Филдс поймал себя на мысли, что никто из родных даже не заикнулся о свадебных подарках. Нечего сказать, родственнички!

- Здесь так накурено, милущий, хоть топор вешай, - опрокинув стопочку, заплетающимся языком прошамкала Лизочек. - Не подняться ли нам на чердак? Пой, лас-точка, запятая, пой! Там у меня для вас кое-что припа-сено.

На чердаке горели свечи, было чисто и благопристойно. Посредине стоял огромный стол, покрытый черной магической скатертью, и два стула.

- Я обещала вам спиритизм с блюдечком. Садитесь за стол и читайте.

Она протянула желтый манускрипт: "Присядь, о чужестранец, за стол со скатертью, смотри на волшебное блюдце, в коем творятся вещи невероятные, непонятные. Пожелай, - и ты встретишь усопших, ушедших от мирской суеты".

- Когда услышите голос, называйте имя, - торопила Лизочек.

В блюдечке поплыли кривые горизонтальные и вертикальные линии.

Филдс возмутился:

- Неужели трудно вызвать телевизионного мастера и отрегулировать частоту строк?

- Говорите! - приказал чей-то голос.

- Жанна д'Арк, - произнес Филдс, и эхо несколько раз повторило имя.

...Пред Филдсом открылась банальная долина Вероны. У подножия холма жевал траву жеребец, в котором угадывалась лошадь Пржевальского с гордым, одиноким наездником неопределенного пола.

- Жанна! - окликнул Филдс.

На Жанне - наспех скроенная вульгарная кольчуга из чешуйчатого эпителия кардинала Ришелье, сбоку копье с нанизанной на него подшивкой "Вестника басмачества" за 1915 год, из шляпы торчит перо нестандартно мыслящего страуса. По тому, как воспламеняются очи Жанны, Филдс понимает, что крестьянская девушка мистически настроена. Борьба с феодализмом, по всей вероятности, дается ей нелегко.

(Ба, да ведь это Швайковский!)

Холм разверзся, Швайковский на кляче скакнул в недра земли, оставив в назидание потомкам соленый огурчик...

- Людвиг ван Бетховен, - выпалил Филдс, осознав, что зеркало криво.

...Где ты, пасторальная, мягко-лирическая чувственность автора "Афинских развалин"? Седовласый, с непричесанными космами, гений все глубже уходит в себя, обращаясь к полифоническим формам.

- Я не желаю ничего слышать! - кричит он шпиону, разрывая в мелкие клочки рюриковские облигации.

(Ба, да ведь это графиня Тулупова!)

- Повторите, что вы сказали?

Графиня подбавляет газу в межпланетное фортепиано фирмы "Блютнер", откуда идет кучерявая масса вперемежку с галактическими шнурками, носками и трусами. Слышится лай из созвездия Азизы...

- Иван Павлов.

...Старичок едет по кочкам на велосипеде. Сейчас кончится рощица, а за ней - женский монастырь, где служит мессу набожный Козловский. Бога нет! Есть условный рефлекс: лампочка загорается - слюна выделяется.

- Что вы знаете о симптоме Торчинского? - спрашивают ученого любознательные монахи.

(Ба, да ведь это Тарантулов!)

Какой, однако, мягкий тенор у Козловского...

- Юлий Цезарь.

...Сенат рукоплещет диктатору. Ему нет равных в борьбе за Власть. Это признает саудовская аристократия, а также простой люд. Пусть Цезарь невзрачен, зачнут в подпитии и смешон в кепке набекрень с бычком "Беломора" в зубах... Он велик. И прост. Тяпнув стаканчик, он шепчет группе представительных сенаторов скабрезный анекдот про кассиршу, которую он пришил где-то между Ганой и Пизой.

(Ба, да ведь это Коля Курчавый!)

Вот теперь тот факт, что Коля является прямым родственником Юлия Цезаря по вектору Исторической Аналогии, стал непреложной истиной...

- Конан Дойл. Хочу серьезного разговора!

...На Бейкер-стрит спустился промозглый туман. Конан Дойл, прикрыв ноги пледом, сидит напротив Филдса у камина.

