Юрий Вагин. Креативные и примитивные
жүктеу/скачать 1.6 Mb.
|
| Считается, что, возможно, разработанность ответов отражает своеобразный тип продуктивного творческого мышления, связанный не столько с изобретательской, сколько с рационализаторской деятельностью и может быть как преимуществом, так и недостатком, в зависимости от того, как она проявляется.
Различие между двумя аспектами творчества может быть представлено, с одной стороны, как творчество в области создания новых идей и, с другой стороны, — как творчество в их разработке — создании новых производств и видов деятельности. Так, изобретатель предлагает оригинальный способ решения технической или другой проблемы, а предприниматель реально воплощает его и находит ему рыночное применение (72). В России тесты Торренса впервые были адаптированы только в 1991 году. В 1995 году на базе фигурного субтеста был создан Краткий Тест творческого мышления, в котором существенно сокращены и упрощены процедуры тестирования и обработки результатов при сохранении основных показателей творческого мышления. В настоящее время из всех известных тестов Торренса наиболее широкое распространение получили вербальные и фигурные тесты. Помимо тестов Торренса достаточно широко используется за рубежом тест Медника, который исследовал творчество в свете ассоциативной теории и считал, что суть креативности заключается в формировании новых комбинаций ассоциативных элементов, которые должны соответствовать определенным требованиям, связанным с пригодностью, полезностью и т.п. Чем более отдаленные элементы новых комбинаций используются, тем более креативным является решение. Тест, предложенный Медником, — тест отдаленных ассоциаций (Renute Associations Test) предлагает испытуемым в тестовых заданиях три слова, к которым надо подобрать четвертое таким образом, чтобы оно объединяло первые три. Это слово не должно быть найдено логическим, рациональным способом, а должно возникнуть как бы просто по ассоциации. Аналогичные работы проводились Воллахом и Коганом, разработавшими несколько креативных тестов для детей в возрасте 10-12 лет. Для работы с группой лиц творческих профессий Баррон использовал несколько тестов на креативность. Испытуемые должны были отобрать из большого количества нарисованных фигур (около 60), те, которые им больше нравятся. Как правило, более творческие люди предпочитают сложные асимметрические рисунки, напоминающие произведения художников-абстракционистов простым симметричным геометрическим фигурам. Тест создавался на основе исследования, проведенного над большими группами художников и людей других профессий. Оказалось, что этот тест позволяет очень эффективно отделить художников от не-художников. Интересно, что выявляемые этим тестом эстетические предпочтения художников и оригинальных ученых совпадают. В библиографии, опубликованной фондом творческого образования (Creative Educational Foundation) уже перечисляется 4176 работ по психологии креативности, из них 3000 вышли после 50-х годов. 5
Само понятие гениальности существует тысячелетия. Философы античности понимали гениальность как нечеловеческое качество, как божественную одаренность (от латинского «genius» — «дух»), а гения — как человеческое воплощение этой божественной силы. Понятие гения стало привычным и общераспространенным в эпоху Возрождения. Немецкий музыкальный теоретик Глареан (1488 — 1563) один из разделов в своем сочинении назвал «О гении композитора» (36) Понятие гения далее распространилось и на другие области: религиозную, научную, политическую, военную). Длительное время существовали разногласия по поводу того, в каких областях человеческой деятельности возможно применение понятия гениальности. Кант считал, что гений, как явление мистическое, не поддающееся ни объяснению, ни овладению, возможен только в сфере искусства, поскольку только здесь свободная игра художественного духа, сверхчувственного и непостижимого, порождает гениев. В отличие от искусства науки основаны на передаче и проверке опыта и достижений, на повторяемости результатов, поэтому творцы науки, даже выдающиеся, не имеют права называться гениями. Гегель также отрицал не только понятие научной гениальности, но и понятие научный талант. По мнению Дугласа, культ гения, возникший в эпоху Возрождения и проявлению которого способствовала деятельность таких титанов, как Леонардо да Винчи, в период романтизма достиг своего апогея, и к настоящему моменту практически изжил себя (145). Были попытки более рационалистического объяснения этого феномена, приводившие к излишне смелым заявлениям, что «гениальность спит в каждом человеке» и попытки вообще отрицать феномен гениальности как уникального явления. Немецкий просветитель Лихтенберг писал, что «каждый человек может быть гениальным по крайней мере раз в год», а Дуглас утверждал, что для того, чтобы