Александр Скулков Апофеоз Лирическая трагикомедия в одном действии

Ким – непризнанный художник, на грани нервного срыва

Вероника – его бывшая жена

Марьяна – любовница Кима

Тёмный – внутренний голос тёмных мыслей Кима

Светлый – его антипод. Голос светлых мыслей.

Артур. Муж Марьяны

Сц.1
Комната-студия Кима. Марьяна и Ким рассматривают картину.

Ким. Да. Как минимум, ты вдохновительница. Муза.

Марьяна. Героиновая?

Ким. Не нравится?

Марьяна. Ты, прости, конечно, но….

Ким. Как знаешь. Где ты была?

Марьяна. В храм ходила.

Ким. Чего?

Марьяна. Молилась. За тебя. За нас.

Ким. За нас? Слушай, вот объясни мне, как ты с ними договариваешься?

Марьяна. С кем?

Ким. Ну, с ангелами, с Богом, со святыми…. Кому ты там молишься?

Марьяна. В смысле? Договариваюсь?

Ким. Ну, что там, в писании? Не прелюбодействуй? Так ведь? А ты, при живом муже

спишь со мной….

Марьяна. Я содеянное замаливаю.

Ким. А. ясно. Так тоже можно?

Марьяна. Да пошёл ты! Творческое чучело. Придурок с кисточкой! Господи, как же мне

это надоело. Ты кретин! Скажи, вот ты, действительно считаешь, что эта мазанина

– искусство? Тебе сколько лет? Тоже мне, Пикассо нашёлся!

Ким. Ты не понимаешь. Это ведь…

Марьяна. Это – последняя капля в чаше моего терпения! Как же я понимаю твою жену! О, да! Я её понимаю! (начинает судорожно собирать свои вещи в спортивную сумку)

Ты псих!

Ким. Псих?

Марьяна. Да псих! Ты же сам с собой разговариваешь! Что, не замечаешь? Даже не

разговариваешь! Ты споришь сам с собой! «Я – гений! Нет-нет-нет! Я – бездарь! Да

ну? Гений! Бездарь-бездарь!»

Ким. Что ты несёшь?

Марьяна. Это я-то несу? Ха! А по ночам? Её зовёшь. Ты сдвинешься нахрен со своими

картинами и со своей любовью. Помянёшь моё слово! Сдвинешься! Псих! И неудачник! Так и будешь вечно бегать со своими памазюльками, надеясь на то, что твой гений признают! Хотя, какой там гений? Возомнил из себя невесть знать что! Бездарь! Нищеброд!

Ким. Ты уходишь?

Марьяна. Бинго! Это ж надо, какие мы проницательные! Да! Я ухожу!

Ким. Но, почему?

Марьяна. Господи! Да потому что земля, мать её, никогда не завращается в обратную

сторону! Я не хочу провести всю свою жизнь рядом с недохудожником, кормить-поить-одевать его не хочу! Ты же кроме своих дурацких красок с кисточками ничего вокруг не замечаешь! Как ты живёшь?

Ким. Погоди, Марьяна, не уходи, пожалуйста. Мне… Я же не смогу…. Без тебя… Ты же

говорила…

Марьяна. Что говорила? Что ты необычный? Нет, ты не необычный, ты ненормальный!

Ким. Почему ненормальный?

Марьяна. Да потому что, у нормальных людей в твоём возрасте, во-первых, нормальная квартира. Даже если и съёмная, но нормальная, а не похожая на кладовку в захолустном музейчике! Что вот это такое?

Ким. Мольберт. Поломался. Мы же вместе новый покупали, помнишь? Мы ещё тогда в парке голубя приручить хотели…

Марьяна. Голубя?! Приручить?! Послушай, ты вообще понимаешь, о чём я сейчас говорю? Я ухожу от тебя. К мужу. Назад. Бросаю тебя. Вот ключи. На столе.

Ким. Да всё я понимаю. Кроме одного. Почему?

Марьяна. Да потому, Ким, что любовник должен быть хоть чуточку лучше мужа, иначе

его наличие лишается всякого смысла. Я нормально жить хочу. Я хочу нормально

есть, нормально ходить в гости к друзьям, нормальную квартиру, машину.

Нормального секса хочу, в конце концов! Как же я понимаю твою жену! Прощай.

Надеюсь, больше не увидимся.

Тёмный. Тонкое наблюдение.

Ким. Вы кто?

Тёмный. А ты не знаешь? И не представляешь, даже? Да, что ж такое? Человек с таким полётом фантазии… (смотрит на картину) … с таким воображением! И что, даже не догадываешься?

