Я закинула руки за голову, сладко потягиваясь. Ммм-м-мммм! Как же здорово вот так просыпаться…

Но сейчас он есть. Город Дзержинск, второй по численности населения в Нижегородской области расположен на Оке, в том самом ее месте, где река изгибается, образуя широкий и тихий затон, похожий на озеро. Именно здесь находится Окская набережная, одно из самых красивых мест в округе. Если спуститься вниз, к воде, то вы увидите широкую песчаную косу, пляж, а чуть в стороне – красивую дубовую рощу, так и зовущую прогуляться в ней под шелест листьев.

Сюда и привел меня Стас после того, как я по телефону объяснила ему мою просьбу. Номер его я спросила у Лёльки, позвонила и объяснила, кто я такая и чего хочу. Он перезвонил через некоторое время (видимо, узнавал у Художника – не против ли тот) и сказал, чтобы я подходила на затон. Встретив меня, он позвал за собой – в дубовую рощу.

Стаса я, если честно, представляла себе другим. В моем воображении рисовался образ этакого развязанного и пошловатого типа с не очень-то располагающей внешностью, а он оказался достаточно симпатичным и милым парнем, к тому же был серьезен, молчалив и грустен. Возможно, на него подействовали обстоятельства. В конце концов, не просто же так оказался в этом месте тот, к кому мы сейчас шли. Это место само по себе было наполнено тихой печалью, словно болдинская осень Пушкина, и я легко представляла себе настроение того, кого почему-то тянуло сюда. И не ошиблась…

Меня встретил все тот же задумчивый взгляд карих глаз (сама не знаю, почему я всегда таяла от темноглазых и темноволосых мужчин). Только теперь не было в них прежнего насмешливого превосходства, скорее светилось в их глубине нечто похожее на боль. Невысказанную, глубоко затаившуюся, спрятанную на задворках души, на самом донышке, где она копится горьким осадком, чтобы никогда не выйти на поверхность, не показаться окружающим, но быть вечным спутником, от которого не сбежать и не укрыться… Я понимала его, мне было знакомо это чувство. И почему-то вдруг стало то ли стыдно, то ли… В общем, если я раньше чувствовала себя неловко в этой компании, то легче в тот момент мне не стало. Да и он тоже вряд ли был рад меня видеть.

Того, кто стоял за его спиной, я узнала сразу, хотя и не видела никогда. Уж слишком точно его описала Лёлька в свое время. Высокий, чуть выше Найджела, широкоплечий, с дерзким взглядом и классической мужественной красотой киногероя, эдакого обаятельного мерзавца из какого-нибудь женского сериала. Наглец, кто же еще…

Что ж, вся компания в сборе.

Я сбивчиво и путано начала свой рассказать. Нарочно зашла издалека, пытаясь сосредоточиться по ходу собственного повествования и поймать мельтешащие в голове обрывки мыслей. Говорила о Лёльке и о себе, о том, как мы сдружились когда-то, о том, как попали на их сайт, о Лёлиной статье и моей задумке, о книге, в которой им всем предстояло стать главными героями…

Они слушали молча, не перебивая. Не каждый день узнаешь, что скоро в свет выйдет повесть, где тебя расписывают подлецом и мерзавцем, а твои похождения приводят в качестве примера отвратительности. Но они хорошо держались… Лишь когда я дошла до последних событий с Лёлей, на лице Художника отразились хоть какие-то эмоции.

Еще когда мы только-только подошли сюда, когда он увидел меня вместе со Стасом, в нем, как мне показалось, что-то шевельнулось… Во всяком случае, в его глазах определенно вспыхнул, но тут же погас какой-то огонек. Он отвернулся, стараясь выглядеть безразличным, и все дальнейшее время был холоден и бесстрастен, но вот теперь… Нет, внешне он оставался так же спокоен, но взгляд его светился холодным бешенством.

- Я не знаю, кому стало легче от твоих признаний, - об его голос, казалось, можно было порезаться. – может быть, твоей совести. Но мне – точно нет. Хотя, конечно, много глупостей было совершено лишь потому, что мы не поняли друг друга, и я сам не ангел, но… Сейчас это уже не имеет никакого значения. Слишком поздно для откровений, для всепрощения и попыток открыть друг другу душу. Я, честно говоря, вообще не понимаю, зачем ты пришла сюда.

