ГЛАВА 4. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ЗАПАДНОАДЫГСКИХ НАРОДОВ

Войска рубили лес, прокладывали просеки, возводили укрепления; горцы постоянно нападали на них по пути продвижения, но сопротивление было бессмысленно. Аулы из лесов между Майкопом и Белой изгонялись. Против 200-тысячного населения Западного Кавказа действовала грозная армия, состоявшая из 20 стрелковых батальонов, 20 батальонов резервной дивизии, 20 батальонов 19-й пехотной дивизии, 5 линейных батальонов, 5 пеших казачьих полков драгунской дивизии, 20 казачьих полков и 100 полевых пеших, горных и конных орудий³.

В 1862 г. совершенно удалили население Натухайского округа для водворения казаков между устьем Кубани и Анапой, так как военные считали, что географическое положение округа требует «лучшего обеспечения оного в случае внешней войны»⁴. Условием покорности всех причерноморских народов было их добровольное переселение и компактное расселение на указанных местах позади р. Белой. Только после этого восточный берег Чёрного моря мог стать надёжной государственной границей России.

Правительство учитывало возможность новой войны с Османской империей в коалиции с западными державами: «В случае войны Кубанская область стала бы открытыми воротами для вторжения неприятеля в сердце Кавказа... Нам нужно было обратить восточный берег Чёрного моря в русскую землю и для того очистить от горцев все прибрежье. Для исполнения такого плана надо было сломить и сдвинуть с места другие массы закубанского населения, заграждавшие доступ к береговым горцам»⁵, - писал военный историк Р.А. Фадеев.

Летом 1863 г. причерноморским народам объявили ультиматум: переместиться на указанные места Прикубанской плоскости или переселиться в Турцию. Срок для приготовления к переселению был дан до 20 февраля 1864 г. Большая часть адыгов эмигрировала, меньшая пыталась укрыться в горах, но были вытеснены оттуда войсками: «Постоянно оттесняемые нашим наступлением, не имея времени работать в поле, теряя каждый месяц часть своих пашен и пастбищ, выгоняемые зимой на мороз с семействами, горцы стали видеть в войне уже не удалую потеху, а бедствие. Непрерывное наступление русских отрядов заставляло горские общества отодвигаться все дальше в глубь самых высоких и бесплодных гор, как сделало бы медленное, но постоянно поднимающееся наводнение. Безустанное преследование, возрастающая нужда, гибель семейств и больше всего очевидность, что положение это каждый день будет становиться все хуже, сломили, наконец, сопротивление горцев»⁶.

Казачьи станицы обосновались по р. Белой, между ними селили покорившиеся западноадыгские общества. Когда переселение стало усиливаться, то «для принятия с самого начала деятельных мер к устройству их быта явилась необходимость образовать для управления ими особые учреждения», чтобы оставшихся на родине адыгов водворять на равнину большими селениями под административный и военный надзор⁷.

В 1863 г. учредили два новых округа «сообразные положению населения и военным обстоятельствам»: Абадзехский между Лабой и Белой и Шапсугский между Афипсом и Адагумом⁸. После массовой горской миграции в Турцию в 1862–1864 гг. произошло быстрое и окончательное заселение закубанского края русскими переселенцами: «Кубанская область была не только завоёвана, но и очищена от прежнего, довольно большого населения, осталась горсть людей, которые поселились на Кубани»⁹.

Р.А. Фадеев признавал: «Изгнание горцев из их трущоб и заселение западного Кавказа русскими – таков был план войны в последние четыре года»¹⁰. При этом он отмечал, что обширные пространства, занятые казаками, превосходят своим плодородием и обилием все лучшие земли в империи, и её было в избытке – земельный надел составлял у казаков от 20 до 30 десятин на душу: «Земля закубанцев была нужна государству, в них самих не было никакой надобности»¹¹.