стать гениальным, необходимо всего две вещи: умение трудиться и бить в одну точку. Известный историк науки Поль де Крюи писал, что «титул гения раздают с легкостью биографы, слишком ленивые для того, чтобы выяснить обычные свойства ума и характера, которые в соединении с удачей или случайностью сделали необычными этих людей» (37) и поэтому он считал необходимым избегать термина «гений» как неудачного. В литературе о гениальности к настоящему времени выкристаллизовались два направления: элитарное, рассматривающее гениальности как уникальный феномен, и эгалитарное, рассматривающее гениальность как сочетание обычной работоспособности и удачи. Большое хождение имеет представление о гениях, как квинтэссенции человеческой популяции. Овчаренко Н. В. в монографии «Гений в искусстве и науке» пишет, что творчество гениев — вершина достижений мировой культуры, по их идеям, произведениям и поступкам мы можем, якобы, судить о том, к чему стремились люди той или иной эпохи, каким было их мировоззрение, что представляли собой их цели, идеалы, вкусы, нравственный мир (37). Этот принцип был обозначен Гюставом Лебоном в работе «Психология народов и масс» как закон пирамиды. Цивилизованный народ Лебон рассматривает как своего рода пирамиду со ступенями, основание которой занято темными массами населения, средние ступени — образованными слоями и высшие ступени, т.е. вершина пирамиды, — небольшим отрядом ученых, изобретателей, артистов, писателей — «очень ничтожной группой в сравнении с остальной частью населения» (179). Но, в отличие от многих до него и после него существовавших взглядов на эту вершину, как на некую квинтэссенцию, благородный и прекрасный цвет человечества, Лебон замечательно подметил, что большие интеллектуальные превосходства являются «ботаническими уродливостями» нежизнеспособными сами по себе. «В действительности верхушка социальной пирамиды, — пишет он, — может существовать только под условием постоянного заимствования своих продуктивных сил у элементов, помещающихся под нею. Если собрать на уединенном острове всех индивидов, составляющих этот цвет, то можно образовать путем их скрещиваний расу, пораженную всевозможными формами вырождения и, следовательно, осужденную на скорое исчезновение» (179). Столь зрелый подход отнюдь не характерен для большинства философов и социологов. Бертран Рассел писал, что если бы в XVII веке сто выдающихся личностей погибли бы в детстве, то современный мир не стал бы таким, каков он есть. «Если творческая потенция всего лишь ста человек имеет такое значение для мировой истории, то можно представить себе, — продолжает его мысль Вайнцвейг, — какое прекрасное будущее ждало бы нас, если бы целый миллиард личностей стал обладателем полноценного образования и свободы, чтобы получить возможность самовыражения и развития своих природных способностей» (214). Да уж, можно представить. Подход, конечно, совершенно детский — из области детских фантазий: как хорошо было бы, если бы съесть целую тонну мороженого и сто килограмм конфет. Миллиард выдающихся личностей! Человечество не смогло бы пристроить и миллион подобных экземпляров. Все эти идеи выходят из старой теории общественной статики и динамики Г. Тарда, согласно которой прогресс складывается из изобретений гениальных людей и подражаний бездумной массы. Сюда же можно отнести некоторые идеи Штирнера об единственном, Ницше — о сверхчеловеке, Шпенглера — о цезаризме, Дьюи — об избранных, Богардуса — о лидерстве, Гука — о героях, Гумилева — об апоссионариях и т.п. Все исследователи гениальности со своей стороны, равно как и психологи со своей, неоднократно пытались не только каузально объяснить природу гениальности, но и описать ее обязательные атрибутивные свойства. При этом большинство исследователей быстро отошли от шопенгауэровского определения гениальности как ненормального избытка интеллекта. Были описаны такие характеристики гениев, как их необычайная продуктивность, взаимосвязь в их творчестве большого количества проблем, и огромное количество идей, вытекающее из их работ. Дж. Холтон, изучив материалы о личности и деятельности Эйнштейна, сформулировал пять особенностей гениального ученого: 1) глубина постижения научных проблем; 2) необыкновенная ясность мысли, проявляющаяся в четкости постановки научных проблем и в простоте «мысленных экспериментов»; 3) феноменальное умение уловить почти незаметные значимые сигналы на фоне «шума» в любой экспериментальной ситуации; 4) настойчивость, энергия, полная самоотдача и абсолютная вовлеченность в излюбленную область науки; 5) умение создать вокруг себя своеобразную атмосферу, которую трудно описать (37). Психологи Чикагского университета Г. Уолберг, С.