Введение в историю Древнего Востока

Введение в историю Древнего Востока

Работа выполнена, прошла обсуждение и утверждение на кафедре истории древнего мира, средних веков и методологии истории исторического факультета Томского государственного университета.

ББК 63.3(0)3

Майоров Н.И. Введение в историю Древнего Востока. Учебное пособие. Томск: Изд-во Томского университета, 2003. с.
Учебное пособие посвящено важнейшим теоретическим проблемам современного востоковедения, сложность понимания которых для студентов и обусловила необходимость его создания. Структура пособия отражает наиболее значимые для древневосточной истории темы: понятие «Древний Восток», его географические и хронологические рамки; проблемы цивилизационно-формационной принадлежности стран Древнего Востока; краткий очерк источниковедения и историографии; особенности социальной организации и государственно-политического устройства первых на земле цивилизаций.

Пособие предназначено для студентов исторического факультета дневной и заочной форм обучения.

В традициях Томского государственного университета, исторического факультета и кафедры истории древнего мира и средних веков, всегда быть на уровне достижений современной науки, высоко держать планку требований, предъявляемых к студентам, добиваться глубокого понимания актуальных и дискуссионных теоретико-методологических проблем и свободного владения фактическим материалом. Поэтому настало время попытаться исправить один из недостатков наших отечественных учебников по истории Древнего Востока, а именно – отсутствие основательного введения в историю первых на Земле цивилизаций.

В последний раз такая попытка предпринималась в 1973 году¹. Но вышедшее тогда в Перми учебное пособие на сегодняшний день является практически недоступным для большинства студентов. Кроме того, оно написано в духе марксистского формационного подхода, который предполагает, прежде всего, изучение существовавших в прошлом форм собственности, методов эксплуатации, классовой структуры и классовой борьбы и т.д. Не может нас в полной мере удовлетворить и вводная часть учебника Л.С. Васильева², где на основе использования теорий западной социологии и этнологии, автор пытается создать новую универсальную парадигму рассмотрения дихотомии «Восток–Запад».

Даже 3-е издание учебника «История Древнего Востока» под редакцией В.И. Кузищина 1999 г., «переработанное и дополненное», ограничилось созданием десятистраничного введения, которое должно было учесть сдвиги, произошедшие в востоковедческой науке. Сам же текст учебника претерпел очень небольшие изменения, в частности пересмотрена лишь хронология истории Древнего Египта, правда, без объяснения причины такого пересмотра.

В определенной степени неполным, не затрагивающим некоторых важных дискуссионных проблем истории Древнего Востока, в частности проблемы источниковой базы и историографии, представляется написанное профессором Петербургского Института Востоковедения В.А. Якобсоном введение к учебнику «История Древнего Востока» для педагогических институтов³.

В настоящем пособии рассматривается основополагающий для курса «История Древнего Востока» вопрос о происхождении и эволюции самого термина «Восток», проясняется содержание используемых в обществоведении краеугольных категорий, таких как «формация», «цивилизация», «культура» и их соотношение. Особое внимание уделяется проблемам источниковой базы истории Древнего Востока, ее периодизации и абсолютной хронологии. Рассмотрен процесс развития историографии Древнего Востока в плане взаимодействия формационного и цивилизационного подходов. Последняя глава посвящена двум важнейшим теоретическим проблемам востоковедения – современному пониманию роли общины и государства на Востоке.

Будем надеяться, что данное пособие, основанное на цикле вводных лекций, читаемых автором в рамках общего курса «История Древнего Востока» для студентов исторического факультета Томского государственного университета, поможет составить более ясное представление о сложнейших проблемах востоковедения.

ГЛАВА 1

Возникновение понятий «Восток» и «Запад» связано с расширением географического кругозора первобытных и древних людей. Расселение Homo sapiens, происходившее в течение многих тысячелетий, приводило к освоению все новых и новых территорий. Во времена «неолитической революции», начавшейся примерно 12–10 тысяч лет назад, усиливается обмен продуктами между земледельцами и скотоводами, что вынуждает наших предков выходить за рамки племенной территории. Накопленные новые географические знания, которые добывались в ходе военных походов и торговых экспедиций, непосредственного освоения Ойкумены в результате миграций, в бесписьменные времена сохранялись, приумножались и передавались в виде легенд и рассказов. С возникновением письменности появилась возможность сделать эти знания общим достоянием. Благодаря сохранившимся письменным памятникам мы можем представить географический кругозор создателей древнейших на земле цивилизаций: Месопотамии, Египта, Индии, Ирана, Китая и, что для нас особенно важно, Финикии и Греции.

Впервые разделение окружающего мира на Запад и Восток совершили финикийские мореплаватели. Но всеобщее признание деления мира на эллинизированный и романизированный Запад и «варварский Восток» получило в античном мире у греков и римлян. Эта зыбкая грань между Востоком и Западом постоянно менялась, но противопоставление сохранялось. Наиболее наглядно это проявилось в распаде Римской империи на две части: Западную и Восточную. В средние века Востоком для христианского мира стала и родина этого понятия – Греция, захваченная турками-османами. Характерной чертой взаимодействия двух регионов является взаимопроникновение. Достаточно вспомнить великие финикийскую и греческую колонизации, времена эллинизма, огромные масштабы Римской державы. В новое время, когда идет процесс создания европейскими державами, прежде всего Великобританией и Францией, обширнейших колониальных империй, большая часть стран Востока попадает в зависимость от метрополий. Это еще больше усиливает противопоставление "передового" капиталистического Запада и «отсталого» консервативного Востока. Представление об их коренном различии образно выразил Р. Киплинг, не совсем справедливо называемый иногда "бардом английского колониализма":

Запад есть Запад,

Восток есть Восток,

Не встретиться им никогда,

Лишь у подножья Престола Божьего

В день страшного суда.

Итак, мы наглядно видим, что сам термин «Восток» есть понятие условное, исторически изменчивое.

Под термином «Древний Восток» понимают обычно тот период истории, который хронологически и генетически предшествовал эллинству и христианству»⁴. В настоящее время этим условным термином принято обозначать совокупность очень далеких по географическим и хозяйственным условиям областей, оседлых и кочевых народов. Обществ, только выходящих из состояния первобытности и более продвинутых народов, уже переступивших порог цивилизации. Они говорили на сотнях языков и верили в бесчисленное множество богов. Что же позволяет усматривать в этом многообразии определенное единство и объединять в курсе истории Древнего Востока, составляющей первую часть истории древнего мира?

