[Введите текст]

2. Черданцев А.Ф. Системность норм права // Сборник ученых трудов. Свердловск, 1970. С. 60.

3. См.: Сенякин И.Н. Технико-юридические предпосылки конкуренции норм российского права // Юридическая техника: ежегодник. Н. Новгород, 2008. № 2. С. 12.

4. Малков В.П. Конкуренция уголовно-правовых норм и ее преодоление // Советское государство и право. 1975. № 3. С. 59.

5. См.: Кудрявцев В.Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 1963. С. 252.

6. См.: Пряхина Т.М. Конституционные конфликты // Государство и право. 2004. № 1. С. 20–21.

7. См.: Матузов Н.И. Юридические коллизии и способы их разрешения // Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 2000. С. 465.

8. См.: Буяков А.Ю. Юридические коллизии и способы их устранения: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1999.

9. См.: Чернобель Г.Т. Противоречия и пробелы в конституциях и уставах субъектов Российской Федерации. Проблемы их преодоления // Закон: создание и толкование. М., 1998. С. 121.

10. Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984. С. 23.

11. См.: Малков В.П. Конкуренция уголовно-правовых норм и ее преодоление // Советское государство и право. 1975. № 3. С. 60.

12. Энциклопедический словарь. Изд-во Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. СПб., 1885. Т. 17. С. 70.

13. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1981. С. 248.

14. Ожегов С.И. Указ. соч. С. 254.

15. См.: Матузов Н.И. Понятие и причины юридических коллизий // Общая теория государства и права / под ред. М.Н. Марченко. М., 2001. С. 409.

16. См.: Тихомиров Ю.А. Юридическая коллизия. М., 1994.С. 99.

17. Гегель. Философия права. М., 1990. С. 249.

18. Подробнее об этом см.: Байтин М.И. О некоторых коллизиях в сфере правового поля России и путях их разрешения // Право и политика. 2004. № 9.

19. См.: Матузов Н.И. Понятие и причины юридических коллизий // Общая теория государства и права / под ред. М.Н. Марченко. С. 407.

20. Дагель П.С. Диалектика правового регулирования общественных отношений // Правоведение. 1971. № 1. С. 51–52.

21. Баймаханов М.У. Противоречия в развитии правовой надстройки при социализме. Алма-Ата, 1972. С. 46.

22. См.: Власенко Н.А. Указ. соч. С. 23–26.

23. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972. С. 246.

24. См.: Малков В.П. Совокупность преступлений. Казань, 1974. С. 180.

25. См.: Матузов Н.И. Юридические коллизии и способы их разрешения // Теория государства и права: курс лекций. С. 429–431.

26. См.: Кожокарь И.П. Правовой консенсус: общетеоретический анализ: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2005. С. 3.

27. См.: Кожокарь И.П. Указ. соч. С. 13.

28. Яковенко О.В. Правовая процедура: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1999. С. 7.

29. См.: Иванец Г.И. Право как нормативное выражение согласованных интересов: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 20–21.

30. См.: Худойкина Т.В. Основы юридической конфликтологии. Саранск, 2002. С. 37.

31. См.: Бабаев В.К., Баранов В.М. Общая теория права: краткая энциклопедия. Н. Новгород, 1997. С. 26.

32. См.: Неновски Н. Преемственность в праве. М., 1977. С. 20.

33. См.: Тихомиров Ю.А. Способы влияния международного права на российское законодательство // Глобализация и развитие законодательства: очерки / под ред. Ю.А. Тихомирова, А.С. Пиголкина. М., 2004. С. 84–85.

34. Подробнее об этом см.: Хижняк В.С. Взаимодействие национального права России и международного права: конституционные основы. Саратов, 2002. С. 192.

35. Тиунов О.И. Непосредственное применение Конституции и международного права в практике Конституционного Суда // Правовая реформа в России: проблемы теории и практики. Екатеринбург, 1996. С. 34.

36. См.: Черниченко С.В. Права человека в контексте соотношения международного и российского права // Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия. Н. Новгород, 1996. Ч. 1. С. 30–31.