Ким. Да кто вы, чёрт возьми, такой, и как сюда попали?

Тёмный. Ой! Ой-ой! Ну, только не надо вот этого всего. Какое я тебе «вы»? Расслабься, будь как дома!

Тёмный. Спорно. Квартирка съёмная. Ну, да ладно. Что, ушла?

Ким. Любимая.

Тёмный. Очередная. Но любимая, согласен. Так вот, такое горе принято алкоголем заливать. И желательно без закуски, и желательно в усмерть.
Ким выпивает.
Тёмный. Пей до дна, пей до дна, пей…

Ким. Да отвали ты! Кто ты такой?

Тёмный. А какая разница. Сейчас важнее не кто я, а кто ты! Чего это от тебя бабы толпами

бегут? Может импотент? Так нет же.

Ким. Причём здесь это?

Тёмный. Да, действительно! Причём? Зачем половозрелой бабе секс? Марьяна, кажется, да? Девочка, вошедшая в период своей гипер-сексуальности. Оно ей надо? Достаточно быть музой безвестного художника. Готовить ему кофе и яичницу. Изредка уворовывать минуту его внимания.

Ким. Послушай, ты же ничего не знаешь о наших отношениях.

Тёмный. Ой-ой! Точно. Расскажешь?

Ким. Кто ты такой, чтоб тебе….

Тёмный. Ой, да ладно тебе. Я свой. И поделится же, хочется. Ну? Итак, поведай мне, художник, об этих чудовищных…. Пардон! Чудесных! Конечно же, чудесных отношениях…

Ким. Чего ж ты такой циничный-то?

Тёмный. Циничный? Я? Увольте, художник! У циника нет ничего святого. А для меня вот любовь – свята! Настоящая. Не ради перепиха и очередной картины, которую может быть! Кто-нибудь! Когда-то! Скорее всего, после того, как ты с боженькой расцелуешься, возьмёт да и купит. Для меня настоящая любовь свята!

Ким. У меня настоящая любовь.

Тёмный. В каком случае? С бывшей женой? Или с (перебирает пальцы)… С Марьяной? Эй, художник! Ты чего залип? Или считаешь баб своих?

Ким. Ты когда-нибудь смотрел на морской прибой? Шорох набегающих на песок волн убаюкивает. Убаюкивает мысли. Сидишь, смотришь, и ни о чём не думаешь. Невольно абстрагируешься от реальности. И взгляд отвести не можешь. Вот и на неё смотришь, слушаешь её дыхание, и не можешь отвести взгляд. И ничего вокруг больше нет. Осмелеешь, прикоснёшься кончиками пальцев к её лицу… И трепет пронзает. Кажется, что прикасаешься к горному хрусталю. Понимаешь, что одно неловкое движение и… И боишься сделать это движение. И только её дыхание, учащающееся в такт биения твоего сумасшедшего сердца, помрачает рассудок, и ты уже покрываешь её поцелуями. Глаза, щёки, виски, шею… Твои губы путаются в её волосах… И ты замираешь, и тихонько так, аккуратно зарываешься лицом в её волосы. А они пахнут. Пахнут так, что у тебя дыхание спирает. Так пахнут, что на глаза твои накатываются слёзы, и ты готов разрыдаться, уткнувшись в её плечо. А она уже тихонько плачет, едва прикоснувшись губами к твоей груди. Где-то там, где сердце. И горячо так становится сердцу. И вдруг, понимаешь, что плачет она по твоей вине. Может и от счастья, но всё равно плачет. Снова с трепетом берёшь её лицо в свои руки и смотришь с мольбой в её глаза. Не плачь… Только не плачь. Это невыносимая мука видеть, как ты плачешь… Но, Господи, нету на земле ничего прекраснее, ничего красивее твоих мокрых ресниц….

Тёмный. Браво! Браво, художник! Да ты поэт! Слушай, а может тебе и правда книги писать? Эко завернул, а? Горный хрусталь! Это ты их вот этим вот? В койку-то? Изощрённый съём!

Ким. Да заткнись ты!

Тёмный. А я тебе на счёт книг серьёзно. Напиши пособие для чайников, по съёму девочек. «Тысяча и один съём»! Словоблудишь ты красивее, чем рисуешь.

Ким. Я не рисую! Я пишу!
Темный смотрит на картину
Тёмный. М-да. С каллиграфией-то, гляжу, проблема.

Ким. Что ты можешь в этом понимать! Это не просто картина! Это крик души.

Тёмный. Чего ж она у тебя матами-то орёт, душа твоя? Нет, правда. Никогда не понимал абстракционистов. Если картины, это крики души, то души абстракционистов – матершинницы!