Вторую часть истории древности традиционно составляет история Древней Греции и Древнего Рима или времена античности и «классической древности». Такое разделение истории древнего мира на две части, с одной стороны, отражает специфику развития Древнего Востока и античных стран, а, с другой стороны, выражает общие черты древних сословно-классовых обществ. Если раньше, в советское время, считалось бесспорным, что объединяет эти два этапа черты общечеловеческих закономерностей исторического развития и их принадлежность к единой рабовладельческой фармации, то в наши дни этот взгляд подвергается массированной критике и отвергается большинством исследователей. Но при этом есть согласие подавляющей части исследователей древности в том, что существует некоторая общая основа всех древних цивилизаций. Это проявляется в наличии некоторых общих черт социально-экономического строя, политических институтов, религиозно-культурной жизни всех древних обществ. Объединяет их, прежде всего, тот важнейших факт, что все они вышли из первобытности и вступили в стадию цивилизации, причем первыми проделали этот путь древневосточные общества.

Пространственные рамки истории Древнего Востока в востоковедении, складывающемся фактически в XIX веке, непрерывно менялись. Первоначально интерес ученых был прикован к странам Ближнего Востока, что связано, в первую очередь, с авторитетом Библии, из которой черпали первые сведения об истории древних государств и народов. В науке даже сложилось такое понятие, как «классический Восток», рамки которого ограничивались ареалом Средиземного моря (Масперо, Тураев и др.). Именно Ближний Восток являлся родиной древних цивилизаций. Сюда входили территории Северо-Восточной Африки (Древний Египет) и значительная часть Передней Азии, охватывающая Малую Азию, Месопотамию, области Восточного Средиземноморья, Армянское нагорье, Аравийский полуостров. В 20-е годы ХХ века с интенсификацией исследований по древней истории Индии и Китая, стала очевидной близость социально-экономического и культурного развития на огромных пространствах Азии и Африки. Это привело к расширению географических рамок Древнего Востока. Так, например, в советской науке В.В. Струве в 30-е годы включил сюда Индию и Китай. Еще позднее в историю Древнего Востока были включены Средняя Азия, Закавказье, страны Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока (Япония, Корея). Сейчас уже нельзя отрицать близость крито-микенского общества и доколумбовых цивилизаций Америки к странам «классического Востока». Возможно, что в ближайшем будущем студенты исторического факультета тоже будут изучать их в курсе истории Древнего Востока. Такое расширение границ Древнего Востока имеет теоретическое и фактическое обоснование. Названные регионы непосредственно входят в мир древних цивилизаций. И по характеру социально-экономического строя, политической организации и уровню культуры они относятся в целом к тому же типу общества, что и «классические» страны и государства.

Итак, мы видим, что географические, пространственные рамки нашего курса непрерывно расширяются. Территория, называемая ныне Древним Востоком, простирается с Запада на Восток от современного Туниса, где располагался древний Карфаген, до современных Китая, Японии, Индонезии; а с юга на север – от современной Эфиопии до Кавказских гор и Южных берегов Аральского моря. В этой обширной географической зоне существовали многочисленные государства, оставившие яркий след в истории человечества: Великая Египетская держава, несколько крупных государств на территории Месопотамии (в том числе Вавилонское и огромная Ассирийская держава), Хеттское царство, государство Урарту, Мидия и мировая Персидская монархия (в состав которой входили территории почти всего Ближнего и частично Среднего Востока), державы Маурьев и Гуптов в Индостане, империи Цинь и Хань в Китае и многие другие государственные образования.

Востоковеды давно пытаются объяснить причину возникновения самых древних на Земле цивилизаций в довольно узком географическом поясе от 20 до 40 параллели северного полушария. Возникла даже так называемая «загадка 30 параллели». И здесь мы подходим к вопросу о роли географического фактора в истории человеческих сообществ и, конкретно к тому, какую роль он сыграл в судьбах народов Древнего Востока. Об этих проблемах задумываются философы и историки, географы и этнологи. Возникают даже пограничные области знания – историческая география и социоестественная история, которые стремятся создать теорию взаимодействия общества и природы в прошлом, связать исторические события с изменениями окружающей среды, исследовать взаимную связь мира природы и мира людей⁵.

От ответа на эти вопросы будет во многом зависеть оценка места и роли Востока в общем контексте истории человечества. Существует ли некоторое единое направление исторического процесса или же различные общества и цивилизации развиваются по своим особым путям? Теоретически вполне допустимо, что местные особенности, зависящие, прежде всего, от географического фактора, приводят в конкретных условиях к неповторимым путям развития и порождают особые типы общества. В наиболее общем виде вопрос сводится к дихотомии «Запад» (т.е. Европа) и «Восток» (т.е. остальной мир).

Мы легко можем добавить к списку вопросов, связанных с влиянием окружающей среды на человеческие общества множество новых. Отчего одни народы довольно рано перешли порог, который мы называем цивилизационным, а почему другие племена задержались на уровне первобытности? Почему именно в Египте и Нижней Месопотамии возникли первые цивилизации? И тут не обойтись без обращения к географическому фактору. Что же он собой представляет? Это есть многообразие естественных условий, которые воздействуют на жизнь человеческих сообществу. Сюда входят климат, ландшафт, степень обеспеченности водой и природными ресурсами – металлами, деревом, камнем и т.д.

Впервые в научном плане о воздействии природной среды на формы человеческого общежития в полный голос заявил французский просветитель старшего поколения Шарль Монтескье. В своем произведении «О духе законов» он обосновал решающую роль природно-климатических условий на особенности материального и духовного развития различных народов и формы их государственности и права. Для небольших территорий он считал идеальной формой демократию. Для крупных образований наиболее подходящей формой правления он считал ограниченную монархию (аристократию). Для огромных же государств типа Персидской или Российской держав наиболее подходящей формой является деспотия или абсолютная монархия. Монтескье по праву считают отцом теории географического детерминизма

Несколько позднее складывается натуралистическое понимание цивилизации как общества, определяемого взаимодействием с окружающей природой на основе типа хозяйства или производимого продукта, имеющего решающее влияние на все общество: бронзовая, железная, земледельческая, кочевая, индустриальная и тому подобные «цивилизации». Этот подход лег в основу работы известного русского ученого Л. Мечникова «Цивилизация больших рек», где речь идет не о географическом детерминизме, а о взаимодействии человека с природной средой и способах ее освоения. Наиболее благоприятными местами для такого успешного взаимодействия, а, следовательно, и для возникновения первых цивилизаций были долины великих рек – Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Ганга, Хуанхэ и Янцзы.

В 90-х годах появляется серия работ Э.С. Кульпина, Б. Прусакова, Клименко и ряда других авторов, основанные на принципах социоестественной истории, в которых изучение различных обществ происходит на основе взаимосвязи природы и общества, взаимодействии природных факторов и хозяйственной деятельности человека. «Вмещающий ландшафт», т.е. окружающая среда формирует суперэтнос с «общей судьбой», жизненный путь которого и составляет цивилизацию⁶.