Рашер и Дж. Пакерсон выявили у самых выдающихся людей мира (Леонардо да Винчи, Рембрандт, Галилей, Ньютон, Гегель, Наполеон, Дарвин и другие) четыре основных характеристики: высокий интеллект, любознательность, склонность задавать много вопросов и стремление выделиться; далее: раннее созревание; далее: настойчивость, силу воли и стремление к высоким достижениям; и последнее: большинство из них были усердными тружениками, хорошо переносили одиночество и отличались твердостью. Более поздние исследования не только известных людей прошлого, но и современников (Ганди, Хемингуэя, Термана, Джефферсона, Вашингтона, Кинга, Линкольна, Модильяни) дали схожие результаты: 1) Раннее овладение знаниями в избранной специальности или в искусстве. 2) Проявление высокого интеллекта, способности мыслить, хорошая память в раннем детстве. 3) Энергичность, быстрое продвижение, увлеченность учебой и трудом. 4) Ярко выраженная независимость, предпочтение работать в одиночку, индивидуализм. 5) Чувство самосознания, творческой силы и умение контролировать себя. 6) Стремление контактировать с одаренными юношами или взрослыми. 7) Повышенная реакция на детали, образцы и другие явления внешнего мира. 8) Извлечение пользы из быстрого накапливаемого художественного или интеллектуального опыта (37). В целом исследования гениальности как самостоятельного феномена представляют для психологии креативности большой интерес, поскольку затрагивают огромный спектр вопросов и в этих исследованиях накоплен огромный фактический и биографический материал. Не останавливаясь подробно на этой группе исследований, можно рекомендовать для ознакомления работы Диогена Лаэртского «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», А.Шопенгауэра «О гении», А.Бергсона «Эволюция творчества», Ф. Гальтона «Наследственный гений», Г. Жоли «Психология великих людей», В. Оствальда «Великие люди», М. Нордау «Психо-физиология гения и таланта», Ч. Ломброзо «Гениальность и помешательство», П. К. Энгельгеймера «Теории творчества», С. О. Грузенберга «Гений и творчество», Н. В. Гончаренко «Гений в искусстве и науке». 6
Лосев в «Диалектике мифа» хорошо сказал об отношении социалистического (общественного) государства с коммунистической идеологией к креативности и гениальности: «Нельзя коммунисту любить искусство. Мифология обязывает. Раз искусство, значит — гений. Раз гений, значит — неравенство. Раз неравенство, значит — эксплуатация… Будь я комиссаром народного просвещения, я немедленно возбудил бы вопрос о ликвидации всех этих театров, художественных и музыкальных академий, институтов, школ, курсов и т.п. Соединять искусство с пролетарской идеологией — значит развивать изолированную личность, ибо искусство только и живет средствами изолированной личности. Искусство может быть допущено только как вид производства, т.е. как производство чего-нибудь нужного и полезного… Феодализм и социализм вполне тождественны в том отношении, что оба они не допускают свободного искусства, но подчиняют его потребностям жизни… Развитой пролетарский миф не содержит в себе искусства» (84). Эта шутливая сентенция великого философа была прямо на его глазах незамедлительно воплощена в жизнь, а сам он имел возможность осмыслить все ее нюансы, участвуя в строительстве полезного и нужного Беломорканала. «Тунеядец» Бродский, получая Нобелевскую премию за достижения в области литературы, спустя полвека говорил, по сути дела, то же самое. Он, как и Лосев, сполна ощутил на себе истинное отношение пролетарского государства и к искусству и к науке. «Если искусство чему-то и учит, — говорил Бродский, — то именно частности человеческого существования. Будучи наиболее древней — и наиболее буквальной — формой частного предпринимательства, оно вольно или невольно поощряет в человеке его ощущение индивидуальности, уникальности, отдельности, — превращая его из общественного животного в личность. Многое можно разделить: хлеб, ложе, убеждения, возлюбленную — но не стихотворение, скажем, Райнера Мариа Рильке.» За то, что произведения искусства, литература, стихотворение, обращается к человеку тет-а-тет, вступая с ним в прямые, без посредников, отношения «и недолюбливают искусство вообще, литературу в особенности и поэзию в частности ревнители всеобщего блага, повелители масс, глашатаи исторической необходимости. Ибо там, где прошло искусство, где прочитано стихотворение, они обнаруживают на месте ожидаемого согласия и единодушия — равнодушие и разногласие, на месте решимости к действию — невнимательность и брезгливость. Иными словами в нолики, которыми ревнители всеобщего блага и повелители масс норовят оперировать, искусство вписывает «точку-точку-запятую с минусом», превращая каждый нолик в пусть не всегда привлекательную, но человеческую рожицу» (29). Там где речь идет о гениальности, о креативности, всегда встает вопрос об одаренности. О том, что гениальность — качество врожденное, писали еще Платон и Гете. В 1869 году Гальтон — основатель евгеники, опубликовал свою