- Я ненавижу сыщика с Бейкер-стрит, - говорит он. - Детектив стал литературным наркотиком, потребность в котором растет с каждым днем. Иллюзия страха способна вызвать сильнейшую эйфорию, я утверждаю это как медик.

- Скажите, мэтр, - спрашивает Филдс, - что вы думаете... обо мне?

- Ремесло сверхчеловека престижно, но, согласитесь, неблагодарно. Конечный итог? Мозгу вредна чересчурность. Есть ли смысл в том, что вы изо дня в день щекочете свои нервишки? Добро всегда побеждает Зло, этим детектив и силен, - ведь даже самый изощренный сатана становится добычей ловца.

- Нет! Нет! Нет!!!

И тут перед Филдсом разлилась чернота, а в центре - светлый кружок блюдечка.

- Что это вы так разорались, милущий?

С подсвечников капал стеорин.

- Мальчик Аркаша! - послышался снизу голос дяди. - Долго ты будешь испытывать наше терпение?! Невеста вся в растрепанных чувствах и глушит вермут, как одесский биндюжник.
- Ваше здоровье, петушок и горлица! Будьте счастливы, поменьше ссорьтесь, плодите потомство и не забывайте своего дядю!

Софочка с полным ртом прыснула со смеху, окатив дядю свадебным салатом, ее буквально распирало. Не в силах остановиться, невеста звонко хохотала, заражая бациллами гомерического смеха окружающих.

- Ты хоть объясни, над чем мы ржем? - изнемогал от неукротимого хихиканья дядя.

- Ха-ха-ха!... дядя, знаешь, оказывается... хо-хо-хо!!

- Внеси ясность! - умолял приемный брат, корчась от смехотворных сотрясений. - И-хи-ха-ха-хо!

- Оказывается... Оказывается... наш любимый Аркадий Швайкявичус - шпион! Теперь знайте, что Софочка Швайкявичус - супруга шпиона!!

При этих словах все, за исключением Филдса, зашлись таким душераздирающим хохотом, что окна избушки жалобно задребезжали. Кривая улыбка застыла на лице агента 6407. Постепенно общее возбуждение улеглось.

- Тебе, дорогая, вредно много пить, - заметил Филдс. - Шутка хоть и смешная, да глупая.

- Я не шучу, - ответила Софочка, - и выпила не так уж много.

- Уже начались разборки, - покачал головой дядя. - Ребята, это не дело.

- И раки не живут без драки, - вставила Лизочек, впившись вставной челюстенкой в селедочный хвост.

Некоторое время все сосредоточенно ели, уткнувшись в тарелки. Дядя первым нарушил молчание:

- Нет, в самом деле, Аркадий, ты взаправду... не наш? Прости стариковскую настырность - ведь не каждому выпадает счастье гулять на свадьбе шпиона.

- А на кого вы работаете? - уважительно поинтересовался брат.

- Как же это получается, милущий, что до сих пор вас не зацапали? - поразилась Лизочек. - И за что им только деньги плотють, дармоедам!

- И платят, я не боюсь этого слова, хорошо, - уточнил дядя.

- Наверное, ждут, думают, образумится, - усмехнулась Софочка. - Уж он образумится, как бы не так!

Филдс стукнул по столу кулачищем:

- Хватит!!! Шутка затянулась!

- Вот именно, - подхватил дядя. - Пора и честь знать... Голова у меня идет кругом. Аркадий прав, алкоголь вреден. Вздремну-ка я малость на чердаке.

Брат, проводив взглядом дядю, заулыбался:

- Мужик кремень! Одна фамилия - Ведмедятников. Но и он не выдержал праздничных возлияний. Вам не кажется отвратительным состояние после свадебной попойки?

ФИЛДС ДОЛГО МОЛЧАЛ. Перед ним стоял выбор. Без каких-либо предварительных условий. ДА или НЕТ. Он знал, что нужно ответить, если ДА...

Он колебался. Правая кисть мягко скользнула в карман брюк, указательный палец лег на податливый курок.

- Если вам нужен томатный рассол, можете на меня рассчитывать, - произнес дядин голос.

Филдс обернулся - с чердака спускалась... мадам ДУБОВА-ЯСЕНЕВА!!!

- Аркадий, вы молчите, а мы, нечего сказать, хороши родственники, совсем забыли про свадебный подарок.