Что же можно сказать о попытках сторонников социоестественной истории (СЕИ) при помощи понятий «вмещающий ландшафт», «бифуркация» и пр. предложить новую объясняющую модель? С одной стороны, природно-географический фактор, вне всякого сомнения, накладывает отпечаток на устроение общества и организацию его хозяйственной деятельности, а также на атрибуты духовной жизни, которые необходимы для создания технологий. Однако, (и здесь мы полностью согласны с Б.С.Ерасовым⁷) «географическая детерминация условий человеческого существования сама по себе не создает определенного общества и его истории. Здесь при попытке сконструировать особые «цивилизации» выстраиваются цепочки «природа – технология – производство – мировоззрение – общество». Явно наблюдается перекос в сторону факторов природно-хозяйственного характера при недооценке роли социокультурных факторов в истории. Мировоззрение в большой степени отражает не характер природной среды, а потребность складывающегося сложного общества в более устойчивой регуляции. Географический детерминизм и натуралистический подход не способствуют пониманию значения высокой культуры, динамики духовной жизни, особенно в огромных мировых империях, включающих разнообразный «вмещающий ландшафт», среды обитания, с разнообразными технологиями и способами хозяйствования.

Марксистская теория не признавала роли географического фактора как главной определяющей причины исторического процесса, хотя, справедливости ради, нужно сказать, что в работах Маркса неоднократно встречаются фразы, говорящие о значительном влиянии природных условий на общество. Однако главной силой прогрессивного развития человечества марксизм объявлял способ производства, т.е. взаимодействие производительных сил и производственных отношений, которые определяются в первую очередь формой собственности и характером эксплуатации непосредственных производителей. Так возникли две формы детерминизма – географический и политэкономический. Позднее к ним добавилась еще одна разновидность – так называемый биологический или расовый детерминизм, наиболее значимыми проявлениями которого стали арийская расовая теория Смита и Чемберлена и нордическая теория нацистов. В их основе лежал гегельянский принцип разделения народов на исторические и неисторические.

Любая форма детерминизма не может служить фундаментом для осмысления истории человечества. Каждая из них акцентирует внимание на какой-то одной стороне многообразного развития исторического процесса и потому ограничена.

В настоящее время становится все более очевидным, что, чем далее мы смотрим в глубь тысячелетий, тем более убеждаемся в том, что географический фактор в разные периоды истории человечества играл неоднозначную роль. Конечно, на ранних этапах природная среда имела огромное, определяющее воздействие на жизнь первобытных охотников и собирателей. Но чем более развивались производительные силы, совершенствовались орудия труда и навыки, усложнялась технология, тем меньше становилась зависимость людей от окружающей среды. В каждом регионе люди находили своеобразные методы покорения природы, создавали свои, подходящие именно для местных условий ирригационные сооружения и методы хозяйствования. Постепенно человек становился главной силой, преобразующей лицо планеты, или как говорил академик В.И. Вернадский, человек становился главной геологической силой истории. Крупнейший советский востоковед (египтолог) М.А. Коростовцев даже попытался сформулировать всеобщий закон, определяющий соотношение человеческого сообщества и природной среды: воздействие географического фактора обратно пропорционально технической вооруженности общества⁸.

Мы легко можем убедиться в правильности этой теории. Действительно, человечество, развившее могучие производительные силы, само загнало себя на грань экологической катастрофы. И в прошлом интенсивная деятельность древних земледельцев часто приводила к истощению жизненных сил земли и даже становилось причиной гибели развитых цивилизаций (подумайте о судьбах Нижне-Месопотамской или Индской цивилизации).

Итак, не преувеличивая чрезмерно роль географического фактора, мы все же должны сказать, что во многом именно природная среда определяла экономику и даже формы государственности и менталитета создателей древнейших цивилизаций. А теперь попытаемся конкретно проследить воздействие географического фактора на основные сферы жизнедеятельности древневосточных обществ. По природным условиям разные территории Древнего Востока имеют свои особенности, хотя им присущи и общие черты. В основном это районы субтропического климата с очень жарким сухим летом, мягкой зимой. Бассейны рек с их плодородными аллювиальными долинами перемежаются с пустынями, обширными плоскогорьями и горными хребтами. Именно здесь в период поздней первобытности в предгорьях и степях возникают первые очаги неолитической революции: Загрос, Палестина, Абиссинское нагорье, восточная часть Малой Азии и др. Здесь имелись все предпосылки для перехода от присваивающей экономики к производящей, т.е., произрастали дикорастущие зерновые злаки, имелись породы животных, пригодных для доместикации (одомашнивания). Это привело к образованию раннеземледельческих культур, ставших подлинными предтечами древневосточных цивилизаций. Создание экономики, основанной на земледелии и скотоводстве, явилось водоразделом в истории человечества. Морган и Энгельс именно по этому признаку выделяли две эпохи в истории первобытного общества: эпоху дикости и эпоху варварства, что, впрочем, сейчас оспаривается многими историками и этнологами. Еще в 30-е годы ХХ века известный английский археолог и историк Гордон Чайлд предложил назвать переход к земледелию и скотоводству «неолитической революцией», что отражало качественный скачок в развитии экономики, а затем и всех других сторон жизни людей. Теперь понятие «неолитической революции», первоначально отвергавшееся в советский период, стало общепринятым во всех общественных дисциплинах. Земледелие, основанное на культивировании высокопродуктивных сортов злаков (ячмень, пшеница, кукуруза, рис и т.д.) и разведение различных пород скота привело к устойчивости в обеспечении продуктами, способствовало росту населения и улучшению бытовых условий.

Следствиями появления производящей экономики стали переход к оседлому образу жизни, развитие специализированного ремесла (керамика, ткачество, строительство прочных домов и т.д.), к большим успехам в интеллектуальной сфере. В общем, за переходом к новым формам хозяйства последовали кардинальные изменения в образе жизни, социальной структуре, в семейных отношениях, культуре. Но для успешного развертывания неолитической революции нужна благоприятная природная ситуация, значительная плотность населения и другие факторы. Понятно, что в этих условиях роль географического фактора была очень велика и по-разному проявлялась в различных регионах Востока. Это породило значительное несходство в характере обществ и созданных ими культурных комплексах, в темпах продвижения к цивилизационному порогу.

Именно в общинах земледельцев скотоводов создается значительный устойчивый продукт и накапливаются материальные и духовные ценности. Раннеземледельческие общества стали исходным пластом первых цивилизаций, хотя лишь отдельные из них самостоятельно прошли этот путь. Основной объем информации по неолитическим культурам доставляет Ближний Восток. Здесь, по меньшей мере, сложилось четыре значительных центра производящей экономики – Иордано-Палестинский, Мало-Азийский, Северо-Месопотамский и Египетский. В этих районах появляются крупные поселения (Иерихон, Чатал-Хююк и др.), что открывает большие возможности для длительной социальной и культурной эволюции. В предгорных областях, где и происходил переход к скотоводству и земледелию, основанному на использовании природных осадков и небольших ручьев, происходит быстрый подъем новых форм хозяйствования, появляется устойчивый прибавочный продукт, улучшаются условия жизни и обеспечивается рост населения. Однако ресурсы первых земледельческо-скотоводческих общностей были весьма ограничены. Многие из центров неолитических культур так никогда и не превратились в настоящие цивилизации. Сколько потухло этих огоньков! Выжили лишь только те из ранних земледельческих обществ, которые сумели создать эффективные хозяйственные системы, обеспечивающие получение значительного прибавочного продукта, многократно превышавшего первоначальные объемы. Это происходило, прежде всего, там, где начинало играть все большую роль поливное земледелие.