монографию «Наследственный гений» в которой попытался научно доказать мысль о генетической обусловленности гениальности. К подобным же выводам пришел известный психофизиолог Рибо. Кречмер считал, что одаренные, креативные личности являются результатом «соответствующего подбора в небольшом кругу более или менее кастовых семейств, в профессиональных и сословных кругах… и очень редко возникает при случайной наследственности «в браке без выбора — прямо из народа» (176). Известный английский психолог Сирил Берл на основании своих наблюдений утверждал, что относительная роль наследственности в интеллекте составляет 80 процентов, а окружающей среды — только 20 процентов. В конце 70-х годов появилась знаменитая статья Йенсена, в который автор утверждал, что различия в интеллекте являются в основном врожденными. Мог ли быть такой подход приемлем для социалистической психологии? Конечно, нет. Система строго блюла генетическую девственность. Малейшие поползновения тут же пресекались. Классик отечественной психологии (Моцарт в психологии, как его называли) Выготский Л.С. в конце своей жизни потихоньку выдвинул концепцию зоны ближайшего развития, основываясь на опытах Мак-Карти, который показал, что дети 3-5 лет, занимающиеся какой-либо деятельностью под руководством взрослых, потом делали то же самое самостоятельно в возрасте 5-7 лет. Поэтому, по мнению Мак-Карти, нельзя определить уровень развития ребенка только по тому, как он самостоятельно, без помощи взрослых, решает предложенные ему задачи. Так может быть охарактеризован лишь уровень его «актуального развития». Но, кроме этого необходимо учитывать и другой, более важный показатель, определяющий возможности или зону ближайшего развития. Выготский экспериментально доказал, что, несмотря на одинаковый уровень актуального развития у детей одного и того же возраста, зона ближайшего развития, то есть та граница сложности психической деятельности, которую достигают дети при работе под руководством взрослого, существенно отличается у разных детей (23). Товарищ Непомнящая Н. И. в журнале «Вопросы психологии» тут же забила тревогу: противопоставление зоны ближайшего развития и уровня актуального развития «теоретически противоречиво: если зона ближайшего развития определяется обучением, то она должна зависеть, следовательно, от уровня актуального развития (который был создан предшествующим обучением), и тогда при одном и том же уровне актуального развития и одинаковых методах обучения мы должны иметь и одинаковые зоны ближайшего развития. В противном случае нужно будет признать, что развитие (и зона ближайшего развития) определяется какими-то иными факторами, помимо обучения» (94). Развитие, определяемое какими-то иными факторами, помимо обучения — мыслимо ли?! Труды Эфроимсона не печатались, а процветала «дубининская» психология, «лысенковщина», когда из березы воспитывали ель, потому что «хвойняк» дороже. Исследования не только индивидуальной обусловленности креативности, но и базовые исследования индивидуальной обусловленности личности, несмотря на фундаментальные исследования школы Бехтерева, Павлова, в России, можно сказать, только начаты: ра боты группы Голубевой, Русалова, Равич-Щербо тому пример. Современная наука, как пишет известный отечественный биолог Фролькис, «еще далека от того, чтобы понять, почему один человек гениален, а другой примитивен» (123). Только в последнее десятилетие психологи начали использовать тесты креативности, разработанные тем же Полем Торренсом, в прикладных исследованиях. Но, поскольку общую атмосферу в психологии сейчас создает, как я уже писал, гуманистическая психология со своими теориями дурного бесконечного развития личности, использование креативных тестов в нашей стране не только повторяет многие ошибки западной психологии, но и приобретает чисто «наш» размах под лозунгом «Даешь креативизацию всей страны!" В этом отношении показательна только что вышедшая монография Грановской Р. М. и Крижанской Ю. С. «Творчество и преодоление стереотипов» (40). Авторы с самого начала указывают на резкое «оскудение творческого начала» в народе и связывают это явление с историческими процессами, происходящими в России за последние 70 лет. Болея душой за русский народ, авторы требуют «увеличить количество творчества «на душу населения». Для этих целей они предлагают использовать методы «специального обучения или воспитания». Желание благостное. Только авторы, похоже, забыли спросить население — желает ли оно увеличивать количество своего творчества, которое им собираются отпускать как мыло или спички в старые добрые времена «на душу населения». Грановская и Крижанская предъявляют неизвестно кому целый список своего недовольства существующим положением вещей. «Мы все более и более недовольны обществом, в котором живем.» — заявляют они. — «Мы недовольны растущей унификацией нашей частной — семейной и индивидуальной — жизни, вынужденно одинаковой одеждой, пищей, развлечениями, мыслями, стереотипами, явственной враждебностью общества к любой форме оригинальности или просто отличности от общепринятого». Что значит «недовольны»? Недовольны — неунифицируйтесь. Кто это «мы»? Вечно страдающая русская интеллигенция, осемененная мировой культурой, вечно чуть-чуть беременная вселенскими замыслами и с вечной слабостью родовой деятельности? Великий знаток русского народа и русской интеллигенции Н.