Кавказский комитет вынес официальное постановление о переселении горцев в Османскую империю в 1862 г.¹². Однако массовое выселение народов Северного Кавказа в действительности последовало вслед за колонизацией земель в 1857 г. и происходило под пристальным наблюдением европейских государств, пытавшихся противостоять растущему могуществу Российской империи. Особенно усердствовала Англия, эмиссары которой вели подрывную деятельность среди причерноморских адыгов, пытаясь объединить разрозненные общества для борьбы против России.

Поэтому российское правительство спешило утвердиться на официальной границе империи по восточному берегу Чёрного моря и предусматривало все средства, в том числе и насильственное выселение за пределы государства или на безопасные места местных народов. Р.А. Фадеев, оправдывая жестокость и быстроту действий войск на Западном Кавказе, писал 26 мая 1864 г.: «Зато объявление Англии, что она не признает русского владычества на Кавказе, обращено в ничто быстротой наших успехов»¹³.

На это же обстоятельство указывал А.П. Берже: «Как турецкой, так и европейской дипломатии только и оставалось смущаться и огорчаться успехами нашего оружия. Если они не могли воспрепятствовать самому процессу завоевания, то, естественно, вековые усилия России должны были привести к неизбежному концу и завоевание Кавказа сделаться совершившимся фактом. Сожалеть должно только о самих горцах, которые обманывали себя так долго ложными надеждами на чужую помощь и не подчинились исторической необходимости поступиться своеволием для мирного восприятия гражданственности»¹⁴.

Чтобы избежать обвинений в варварском уничтожении малочисленных народов на их собственной территории, российские власти предоставляли горцам возможность мирной жизни на указанных местах. В ответ на публикации в английской газете «Таймс» о насильственном изгнании горцев и ужасах переселений по вине России, «Санкт-Петербургские ведомости» указывали 1 июня 1864 г. на то, что горцам был предложен выбор – «или в Турцию, или на Кубань»¹⁵. Надо сказать, что и представители местной знати признавали, что российские власти предоставили западноадыгским народам право выбора. Так, бжедухский князь Хаджимуков писал: «Вытесненные из горных ущелий и прижатые к морю, черкесы поставлены были в безвыходное положение. Им предложили на выбор: навсегда покинуть горы и поселиться на Кубани, на местах, указанных русским правительством. Или же удалиться в Турцию»¹⁶.

Несмотря на бравые рапорты и высказывания военных начальников об успехах боевых действий против горцев, всё же основной составляющей и целью этих действий оставалось принуждение непокорных аулов к перемещению прежде всего на открытые пространства Кубанской равнины, а не истребление людей. Военный историк Н.Ф. Дубровин писал о том, что «русский отряд, двигавшийся в земле черкесов и убыхов, почти никогда и нигде не видел неприятеля», так как враждебные партии скрывали семьи в лесах, стреляли из укрытий и убегали. Русским оставалось «идти вперёд по раз избранному направлению, разорять на пути аулы и истреблять запасы сена и хлеба»¹⁷.

Местные народы несли потери, так как оказывали вооружённое сопротивление и не хотели выполнять условий властей: переселяться на контролируемые места или уходить в Турцию. Войскам приказали «присутствием своим, а если понадобится, то и силою оружия – принудить горцев к исполнению условий»¹⁸. Однако основные жертвы горцы понесли в ходе массового, плохо организованного переселения в Османскую империю, которая была не готова к размещению огромной массы «мухаджиров».

Массовое выселение адыгов с побережья являлось жестокой мерой, на которую пошли российские власти для укрепления границы по восточному берегу Чёрного моря. Военное завоевание Кубанской области осуществлялось методом колонизации завоёванных территорий казаками и переселения покорённых народов на указываемые места между казачьими станицами, чтобы они не были угрозой государственной границе с тыла.

Насильственное переселение горцев на Прикубанскую равнину также в немалой степени стимулировало миграцию в Османскую империю, так как было сопряжено с трудностями адаптации к новой жизни в близком соседстве с казаками. «При таких обстоятельствах все предложения нашего правительства горцам о свободном выселении их на плоскость, где им бесплатно отводились в собственность участки, мало достигали цели. К тому же самый размер надела, по 6 десятин на душу, казался слишком ничтожным горцам, привыкшим свободно размещать свои хозяйства на земле, никому не принадлежащей. Вот почему выселение к нам горцев, несмотря на все желание нашего правительства, состоялось в размерах весьма ограниченных и не превзошло 100 тысяч душ»¹⁹, – писал А. Берже.