Земледельческий труд способствовал упрочению такой формы социальной организации как община. Первоначально, в мезолите и начальной стадии неолита, люди объединялись в коллективы по признаку родства – родовые общины. Для этой формы социальной организации характерны огромная зависимость от внешних природных условий, безусловное господство коллективной собственности (прежде всего на добытый продукт), равнообеспечивающий принцип распределения, первобытный эгалитаризм, сочетающийся с меритократическим принципом управления, господство мистико-мифологического сознания на уровне первобытных верований.

С ростом земледельческого населения в предгорьях часть его стала уходить в глубь степей. При этом скотоводство в жизни переселяющихся племен начинало играть все большую роль, а посевы ячменя и других злаков все меньшую. Но древние скотоводы еще не стали номадами, т.е. настоящими кочевниками, не приручив пока ни коня, ни верблюда.

Когда выпас скота в данном районе становился невозможным, эти племена массами переселялись на другие места. Так в течение VI – IV тыс. до нашей эры совершилось расселение афразийских племен из Сахары по Северной Африке, а также по степным районам Ближнего Востока: Аравии, Сирии, Месопотамии (так на Ближнем Востоке доминирующим этническим элементом стали семиты). А начиная с III тыс. до нашей эры из своей прародины (о которой до сих пор идут жаркие споры) двинулись племена индоевропейской языковой семьи. С этого времени можно говорить об отделении скотоводов-полуземледельцев от земледельцев, сидевших на орошенных землях, как о первом великом общественном разделении труда. Это породило более или менее устойчивый обмен продуктами своего труда и сырьевыми ресурсами, из которого вырастет позднее развитая торговля.

В процессе расселения общин из первоначальных центров земледелия и скотоводства в предгорных районах Ближнего и Среднего Востока произошли события, имевшие решающее значение для истории всего человечества. Между VI и III тыс. до нашей эры были освоены долины трех великих рек Африки и Азии: Нила, Нижнего Евфрата и Инда, сюда же можно отнести укрощение рек Каруна и Керхе в Эламе (юго-западной части Ирана). Несколько позже земледелие развилось в долине Хуанхэ. Избыточное население в предгорьях вынуждено было отходить на равнины, периодически заливавшимися водами рек. Здесь переселенцев ждали далеко не райские условия. Все эти реки текут через зону пустынь или сухих степей, климат очень жаркий. Поэтому хлеб не может расти без искусственного орошения. В то же время все три реки сильно разливались, надолго затопляя большие пространства. Посевы либо затоплялись паводком, либо сгорали от солнца. Поначалу жизнь была здесь менее надежна, чем в предгорьях. К тому же в долинах, как правило, не хватает строительных материалов и металлов. Понадобился упорный труд многих поколений, чтобы решить задачу рационального использования разливов рек для целей земледелия.

Это была крупнейшая победа, которая привела, в конечном счете к следующему важнейшему рубежу в истории человечества – цивилизации, как более высокой ступени развития общества. В первую очередь это произошло в долине Нила и Евфрата, где выше продуктивность труда и темпы социального развития. Постепенно, под воздействием великих первичных цивилизаций происходит расширение семьи цивилизованных обществ и раздвигаются пространственные рамки Древнего Востока до тех пределов, которые мы очертили выше.

Меняются и хронологические рамки истории Древнего Востока. Причем вопрос о временных характеристиках истории древневосточных обществ достаточно сложен и дискуссионен. Неравномерность исторического развития стран Древнего Востока обусловило своеобразие хронологических рамок для разных регионов. В марксистской историографии долгое время считалось, что начало истории древневосточных обществ связано с зарождением и развитием рабовладения, а конец их истории определяется разложением и гибелью рабовладельческой формации и становлением феодальных отношений, но подобный критерий отсчета исторического времени для стран Востока представляется сейчас довольно размытым и малообоснованным. Действительно, где искать эту грань, отделяющую первобытность от рабовладения и рабовладение от феодализма, когда сейчас становится ясным, что рабство никогда не являлось ведущим системообразующим укладом на Востоке, что оно существовало на всех этапах его истории, что социально-экономический строй восточных обществ испокон веков характеризуется многоукладностью. Поэтому в наши дни принято считать, что хронологически период древности на Востоке начинается с создания основ цивилизации и государственности, а древнейшие сословно-классовые общества и государства образовались на Ближнем Востоке в конце IV - начале III тыс. до н. эры. Для других же регионов история древности начинается позже. Так, например, первая на территории Индостана городская цивилизация – Индская складывается в середине III тыс. до нашей эры. К еще более позднему времени относится формирование основ древнекитайской цивилизации и других. Причем мы должны учитывать, что истоки и древнейшие пласты первых цивилизаций уходят корнями в неолитические земледельческие культуры. Например, В.Д. Неронова рассматривает историю Древнего Востока, как время сосуществования первобытной и рабовладельческой формаций, и с этим можно, в определенной степени, согласиться. Еще более расширяет хронологические рамки истории Ближнего Востока польская исследовательница Ю. Заблоцка, начиная изложение событий древности с VIII тыс. до нашей эры⁹.

Учитывая особенности и неравномерность развития различных обществ Востока, мы по-разному определяем хронологические рамки древней истории отдельных регионов. Древняя история Ближнего Востока начинается во второй половине IV тыс. до нашей эры и заканчивается 30-ми годами IV века до нашей эры, т.е. временем Восточного похода Александра Македонского. С 323 г. до 30 г. до нашей эры длится история эллинистических государств, образовавшихся после распада мировой державы Александра. Причем период эллинизма изучается в курсе истории античности. Историю Индии мы изучаем с середины III тыс. до нашей эры по V век нашей эры.

История же древнего Китая занимает время с конца III тыс. до нашей эры до III века нашей эры. Точно так же, для каждой страны применяется своя периодизация, наиболее точно и адекватно отражающая качественные сдвиги в основных сферах жизни данного общества – социально-экономическом строе, духовной культуре, его политической и государственной организации.