А.Бердяев хорошо сказал, что «в русской интеллигенции рационализм сознания сочетается с исключительной эмоциональностью и с слабостью самоценной умственной жизни» (21). Как можно обвинять общество во враждебности к любой форме оригинальности — если само общество на том стоит, если само общество — суть единство. Общество, если оно желает стабильного существования, вынуждено всеми силами поощрять конформизм и унитаризм. Авторы «недовольны всепроникающей массовой культурой, вытесняющей культуру подлинную, несовместимой с какой бы то ни было духовностью и индивидуализмом в любых его проявлениях». Стоит ли злобиться на массовую культуру, которая исходя из определения — явление массовое и на массы рассчитано. Не нравится — выключите телевизор, радио, прекратите читать газеты — сходите в театр, почитайте Кафку, Музиля, Пруста, Джойса, Бродского,.. перечитайте Пушкина, в конце концов, посмотрите Тарковского и Сокурова, Гринуэя и Бергмана, послушайте Шнитке и не отравляйте жизнь окружающим, не мешайте им смотреть Марианну и Санта-Барбару. #page# В Соединенных Штатах, между прочим, национальная святыня — отнюдь не Гарвард, а Музей футбольной славы, а «Менса» — ассоциация людей с высоким коэффициентом интеллекта — чуть ли не тайное сообщество (213). Извечное желание русской интеллигенции (начиная от народников) «дотянуть» народ до своего уровня ничто иное как утопия, ничего общего с поведением креативной личности не имеющая. Какое дело креативной личности до общества, которое ее окружает. Суть креативной личности — ярко выраженный индивидуализм и, если вы так ратуете за него — будьте индивидуалистами до конца: признайте право окружающих самостоятельно распоряжаться собственной судьбой. Не нужно всеобщей креативизации и нет смысла обвинять систему образования, «которая порождает конформистов и вдалбливает в головы стереотипы, формируя людей с «законченным» во всех смыслах образованием вместо того, чтобы воспитывать оригинальных мыслителей». Уверенность, что все зависит от воспитания и обучения — следствие грубого отражательного понимания психической деятельности в каком-то примитивном локковском смысле. Можно подумать, что все креативные личности поголовно обучались в специальных, закрытых от остального народа, учебных заведениях. Нет — они учились в обычных школах, обычными учителями и никакая система образования не может воспрепятствовать реализации потенций человека, если они, конечно, имеются. Бродский окончил восемь классов обычной советской школы, после чего работал фрезеровщиком на Арсенале и санитаром в морге, и это ничуть не помешало ему стать Бродским. Уже не только психологи и педагоги подключаются к проблеме воспитания творческой личности, но и физиологи. «При рождении каждый ребенок является потенциальным обладателем творческих способностей… Почему же, однако, лишь немногие остаются обладателями творческих способностей, подавляющее большинство приобретает лишь исполнительские, а часть — вообще никаких?» — пишет физиолог Аршавский, и предлагает использовать «принцип доминанты» в организации обучения, что якобы может способствовать развитию творческих способностей у школьников. Для этих целей учитель на каждом уроке формирует задачу-цель, а ученик должен самостоятельно оценить результат, который он должен достигнуть, и учитель-консультант должен добиться, чтобы доминанта была разрешена. Затем во время перемен ученики осуществляют «раскованную двигательную активность», «пальпаторно оценивая вагус-фазу восстановления, т.е. частоту сердечных сокращений. Все это заканчивается «чувством глубокого удовлетворения», после чего «ученик начинает любить школу, и появляется у него желание учиться… Приведенный принцип обучения и является основой сохранения и дальнейшего развития творческих способностей» (16). Если бы все было так просто. Масса креативных тренинговых курсов была предложена за рубежом, чтобы обучить людей генерировать идеи. Постоянно появляются оптимистические заявления о ценности этих курсов для развития креативности, но, как доказано, на деле они всего лишь улучшают способность выполнять только тот вид тестов, которые использовались во время тренинга. Полученные навыки неприменимы в других ситуациях. Это и не удивительно. жүктеу/скачать 1.6 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|