Ким. Да откуда ты взялся? Кто ты такой?

Тёмный. А чего ты меня не прогонишь?

Ким. Выпить не с кем!

Ким. Она вернулась!

Тёмный. Да ну? Святая наивность. Спорим, это не она?

Ким. Вот увидишь!

Ким. Если это она, ты уберёшься ко всем чертям, и я тебя больше никогда не увижу! Идёт?

Тёмный. В противном случае, ты больше никогда не станешь писать!

Ким. Идёт.

Ким. А почему не привела его?

Вероника. В школе парень, уж извини. На выходных можешь забрать его. Своди в зоопарк. Он давно уже просится.
Видит картину.
Вероника. Чудесно. Не закончил ещё?

Ким. Не закончил.

Вероника. Ты ел?

Ким. Ну…

Ким. Хомячка?

Вероника. Морскую свинку. Хотя две свиньи в квартире, это слишком. Ты же понимаешь о чём я. Тебе нужна женщина.

Ким. Зачем? Пилить меня с утра до вечера? Не так лежишь, не так стоишь, не то ешь?

Вероника. Дурак ты, Ким.

Ким. Зачем ты пришла? Снова почитать мне нотации? Могла бы позвонить.

Вероника. Соскучилась. Почувствовала, что голодный сидишь. Дай, думаю, покормлю

бывшего муженька, глядишь, не завернётся. Глядишь, вспомнит о сыне. Ты же помнишь, Ким, что у тебя сын есть? Что есть в этой жизни что-то, что важнее искусства, которое поглотило тебя целиком и полностью. Я не говорю, что твой дар, это плохо. Но, Ким, есть реальность. Живые люди. Те, ради кого стоит писать. Ты ради чего пишешь? Чтобы картины твои пылились в соседней комнате?

Ким. Перестань. Ты же знаешь, что я пытался их продать.

Вероника. Да причём здесь продать? Ты покажи их людям. Пусть и они увидят твой мир! Ты же закрылся в своей скорлупе и….

Ким. Послушай, Вероника, спасибо за продукты, я ценю твою заботу, но если ты пришла, чтобы очередной раз рассказать, что я не умею жить, то можешь идти. Я понятливый. Всё понял.

Вероника. В общем-то, я не за этим приходила. У меня есть один знакомый…

Ким. Я рад за тебя. Давно пора. Надеюсь, он-то живёт правильно и не в скорлупе.

Вероника. Да, нет, ты не понял. Он…

Ким. Мне не интересно слушать о твоих нынешних знакомых. Олегу привет передашь. На выходных я приду. Свожу его в зоопарк.

Вероника. Дурак ты, Ким. Дурак.

Ким. Вашу мать! Ты ещё кто такой? И куда подевался этот. Который был. Как вы в квартиру попадаете? Вали отсюда! Я сейчас полицию вызову.

Светлый. Я бы лучше скорую помощь вызвал. Что за агрессия, Ким? Успокойся. Лучше выпей.
Ким наливает себе и Светлому. Выпивают.
Светлый. Как вас художников понять? Любишь женщину. Безумно любишь, ведь. Готов на руках её носить уже только за то, что она родила тебе такого чудесного ребёнка, не говоря уж обо всех остальных её плюсах. И гонишь её. Отталкиваешь. Делаешь больно. Это хорошо, что Ника твоя адекватная и сильная женщина. Бывает, знаешь ли, при таком отношении, и из окон выходят. Чего тебе не хватало-то?

Ким. Не знаю. Она стала обыденной.

Светлый. Обыденной? Картины, написанные при ней и ей, великолепны. Она влюблена в каждый штрих в каждый мазок на них. (смотрит на картину) Я не говорю, что твой поствероничный период плох. Но раньше на полотнах лежали чувства. Картины твои пели.

Ким. Мне нужно было новое дыхание.

Светлый. Переходящее в стоны… Обязательно было тогда переспать с её подругой?

Ким. Само собой вышло.

Светлый. Ну, конечно.
Появляется Тёмный.
Тёмный. Кобелиная натура! Пускал слюнки уже с первого знакомства. А потом – хоп! И само собой вышло!

Ким. А, ты? Я уж заскучал.

Тёмный. Не думал ли ты, что я не вернусь насладиться триумфом? (к Светлому) Я выиграл пари! И теперь наш друг, наш талантливейший Ким завязывает с художествами, и принимается за…. Ну, скажем, лапти плести будет! А что? Пользы ровно столько же, как и от картин.
Тёмный наливает себе
Ким. Выиграл он! Я знал, что это Вероника!

Тёмный. Да!