37. Даниленко Г.М. Применение международного права во внутренней правовой системе России: практика Конституционного Суда Российской Федерации // Государство и право. 1995. № 11. С. 123.

38. Комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. Л.А. Окунькова. М., 1996.

39. Хлестов О.Н. Международное право и Российская Федерация // Московский журнал международного права. 1994. № 4. С. 55.

40. Тиунов О.И. Конституционный Суд Российской Федерации и международное право // Российский ежегодник международного права. 1995.С. 181.

41. Толстик В.А. Иерархия российского и международного права. М., 2001. С. 92.

42. Поленина С.В. Законотворчество в Российской Федерации. М., 1996. С. 36–37.

43. См.: Пряхина Т.М., Хижняк В.С. Актуальные проблемы взаимодействия международного и национального права. Саратов, 2003. С. 10.

44. См.: Летяев В.А. Рецепция Римского права в России XIX – начала XX века (историко-правовой аспект). Волгоград, 2001. С. 192.

45. См.: Еремин А.Р. Реализация права человека и гражданина на местное самоуправление в Российской Федерации: конституционные вопросы. Саратов, 2003. С. 25.

46. См.: Собр. законодательства Рос. Федерации. 2003. № 40, ст. 3822.

Историческая традиция – это основа культурной идентификации права. Развитие и кристаллизация самобытной традиции – процесс огромной социальной значимости, позволяющий структурировать вокруг правовой традиции все иные, теснейшим образом связанные с правом социальные явления – политическую культуру, трудовую этику, обыденное правосознание, юридические учреждения. Правовая традиция – предельно емкий концепт, простирающийся на разнообразные юридические явления.

Совокупность этих явлений, создающих особое сочетание юридических и смежных регулятивных средств – юридической техники, правовых конструкций, фикций, обыденного и религиозного правосознания, правового быта (фольклора), правовой институциональной системы образует понятие правового стиля. Правовой стиль – форма юридической культуры, творческая и одновременно консервативная его часть. Творческая потому, что через правовой стиль создаются новые инновационные элементы права, происходит постоянное движение структур, понятий, создаются прообразы современных регулятивных методов. В этом смысле правовой стиль есть своеобразное юридическое преломление иных творческих выражений народного духа, таких как живописный, архитектурный, литературный стили [3,5,11].

По мнению К. Цвайгерт и Х. Кётц «факторами, определяющими стиль в рамках теории правовых семей, являются: 1) историческое происхождение и развитие правовой системы; 2) господствующая доктрина юридической мысли и ее специфика; 3) выделяющиеся своим своеобразием правовые институты; 4) правовые источники и методы их толкования; 5) идеологические факторы» [15].

Консерватизм правового стиля заключается в том, что стиль формирует канон, позволяющий национальной юриспруденции формировать свой образ правового осознания окружающего мира, правового бытия людей определенной исторической и этноконфессиональной принадлежности. Консервативные элементы правового стиля создают юридические архетипы и символы правосознания, сочетание которых отграничивает самобытный юридический дух от всего несвойственного ему, сохраняет специфику правовой исторической традиции, выступает, в конечном счете, системой преемственности и одновременно инновации в рамках правовой цивилизации.

Поэтому понимание правового стиля не может быть исключительно формалистичным. Традиционные юридические формы и инструменты (структура источников права, юридическая техника, процессуальные институты и т. д.), и даже исторические и идеологические факторы не могут исчерпать природу юридического стиля по двум причинам. Во-первых, стиль образуется явлениями, лежащими гораздо глубже не только внешних юридических форм, но и историко-политического процесса развития права, а именно – ментальными закономерностями поведения людей на протяжении значительных периодов правовой культуры; во-вторых, стиль права объективно включает элементы общего стиля данной культуры и поэтому содержит как артефакты юридического обихода (напр., правовой дипломатики) [9], так и обихода внешне неюридического, но создающего канву правового поведения человека в данной культуре (социальные обряды и инсценировки, типические формы поведения в трудовых, семейных, половых отношениях, манеры одеваться, питаться, употреблять алкоголь, поддерживать чистоту и т.д.). Поэтому правовой стиль наряду с отмечаемыми зарубежными авторами юридическими явлениями включает, на наш взгляд, и такие «пограничные» факты, которые задают глубинную консервативную основу правовой культуры, ее постоянную и одновременно пластическую часть - религиозное и обыденное правосознание, объективно правовые архетипы и символы социального поведения, социально-правовой фольклор, характер формирования юридического пространства человеческих общин: трудовую этику, тип дошкольного воспитания и внутрисемейных отношений, присущие данному времени и данному обществу.