Внезапно за окнами ночную темень прорезали снопы лучей; краем глаза Филдс увидал множество горящих автомобильных фар и прожекторов.

- Этот фейерверк в вашу честь, господин агент 6407!

Ловким ударом Филдс выбил пистолет у парня в джинсах и, не удержав равновесия, упал. Падая, он дважды выстрелил из кармана брюк. Мадам схватилась рукой за плечо, стиснув зубы от боли, ее пальцы обагрились кровью. Парень перебежал в дальний угол избы и, выхватив другой пистолет, целился Филдсу в ноги. Моментально среагировав, шпион повернулся в его сторону, в тот же миг между ними оказалась Софочка, она что-то кричала Филдсу, но... было поздно - на тысячную долю секунды выстрел опередил сознание Джона Филдса.

...Вдруг воцарилась тишина. Молча носились чьи-то тени, но вот исчезли и они. Осталась только Софочка. Словно в замедленной съемке, она, прижав руки к животу и не сводя глаз с Филдса, как подкошенная, опускалась перед ним на колени. Ее губы неслышно шевелились, повторяя какое-то слово. Упав навзничь, она содрогнулась в предсмертной конвульсии и затихла. Белое свадебное платье стало тускнеть, воздушная фигурка уплывала, растворяясь в сумраке небытия. Из пустоты, сначала тихо и невнятно, затем все громче и отчетливей, слышался ее шепот. Она повторяла лишь одно-единственное слово:

Любить, любить, любить, любить...

В какой-то раз он прямо перед собой видел прозрачные провода, а за ними - людей в зеленоватых халатах. В другой раз - неестественно яркий свет звезд. Где реальность? А где игра воображения? Или все его ощущения - плод нездоровой фантазии? Необъяснимая дезориентация во времени и пространстве?

Он разбирал обрывки речи: "сухожильные рефлексы отсутствуют", "выраженная симптоматика энцефалопатии", "реакция неадекватная", "компрессионный перелом позвоночника", "прогноз неблагоприятен", "смените кассету в диктофоне"... Это была русская речь, а терминология медицинская. Но вот "кассета в диктофоне"?..

- Откройте, пожалуйста, глаза! Вы можете открыть глаза?

Нет, он не может открыть глаз. Потом он слышал еще:

- Кем бы ни был пострадавший, его, если хотите, надо любить.

"Любить, любить, любить..."
...Приподняв тяжелые веки, он обнаружил, что лежит один в больничном блоке, вокруг вьются трубки капилляров, уходящих в его локтевые вены, висят системы капельниц с растворами, бежит кардиограмма на мониторе, низко гудит аппаратура функционального жизнеобеспечения. Значит, он в реанимации, где говорят по-русски. Уже кое-что! Каким образом он здесь очутился? Память оставалась глуха и нема, хранив ответ за семью печатями. Его внимание привлек микрофон, подвешенный прямо над ним, шнур от которого тянулся к диктофону на тумбочке в изголовье кровати. Попытка достать диктофон рукой не увенчалась успехом - мешали капилляры, сплетенные в густую сеть, и резкая боль в спине.

- Включить воспроизведение?

Рядом стоял средних лет мужчина в небрежно наброшенном на плечи халате. Диктофон воспроизводил: "Упав навзничь, она содрогнулась в предсмертной конвульсии и затихла..." Мужчина выключил запись.

- Что это?

- Ваш голос, - сказал он. - За тот месяц, что вы здесь находитесь, мы сменили девяносто восемь кассет.

- Где я?

- Вот как... Кто же, в таком случае, я?

- Джон Стюарт Филдс, полковник американских ВВС, пилотировавший самолет-разведчик над территорией СССР.

И тут он вспомнил! Генерал Робинс пожимает ему и штурману негру Бену Прайсли руку перед отлетом: "Ребята, все будет о'кей!"

А дальше, вплоть до настоящей минуты, полный провал в памяти.

- Что с Беном, штурманом?

- Три недели он был в состоянии клинической смерти. Врачи сочли его безнадежным.

Стекла палаты покрылись первыми кристалликами льда. Сомов задернул шторы и при свете настольной лампы достал блокнот, затем ручку с вечным пером. Подобие улыбки промелькнуло на его лице:

- Будем запираться или признаваться, мистер Филдс?