Со второй половины 80-х годов ХХ века в отечественном востоковедении складывается неопределенная ситуация. Теория общественно-экономических формаций в ее ортодоксальном варианте (так называемая «пятичленка») столкнулась с большими трудностями при попытке адекватного объяснения и понимания многих явлений социальной и духовной жизни древних обществ. Становилось вес более очевидной европоцентричность общепринятой формационной модели исторического процесса, ее эвристическая ограниченность применительно к истории восточных обществ. Формационная теория теряет роль бесспорной парадигмы изучения мировой истории в целом и истории Древнего Востока, в частности. В это же время все очевиднее проявляются претензии цивилизационного подхода на роль общей теории исторического процесса. При этом все более в качестве основного фактора и доминанты мировой истории выдвигается культура, а основополагающей категорией объявляется цивилизация. Насколько обоснованны эти претензии? Какова методологическая основа цивилизационного подхода, и способна ли она вытеснить формационную теорию? Какова объективная роль формационной и цивилизационной парадигмы в формировании истории древневосточных обществ? Как далеко продвинулась дискуссия о соотношении различных парадигм в настоящее время? Удается ли противникам прежних догматических концепций окончательно "похоронить" плодотворную, хотя и ограниченную по своим возможностям, теорию общественно-экономических формаций? Рассмотрение этих вопросов, число которых можно легко умножить, очевидно, нужно начинать с выявления сущности категорий «формация», «цивилизация», «культура». В этом нам могут помочь многочисленные работы Б.С. Ерасова¹⁰, книга Л.И. Рейснера¹¹ и других авторов. Начнем же мы с изложения основ учения об общественных формациях, заложенного К. Марксом.

Трудно согласиться с Л.С. Васильевым, который утверждает, что «учение Маркса в нашей стране известно хорошо, что избавляет… от повторения его положений»¹². К сожалению, марксизм почти незнаком современному студенту. «Марксоеды» хорошо поработали над вытеснением представлений о первом целостном учении о природе, обществе и познании и о месте данного учения в истории развития мировой науки.

Возникновение теории общественно-экономических формаций было естественным результатом борьбы Маркса и Энгельса против идеалистического истолкования человека и исторического процесса. Они обосновали материалистическое понимание истории, что являлось в середине XIX века колоссальным достижением научной мысли. Введение понятий «способа производства материальных благ» и «социально-экономической формации» оказало плодотворное воздействие на развитие исторической науки. Основоположники марксизма утверждали, что в основе общественных отношений лежит хозяйственная деятельность человека, которая определяет политические и идеологические структуры. В этом заключалось огромное достижение научной мысли – переход к системному рассмотрению общества. Каждая формация предстает как самоорганизующийся организм, все компоненты и стороны которого скоординированы и образуют диалектическое, т.е. внутренне противоречивое единство. Научная теория формаций никогда не претендовала на объяснение всего в истории и жизни народов всех стран, в развитии общества и всех исторических событий. Главное внимание уделялось материальным, базисным факторам, только в них усматривали системообразующее начало, в то время как политические структуры и духовные факторы рассматривались как вторичные. Марксистской историографией немало было сделано для того, чтобы насытить картину истории социально-экономическим содержанием. Изучение закономерностей производства и распределения во многом обогатило понимание истории и глубинных причин ее движения. Однако в условиях нашей страны, где к власти пришли люди, называвшие себя верными последователями Маркса и Энгельса, утвердилась редуцированная форма исторического материализма, вершиной которого стала пятичленная схема всемирного исторического процесса. Окончательно она была сформулирована Сталиным в 1938 г¹³. Именно с тех пор формация превратилась в краеугольную категорию всех общественных наук: обязательным стало деление всемирной истории на первобытную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую формации. Так какой же смысл вкладывали обществоведы Советского Союза в философско-историческое содержание этого базисного понятия?

Такое понимание формации вырабатывалось Марксом и его последователями в течение долгого времени. Впервые идея этапов человеческой истории, различающихся формами собственности, была выдвинута Марксом и Энгельсом в «Немецкой идеологии» и с наибольшей ясностью выражена в предисловии к работе «К критике политической экономии» в 1859 г.: «В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации»¹⁵. Конкретное представление о смене во всемирной истории общественно-экономических формаций, непрерывно развивалось и уточнялось основоположниками марксизма по мере накопления научных знаний. В работе Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884) отсутствует термин «азиатский способ производства» и вводится понятие первобытнообщинного строя. Маркс в своих работах обосновывал необходимость смены капитализма коммунизмом. Таким образом, Маркс и Энгельс подготовили почву для появления "пятичленки", в которой каждый способ производства превратился в самостоятельную общественную формацию.

Сегодня, когда огульное отвержение марксизма в нашей стране начинает уступать место спокойному, взвешенному отношению к наследию великого ученого, становится очевидным его стойкое продолжительное и глубокое влияние на развитие самых разных отраслей общественной мысли ХХ в. Ученые разных стран именуют К. Маркса, вместе с М. Вебером, предпринявшим попытку «позитивного преодоления исторического материализма», «двумя гигантами социологической традиции», наложившими печать на все развитие гуманитарного знания. И поэтому критика учения Маркса должна сочетаться с признанием научного значения многих его положений (в том числе и в области востоковедения), и, главное, их модификацию применительно к реалиям ХХ в. Очень точно сформулировал характер взаимоотношений двух великих ученых видный современный немецкий историк В. Моммзен: «М. Веберу удалось перевести теоремы К. Маркса в более широкую теорию, свободную от материалистической односторонности. Это наиболее полно отвечает потребностям современного мышления. В такой форме марксистская теория нашла развитие в современной исторической науке западного образца»¹⁶. И в востоковедении прорыв к цивилизационному измерению истории был совершен в результате длительного освоения положений, вызревших в рамках концепции «азиатского способа производства». В частности Л.С. Васильев многие годы полемизировал с ортодоксальным истматовским пониманием истории Востока, используя как щит марксовы идеи об азиатском обществе.

Основной постулат формационной теории, сформулированный не столько Марксом и Энгельсом, сколько их продолжателями и эпигонами, утверждает примат материального производства над всеми остальными составляющими человеческого бытия и общественной регуляции. Соответственно, естественным продолжением изначального принципа было положение о вторичности всех остальных сфер, в том числе политики и культуры. Материалистический подход не игнорировал роли духовных факторов. Но приоритетное значение придавал экономике, социальности, классовым антагонизмам. Сюда добавляется уверенность в универсальности данной модели и установка на всемирность поступательного процесса. Накопление новых источников и суммы знаний по истории восточных обществ и встреча Маркса с Россией поколебала его уверенность в универсальности теории общественно-экономических формаций. В 1877 г. в своем письме в редакцию «Отечественных записок» Маркс делает существенную оговорку о недопустимости превращения исторического очерка «возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются»¹⁷. Даже события поразительно аналогичные, замечает К. Маркс, но происходящие в различной исторической обстановке приводят к совершенно различным результатам: «Никогда нельзя достичь понимания, пользуясь универсальной отмычкой в виде какой-нибудь общей историко-философской теории, наивысшая добродетель которой состоит в ее надысторичности»¹⁸. В это время он допускал возможность иного, неевропейского развития цивилизации на базе общины. В духе этих рассуждений позднего Маркса, не кажутся случайными понятия «азиатская форма собственности», «азиатский способ производства» (АСП) и т.д. В советской науке в конце 20-х –начале 30-х годов происходила бурная дискуссия среди обществоведов об азиатском способе производства, в ходе которой В.В. Струве впервые выдвинул концепцию о рабовладельческом характере древневосточных обществ. Несмотря на возражения оппонентов (А.И. Тюменев, Н.М. Никольский и др.) точка зрения Струве постепенно утвердилась и стала господствующей при сильном идеологическом, и не только, нажиме со стороны руководства коммунистической партии во главе с И. Сталиным. Сторонники азиатского способа производства оказались зачислены в троцкисты и, соответственно, подверглись репрессиям, а высказывания Маркса по этому вопросу тщательно замалчивались. Однако концепция рабовладения на Востоке мало соответствовала накапливающимся эмпирическим знаниям, что вызвало ряд претензий востоковедов.