Методологическая цель категории правового стиля – создать дополнительное измерение в предмете правоведения, в частности - выявить глубокие и долгосрочные структуры российского права, не зависящие от формальных институциональных напластований официального правопорядка. Выявление такого предмета – центральная проблема теории правовых семей, которая столкнулась со значительным многообразием в критериях классификации, будучи дезориентирована гигантскими объемами политической и экономической рецепции позитивного правового материала. Рецепция, ставшая ведущим методом государственного правотворчества в ХХ веке, часто просто не позволяет дифференцировать собственную правовую культуру, выявить ее рельеф, всячески заравнивая и грунтуя уникальные и идентичные ей стилевые и эффективные в данном обществе правовые явления.

Ярким примером такой раздвоенности может служить право Японии, где заимствованный у Европы слой юридических регуляторов не смог устранить традиционной японской правовой культуры, во многом благодаря которой страна и совершила послевоенное «экономическое чудо». Эта раздвоенность формального правопорядка и неформальной правовой культуры ставит в методологический тупик компаративистов. В целом, такого рода трудности с отнесением той или иной страны к конкретному правовому сообществу, бесконечные и рационально трудно доказуемые варианты теоретического объединения правовых систем в юридические биоценозы свидетельствует о недостаточности применяемых для такого разграничения позитивистских методов.

Правовая культура, правовая традиция и правовой стиль, как предельно емкие и методологичные научные концепты, задают исследователям широкое предметное поле для анализа сущностных аспектов генезиса юридизма: политических, экономических, этногеографических, технико-юридических и религиозно-этических признаков права, его исторических, идеологических, традиционно-ментальных корней.

Интегральным основанием типологии современного права выступает культура. «Элементы общей и правовой культуры, несомненно, лежат в основе не только романо-германской и англосаксонской, но и других правовых семей. Взятые сами по себе или вместе с другими факторами, они могут выступать в качестве критериев классификации правовых систем», - отмечает М.Н. Марченко[7].

Следует отметить, что практически во всех зарубежных классификациях правовых систем право России (СССР) выделялось в отдельную типологическую группу либо по правокультурным признакам (славянская правовая семья), либо по идеологическим (социалистическая правовая семья) [7]. По мнению К. Цвайгерта и Х. Кётца российское право, «которое претерпело существенные изменения в результате более поздних исторических влияний, несмотря на ряд заимствований из западных правовых систем, следует классифицировать отдельно» [15]. Не объединяют в одну типологическую группу данные авторы немецкое и французское право, относя эти национальные правовые системы по юридическому стилю к различным правовым семьям романского и германского права, что еще раз указывает на внутреннюю сложность права Европы, наличие в европейской культуре разных правовых традиций – западно- и восточно-европейской; нордической, деистической, славянской, финно-угорской, тюркской. Решающую роль в данном разграничении, – по мнению указанных авторов, - приобретает понятие стиля, ибо определенный стиль имеют как семьи, так и отдельные правовые системы и необходимо научиться, считают они, распознавать правовые стили и определять правовые семьи и входящие в них отдельные правопорядки в соответствии с индивидуализирующими элементами стиля, другими факторами, отражающими стилевые особенности правовой семьи или правопорядка[15].