Н.И. Евдокимов обвинял самих горцев в нежелании переселиться на указанные места и приступить к мирному труду: «Совершенное недоверие к нам и желание необузданной свободы долго будут служить препятствием к скорому водворению между ними гражданственности и преданности нашему правительству… Волнуемые различными слухами извне, они то готовы переселиться к нам, то просят уволить их в Турцию, надеясь либо протянуть время, либо найти для себя обетованную землю»²⁰.

Военный советник Франкини, анализируя политику России, также писал, что причина массового исхода горцев была в недоверии к русским, но считал, что «корень такого недоверия нужно искать в испытанных уже бедственных последствиях системы переселений, давно уже применяемой русскими, в разных местах кавказского края. Т.е. системы, составляющей отрицание всякой личности, всякой самостоятельности и превращающей население в стада»²¹.

В этот период на Северо-Западном Кавказе общества и отдельные семьи, покорявшиеся властям, иногда оставлялись на старых местах жительства, чаще переселялись на новые указанные им места, но в любом случае земельные наделы им указывались только примерно и временно. Как писал временно командовавший Кавказской армией в 1861 г. генерал Орбелиани: «По требованию военных обстоятельств, из земель, указанных туземцам, мы нередко отнимали часть под казачьи поселения или укрепления, и раз поселённых на новых местах, по требованию этих же обстоятельств, снова переселяли, и иногда по несколько раз, с места на место; но и при этом новом поселении земли указывались туземцам только в примерном количестве и для временного пользования»²².

Неопределённый и временный характер обеспечения земельными наделами являлся главной причиной бегства в горы и враждебности покоряемых народов. В этом была и основная причина переселения в Османскую империю: «Легковерие, фанатизм и ненависть к победителям играли роль второстепенную в этих явлениях»²³.

Исследователь Н.Г. Волкова считала, что «непосредственной причиной ухода части горского населения в Турцию, прежде всего западных адыгов, послужил отказ переселяться после окончания Кавказской войны на равнину, в места, назначенные царским правительством»²⁴. С другой стороны, у правительства не было реальной возможности заняться вопросами жизнеобеспечения горцев до их окончательного расселения на постоянных местах в силу объективных причин военного времени и продолжающейся массовой миграции в Турцию.

Особенно тяжёлым оставалось положение «демократических» обществ, расселённых в бассейне Белой вблизи казачьих станиц в укрупнённых аулах, но без прочной «оседлости». Власти Кубанской области докладывали царю: «Туземцы, выселившиеся из гор, и поселённые в районе вновь учреждённых приставств и округов, лишившись в течение многолетней войны почти всего хозяйства и выселившись на плоскость, не имели не только стад скота и табунов лошадей, но часто и всяких средств к существованию и жили подаянием единоверцев»²⁵.

В условиях голода и нищеты миграция в Османскую империю приобрела угрожающие размеры и охватила, как лавиной, многие тысячи людей. Однако Н.И. Евдокимов оправдывал свои действия: «Переселение горцев в Турцию, без сомнения, составляет важную государственную меру, способную окончить войну в кратчайший срок без большого напряжения с нашей стороны; во всяком случае, я смотрел на эту меру всегда как на вспомогательное средство покорения Западного Кавказа, которое даёт возможность не доводить горцев до отчаяния и открывается свободный выход тем из них, которые предпочитают скорее смерть и разорение, чем покорность»²⁶.

Получив это разъяснение, генерал Карцев 11 сентября 1862 г. послал указание русскому поверенному в Стамбуле добиваться от Османской империи согласия на приём многих тысяч горцев: «Немногие из них могут согласиться покинуть живописную природу родины, чтобы переселиться на Прикубанскую степь. А потому в видах человеколюбия и в видах облегчения задачи, предстоящей нашей армии, необходимо открыть им другой выход: переселение в Турцию»²⁷.