- Брось, Найджел, - неожиданно вступился за меня Стас. – Благодаря ей мы теперь знаем многое из того, чего не понимали раньше. Думаешь, ей легко было набраться смелости, чтобы рассказать нам всю эту историю? Чтобы придти сюда и сознаться во всем? Мы все понимаем, что сейчас с тобой происходит из-за этой истории с Лёлей… Ты злишься, не знаешь, что делать и потому рычишь на всех, чтобы скрыть свою обиду, боль и разочарование. Но не надо кидаться на людей. Сознайся, что она, по крайней мере, в этом не виновата.

- Стасик, ты что-то понимаешь в высоких материях? В боли и разочаровании? – криво усмехнулся Художник. – Ты, извечный циник и пошляк, всегда смеявшийся над любыми проявлениями чувств и называвший их «дохлой лирикой» и «розовыми соплями», теперь заговорил по-другому? Удивительно! Наверное, завтра снег выпадет… зеленый!

- Если ты ждешь от меня обычных пошлых шуток, то зря. Сегодня не тот день.

- А твой юмор расписан по дням? Это как-то связано с новолунием или у тебя собственный цикл, как у женщин?

- Найдж, ты нарочно хочешь меня разозлить?

- Нет, просто пытаюсь понять, какого хрена вы все припёрлись сюда, вместо того, чтобы дать мне побыть в одиночестве??? Выразить свое сочувствие и надавать мне советов, которых я не просил? Так лучше сразу засуньте их туда, откуда взяли и больше не доставайте! Они мне не нужны…

- Мы пришли, - Стас, казалось, тоже начал терять терпение, - чтобы быть с тобой в тот момент, когда, как нам казалось, ты в ком-то нуждался... Мы пришли, потому что ты, балда стоеросовая, наш друг, и нам не безразлично, что с тобой происходит. И пусть ты действительно нас не звал, мы и сами знаем, что в такой момент тебя лучше не оставлять одного. Но раз ты настаиваешь… Да ради бога!

Стас сплюнул сквозь зубы.

- Одиночества тебе не хватает? Да на здоровье! Никто и не навязывается. Наслаждайся своим одиночеством! Можешь побиться головой о ближайший дуб или пойти высечь озеро розгами, чтобы дать выход своим эмоциям. Если тебе от этого полегчает. Мне, в общем-то, уже пофигу. Думаю, остальным тоже. Настя, Андрей, пойдемте прогуляемся. Может, хоть костер разведем, а то мне что-то прохладно, а от подобных разговоров еще и блевать тянет.

Художник отвернулся и ничего не сказал. Я зябко поежилась (действительно, с наступлением вечера становилось прохладно) и последовала вслед за Стасом. Наглец немного задержался, и мы еще успели услышать его слова:

- Да, Найдж, у тебя истинный талант привлекать людей на свою сторону. И друзей, и раскаявшихся врагов ты одинаково отталкиваешь, стоит им только заглянуть тебе в душу. Боишься, что кто-то увидит, что она еще не совсем зачерствела?

- Отстань. Не видишь – я думаю?

- Нет. По тебе не видно. Больше, чем на мыслителя, ты похож на кого-то, кто злится на всех и, в первую очередь, на себя самого. Только из-за того, что вдруг понял, что его черное сердце смогла растопить маленькая наивная крошка, от которой он сам такого не ожидал. Или скажешь – я не прав? Что-то упустил?

- Ты ничего не упустил. Ты удивительно трезво рассуждаешь. Настолько трезво, что меня тошнит. Андрюх, если ты ждешь от меня душещипательных признаний и проникновенных откровенностей, то мне придется обмануть твои ожидания. Сегодня не тот день. И вообще, шёл бы ты вслед за Стасом, а?

- Уже. Но ты все-таки подумай о моих словах. И о себе. И о Лёле…

- Ты испытываешь мое терпение. Напоминаю – меня тошнит от всего этого. Боюсь не сдержаться.