К какой правовой семье принадлежит российское право? Длительное время общепринятым было рассматривать наше право в качестве центрального элемента социалистической правовой семьи. Основанием для выделения социалистического права в качестве отдельной, специфичной правовой семьи были, в свое время, социально-экономические и идеологические критерии, находившие концентрированное выражение в понятиях «общественно-экономическая формация», «социальный строй общества», который с помощью права стремилась утвердить и развивать государственная (политическая) власть социалистических стран. В традиционной для нашей науки классификации правовых семей на семьи общего, романо-германского (континентального), традиционно-обычного, религиозного и социалистического права использовалось сразу несколько, довольно разнохарактерных критериев — от технико-юридических до социально-экономических и идеологических.

Такая классификация соответствовала устоявшимся научным подходам и главное — государственно-правовым реалиям мира. Поэтому она была общепризнанной в советской и зарубежной юридической литературе .[1,4]

В настоящий период данная типология нуждается в определенных уточнениях, вытекающих из новой политической, социально-экономической и духовной ситуации, сложившейся в правовом мире в связи с распадом СССР, Чехословакии, Югославии, европейской социалистической системы, эволюцией общественно-политического строя стран, входивших в ареал социалистического права.

Главный вопрос — какова природа национальных правовых систем стран бывшего социалистического содружества? Какими критериями необходимо руководствоваться, чтобы с достаточной точностью выразить их правовую природу и соотнести ее со спецификой уже имеющихся правовых общностей? По сути дела, речь идет о новой политической, социально-экономической и, соответственно — законодательно-юридической ориентации государств, вошедших в эпоху своего социального обновления. Эта ориентация имеет стратегически важное значение для судеб национальных государственно-правовых систем России, Украины, Белоруссии, Молдавии, Грузии, Казахстана, других ныне независимых и самостоятельных стран, их правовых культур.

Поэтому данный вопрос уже сейчас представляет собой большую не только теоретическую, но и геополитическую, идеологическую, международно-практическую сложность. Правовой аспект этой проблемы в нашей литературе начинает осознаваться и обсуждаться. Существует точка зрения, согласно которой правовые системы стран, входивших в социалистическое содружество, ранее принадлежали к романо-германской правовой семье и поэтому сейчас речь идет лишь об их «возвращении» в это сообщество [6,12,13].

Аргументированную позицию по вопросу соотношения российского и романо-германского права занял проф. М.Н. Марченко, который проанализировал как черты сходства, так и основополагающие отличия правовых систем России и Западной Европы на основе критериев стиля и исторической традиции права. Им показано, что российская правовая историческая традиция существенно отличается от западной. В частности, многие исследователи римского права отмечают отсутствие в России системной рецепции римского права; что русское законодательное заимствование носило характер восприятия романских и германских источников гражданского законодательства без широкой рецепции римской правовой культуры и духа. По мнению М.Н. Марченко, природа воздействия римского права на российское состоит в том, что российское право по отношению к римскому выступает не как родственное, внутриродовое или внутритиповое явление, а как внешнее, а в ряде отношений – даже чуждое право. На основании этого и иных существенных признаков отечественной правовой традиции автор делает вывод – российское право, имея свои собственные исторические, социально-политические, бытовые, духовные, наконец, национальные, а точнее – многонациональные основы, всегда было и остается самобытным, по-своему уникальным, как и любое иное право, относительно самостоятельным, тесно связанным и взаимодействующим с романо-германской, англосаксонской и другими правовыми семьями и системами. Взаимное сближение и обогащение российского и романо-германского права не дает в настоящее время никакого повода относить российское право к романо-германской правовой семье [8].

Следует согласиться, что вопрос о необходимости «возвращения» России и республик бывшего Союза в романо-германский правовой мир после распада евроазиатской семьи социалистического права вовсе не так очевиден, как иногда представляется отдельным теоретикам права. Однако несовпадение романо-германской, англо-американской и российской культурно-правовых традиций ставит вопрос о типологической принадлежности российского права.