Ким. Чувствовал.

Тёмный. Да! В глубине души!

Ким. В глубине души.

Тёмный. Это же любовь! Погоди, погоди! А как же горный хрусталь?

Светлый. Так, может, он это про жену тогда?

Тёмный. Да нет! Про Марьяну! Или… Как там её звали, подругу-то?

Светлый. Кажется Вера.

Ким. Наташа.

Тёмный. Нет, нет. Наташа была после Карины.

Светлый. Вместе.

Тёмный. Ах, ну да! Параллельно. И с одной и с другой. Ушлый кобелёк. А ту звали Вера. Точно.

Ким. Заткнитесь оба!

Тёмный. Ты чего, художник? Приятные воспоминания. Эх, любовь, любовь… Что же ты с

нами, простыми смертными, делаешь….

Светлый. И каждую любил…

Тёмный. Да у него этой любви, вон – полная спальня!

Светлый. Секс это ещё не любовь.

Тёмный. Да я о картинах.

Ким. Я, наверное, неправильный какой-то?

Светлый. Художник должен питать своё воображение. Пополнять багаж...

Тёмный. Любовниц!

Светлый. …Эмоций. Всё правильно, Ким.

Ким. Я мудак.

Тёмный. На нашего друга снизошло просветление! И ещё ты бездарь, да?

Ким. Может мне правда, больше не писать?

Светлый. Не получится ведь. Это жизнь твоя.

Тёмный. (глядя на картину) Вот-вот! Жизнь. Корявенькая. Размазанная вся какая-то. Непонятная. Слушай, художник, а может, ты солнышко нарисуешь. Ну, как в детстве, помнишь? Солнышко улыбается, травка торчит, не понять откуда, по ней человечки ходят. Все счастливые. У всех всё хорошо. Солнышко-то улыбается! Светло вокруг! Радостно. И жизнь станет понятной. Счастливые человечки вокруг тебя и солнышко!

Светлый. Солнышко. Скажешь тоже. Кого сейчас солнышком простым удивишь?

Тёмный. А! Так это, чтобы удивить кого-то, мы рисуем солнышки не простые, а квадратные и фиолетового цвета! А я-то всю голову сломал! Правда, думал, художника нашего шиза посетила.

Ким. Зачем я вообще родился?

Тёмный. Может тебе окно открыть?

Светлый. Знаешь, пещерные люди когда-то стали на скалы наносить рисунки. Примитивные такие. Ну, ты видел в учебниках, там. В интернете. Зачем они рисовали?

Ким. От нечего делать.

Тёмный. Бухла-то не было.

Светлый. Они передавали знания. Как выжить в их мире, как устроить быт. Рисовали не все. Только те, кто чувствовал в этом потребность. Это были уникальные представители своего вида. В процессе постоянного выживания они находили время для того, чтобы изливаться в рисунках. Сзади на него присматривался саблезубый тигр, а он наносил на камень знание. Своё видение мира. Своё понимание мира. Только он знал, что это понимание правильное. Только ему было дано знать, что саблезубый сзади - ничто, а те, кто когда-то прочтут его послание – всё! Они его продолжение. Его бесконечность. Бессмертие.

Тёмный. А потом этот рисовальщик подыхал с голоду, или утолял голод саблезубого. Но! Он был не таким, как все! Он был художником!

Светлый. Разве плохо выделяться из серой массы?

Тёмный. Но не кровавым же пятном на камнях. И вообще, эко ты загнул! Нёс знание!

Ким. Я сломал свою жизнь.

Тёмный. И не только свою. Вероника воспитывает ребёнка одна. Вкалывает на двух работах. Наташа беременна.

Светлый. Да ну?

Тёмный. Угу. Разбрызгал ты, художник, генофонд. Так что считай, оставил след на земле. Наследил! Не взносом в мировую сокровищницу шедевров изобразительного искусства, так хоть вот так! Так, что? Я окно открываю?

Ким. Да пошёл ты.

Тёмный. Я пошёл? Ну, конечно! Это же я неудачник, через которого то и дело спотыкаются хорошие люди. В частности девушки. Кстати, а ты знаешь, у скольких из твоих одноразовых муз, после твоего появления, распались семьи?

Светлый. Ну, это не его вина. Он же не целенаправленно…

Тёмный. Да ну? Не целенаправленно что? Доказывал им, что он идеален?

Светлый. Что он доказывал? Он был собой.

Тёмный. Ой, я тебя умоляю! Собой он был только с Никой. Таким, как с остальными, она его давно не видела. Галантный, обаятельный, честный и мужественный. С жизненной позицией.