- Потерпишь. Впрочем, это все, что я хотел сказать…

Сам по себе процесс совместного участия в каком-нибудь деле достаточно быстро сближает людей, так что вскоре я, видевшая этих двоих впервые в жизни, достаточно освоилась в их обществе. Они тоже: Стасик обрел свой пошловато-веселый тон с вечными насмешками и подколками (на который я уже совсем не обижалась), а Наглец, несмотря на грубоватость голоса и внешность красавца-разбойника с большой дороги, оказался добродушным и милым парнем. Не знаю, стала бы я общаться с ними, если бы мы познакомились просто так, случайно где-нибудь на улице…пожалуй, вряд ли бы (тем более, что я на улице не знакомлюсь), но, кажется, во мне многое изменилось в последнее время, и от моей прежней надменности и заносчивости не осталось и следа.

Натаскав дров, перемазавшись до ушей, весело подшучивая друг над другом, мы наконец-то (не с первого раза) смогли разжечь огонь, и первые ветки сухо затрещали в веселом пламени.

- Не плохо было бы раздобыть какое-нибудь бревнышко, чтобы сидеть у костра, - оглянулась я вокруг. – Не на земле же…

- Там, у озера, где мы стояли, был чудный пенёк, - вспомнил Андрей, морщась от дыма, попавшего в глаза (он раздувал грозящий потухнуть огонь).

- Я сейчас принесу, - поднялся Стас.

- Один не дотащишь, - скептически покачал головой Наглец. – Тяжеловато будет. Найджел, помоги ему! - крикнул он в начинающие сгущаться сумерки.

- Сам справлюсь. Приволоку как-нибудь, - буркнул Грязный Стебщик. – Не нужно мне его помощи.

- Вы еще до вечера будете собачиться? – насмешливо усмехнулся Андрей. – Найдж, долго собираешься сидеть с обиженной миной? Ну, помоги, что ли…

Найджел поднялся навстречу Стасу. Вдвоем они притащили здоровенный пень, на который я поспешила сесть, чтобы дать отдых уставшим ногам. Найджел остался стоять чуть поодаль, Стас отправился за новой порцией дров. Андрей продолжал раздувать огонь, который все никак не хотел разгораться, как следует. Промокшие за зиму дрова, еще недавно лежащие под сугробами, только дымили. Наглец чертыхнулся.

- Нужна ольха или береза. Они даже сырые хорошо горят. А от ваших дубов и осин толку не будет, - наконец подал голос Художник, по-прежнему стоящий чуть поодаль.

Наглец чертыхнулся еще раз:

- Блин, где ты был раньше, ученый-то наш? Сейчас бы уже грелись… Стас, слышал? Попробуй найти…

Скраешку от дубовой рощи действительно нашлось несколько берез. Подобрав под ними сухие ветки, мы скоро добились того, что костер наш весело затрещал, после чего с довольными улыбками устало расселись на принесенном бревнышке.

- Найдж, тебе особое приглашение нужно? С герольдом и фанфарами? Подсаживайся ближе, не стой там.

Художник молча подошел к костру и уселся слева от меня. Какое-то время все мы сидели молча, чуть соприкасаясь плечами, и смотрели на огонь. Как-то незаметно стемнело, наш костерок весело похрустывал горящими ветками, странная лиричность медленно вливалась в сердце, не хватало только бабочек-мотыльков, летящих прямо на танцующие языки пламени. Я тихонько улыбнулась своим мыслям. Художник удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

- Эх… - потянулся Стас, расправляя затекшие от долгого сидения ноги. – А хорошо все-таки – костерок, лес… давненько я так не сидел! И полезно опять же – способствует душевному отдыху. И просветлению в мозгах… А, Найдж? Что скажешь?

- Скажу «спасибо». Спасибо вам всем. За то, что… А, не важно – за что! Просто – спасибо. И все… Достаточно? Или тебе нужны фанфары с герольдами?

- Вечно с ним так! – рассмеялся Стас. – Привык он быть самым умным из всех нас, уметь находить выход из любой сложной ситуации… А когда сам опростоволосился, завязнув в ситуации самой простой и банальной, то и не знает, что делать. От бессилия начинает злиться и ершиться на всех, как колючий еж.

- Да мы уж поняли, - улыбнулась я, стрельнув глазками в сторону Найджела.

- Давно! – поддержал меня Наглец.

Художник смерил нас многообещающим взглядом, но ничего не сказал.

- Ну, что делать будем, братцы-кролики? – Наглец медленно осмотрел всех присутствующих. – И сестры тоже, – добавил он, когда его взгляд остановился на мне.

- Да что там делать-то… Посидим-погреемся, дождемся, пока костер прогорит, помиримся заново (потому что к тому времени успеем уже опять поцапаться!) да и потопаем по домам.