Использование критериев исторической традиции права и юридического стиля в исследовании природы отечественного права показывает, что обособленность социалистической правовой семьи, к которой принадлежало наше право большую часть ХХ века, не была лишь следствием ошибочных классовых заблуждений политического руководства СССР, с исчезновением которого якобы ушла и вся культурно-правовая специфика стран бывшего социалистического мира. Думать так сейчас, после двадцати лет реформ, есть крайне узкий политический позитивизм, имеющий мало общего с действительным историческим опытом. Сущность нашей правовой системы нельзя сводить лишь к характеру используемых ею юридических источников и на этом основании относить отечественную правовую систему к какому-то нравящемуся и даже внешне похожему правовому ареалу. Между правовыми семьями нет резкого водораздела: идет постоянный процесс взаимообмена, использования аналогичных форм, что, однако, не говорит об элиминации коренных культурно-исторических границ основных правовых цивилизаций.

Для того, чтобы определиться в правовой природе российского права и, соответственно, продолжить исследования этого аспекта глобальной правовой типологии, недостаточно традиционных технико-юридических и даже социально-экономических критериев. Историческая и этнокультурная специфика России, других восточноевропейских стран требует учета в компаративистских исследованиях в качестве фактора дифференциации правовых семей в большей степени, чем это было ранее, стилевых, этноправовых и культурно-исторических особенностей правового регулирования.

Введение таких критериев показывает, что в сфере права социалистическая система была весьма неоднородной: в нее входили страны, принадлежащие к разным культурно-историческим общностям: славянской, западноевропейской, восточной. Поэтому в настоящее время не может идти речь о каком-то огульном, коллективном «возвращении» всех «новых» восточноевропейских государств в лоно романо-германской правовой культуры.

Категория советской правовой системы отражала целостный правовой феномен, имеющий глубокие национальные, духовные, исторические и социальные юридические основания в правовой культуре России и ряда восточноевропейских стран. Восточные и южные славяне, имевшие уже в VI — IX вв. свои государственные образования, сформировали основы самостоятельной культурной традиции и стали «прямыми» наследниками Византийской империи, которая длительное время была оплотом православия и восточноевропейской культуры. В этом смысле славянский, российский правовой тип, принадлежа к европейской правовой общности, выражает ее восточное, евроазиатское направление и вовсе не сводится к этнически-славянскому национальному элементу. Это – культурный тип, исторически вобравший в себя греческие, римо-византийские (ромейские), норманнские, славянские, финно-угорские, тюркские элементы; испытавший влияние как западного и восточного христианства, так и иных религий, в первую очередь ислама, иудаизма и буддизма.

Самобытность российской правовой системы обусловлена не только стилевыми технико-юридическими признаками, но и самостоятельной правовой традицией - глубокими социальными, культурными, государственными началами жизни славянских и неславянских народов огромного мультиконфессионального ареала, политическим и культурным центром которого была и остается историческая Россия. К сожалению, современной России остро недостает осознания своей духовной ответственности и способности вести себя в государственно-правовой сфере концептуально, предлагая народам действительные альтернативы и инновационные правовые ценности.

Принципиальным вопросом для достижения внутренней адекватности правовой системы России является проблема интеграции советской правовой культуры. Причины гигантского обвала в нынешней правовом сознании граждан России с его пресловутым «правовым нигилизмом» коренятся в неспособности страны сохранить принципиальные для правосознания народа несущие конструкции советского права: его социальность, коллективизм, трудовую этику, человечность и ответственность, с соответствующим юридическим стилем законодательства и правовых учреждений. Иной стилистической формы для современного рыночного правопорядка России и других родственных по культуре стран, нет и не будет. Разрыв преемственности исторической традиции здесь - через диффамацию архетипов и символов культуры советского права – настоящая драма для русской правовой идентичности – цитадели восточно-европейской правовой ментальности. По юридической стилистике и исторической традиции для России – российская правовая семья – это та же самая семья социалистического права, но только изменившая (не надо преувеличивать масштабов этих изменений) принципы регулирования экономики и строительства политической системы.