1965-1980 гг.

Книга вторая

Колеса Филдсовой инвалидной коляски скрипнули, запели, новоиспеченный автор подкатился поближе к своему литературному покровителю:

- Даже не представляю с чего начать. Мысли бегут на двух языках. Материала много, впечатлений еще больше, задумок - хоть отбавляй, но поскольку в литературном жанре, как вы понимаете, я делаю самые первые шаги...

Филдс начал было выгребать из карманов больничной пижамы кассеты, второпях запутался, замешкался и, устало опустив руки, остановился.

- Творчество не терпит суеты, - наставительно изрек Сомов. - Не терпит суеты и наше с вами, уважаемый сэр, общее дело.

Джон Филдс насторожился.

- Возникшие поначалу между нами прохладные отношения, - продолжал Сомов, - в конечном счете должны растеплиться, вы не неходите?

- Растеплиться, - подытожил Филдс, - и принести плоды.

- Съедабельные... плоды, - закруглил Сомов.

"Святые угодники! - размышлял Филдс. - Ну в чем, собственно, да и с какой стороны я перед вами провинился?! Что за нелепая судьба! Ведь все развивалось по заранее начертанной схеме: рождение, папа и мама, возмужание, алкоголь и марихуана, университет, встречи с девушками, романтика, привязанность, любовь (девушка, оказалось, любила двоих - меня и ЦРУ)...

Затем офицерские будни ВВС, стажировка в Лэнгли. Да, он был глуп, честолюбив, самоуверен и, по всей видимости, околдован собственными заоблачными фантазиями. С опытом осознал, что влюбленность пуста, необходимо спускаться с небес на землю, работать, делать деньги, занять подобающую нишу в обществе и, наконец, застолбить собственное место в... Истории! Так нет! Оказывается, усилия не стоят и ломанного гроша! Теперь вот представляется возможность оставить след в современной литературе - похоже, мой бред на девяносто восьми кассетах имеет цену...".

Сомов нарушил молчание, будто прочитав его мысли:

- Ваши кассеты - неисчерпаемый кладезь разнообразной словесной всякой всячины и бредовой требухи, из которой можно слепить такое, от чего покатятся со смеху благодарные читатели.

- Лишь бы эти катания не привели к массовому травматизму. Достаточно того, как мы с покойничком Беном упали словно семена в благодатную совковую землю: я потихоньку прорастаю, а вот Бену... не суждено

- Желаете похныкать в тряпочку, сэр? Ладно, давайте к делу. Сколько?

- Что "сколько?"

- Медленно соображаете. Сколько вам заплатить, чтобы вы поверили в собственные литературные силы?

- Боюсь, это никому не по зубам.

- Нам по зубам и не этакое.

- В рублях?

- Можно и в рублях, коль вы настаиваете.

"Рублевая муза раскошеливается на мое творческое вдохновение, - подметил про себя Филдс. - Хоть я и не настаиваю - так тому и быть."

И вслух произнес:

- Когда нет того, что любишь, надо любить то, что есть.

- Простите?

- Отсутствует альтернатива. Я согласен.

- Отлично, Джон! Не сомневался, что вы правильно меня поймете. Честно говоря, я знал, что вы не дурак, но то, что вы большой умник - увидел только сейчас. А теперь, пожалуйста, подпишите вот эту бумажку, где ваше устное согласие облекается в письменную форму. Так, хорошо, не торопитесь... С этого момента можете смело считать себя закадычным другом всего нашего аппарата...

Внезапно большой умник сорвался с места, вывалился из инвалидной коляски и, беспомощно взмахнув руками, распластался на полу.

- Сочувствую... искренне сочувствую, - кряхтел Сомов, затаскивая Филдса в коляску. - Лишний раз убеждаюсь, что жизнь наша состоит из взлетов и падений.

- Как тонко вы это подметили...

