А. Джумашев Использование компонентов «устной истории» на примере истории каракалпаков

Основоположник британской устной истории Пол Томпсон говорил, что «устная история возникла одновременно с историей как таковой. Она была первой разновидностью истории»³. Аксиомой кажется его вывод о том, что «до возникновения письменности ... вся история была устной»⁴. В качестве подтверждения этим словам я хочу привести примеры из истории каракалпакского народа, имевшего свою письменность⁵, но сохранившего многие свои предания и легенды в устной передаче.

Для сопоставительного анализа с другими работами по устной истории, которые использовал П.Томпсон, я выбрал монографию С.К.Камалова⁶, опубликованную в 1968 году. Сразу оговорюсь, что эта монография не может быть использована как работа по устной истории, так как она написана на основе многочисленных архивных документов и опубликованных материалов.

Может возникнуть вопрос о том, почему выбор пал именно на эту работу? Во введении к своей книге автор подробно описывает комплекс материалов, которые были собраны им в архивных и библиотечных хранилищах (Москвы, Ленинграда, Оренбурга, Алма-Аты, Ташкента и Нукуса)⁷ в процессе работы над монографией. Далее автор пишет, что в основу «исследования, кроме литературных и архивных источников, положены полевые историко-этнографические материалы, собранные Каракалпакским отрядом Хорезмской археолого-этнографической экспедиции Академии наук СССР в период с 1945 по 1950 гг.»⁸. Автор сам принимал участие в работе данной экспедиции, начиная с 1948 г. С 1950 по 1966 годы он провел самостоятельное историко-этнографическое исследование в северных районах Каракалпакстана. Кроме того, в монографии были использованы полевые историко-этнографические, диалектологические, фольклорные материалы, собранные сотрудниками Института истории, языка и литературы Каракалпакского филиала Академии наук УзССР в течение 1956-1966 гг., которые в данное время хранятся в библиотеке вышеуказанной организации. Еще П.Томпсон в своей книге говорил о том, что «записанные устные свидетельства могут, да и должны использоваться отдельными учеными в библиотеках точно так же, как и любой тип документальных источников»⁹.

Все эти и другие полевые материалы были использованы при написании следующих разделов данной монографии: второй параграф первой главы, первый и третий параграфы второй главы, и первые три параграфа третьей главы. В этой работе основное внимание будет уделено второму параграфу третьей главы, которая называется «2. Борьба каракалпаков против хивинских ханов за политическую независимость»¹⁰.

Пять категорий в африканской устной традиции, которые выделил Ян Вансина¹¹, можно применить и по отношению другим народам, в том числе и к каракалпакам. 1. Заучивание формулировок, ритуалов, лозунгов и титулов. 2. Географические названия и имена. 3. Официальная и неформальная поэзия – историческая, религиозная или личная. 4. Рассказы – исторические, дидактические, художественные или личные. 5. Юридические и иные комментарии. В данной работе будет отведено место четвертой категории устной традиции, которая была использована в работе С.К.Камалова.

Ян Вансина полагал, что «идеальный информатор – это человек, живущий привычной жизнью, пожилой или старый, который пересказывает предания без особых колебаний, понимает их содержание»¹². Ссылаясь на рассказы информаторов-долгожителей, С.К.Камалов использовал для сопоставления архивные документы, дневники миссионеров царской России и материалы архива хивинских ханов по тем или иным событиям, которые были рассмотрены в монографии.

Я хочу привести один эпизод из этой монографии, где описывается восстание каракалпаков 1827 г. против хивинского хана. С.К.Камалов пишет, что «по рассказам стариков-информаторов, Айдос¹³ отправил отряд повстанцев в Кунград не столько с целью его захвата, сколько для того, чтобы убить своего личного врага – правителя Кунграда, хивинского сановника. Кроме того, Айдос рассчитывал угнать лошадей и крупный рогатый скот кунградцев в свою крепость, чтобы потом эти табуны и стада подарить своему новому покровителю – кокандскому хану»¹⁴.