Для российской юридической традиции характерны антирационализм, антиформализм правового мышления, обыденная слитность права и морали, невозможность их раздельного существования, господство архетипов народного правосудия, отсутствия автономии профессиональной юридической корпорации. В этом смысле русская правовая культура отрицает легализм и пуританизм западно-европейской правовой культуры. Все эти черты создают неповторимый стиль законодательства, для которого противопоказаны излишняя регламентация, законодательная массированность в пользу субсидиарности, экономности, альтернативности и компактности правового регулирования. Стилистика российского правового архетипа диктует своеобразные подходы к устройству правосудия и судопроизводства: состязательный процесс в его романо-германском и, тем более, англо-американском виде абсолютно неадекватен российскому правосознанию: в русском представлении судить справедливо, значит решать не только «по делу», но и «по человеку», то есть с учетом личного положения сторон, и вынести такое решение, «чтобы никому не было обидно»; поэтому волостные суды в России, - писал И.Г. Оршанский, - стремились заканчивать гражданские дела миром, поскольку «мировая сделка есть единственно нормальный исход процесса по народным понятиям» [10].

Что касается таких элементов юридического стиля как источники (формы) права, его институты и иные конструкты, в том числе процессуальные, которые через Византию (Восточно-Римскую империю) русская правовая культура унаследовала от римского права, - это говорит о глубокой культурной родственности западной и восточной европейских юридических традиций в сфере технико-правовых средств выражения своих духовных концептов. Однако и здесь, как и в случае с другими странами, испытавшими сильное влияние западно-европейского права, римский юридический дух не смог до сих пор элиминировать традиционное правосознание в России. Многие из этих римско-византийских средств в принципе индифферентны к специфике культурной традиции и являются внешней, универсальной частью общего мирового прогресса права. Русское право, таким образом, через право римо-византийско-греческое, таким, своего рода, «кружным путем» исторически вошло в соприкосновение с романо-германской (в данном случае не принципиально ее разделение) правовой семьей и эти два течения европейской и евроазиатской правовой культуры «обречены» на совместную, но каждая – самостоятельную жизнь, создавая друг для друга замечательные инновационные альтернативы развития.

Европейское право вовсе не поглощается западным миром и поэтому разделения мирового права на «западное» и «незападное», правовых систем на «религиозные» и «нерелигиозные», отражая определенные черты правовых культур, сейчас уже недостаточны для полноты представления природы современного права. Такие разделения во многом - правовые идеологемы, подпирающие политическое разделение в современном мире. Такого рода терминология, традиционно используемая в компаративистике, становится во многом условной. Религиозная основа, равно как и нормативно-гуманистические ценности присущи всем правовым культурам и дифференцировать правовые традиции по столь общим критериям означает заведомо «центровать» правовой мир вокруг одного-двух полюсов, не видя всего его многообразия.

Российское право и правовая система имеют ту особенность, что могут рассматриваться в качестве целостной правовой семьи или, по крайней мере, группового подразделения евразийской правовой семьи, поскольку в ее сферу входят национальные правовые системы ряда бывших советских республик - ныне независимых государств. При этом следует иметь в виду весьма нетипичную для классических правовых семей совместимость юридического регулирования у славянских и, скажем, тюркских народов. Сферой правокультурного влияния российской правовой системы исторически продолжает оставаться территория бывшего Союза ССР, республики которого пользовались с Россией фактически одним и тем же правом, что, вероятно, имеет определенную объективную обусловленность.

Несмотря на процессы активной суверенизации, эта обусловленность, скорее всего, сохранит свое действие и в будущем. При этом речь отнюдь не идет о некоем возрождении панславизма в правовой форме. Также как и романская и германская правовые семьи, российская правовая семья – явление исключительно культурно-историческое, но никак не политическое, которое не влечет и не может влечь за собой государственно-политических императивов. Более того, в настоящее время устремления ряда политических режимов, утвердившихся в бывших социалистических республиках, направлены на форсированную военно-политическую и экономическую интеграцию с Западом на основе конфронтации с Россией, что вовсе не отменяет глубокого родства правовых культур этих стран с российской правовой культурой.

Российская правовая система в перспективе будет идентифицироваться в качестве основы правовой семьи восточнославянских и части тюркских народов бывшего Союза ССР. Право России по самой ее правокультурной сущности — это сердцевина своеобразной юридической экосистемы, которая нуждается в регенерации своих традиционных, стилевых, социально-духовных элементов. Уйти куда-то из этого мира — на Запад, на Восток, как того иногда желают самоуверенные профессора и политики, вряд ли возможно. Необходимо уяснить свое место в мировом геоправовом пространстве и внести посильный вклад в развитие общей сокровищницы правовой культуры.