Светлый. Да, кстати! А почему ты с Никой перестал быть… ну, галантным, мужественным и с позицией?

Тёмный. Да не такой он! Играл просто. Актёришко!

Ким. Чего вы прицепились? Оставьте меня!

Тёмный. Ну, что я говорил? Кто ты на самом деле, художник?

Ким. Не знаю. Я не знаю! Я художник! Я пишу картины! Я стану известным! Обо мне услышат и заговорят!

Тёмный. Точно! Вот я сейчас открою окно, ты выйдешь, и завтра же окажешься на первых полосах!

Светлый. Слушай, ты уже и меня своим окном достал. Ну, не катит уже шутка! Угомонись!

Тёмный. Какие шутки? Тут судьба человека решается! Как там у классика? Ту би? Ор нот ту би?

Светлый. Я думаю, всё-таки, ту би! А, художник? Ты же не остановишься на полпути? Раз вышел на эту дорогу, так чего сворачивать-то при первом ухабе?

Тёмный. При первом?

Светлый. Ну, не при первом. При сто первом. Но до этого сто он уже преодолел.

Ким. Достало всё!

Светлый. Ухабы? Лёгкий путь только вниз. Ты хорош тем, что стремишься не вниз, художник. У тебя правильные мысли. Правильный вектор устремлений. Иди. Ты движешься вверх. И сотня ухабов уже позади. Ты же не остановишься? На полпути…

Тёмный. Конечно, не остановится! Баб-то ещё необъезженных тьма тьмущая!

Ким.(уходя) Да пошёл ты!

Тёмный. Думаешь, сломаю?

Светлый. Он на грани.

Тёмный. Да, ладно. Он уже давно не на грани, а за ней. Свихнутый на всю башку.

Светлый. А, может, это не он свихнутый, а вокруг все слишком зацикленными стали на материальном? Ведь, погляди, насколько всем стало плевать на свет!

Тёмный. Поставили их в такие условия. Вот и барахтаются. Кто как может. И, знаешь, барахтаться легче именно тем, кто в материальном не скован. Они при бабках и бездуховны, но им легче, чем высокодуховным нищим. Мир ценностей перевернулся.

Светлый. Знаешь, а Ким прав. Ты слишком циничен.

Тёмный. Я – реалист!

Светлый. Есть Бог! И как бы ни менялись ценности в мире, для него они остаются всё теми же.

Тёмный. Да, да, да! Есть Бог! Карма! Судьба, Фатум…. Много чего есть, чтобы оправдать свою ничтожность и неприспособленность к реалиям современности. Просто жопой шевелить надо в такт сердцебиению мира, а не уповать на то, что Бог возьмёт, да и решит, как-нибудь с похмелья: «Ай-ай-ай! Какой хороший парень пропадает. А свалю-ка я ему на голову не очередную порцию дерьма, а всё о чём только может мечтать смертный. Всё и сразу! Пусть порадуется. Хороший ведь парень! Как я раньше не замечал, что он такой хороший?»

Тёмный. Чудненько! Вечеринка продолжается! Ты там меня бутылкой убивать собирался!

Светлый. Ты как, Ким?

Ким. Как? Я? Просто зашибись! Ты в курсе, что от меня ушла женщина?

Тёмный. Очередная прозревшая! Чёрт возьми, художник! Да ты целитель! Прозревают

бабоньки слепые, пообщамшись с тобой!

Ким. Что я делаю не так?

Светлый. Всё так. Ты свободен. Свободен в решениях, в поступках, в действиях? Чего ещё

можно желать?

Тёмный. Секс с двумя! Шикарная фантазия!

Светлый. Ты пересмотрел немецкой клубнички! Здесь если и есть желания, то какие-

нибудь уникальные. Ведь, художник наш уникален уже своим существованием…

Тёмный. Так! Только вот этого не надо! Я тебя умоляю! Существуют миллионы таких вот

сапиенсов. И каждый уникально. Но не от каждого такого существования, польза какая-нибудь несётся миру.

Светлый. Прямо таки очень важно, чтоб польза была? Какая скажи польза от картин, - у

нас же художник, так давай о картинах, - так вот, какая польза от картин, скажем,

Ван Гога? Или Рембрандта? Да плевать! От картин любого известного художника?

Тёмный. Я думал, в этой комнате только один ненормальный. Ладно. Элементарно, как

минимум, в них стимул для вот таких бездарей! Кто-то смог, чем я хуже? И

берутся, и пишут. Не просто, как первобытные, день проживают, лишь бы прожить,

а к чему-то стремятся.

Ким. А польза?

Тёмный. Ты ещё здесь?