- Я не про то, Стебщик…

- А если ты про Лёлю, - голос Стаса неожиданно погрустнел и стал серьезным, - то я не знаю. Никогда не был специалистом в подобных вещах. Все эти тонкости романтичных отношений – не моя область.

- Но так уж получилось, что единственный из нас, кто в подобных вещах разбирается, как раз сам и нуждается в нашей помощи. Да еще и ворчит на нас с горя.

- Помягче, - напомнила я. – У него проблемы. А мы тут обсуждаем его в третьем лице, как будто его и нет.

- Проблемы нужно решать. А не носиться с ними, как дурень с писаной торбой, упиваясь своим горем, – в очередной раз съехидничал Стас.

Найджел вновь смерил его взглядом, в котором при желании можно было прочесть много слов, междометий и даже целых предложений и абзацев, но ничего не сказал.

- Знаете, - неожиданно для себя вдруг негромко произнесла я. – А она его правда любит. И очень сожалеет, что так получилось. И вообще, не так уж она и виновата… она же еще ребенок…

- Насчет того, что «не так уж и виновата» - пожалуй, верно, - согласился Стас. - В конце концов, она и правда всего лишь неопытная девчонка, а Рэндом – достаточно опытный чувак. И знал, куда бить.

- Тем более, что «бить»-то было очень легко, – продолжил его мысль Андрей. - Всякие сомнения, предательские мысли у нее были и раньше. Тем более, что окружающие наверняка постарались… А ты ведь, Найдж, никогда не говорил с ней о любви, ни разу не дал понять, что вас ждет какое-то будущее, не внушил уверенности в завтрашнем дне… Рэндом знал, чем воспользоваться. Ему не составило труда заронить в ее душу зерно сомнений, тем более, что упало оно на подготовленную почву. В общем…

- В общем, я бы простил, - неожиданно вдруг сделал вывод Стас.

- И постарался бы никогда больше об этом не вспоминать. Выкинуть из головы. Забыть, - поддержал его Наглец.

- Ведь ей самой это тоже нужно…не меньше, чем тебе, Найджел, - закончила я.

- А что, никто не хочет узнать моего мнения? Вы за меня уже все решили? – мрачновата усмехнулся Художник.

- А что тебя спрашивать-то? – Стасик вновь обрел свой насмешливо-ехидный тон. - Ты же сам не знаешь, что делать. Впервые сам попал в ситуацию, в которую раньше только подставлял других. Вот и злишься теперь, и ворчишь на всех, а сам не в состоянии придумать что-либо дельное. Даже вон костер разжечь, чтобы согреться. Если бы мы ждали тебя, то так до сих пор и шлялись бы по лесу замерзшие, уставшие и злые. И даже не поговорили бы.

- Да уж, Найдж, - подал голос Наглец. – Ты чаще всего поучал всех нас, всегда мог найти выход из самой неразрешимой ситуации, но теперь все наоборот. Смирись с тем, что и тебе порой бывает нужна помощь друзей. И хороший совет. Да ты ведь и сам понимаешь, что мы правы, верно?

- Понимает-понимает! – уверенно заявил Стас. – Он только прикидывается безнадежным болваном. Но, на самом-то деле, мозгами он шевелить умеет, да и от помощи друзей никогда не отказывался. Небось, знает, что единственное, что хорошо получается в одиночестве – это рукоблудие…

- Да идите вы все к черту! – вдруг взорвался Найджел. – Нашлись советчики! Сборище психологов-консультантов, блин! Специалисты по этике семейной жизни! Что вы вообще понимаете??? Пошляк и извращенец, который, наверное, в жизни-то никого и никогда не любил, а только прикалывается над чужими чувствами. Наглец и бабник, непробиваемый и толстокожий, который до сих пор девушек только трахал, и бросал на утро, а теперь вдруг вздумал давать советы. И обиженная гордячка, самовлюбленная и избалованная, которую задетое самолюбие толкнуло на попытку мести всему мужскому роду. Чудная компания!

- А вот главе компании – бывший романтик, который так же из-за обиды на весь женский род строил из себя коварного и бессердечного соблазнителя, - не остался в долгу Стас. – Да только вот все его старания оказались бесполезными и бессмысленными, когда он повстречал на своем пути милую крошку, которая растопила его ледяное сердце. И правда – чудная компашка получается!