В самом общем виде можно сказать об этом следующее. Во-первых, развитие общества объяснялось исходя из идеи его детерминированности материальным производством, диктующим характер, как всей остальной деятельности человека, так и определяющим характер общественных отношений в целом. Формационная теория не могла удовлетворительно объяснить наличие постоянной многоукладности. Происходило сведение сложного общественного устройства к наличию двух классов-антагонистов. Принижался, а порой и полностью игнорировался человеческий, субъектный фактор в истории. Отрицание самостоятельности духовной сферы деятельности людей, куда входят культура, религия, наука, идеология. Во-вторых, явно ощущалась европоцентричность данной концепции, поскольку только Западная Европа демонстрировала прохождение всех стадий формационного процесса. Приверженность принципу восходящего развития делала весьма затруднительным объяснение попятных движений и регресса в истории. Непохожесть стран Востока на страны "прогрессивного" Запада трактовалась как "отсталость" и "застойность". В-третьих, вопреки всей логике формационной теории государство в любой период никак не вмещалось в рамки надстройки. Во время второй дискуссии об АСП государство получило статус базисной системы, соединившей воедино власть и собственность.

Долгое время рабовладельческая концепция упорно сопротивлялась вытеснению с захваченных позиций, обнаружив значительные потенции и смягчая наиболее бросающиеся в глаза слабости и пробелы в объяснении истории древневосточных обществ. Особенно преуспел в этом крупнейший востоковед с мировым именем И.М. Дьяконов. Он и его ученики разработали ряд положений, позволивших модифицировать рабовладельческую концепцию. Это глубокая разработка проблемы восточной общины, играющей столь важную роль в жизни всех восточных обществ, это учение о двух секторах экономики на Востоке: общинно-частном и государственно-храмовом. Это и отказ от примитивного, двуклассового деления общества на рабов и рабовладельцев, констатация сложной сословно-классовой структуры. Это и разработка стройной типологии государственности на Древнем Востоке и многое другое. Правда, в своей последней книге И.М. Дьяконов заявил о том, «что марксистская теория исторического процесса, отражавшая реалии XIX в., безнадежно устарела»¹⁹.

Как мы уже говорили выше, в конце 80-х годов прорывается наружу неприятие официальной догматики. При этом ниспровержение формационной теории принимало зачастую агрессивно-разрушительный характер. Но в любом случае всеми осознавалась потребность в иных объяснительных моделях, способных к более адекватному пониманию исторического процесса. В это же время начинается подъем таких общественных дисциплин как экономика, социология, политология, культурология. Актуализируется обращение к категории «цивилизация», долгое время отвергавшееся истматовской идеологией. Сегодня, безусловно, преобладающим является интерес к цивилизационному измерению истории. Однако даже самые горячие сторонники данной теории признают крайнюю неопределенность и размытость столь часто используемого в науке и в публицистике термина «цивилизация».

Понятие «цивилизация» постепенно входило в интеллектуальный и научный оборот западного общества наряду с термином «культура». В своем происхождении термин «цивилизация» восходит к латинскому слову civilis, что переводится как «городской», «гражданский», «государственный». Принято считать, что впервые это слово использовал маркиз де Мирабо в известном трактате «Друг законов» (1757). Основное его значение тогда было «смягчать нравы и просвещать». Постепенно семантика слова «цивилизация» становится все более разнообразной, причем употребляется оно как в единственном, так и во множественном числе. В отечественном обществознании у истоков цивилизационного подхода стоит Н.Я. Данилевский с его теорией культурно-исторических типов (1869)²⁰.

Изначально слово «цивилизация» выражало позитивный, прогрессивный и возвышенный смысл, а «культура» выступала, как компонент или синоним «цивилизации». Сегодня существуют сотни определений понятия «цивилизация» – от чрезмерно общих до чрезмерно детализированных, пытающихся включить в дефиницию все компоненты этой сложнейшей системы. Приведем для примера несколько из них.

Ерасов Б.С.: «Цивилизация предстает, как сложно устроенное, развитое общество, в котором важное значение имеют как экономические факторы, так и социальная система, как моральные принципы регуляции отношений, так и политическое устройство, как практические знания, так и эстетические идеалы. И, конечно, такое общество подчинено законам исторической эволюции»²¹.

Семеникова Л.И.: «Цивилизация – это сообщество людей, объединенное основополагающими духовными ценностями и идеалами, имеющее устойчивые особые черты в социально-политической организации, культуре, экономике, и психологическое чувство принадлежности к этому сообществу»²².

Барг М.А.: «Цивилизация – это обусловленный природными основами жизни, с одной стороны, и объективно-историческими ее предпосылками – с другой, уровень развития человеческой субъективности, проявляющейся в образе жизни индивидов, способе их общения с природой и себе подобными»²³.

Массон В.А. «Цивилизация – это социально-культурная общность, формирующаяся на определенной стадии развития общества и принимающая различные формы в разных ландшафтных зонах в разные исторические эпохи»²⁴.

Из анализа этих и других определений «цивилизации» становится ясным, что цивилизация не сводима к духовной сфере, она включает и материальное производство и общественную структуру, и политическую организацию. Но в центре исторического процесса всегда стоит человек с особенностями его сознания, сложными взаимоотношениями с обществом, а также само общество, как саморазвивающаяся система.

Среди существующих других вариантов значения термина «цивилизация» можно назвать еще следующие:

1. 
   Цивилизация – как общество, включающее в себя материальные и духовные компоненты, политическую, экономическую, культурную сферы. Так, например, Е.Б. Черняк усматривает в ней целостную саморазвивающуюся общественную систему, включающую в себя все социальные и несоциальные компоненты исторического процесса, всю совокупность созданных человеком материальных и духовных объектов²⁵. Такое определение представляется чрезмерно широким.
   
2. 
   Понимание цивилизации как общества, определяемого взаимодействием с окружающей природой.
   
3. 
   Цивилизация – как общество, основанное на разделении труда. Такого рода подход, в сущности, получил отражение еще в работах К. Маркса.
   
4. 
   «Цивилизация» – как городское общество.
   