Ким. Да! Я здесь! На минуточку! Так, какая польза? Вот фермер коров выращивает.

Кормит полстраны говядиной. А картины Рембрандта? Они же просто висят. То,

что стимул какой-то кому-то дают, это разве польза?

Тёмный. Конечно не польза! Я ж тебе давно уже предложил, брось ты это бесполезное

занятие! Лапотки лучше плети!

Тёмный. Давай-давай. Вдохнови его. Музы поперевелись. Теперь музык пусть вдохновит.

Светлый. Заткнись. (к Киму) Что ты чувствуешь, когда на них смотришь?

Ким. На кого?

Тёмный. На тёлок своих!

Светлый. На картины.

Ким. Неудовлетворение.

Тёмный. Это в смысле, недотрах?

Светлый. Да закройся ты! (к Киму)А что чувствует Вероника? Или другие твои

девушки?

знаю. Просто кивали и угукали.

Тёмный. Что твои совы! Кивали и угукали…

Светлый. Заткнись. Но они все что-то чувствовали. Как ты неудовлетворение, как

этот(кивает на Тёмного) раздражение. Все что-то чувствуют, глядя на картину. На

твою, или Ван Гога, Пикассо… Чувства, эмоции, ощущения, это то, на что

способна душа. Только душа. И только, при соприкосновением с прекрасным. Или

не очень прекрасным.

Тёмный. Да чего уж там, и прикасаясь к дерьму, душа тоже испытывает некие чувства и

эмоции.

Тёмный. Что? Мы же об одном и том же говорим. О пользе искусства.

Светлый. Картины дают человеку быть человеком. Наличие души отличает нас от собаки

или голубя. И картины не дают нам забыть о том, что мы люди.

Ким. А если картины дерьмовые?

Тёмный. Если дерьмовые, значит имя автора второсортная абревиатурка советского

периода…. КИМ, например.

Ким. Что? Не понял.

Тёмный. Что хорошего можно ожидать от коммунистического интернационала молодёжи

во плоти? Что? Не знал? Вот же предки прикололись, да?

Тёмный. Ну, как же! Помнишь, про капитана Врунгеля?

Артур. Моя жена.

Ким. Что?

Артур. Где она?

Ким. Вы что-то путаете. Я живу один.

Артур. Ты, радуйся, придурок, что мне с законом проблемы ой, как не нужны, а то б ты

уже корячился в сортире с мордой в унитазе.

Ким. Да кто вы такой, вообще!

Тёмный. Ну, говорю ж – актёришко! Глянь, как невинность исполняет.

Светлый. М-да…. Жаль попкорна нет. Налей, что ли.

Ким. Какая ещё Марьяна? Что вы себе позволяете? Кто вы такой.

Артур. Но… мне же сказали… твою мать! Её нет?

Ким. Кого?

Тёмный. Шикарно играет, а? Вот же молодец!

Светлый. Человек искусства!

Тёмный. Ага. Талант!

Артур. Слушай, брат, ты извини. Я, наверное ошибся. У меня информация просто, что моя

жена, Марьяна… мы, конечно, с ней почти не живём, но… жена, понимаешь? И с каким-то козлом сошлась. И я думал… мне сказали, что..

Ким. Да, ладно. Проехали. Бывает. Понимаю, сам женат. Был.

Артур. Ты прости… слушай, ну, чисто по человечески, по-мужски! Точно не ты?

Ким. Что не я? А! Нет, брат, извини. Вот ребят можешь спросить. Я уж давно сам живу.

Женщин тут вообще не бывает. Да, парни?

Тёмный. Ну, это ты зря…

Светлый. Надо было уйти.

Артур. Каких ребят?

Ким. Мужики, ну, скажите парню, что всё нормально, и никаких Марьян мы не знаем.
Артур оглядывается.
Артур. Слышь, брат, с тобой всё нормально?

Тёмный. Па-ба-ба-бам… похоже, нет.

Ким. Что нет?

Тёмный. Не всё нормально!

Ким. В каком это смысле?

Артур. Что в каком смысле?

Светлый. Лучше бы ты помолчал, художник.

Тёмный. А ещё лучше, если бы этот громила нашёл здесь Марьяну.

Ким. Заткнись!

Артур. Чего? Ты чего, брат?

Ким. (к Артуру) Ты не слушай того идиота! Про Марьяну, это он приколол.

Артур. Какого ещё идиота? Ты нормальный, мужик?

Ким. Погоди. Ты, что, не видишь этих двух?

Артур. Да ну тебя, придурок!

Светлый. Тихо-тихо! Давай ещё поседей за минуту!

Ким. Вы кто такие.