Для российских властей миграция горцев оказалась оптимальным выходом из затянувшейся войны, позволявшим сохранить людские резервы и при этом получить для колонизационных целей освобождающиеся земли. Поэтому Н.И. Евдокимов способствовал выселению, чтобы, как он писал, «нам представилась бы возможность связать наши казачьи станицы с вновь устроенными и образовать сплошное казачье народонаселение»²⁸.

От поголовного выселения горцев с восточного Причерноморья сдерживало, по словам военного министра Д.А. Милютина, только то, что «массовое выселение туземцев было бы сопряжено с большими материальными трудностями и встретило бы сопротивление со стороны Порты. Желательно было ограничить движение, регулировать его таким образом, чтобы избавить Кавказ от наиболее неудобных в населении элементов, не вытесняя всей массы»²⁹.

В выселении горцев была не только военная целесообразность, но и политическая. В 1860 г., когда началась миграция в Турцию мирных жителей Кабарды, Евдокимов откликнулся: «Что до угрозы, будто уйдёт все народонаселение, то если бы это и свершилось, так оно, кроме удовольствия, принесло бы нам ещё существенную пользу: освободиться от народа к нам недоброжелательного»³⁰. Так вытеснение закубанских народов с занимаемых ими земель для колонизационных целей вылилось в массовую миграцию со всего Северного Кавказа в Османскую империю, известную в истории как «мухаджирство».

История «мухаджирства» и современные северокавказские диаспоры освещены усилиями ряда авторов в основном акцентировавших внимание на причины и условия миграции народов из пределов Российской империи³¹. Альтернативное же перемещение горцев в этот период на указанные властями места Кубанской области и формирование национально-административных образований на родине остались вне рамок этих исследований. Поэтому сложилась односторонняя концепция, что «провоцируя и вынуждая переселяться коренных жителей Кавказа в Османскую империю, царское правительство стремилось к освобождению земель для широкой колонизации края»³².

Действительно, трагический исход адыго-абхазских народов Северо-Западного Кавказа изменил демографическую и этническую картину региона. Права исследователь Т.В. Половинкина: «Русско-Кавказская война и выселение с родины стало для адыгов подлинной национальной катастрофой, последствия которой сказываются до сих пор и останутся навсегда»³³. На этом основании некоторые исследователи склонны говорить о якобы спланированном геноциде адыгского этноса³⁴.

По условию российских властей последним сроком переселения горцев на плоскость был назначен февраль 1864 г. После этого войска вышли на южный склон Кавказского хребта, насильно вытеснили с гор к Чёрному морю убыхов и цебельдинцев, предоставив возможность переселиться в Турцию. 20 мая русские отряды сошлись в центре Ахчипсхувской земли (в Цебельде) в урочище Кбаада (ныне Красная Поляна), подавив «последний оплот противников присоединения к России»³⁵. Этот день считается концом Кавказской войны.

Однако надо признать, что, несмотря на громкие, но чаще голословные заявления военных о боевых победах над врагом, войска на Северо-Западном Кавказе выполняли единственную задачу: перемещение аулов на контролируемые места в соответствии со стратегическими интересами России по обеспечению надёжности государственной границы. Многочисленные жертвы местные народы понесли не в результате их «истребления», а в ходе тяжёлого массового переезда в Турцию через Чёрное море, вину за которое некоторые современные авторы пытаются возложить только на Российскую империю.

Между тем правительство было озабочено водворением их на постоянные места укрупнёнными аулами и введением административного управления для налаживания мирной жизни. К весне 1862 г. был принят проект «Положения о заселении предгорий Западной части Кавказского хребта Кубанской области казаками и другими переселенцами из России».