1. 
   Алексеев С.С. Общая теория права. в 2 т. Т. I. – М., 1981. –111 с.
   
2. 
   Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. Пер. с англ. – М., 1994. – 19, 522 с.
   
3. 
   Вельфлин Г. Ренессанс и барокко. Исследование сущности и становления стиля барокко в Италии. Пер. с нем. – СПб., 2004.
   
4. 
   Давид Р. Основные правовые системы современности. – М., 1988. – 43-44 с.
   
5. 
   Кон-Винер. История стилей изобразительных искусств / Пер. с нем. – М., 1998.
   
6. 
   Леушин В. И. Конституция России в свете теории естественного права // Правовые проблемы евроазиатского сотрудничества: глобальное и региональное измерение. – Екатеринбург, 1993. – 49—50 с.
   
7. 
   Марченко М.Н. Правовые системы современного мира. – М., 2009. – 13-24 с.
   
8. 
   Марченко М.Н. Является ли правовая система России составной частью романо-германской правовой семьи? // Проблемы теории государства и права / Под ред. М.Н. Марченко. – М., 2008. – 582-594 с.
   
9. 
   Медведев И.П. Очерки византийской дипломатики (частноправовой акт). – Л., 1988.
   
10. 
    Оршанский И.Г. Исследования по русскому праву обычному и брачному. – СПб, 1879. – 152 с.
    
11. 
    Певзнер Н. Английское в английском искусстве / Пер. с англ. – СПб, 2004.
    
12. 
    Проблемы общей теории государства и права: Учебник под ред. В.С. Нерсесянца. – М., 2001. – 285 с.
    
13. 
    Теория государства и права: Учебник под ред. М.М. Рассолова. – М., 2004. – 357 с.
    
14. 
    Хиллер Б. Стиль ХХ века / Пер. с англ. – М., 2004.
    
15. 
    Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. В 2 т. Т. 1. Основы / Пер. с нем. – М., 1998. – 108, 110 с.
    

Каждый номер научного журнала содержит следующие разделы:

• 
  Теория и история права;
  
• 
  Конституционное и административное право. Административная реформа в государственном управлении;
  
• 
  Реформа судебной системы. Научно-практические тематические обзоры;
  
• 
  Уголовное право и уголовный процесс;
  
• 
  Гражданское право и гражданский процесс;
  
• 
  Финансовое, налоговое и бюджетное право;
  
• 
  Земельное, экологическое и природоресурсное право;
  
• 
  Международное право;
  
• 
  Обзоры «круглых столов», семинаров, конференций;
  
• 
  Рефераты;
  
• 
  Информация о деятельности юридических факультетов университетов, юридических вузов Казахстана и зарубежья;
  
• 
  Сведения о защищенных диссертациях.
  

Просим Вас предоставлять необходимые документы в редакцию журнала до 1 числа каждого квартала (1 января, 1 апреля, 1 июля, 1 октября):

1. 
   Статья, объемом не более 8 страниц, на государственном или официальном языках должны быть набраны 14 шрифтом «Times New Roman», «Kz Times New Roman» и сохранены в формате RTF.
   

2. 
   Аннотация на казахском/русском и английском языках, с обязательным добавлением не более 5 ключевых слов на казахском/русском и английском языках.
   

3. 
   Рецензия научного руководителя на статью автора (аспиранта, соискателя, докторанта, докторанта Ph.D., магистранта, практикующего юриста и др. сотрудников ВУЗов и НИИ), представленная на опубликование в научном журнале. Подпись научного руководителя должна быть заверена печатью учреждения, где выполнена работа.
   

010008, г. Астана, Евразийский Национальный университет им. Л.Н. Гумилева

(юридический факультет), ул. А. Пушкина, 13/1,

тел/факс: 8 (7172) 709-508

тел.: 8 (7172) 709-500, внутр. 34304

e-mail:bixitova.bib@yandex.ru