- Да уж, - поддержал Андрей. – В лесу-то еще ничего, но по городу нам лучше передвигаться в тайне, инкогнито. Чтобы не вызывать у встречных прохожих приступов нездорового любопытства…

- И смеха, - докончила я.

На этот раз действительно рассмеялись все. И даже Найджел – хмурый, мрачный Найджел – улыбнулся.

ЭПИЛОГ.
Солнечные лучи, изредка проступавшие сквозь разрывы хмурых туч, превращали в сказочное королевство даже самые обычные улицы нашего города. Они отражались в лужицах, гонялись друг за другом в витринах магазинов, подмигивали мне солнечными зайчиками, заставляя улыбаться встречным прохожим. Талая вода журчала звонкими ручейками под аккомпанемент капелей и разбивающихся сосулек, унося остатки зимы куда-то в небытие. Подтаявший снег кое-где еще лежал грязными сугробами, но уже ни у кого не вызывало сомнений то, что весна наконец-то пришла!

Хотя люди, так ждавшие ее, все равно были недовольны. И все равно ворчали. Ворчали на слякоть, на промокшие ноги, на таких вот бесшабашных и явно сумасшедших особ, как я, которые носятся по улицам, умудряясь с какой-то стати жизнерадостно улыбаться всем прохожим без разбора. В ответ на улыбку которых, людям с согнутыми спинами и поникшими взглядами невольно хочется отвести глаза, а потом обернуться вслед, недоуменно переглядываясь между собой и крутя пальцами у виска.

Нет, все-таки жизнь – непредсказуемая штука. Кто бы мог подумать еще несколько месяцев назад, что столько всего со мной произойдет, что я буду способна на такие вещи? Что пойду сегодня туда, куда сейчас иду? Ни за что бы не поверила, что все это происходит со мной!

Но, кажется, жизнь преподнесла мне хороший урок. И, кажется, я начинаю любить ее сюрпризы…

Во всяком случае, сейчас я искренне и жизнерадостно улыбаюсь всему, что мне попадается по дороге. Деревьям, солнцу, талому снегу, сгорбленным людям, стуку собственных каблучков по уже проступившему кое-где асфальту…

Я иду туда, откуда сбежала когда-то. Сбежала, испугавшись собственного затрепыхавшегося вдруг сердца. Сбежала от того, чего не понимала и потому боялась этого в себе. И от того, кто все это во мне вызывал.

Как ты там, мой милый мальчик-романтик, мой забавный маленький инопланетянин? Наверное, уже повзрослел, возмужал? Сколько всего произошло в твоей жизни с момента нашего расставания? А сколько всего произошло в моей!

Но ничего, у нас с тобой будет время наверстать упущенное. Будет время обо всем поговорить. Будет время высказать все те слова, что мы не успели сказать друг другу раньше. Исправить все те глупости, которые мы успели насовершать. Разубедить друг друга в том, в чем мы уже успели увериться, и заставить вновь поверить во всё то, в чём мы уже разочаровались. И я знаю, что так и будет. Потому что не каждому в этом мире судьба дает второй шанс, но уж если дает – надо использовать его на всю катушку!

Знаешь, те, кто любят, иногда возвращаются. Потому что ступив один раз на неправильный путь, можно насовершать столько глупостей, что рано или поздно захочешь вернуться к его началу. И путь, пройденный до этого, тогда не будет напрасным, если только ты умеешь учиться по дороге и делать правильные выводы из тех уроков, что преподает нам жизнь.

Ты это знал с самого начала. Теперь знаю и я.

А еще я знаю твой адрес. Спросила у твоего брата. И знаю, когда ты придешь – высчитала время твоего обычного возвращения домой с тренировки. А еще я кое-чему научилась…

Осталось только дождаться тебя вечером возле подъезда, подойти тихонечко сзади и, сдерживая предательски-громкое биение сердца в груди, закрыть тебе глаза руками…

Я знаю, что так и будет сегодня.

Я только не знаю, что подумаешь ты, когда почувствуешь вдруг аромат моих духов, когда мои ладошки на мгновение прикроют твои широко распахнутые навстречу солнцу ресницы, и голос, который (я уверена!) ты еще не успел забыть, тихо спросит: «Ты любишь сюрпризы?»