Несколько слов про Айдоса: он был неординарной личностью. По материалам хивинских хроник, Айдос добровольно принимает подданство Хивинского хана, за это он был «пожалован должностью бия, после чего, благодаря всемилостивой поддержке, стал правителем всего каракалпакского народа»¹⁵. У Айдоса было два брата: старший Бегис и младший Мыржык. Оба были на стороне противников хивинского хана. Хивинский хан все время уговаривал Айдоса избавиться от братьев, говоря ему: «Если ты убьешь их, то я сделаю тебя ханом над всеми каракалпаками». В народных преданиях говориться, что «стремясь к власти, Айдос убил своих братьев»¹⁶. В хивинских хрониках эти события также получили свое отражение: «после того как в начале июня 1810 г. был захвачен в плен Бегис, Айдос-бий, умертвив его, направился в столицу и, явившись ко двору, был удостоен ханских милостей, соответствующих его заслугам»¹⁷. В устных преданиях рассказчики отзываются положительно об этих двух братьях. Их называют батырами, которые боролись против хана, чтобы не платить ему налоги¹⁸. Сам Айдос обычно описывается с презрением из-за того, что убил их.

Сведения о событиях 1827 года, автор находит в материалах хивинских хроник, где было сказано, что «закрепившись на Сары-атау, 29 июля 1827 г. Айдос послал для захвата Кунграда 300 всадников во главе со своими сыновьями Рза и Торе. Однако осада Кунграда окончилась неудачей: большинство воинов Айдоса было перебито, остальные бежали к морю, где был настигнут и убит Рза. Второй сын Айдоса, Торе, был взят в плен и отправлен в оковах в Хиву»¹⁹.

Согласно этим хроникам, «Айдос, узнав от прибывших к нему остатков уничтоженного под крепостью Кунград отряда о поражении, совершенно растерялся и со своими приверженцами и сородичами покинул Сары-атау, где не мог более оставаться, и двинулся в сторону Коканда»²⁰. «Хивинский карательный отряд, направленный для подавления восстания, был организован 27 июля 1827 г. И 29 июля он находился в окрестностях Ходжейли, а затем действительно был отвлечен нападением на Кунград отрядов Рза и Торе»²¹.

Об этих событиях в народных преданиях, которые были записаны и приведены С.К.Камаловым, сказано, что «отряд во главе с Рза и Торе должен был отвлечь внимание хивинцев на Кунград, – рассказывал информатор Ернияз Пирниязов. – В это время восставшие должны были оставить свою крепость и перекочевать в сторону Коканда. Отряд же, захватив лошадей и скот кунградцев, должен был с этой добычей присоединиться к Айдосу по дороге к Коканду. Поэтому Айдос, хотя и слышал, что отряд перебит, но, не веря этому, не разрешил уничтожить колодцы на пути уходивших каракалпаков, говоря: «мой Рза сюда приедет, мой Торе приедет». Он даже остановил повстанцев в местности Чирик-рабат, решив дождаться здесь своих сыновей, но вместо них его догнали хивинцы»²².

Далее, С.К.Камалов пишет, что «хивинские войска догнали Айдоса близ Чирик-рабата и предложили ему сдаться, но он отказался и завязался бой. Хивинцы ворвались в лагерь восставших, всех перебили и захватили их имущество; Айдоса взяли в плен и отсекли ему голову. Из восставших только трое спаслись бегством, хивинцы же потеряли всего двух человек. Так сообщают официальные хроники»²³.

Автор монографии записал рассказы стариков каракалпаков об этом событии, которые звучали иначе, чем сообщали хроники хивинских ханов. «Хивинцы, догнав Айдоса на Чирик-рабате, вручили ему письмо с печатью хана, где говорилось о том, что хан прощает ему все проступки, разрешает приехать обратно и занять свое прежнее положение. Учитывая, что Айдос был глубоко верующим человеком, хан вписал письмо в Коран. Айдос, прочитав письмо, поверил и не разрешил своим людям сопротивляться хивинцам. Его батыры Арзы и Адил настойчиво просили разрешения вступить в бой с хивинцами, убеждая, что разгромят их, хотя тех и много, но Айдос не разрешил. Хивинцы пригласили Айдоса с батырами в свой лагерь, чтобы они торжественно поклялись и получили подарки, присланные ханом, но предупредили их, чтобы они пришли без оружия; если же придут с оружием, то их покорности не поверят. Все батыры Айдоса советовали ему не идти в лагерь врагов, пытались убедить, что эти хивинцы опять обманут, а если уж идти, то с оружием. Однако Айдос приказал своим батырам оставить оружие и идти за ним, говоря, что он никогда никакого зла хану не делал и поэтому хивинцы никакого вреда им не причинят. Как только Айдос и его батыры, оставив оружие, вступили в лагерь противника, хивинцы окружили их и уничтожили. Айдосу отсекли голову. Некоторые батыры, хотя и были безоружными, успели убить несколько хивинцев»²⁴.