Тёмный. Свои. Не пысай! Он слеп, этот человечишко, потому, мы незримы для него! А ты

– гениальное творение бога, и способен узреть незримое!

Светлый. Хорош паясничать. Художник, по ходу, обделается сейчас.

Тёмный. Не-е-е-е, художник! Ты ещё в пути

Ким. Он меня мог завалить, ведь.

Светлый. Вряд ли…. С твоими талантами.

Ким. А я её не люблю…

Тёмный. Ну, да не любишь. И что? Зато трахается она! Ого-го!

Ким. Я же… всё же правда отвратно!

Тёмный. Что?

Ким. У меня имя смешное.

Светлый. Вспомнил…. Да, а к чему это было, вообще, про имя? При чём там Врунгель?

Тёмный. А! ну, как же… помнишь, как вы яхту назовёте… вот наша яхта и буксует у

пристани. Со своими коммунистическими возможностями и

потребностями.

Ким. Что не так с именем? Ты совсем охренел? Имя не то ему! Яхта буксует!

Светлый. Погоди, художник!

Ким. Что?

Светлый. Я сказал, заткнись, гля, буйный какой! Не наливаем больше! Не ровен час белка прискачет! Дай разобраться!(к Тёмному) То есть возможности и потребности ?

Тёмный. То есть, возможностей у парня масса, а он ни с кем не делится, права его Ника.

Вот в итоге и получает столько, сколько требуется его ущербной закомплексованной натуре.

Светлый. Во, ты загнул.

Ким. Эй! Я здесь!

Тёмный. И что? То, что рядом пустое место, не мешает мне говорить о нём…

Ким. Я пустое место?

Тёмный. Нет, твою мать! Я!

Ким. Я…. Я же и впрямь ничто…

Тёмный. Ага. Ноль без палочки.

Ким. Зачем всё? Ника ушла…

Светлый. О! Вспомнил?

Тёмный. Ника? Марьяна! А то что ты ноль, так это тема дня!

Ким. Зачем? Почему всё так?

Тёмный. Потому, что! Всё всегда так, как должно!

Ким. Я не понимаю… ничего… мужики, я что, того?

Тёмный. Ну, началось…

Светлый. Да ну нафиг!

Ким. Знаете, как тяжело непонимание? Или это правда, я того?

Тёмный. Чего того? Эй! Тихо! Так, ведь, хорошо сидели, болтали о живописи. Да, ты

свихнутый! Разве это что-нибудь меняет?

Светлый. Как по мне, так ничего!

Ким. Я слышу голоса. Ты же просто голос? И ты? Голос?

Тёмный. Ну, да. Если ты, конечно, хочешь, мы можем и знаками изъясняться.

Ким. Чего?

Тёмный. Ну, сурдоперевод в новостях видал? Так мы можем и так с тобой. Чтоб голосов

не было.

Светлый. Эй, да ты плюсы тяни. Ну, да, нас нет ни для кого, кроме тебя, но зато тебе не

скучно.

Ким. Мне? Мне не скучно! Мне хорошо. Без вас хорошо! Тоже… Без вас!... Я никому не

Тёмный. Ага. Малевать, значит, всё-таки, кончаем, да?

Светлый. Нет! Это круто! Красиво! Это необходимо! И не ему! А человечеству!

Тёмный. Ну и на хрен оно надо?!

Ким. На хрен! На хрен… да! Что тут хорошего?

Тёмный. Ну… мы хороши. Это уже плюс!

Ким. Вы кто?

Светлый. Мы это мы! Прикинь, художник, ценители таланта у тебя, в нашем лице,

появились. И ещё плюс! Как же вовремя свалила Марьяна.

Ким. Марьяна?

Тёмный. Ну, да! Марьяну помнишь? Артурчик прибегал только-то. Муж её. Я

представляю эти лужи крови по квартире, если бы этот рогоносец

нашёл тут хоть шмоточку Марьяны!

Светлый. Точно, художник! Вселенная хранит тебя. Видишь, у неё всё по секундам

расписано! Всё происходит вовремя. Ты можешь сколько угодно возмущаться происходящему, не соглашаться с ним, но оно происходит тогда, когда нужно. Ни минутой раньше, ни минутой позже.

Тёмный. Эй, художник! Ты чего опять залип?

Ким. Так не бывает! Вас же нет! Вы… откуда вы? Чёрт! Я сплю! Щипай меня!

Тёмный. Зачем?

Ким. Щипай, урод, я сказал!

Тёмный. Ну, ладно!

Светлый. Да ну?

Тёмный. Так, в окно таки выйдешь? А что? Ты же спишь!