5. 
   «Цивилизация» – как социокультурная общность, формируемая на основе универсальных ценностей, получающих отражение в мировых религиях, которые составляют целостные системы социокультурной регуляции, включая мораль, право, искусство, философию и т.д. Привязанность цивилизации к религии постоянно подчеркивается ее названием: западно-христианская, российско-православная, арабо-исламская, индо-буддийская, китайско-конфуцианская и др. Недаром стало общепринятым выражение: «религия есть визитная карточка цивилизации».
   

На наш взгляд, любая попытка дать всеобъемлющую дефиницию термину «цивилизация» малоплодотворна. «Цивилизация» принадлежит к числу тех понятий научного и обыденного языка, которые не поддаются строгому и однозначному определению. Это скорее интуитивный образ, чем логически выверенная категория. Поэтому гораздо продуктивнее прибегнуть к выявлению тех общих признаков и черт, которые являются непременными критериями любых, даже древнейших цивилизаций. Различные исследователи называют разное количество таких общих признаков, исходя из своих представлений о значимости тех или иных компонентов цивилизационной системы. Мы ограничимся рассмотрением пяти основополагающих критериев древневосточных цивилизаций, которые охватывают все важнейшие сферы жизнедеятельности общества: экономику, социальные отношения, политическую организацию и культуру.

1. Складывание эффективной производящей экономики, основанной на развитом земледелии, скотоводстве, ремесле, торговле и далеко зашедшем разделении труда. Мы не знаем ни одной цивилизации, которая возникла бы на основе присваивающего хозяйства. Обязательным условием создания цивилизации является появление и накопление устойчивого избыточного или прибавочного продукта. Именно на Древнем Востоке, в долинах великих рек был достигнут тот уровень развития производительных сил, который заложил фундамент древнейших на земле цивилизаций.

2. Успехи в экономике предопределили усложнение состава общества. Рост избыточного продукта приводит к складыванию различных социальных слоев и категорий, незанятых непосредственно в создании этого избыточного продукта, но необходимых для организации жизнедеятельности больших коллективов. Разделение труда порождает сложное стратифицированное общество (от латинского слова strata – социальный слой) и социальную пирамиду. Общество делится на многочисленные, иерархически расположенные на ступенях этой пирамиды, категории людей, отличающихся своими правами и обязанностями, статусом и долей получаемого продукта. Имущественная и социальная дифференциация приводит к зарождению сословно-классовой структуры древневосточных обществ.

В странах Древнего Востока постепенно сформировалось три основных сословия и три класса, причем здесь наблюдается сложное переплетение сословного и классового деления общества. Для самих создателей древнейших цивилизаций определяющей была сословная принадлежность, которая четко зафиксирована обычаем и древнейшими законодательствами. Так, например, законы Хаммурапи, делят жителей Вавилонии на три большие группы, отличавшиеся друг от друга юридическим статусом. Первое сословие – авилумы, свободные, полноправные члены общин, в наибольшей степени защищавшиеся законом. В классовом отношении «авилумы» неоднородны и не составляли одного класса. Сюда входили крупные земельные собственники и рабовладельцы, жречество, торговцы, воины, крестьяне-общинники, ремесленники. Их всех, по сути, нужно разделить на два класса: господствующий класс и класс мелких производителей.

Наряду с авилумами выделяется и неполноправное сословие – мушкенумы. По мнению И.М. Дьяконова, это члены персонала крупных храмовых и государственных хозяйств, в отличие от авилумов, которые принадлежали к общинному сектору экономики. Среди мушкенумов тоже не было равенства. Часть из них фактически принадлежала к господствующему классу, являясь условными владельцами земли и рабов, занимая высокие должности в храмовом и государственном аппарате. Другие же, являлись непосредственными производителями, получавшими за свой труд надельный участок земли или паек и подвергавшимися эксплуатации.

Уже для ранней древности характерно возникновение и развитие института рабства, который еще более усложнил структуру общества. Рабы, по сути, составляют третье бесправное сословие и именуются термином вардум в законах Хаммурапи. Появляется также прослойка людей, не имеющих средств производства и подвергающихся принуждению. Хотя они формально сохраняют свободу, но фактически это подневольные работники, близкие к рабам.

Важнейшей особенностью общественного устройства на Древнем Востоке является длительное существование общин. Древневосточная территориальная соседская община демонстрирует удивительную устойчивость, связанную, прежде всего с необходимостью совместного труда, особенно в ирригационных обществах. Община утратила родовой характер и состояла из отдельных домохозяйств, домашних общин или больших семей. Внутри соседской общины развивалась имущественная дифференциация, выделялись богатая и знатная верхушка, и бедняки – арендаторы чужой земли. В рамках больших семей появляются патриархальные рабы. Несмотря на это, древневосточная община сохраняет на протяжении тысячелетий коллективистские формы жизни, взаимопомощь и солидарность.

Итак, довольно сложная сословно-классовая структура общества свидетельствует о высоком уровне развития древневосточного общества по сравнению с первобытным. Вместе с тем нужно отметить относительно замедленный темп развития экономики, товарного хозяйства и отсутствие в ранней древности сколько-нибудь развитых отношений частной собственности. Поэтому, вряд ли можно причислять создание института частной собственности к главным принципам цивилизационного устройства древневосточных обществ, особенно на первом этапе древности.

3. Обязательным условием перехода на более высокий, цивилизационный уровень развития человечества является процесс урбанизации – возникновение и рост городов. Еще Г. Чайлд определял цивилизацию прежде всего как «городское общество» и ввел понятие «урбанистическая революция» для обозначения периода становления первичных цивилизаций²⁶. Термины «цивилизация» и «городское общество» нередко отождествляются. Город – принципиально новое явление в истории человечества. Города становятся центрами экономики. Здесь концентрируется и перераспределяется основной избыточный продукт. Город предстает, как административный, военный, торгово-ремесленный и культурно-религиозный центр области и является настоящим форпостом цивилизации. Здесь сосредотачиваются материальные и интеллектуальные ресурсы. Городу принадлежит огромная роль в устроении цивилизации, но при этом нельзя забывать, что город теснейшим образом связан с сельской периферией и торговыми путями. Особенно в ранней древности города часто разрушались, приходили в упадок (вспомним Индскую цивилизацию или Иерихон). Но гибель города часто не означала гибель связанной с ним цивилизации, которая опирается на присущую ей автономную социокультурную структуру. И все же, можно утверждать, что негородских цивилизаций не бывает; кочевники создавали не цивилизации, а огромные империи, при том еще и довольно быстро распадавшиеся.

4. Развитие экономики и разделение труда, приведшие к усложнению структуры общества, порождают образование больших общественных групп с противоречивыми интересами и амбициями. Как показал еще К. Маркс, организационных структур и механизмов разделения труда еще недостаточно для объяснения характера общества, напротив, это приводит к разъединению и конфликтам. Имущественное неравенство и сословно-классовая разобщенность требуют усиления механизмов регулирования жизни общества. На определенном этапе истории становится невозможным управлять крупными социальными образованиями с помощью обычаев и морального авторитета отдельных вождей. Для управления теперь нужны профессионалы и особые учреждения. Так появляется государство, как особый аппарат власти. Государство в странах Древнего Востока пройдет долгий путь развития от примитивных номовых государств до огромных мировых империй. Но любое, даже самое неразвитое государство, приходит со своими атрибутами, т.е. непременными общими чертами и функциями, обязательными для всех типов и форм государственности.