Не предполагая столь массового исхода западных адыгов в Османскую империю, для них были оставлены довольно значительные земли на Прикубанской равнине: 463 тыс. десятин между Кубанью и Лабой, 200 тыс. десятин между Лабой и Белой, 251 тыс. десятин между Белой и Адагумом, 100 тыс. десятин в Натухайском округе³⁶. Предполагалось, что «в этих местах вновь покорившиеся племена, поселённые в больших аулах, будут лучше наблюдаться и находиться непосредственно в наших руках»³⁷. В 1863 г. на плоскость выселилось до 50 тыс. человек, которые поселились «на Кубани и в устьях рек, впадающих в неё»³⁸.

Что касается численных данных середины XIX в., то быть уверенными в их достоверности нельзя. Как писал А. Берже: «Мы не имеем данных определить хотя бы с достаточной приблизительностью численность каждого из племён... даже число дымов (домов. – З.К.), при полной свободе каждого жить и уходить куда ему угодно, не могло быть определено»³⁹. Подсчёт закубанцев стал возможным только после распространения российской власти на все горские общества и расселения их на постоянных местах жительства.

В «Кратком пояснении к этнографической карте Северо-Западного Кавказа» Венюков дал примерную картину расселения в 1862 г. по материалам штаба войск Кубанской области. Численные сведения были взяты из ведомостей, доставленных от местных начальников горских народов и казачьего населения. «Поголовной» переписи подверглись только ногайцы, мирные абазины (алтыкесеки или тапанта), кабардинцы, натухайцы и бжедухи. Сведения относительно непокорных народов, по словам Венюкова, «конечно, гадательны, но и они основаны на согласовании возможно большего числа показаний и на вероятности жительства данного числа людей на известном пространстве земли»⁴⁰.

Понятно, что при таком «исчислении» точных данных быть не могло, так как западноадыгские народы не занимали всё пространство означенных земель, а жили по берегам небольших речушек «мелкими аулами, преимущественно отдельными племенами или родовыми группами-патронимиями»⁴¹. Тем не менее в этот период западных адыгов от Лабы до Чёрного моря считалось: натухайцы, переселённые от Анапы к притокам Адагума, до 26 700 душ; шапсуги, вдоль моря от Цемесской бухты до Шапсухо, до 90 тыс.; абадзехи, перемещённые с правобережья Белой на запад, на Пшиш и Псекупс, до 60 тыс.; бжедухи, переселённые на Среднюю Лабу, до 20 тыс. В Лабинский округ было переселено около 6000 человек из западноадыгских обществ. М.И. Венюков писал, что западные адыги «стали в последнее время выходить на равнины и поселяться там на землях, им предназначенных от правительства. Число их быстро возрастает и потому определить его невозможно»⁴².

Данные о численности населения Кубанской области быстро менялись, так как продолжали прибывать новые поселенцы из внутренних областей России, а с берега Чёрного моря местное население уезжало в Турцию. Численность всех переселенцев (мухаджиров) с Северного Кавказа в Османскую империю с 1858 по 1865 г. также точно определить невозможно. По различным сведениям, это 250 тыс.⁴³, 400 тыс.⁴⁴, 418 тыс.⁴⁵, 470 753 человек⁴⁶. Бесспорно, что их большую часть составляли адыго-абхазские народы.

Остававшиеся на родине западноадыгские народы объединились на общей этнической территории в бассейне Белой и составили титульный этнос современной Адыгеи. В.Б. Виноградов отмечает, что «постепенное включение Западного Кавказа в экономическую и политико-культурную жизнь России в конечном итоге способствовало ускорению межплеменного сплочения и окончательному образованию нового этно-социального сообщества – адыгейцев»⁴⁷.

1. 
   Берже А.П. Выселение горцев с Кавказа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 285.
   
2. 
   Ковалевский П.И. Кавказ. Т. 2. СПб, 1915. С. 265.
   
3. 
   Дроздов И. Последняя борьба с горцами Западного Кавказа // КС. Тифлис, 1877. С. 415.
   
4. 
   РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6696. Л. 22.
   
5. 
   Фадеев Р.А. Кавказская война. М, 2003. С. 153.
   
6. 
   Там же. С. 133.
   
7. 
   Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. Вторая половина – начало XX века. Сборник документов и материалов. Нальчик, 2000. С. 27.
   