Собрав разбросанные по полу кассеты, Сомов перенес их Филдсу на колени и успокоительно произнес:

Мужская дружба, коллега, не измеряется деньгами. Мы народ хоть и специфический, но верный до гробовой доски - раз я помог другу, значит, и друг мне поможет. Ну, а в противном случае, тело одного из друзей, сами понимаете, будет найдено в местах не столь отдаленных. Итак, вы должны написать книгу. Эта книга, по моему замыслу, станет бестселлером, ее будут рвать из рук в Мытищах и Малаховке, Жмеринке и Саратове, одним словом, везде, где существует свободное предпринимательство. В ней вы правдиво расскажете о бесстыжих коммуняках, вскроете пласты, создадите яркие образы борцов за демократю, а также выпуклые портреты тех, кто грубо попирает рыночные отношения.

- Но я их толком и не знаю...

Узнаете в процессе работы над книгой. Не хочу создавать превратное впечатление, будто аппарат давит на вас как на творческого индивидуума. Напротив! Пишите без оглядки, в свое удовольствие, а там, глядишь, создав имя, переберетесь на Запад, где и заживете по писательски. Вот тогда то мы с вами состыкнемся вновь, и вы, если пожелаете, вернете своим новым крестным отцам этот небольшой должок. По рукам?

И Сомов сжал липкую длань оторопевшего Джона Филдса.

Филдс сильно ущипнул себя за локоть - больно! История повторяется: один раз как трагедия, другой раз - как насмешка фортуны. То, что он сейчас слышал - их диалог с Сомовым - есть временной перевертыш его собственного разговора с Боцмановым и Швайковским. Удивительно! Он ущипнул себя посильнее - больно! А впрочем, какая разница... Вообще-то странно получается: предлагают работу, о которой имеется весьма туманное представление. Швайковский? Ведь он лишь дымка, зачуханное невостребованное привидение, пусть и талантливое.Боцманов? Спесивый упертый боров... Тьфу! Чертовщина да и только! Неужели эти люди станут прообразами его будущей книги?!

В палату вошли Сомов и самоуверенного вида незнакомый мужчина.

- Наслышан, наслышан... - внимательно посмотрев на Филдса, протянул незнакомец. - Ваши фонетические упражнения в бессознательном состоянии достойны самого пристального изучения. С научной точки зрения

- Валериан Тимирзяевич Вездесущинский, - представил Сомов мужчину. - Доцент-психотерапевт. Теперь наш, так сказать, опекун по части сновидений. Интересно?

- Рад познакомиться, - ответил Филдс. - Как раз о таком опекуне, Тимирзяй Валерианович, я постоянно думал на протяжении многих недель.

Вездесущинский удовлетворенно откашлялся:

- Спасибо, Дмитрий

-Дмитрий? - удивился больной.

- Э-э... как бы это сформулировать, - пояснил Сомов, обращаясь к Филдсу. - Видите-ли, уважаемый сэр, вы... ну, в общем, откровенно говоря... Дмитрий.

- Но почему не Вася или, скажем, не Гамлет?

- Потому, - мягко улыбнулся Вездесущинский, - что соответствующая бумага вами уже подписана, во-первых. И согласитесь, имя "Дмитрий", как ни крути, вполне вам подходит, во-вторых.

Филдс кисло усмехнулся:

- Сразу видно - опытный физиономист...

- Мы с вами сработаемся, Филдин, - заметил Вездесущинский.

- Филдин? А это еще что такое?

- Фамилия Дмитрия, - сказал Сомов. - С днем рождения, Дмитрий Фидин!

Филдс осторожно произнес:

- А мой пол... останется прежним?

Вездесущинский успокоительно спросил:

- Зачем он вам?

- Так, на всякий случай...

- Вот видите! - воскликнул Сомов. - Значит, интерес к жизни не потерян!

- Не потерян, не потерян! - подхватил Вездесущинский. - Ай да Дмитрий, ай да Филдин! Прямо половой разбойник какой-то...

Сомов и Вездесущинский, как двое шалых первоклашек, радостно выскочили из Филдсовой палаты, оставив полового разбойника в гордом одиночестве. А ведь действительно,подумал Филдс, пусть мои ноги напрочь обездвижены, зато мужское, в некотором смысле, поползновение находится на высочайшем уровне и до сих пор не востребовано.

В палате появилась медсестра:

- Здравствуйте, Филдин. Как вы себя чувствуете?

- Спасибо, неплохо...

Эту девушку он видел впервые: крутые бедра, упругие груди, зовущий взгляд, приятный волнующий голос - и Филдсово поползновение достигло невероятной высоты.