Во-первых, теперь власть сосредоточена в руках профессионального слоя чиновников-управителей во главе свождем. Для Востока типичной формой государственности была монархия. Лишь в исключительных случаях наблюдаются элементы олигархических республик (Индия, финикийские города). Вторым атрибутом власти становится постоянное профессиональное войско, в отличие от родоплеменного ополчения. Для содержания быстро растущего числа чиновников и воинов требуется значительные средства, которые доставляют налоги. Они могут приобретать самые различные формы, но суть остается одна – изъятие части избыточного продукта для последующего перераспределения государством. В стратифицированном обществе решение спорных вопросов и соблюдение общепринятых правил и норм поведения не могут решаться на основе обычного права. На смену ему приходит, пусть не сразу, писанное или царское право, т.е. законы, определяющие жизнь различных слоев сложного общества. Законодательство устанавливает систему норм и запретов, освященных авторитетом государства. Не случайно, что первые судебники в древней Месопотамии были созданы уже в III тыс. до нашей эры.

Процесс ускорения складывания государственности мы наблюдаем, прежде всего, в ирригационных общества Ближнего Востока, где требовалось объединение многих территориальных общин для создания рентабельной, эффективной экономики, что способствовало возрастанию роли государственной власти. Пожалуй, важнейшей функцией восточных государств была хозяйственно-организаторская деятельность. Активное вмешательство государства в хозяйственную жизнь страны привело к формированию аппарата и созданию такой формы монархии, которую часть исследователей называют «восточной деспотией».

Впрочем, в последнее время другие исследователи (Ерасов Б.С., Якобсон В.А.) считают, что концепция восточной деспотии, которую пытаются воскресить некоторые авторы²⁷, должна быть отброшена как не соответствующая действительности. Абсолютная, неограниченная власть фараонов наблюдается только в Египте и то в определенные периоды его истории. В остальных же древних государствах не было безграничной власти деспота, устанавливающего тоталитарный террор против общества. Любой правитель был ответственным перед обществом и высшим законом. Власть правителя на Востоке является мощным фактором устойчивости сложенной общественной системы на протяжении веков и тысячелетий. Именно обязанности царя перед высшими силами и его подданными составляли основу всей социальной и политической идеологии. Нарушение установившихся норм взаимоотношений между властью и обществом неизменно вызывало протест и возмездие в отношении деспота, преступившего грань. Государство в условиях социальной напряженности и борьбы должно было стать основой интеграции общества и гарантии его безопасности. С другой стороны, государство выступает и как институт защиты интересов господствующего класса, т.е. восточному государству тоже присущи классовые функции. Роль государства всегда двойственна; оно не только поддерживает единство общества, но и пытается возвыситься над ним. Все это порождает сложные коллизии в истории государственности; периоды подъема и централизации сменяются упадком, раздробленностью и гибелью государств и империй. Впрочем, не всегда крушение царств означает конец данной цивилизации – она может возродиться в рамках другого государства, сохраняя преемственность культуры. Достаточно обратиться к опыту дальневосточной цивилизации, где в результате социальных потрясений и чужеземных завоеваний сменилось множество династий, но цивилизационная основа оставалась прежней. Каждое государство ведет войны, поддерживает религиозные культы, покровительствует развитию культуры, т.е. выполняет многочисленные функции.

5. Наконец-то мы подошли к рассмотрению последнего признака, который включают в себя практически все без исключения определения цивилизации. Это культура.

И цивилизация, и культура – понятия, относящиеся ко всеобъемлющему стилю жизни народов, причем в широком смысле слова. Все попытки развести культуру и цивилизацию (Шпенглер и др. немецкие мыслители) не увенчались успехом, и подавляющее большинство исследователей считает, что отделение культуры от ее цивилизационной основы несостоятельно. Наоборот, утвердилось мнение, что цивилизация – это широчайшая культурная общность. Цивилизация представляет собой самую крупную группировку людей и самый обширный круг их культурной идентификации. Определяют ее такие элементы как язык, история, религия, традиции, наука, искусство и др. Культура понимается, как органическая совокупность общественных условий и способов создания, сохранения и распространения духовных и материальных ценностей. Культура есть то, что отличает человека от животного. Она наследуется не генетически, а в процессе социализации. Культура существует и на стадии первобытности. Но только при переходе на более высокую стадию развития человеческих сообществ она превращается в мощный фактор становления цивилизации, когда достаточно прибавочного продукта, чтобы содержать усложнившуюся культуру со всеми ее атрибутами. В этом смысле иногда используется понятие «духовное производство».

Культура охватывает создание, хранение, распространение и потребление духовных ценностей, взглядов, знаний и ориентаций – все то, что составляет духовный мир общества и человека. Цивилизации – это особые типы культуры значительных масс на обширных пространствах. Культура в каждый конкретный момент истории существует и развивается на основе сложного взаимодействия с культурой предыдущих поколений, а также взаимного обмена с соседними культурами. Чем больше компонентов и активнее обмен, тем богаче и жизнеспособнее культура. Готовность к восприятию чужих культурных достижений предохраняет от изоляции, которая приводит к вырождению культуры. Хотя цивилизация не сводима к духовному производству, все чаще именно культуру выделяют как самостоятельный и ведущий компонент социальной регуляции, наряду с экономикой, общественной структурой и политикой.
Так что же такое культура и каковы ее ключевые компоненты? Термин «культура» как и «цивилизация» полисемантичен, т.е. многозначен. Его очень трудно с доподлинной точностью перевести с латыни на русский язык. Это "возделывание", "воспитание", "образование", "развитие", "почитание". Это исторически определенный уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, а также создаваемых ими материальных и духовных ценностях. Это широкое понимание содержания слова «культура» сближает ее с цивилизацией, по сути, ставит между ними знак равенства. Понятие культура употребляется также для обозначения различных исторических эпох и конкретных обществ. В этом смысле, мы говорим: "андроновская археологическая культура", "античная культура", "культура земледелия", "культура труда" и т.д.

Но слово «культура» употребляется и в узком смысле слова, как сфера духовной жизни и творчества людей, как результат работы разума (знание, умение, уровень интеллекта, мировоззрение, способы и формы общения, этические и эстетические представления). В сферу культуры мы включаем язык, письменность, религиозно-философские и правовые системы, науку, литературу, архитектуру, изобразительное искусство, театр, музыку и многое другое, что является результатом интеллектуального творчества. В дальнейшем термин «культура» в основном будет рассматриваться нами в узком смысле слова.