Дальше С.К.Камалов делает вывод, что «во время полевых работ в 1948-1966 гг. при сборе фольклорных материалов о восстании 1827 г. мы слышали и записали от информаторов один и тот же вариант сообщения о разгроме хивинцами восставших каракалпаков в Чирик-рабате, совпадающий с приведенными выше»²⁵. Утверждение П.Томпсона о том, что «легенды варьируются в соответствии с изменившимися социальными потребностями рассказчиков и слушателей, но сохраняют достаточную преемственность, чтобы можно было выделить первоначальные элементы путем сравнения различных версий»²⁶, было использовано С.К.Камаловым, хотя оно ему не было известно. «Это народное предание кажется нам более правдоподобным, – пишет С.К.Камалов, – чем сообщения хивинских хроник. Наши соображения подтверждаются многими фактами. Во-первых, если события и происходили действительно так, как говориться в предании, то хивинские историки все же не писали бы правды: она унизила бы престиж «победоносного» войска хана. Во-вторых, если обе стороны сражались, как пишется в хронике, то потери со стороны хивинцев должны были быть более двух человек»²⁷. Когда П.Томпсон отвечал на вопрос о достижениях устной истории, он разделил их на три части. В данном примере очевидна вторая часть, где сказано, что «даже там, где архивные материалы наличествуют, устные источники позволяют их существенно скорректировать»²⁸.

Историки того периода Мунис и Агехи являлись авторами хивинских хроник, и в составлении этих хроник хивинские ханы принимали непосредственное участие. Описывая отношение Вольтера к архивным документам, П.Томпсон писал, что «в личной оценке монархом своего царствования, и в подборе документов, сохраненных и даже отобранных царскими властями, могут быть искажения»²⁹. На мой взгляд, подтверждением этому может служить объяснения сделанные С.К.Камаловым в своей монографии по поводу разногласия между архивными документами и устными преданиями в освещении Чирик-рабатских событий.

Уместно также вспомнить высказывание П.Томпсона о том, что «устная история – это история, построенная вокруг людей»³⁰, и что «устная история бросает вызов общепризнанным историческим мифам, авторитарности суждений, заложенной в научной традиции. Она способствует радикальному преобразованию социального смысла истории».

В монографии использованы также сюжеты, где рассматриваются проблемы с налогообложением каракалпаков: «Хивинский хан, желая прекратить все споры вокруг налоговой политики по отношению к каракалпакам, постановил со старейшими каракалпаками, чтобы каракалпаки платили ежегодно в казну хана 20 000 тиллей (тилля – денежная единица), сколько бы ни было обрабатываемой или занятой ими земли. Этот вид подати назывался «салгут кесме» (условная подать)»³¹. Это подтверждают рассказы информаторов, что «салгут кесме» был определен в 20 тыс. малых тилля потому, что количество всех хозяйств каракалпаков тогда было принято за 20 тыс. юрт – с каждой юрты брали по одному тилля³².

Рассматривая влияние фольклора на устную историю, П.Томпсон писал, что «в Британии фольклорное движение развивалось независимо от профессиональной исторической науки… Во Франции, а также в Италии фольклор стал более признанным научным направлением. В Скандинавии и Германии на смену первоначальному “антиквариатству” пришла совершенная этнографическая методология с использованием историко-географического подхода для систематического поиска источников и их сравнительного исследования. В таком качестве фольклористика, как мы увидим, внесла непосредственный вклад в развитие современного устно-исторического направления»³³. Осмысление фольклора с исторической точки зрения в Каракалпакстане представляло также значительный интерес. Институтом языка и литературы Каракалпакского отделения АН РУз был подготовлен и опубликован в 20-ти томах «Каракалпакский фольклор», который был собран среди каракалпаков проживающих в Центрально-азиатских республиках.

Я не согласен с высказыванием П.Томпсона, что «в странах социалистического лагеря в целом магнитофонные записи устно-исторических источников почти не велись»³⁴, так как каракалпакские эпосы, предания и легенды, которые исполнялись «бахсы» в сопровождении музыкальных инструментов, записывались на магнитофонных лентах. На сегодняшний день, благодаря полученным грантам наши фольклористы, все эти произведения перезаписывают на CD диски. Также опубликованы ноты этих произведений.