8. 
   ГАКК. Ф. 774 Оп. 2. Д. 466. Л. 1.
   
9. 
   Дроздов И. Указ. соч. С. 457.
   
10. 
    Фадеев Р.А. Указ. соч. С. 153.
    
11. 
    Там же. С. 196.
    
12. 
    Берже А.П. Указ. соч. С. 298.
    
13. 
    Фадеев Р.А. Указ. соч. С. 133.
    
14. 
    Берже А.П. Указ. соч. С. 237.
    
15. 
    Трагические последствия Кавказской войны для адыгов... С. 130.
    
16. 
    Хаджимуков. По неизданным запискам природного бжедуха князя Хаджимукова // КС. XXX. Тифлис, 1910. С.26.
    
17. 
    Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. 6. СПб, 1888. С. 282.
    
18. 
    Дроздов И. Указ. соч. С. 425.
    
19. 
    Берже А.П. Указ. соч. С. 299.
    
20. 
    Там же. С. 300.
    
21. 
    Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. С. 99.
    
22. 
    Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии: Сборник документов. Ростов-на-Дону, 1985. С. 92.
    
23. 
    Там же. С. 93.
    
24. 
    Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XХ века. М, 1974. С. 219.
    
25. 
    ГАКК. Ф. 774. Оп. 2. Д. 466. Л. 1.
    
26. 
    АКАК. Т. 12. Часть 2. Тифлис, 1904. С. 920.
    
27. 
    Берже А.П. Указ. соч. С. 295.
    
28. 
    ЦГИА РГ. Ф. 1080. Оп. 3. Д. 481. Л. 9. (Из архива В.П. Невской).
    
29. 
    Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. С. 28.
    
30. 
    Там же. С. 27.
    
31. 
    Кушхабиев А.В. Черкесская диаспора в арабских странах (ХIХ–ХХ вв.). Нальчик, 1997; Кудаева С.Г. Огнём и железом. Вынужденное переселение адыгов в Османскую империю (20–70 гг. XIX в.). Майкоп, 1998; Кипкеева З.Б. Карачаево-балкарская диаспора в Турции. Ставрополь, 2000; Алиев Б.Р. Северокавказская диаспора. История и современность. Махачкала, 2001.
    
32. 
    Кудаева С.Г. Указ. соч. С. 61.
    
33. 
    Половинкина Т.В. Черкесия – боль моя. Исторический очерк (древнейшее время – начало XX в.). Майкоп, 1999. С. 176.
    
34. 
    Касумов А.Х., Касумова Х.А. Геноцид адыгов. Нальчик, 1992. С. 197.
    
35. 
    Невская В.П. Присоединение Черкесии к России и его социально-экономические последствия. Черкесск, 1956. С. 87.
    
36. 
    ЦГИА РГ. Ф. 545. Оп. 1. Д. 3216. Л. 34. (Из архива В.П. Невской).
    
37. 
    Проблемы Кавказской войны и выселение черкесов в пределы Османской империи (20–70-е гг. XIX в.). Нальчик, 2001. С. 110.
    
38. 
    Там же. С. 21.
    
39. 
    Берже А.П. Указ. соч. С. 285.
    
40. 
    Венюков М.И. Очерк пространства между Кубанью и Белой // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX – начале XX века. Нальчик, 2004. С. 208.
    
41. 
    Аутлев М, Зевакин Е., Хоретлев А. Адыги. Майкоп, 1957. С. 26.
    
42. 
    Венюков М.И. Указ. соч. С. 210.
    
43. 
    Фадеев Р.А. Указ. соч. С. 198.
    
44. 
    Гаврилов П.А. Устройство поземельного быта горских племён Северного Кавказа // ССКГ. Вып. II. Тифлис, 1869. С. 65.
    
45. 
    Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Майкоп, 1993. С. 113.
    
46. 
    Берже А.П. Указ. соч. С. 287.
    
47. 
    Виноградов В.Б. Средняя Кубань: земляки и соседи. Армавир, 1995. С. 27.