Ким. Нет! Не пойду! Вы кто такие?

Тёмный. Ну, даёт. Бухаем полночи вместе, а он, кто такие?

Ким. Кто вы, вашу мать?

Тёмный. Да какая разница? С другой планеты, например. Привидения! Тебе полегчало?

Ким. Но вы материальны.

Тёмный. Ага. Я тебя только что до синяка щипнул.

Ким. Вы же стаканы держите!... Пьёте!. Как так?..

Тёмный. Ага. И что? Мы оскорбляем твою высокодуховность своей примитивной

материальностью?

Светлый. Глянь на это с другой стороны. У тебя есть теперь новая тема для новых

полотен.

Тёмный. Точно. Метнись из абстракционистов в сюрреалисты. Хотя нет. Завязывай с

мазаниной своей. Видал, уже галлюцинации начались.

Ким. Нет! Нет! Вас нет! Меня нет! Всё иллюзорно! Я Сплю… Ника…. Вы…. Я ненавижу!!!! Вас!!!Всех!!! Но… Пошли вы все! Всё хорошо!!!
Раздаётся звонок двери. Ким тихо смеётся. Опускается на колени.
Тёмный. Да хорошо, хорошо, ладно. Там звонят. Не откроешь?

Светлый. Не откроет.

Светлый. Похоже на то.

Ким. Как хорошо.

Тёмный. О… Торкнуло парня. Спёкся.

Светлый. Нет. Он начал новую картину, похоже.
Входит Вероника. Бросается к Киму.
Вероника. Ким! Господи, что с тобой?

Ким. Как хорошо….

Вероника. Ким, хороший мой, что с тобой? Ты же горишь… Господи, Ким.

Тёмный. Похоже скорую надо…

Светлый. Угу. Спёкся-таки.

Тёмный. А она почувствовала…

Ким. Как же хорошо….

Вероника. Да, да, мой хороший. Всё хорошо. Алло! Скорая?
Сц9.
Комната Кима. В кресле сидит Вероника. Во втором Светлый. Тёмный мечется по комнате.
Светлый. Вот видишь. Выставка. Нет, какой он, всё-таки идиот. Она же хотела ему тогда

сказать, что этот её знакомый согласен организовать выставку. Глядишь и не

съехал бы до конца.

Тёмный. Да съеханый он уже был. Но, да. Выставка это сильно… Наверное, отпустило бы.

С его-то тщеславием.

Светлый. Да причём тщеславие? Любому приятно, когда его признают.

Тёмный. М-да…. Даже бездари.

Светлый. Да не бездарь он. А вполне даже. И вообще, на каждый товар покупатель найдётся.

к психу, заточённому в дурку.

Тёмный. Ещё и выкарабкает его. Вот увидишь. Любовь. М-да.

Светлый. Чего ты мдакаешь?

Тёмный. Да, просто, не ожидал, что здесь окажемся. С ней.

Светлый. А чего удивляться? Она-то тоже постоянно мыслями с ним. Да. Любовь. И я рад

за них. Может вот этого его сдвига, как раз и не хватало, для того, чтоб они поняли,

наконец, что не бывает зряшных встреч, и ненужных связей. Тем более таких, как у

них. В самом начале.

Тёмный. Думаешь, всё наладится?

Светлый. Я знаю. Кстати, ты молодец, что сорвался и начал ему высказывать.

Тёмный. Зряшных поступков тоже не бывает, как и встреч. Кстати о любви. У них редкий

случай.
Вероника тихонько плачет
Светлый. Да любовь, это всегда что-то редкое…

Тёмный. Это ж он, всё-таки о ней тогда.

Светлый. Когда?

Тёмный. Ну, помнишь, про шорох волн, который убаюкивает и всё такое? Взгляд не

можешь оторвать.

Светлый. Да-да… и на неё смотришь, слушаешь её дыхание, и не можешь отвести взгляд.

И ничего вокруг больше нет. Осмелеешь, прикоснёшься кончиками пальцев к её

лицу… И трепет пронзает. Кажется, что прикасаешься к горному хрусталю.

Понимаешь, что одно неловкое движение и…

Тёмный. И боишься сделать это движение…. А она уже тихонько плачет, едва

прикоснувшись губами к твоей груди. Где-то там, где сердце. И горячо так становится сердцу. И вдруг, понимаешь, что плачет она по твоей вине. Может и от счастья, но…

Светлый. … всё равно плачет. Не плачь… Только не плачь. Это невыносимая мука видеть,

как ты плачешь… Но, Господи, нету на земле ничего прекраснее, ничего красивее

твоих мокрых ресниц….