Алеш Бранднер десемантизация беспредложных падежей, их частичная замена падежами с предлогами

УДК

В древнерусском языке можно наблюдать продолжение индоевропейского и праславянского состояния. В отдаленной древности индоевропейской и праславянской общности падежи без предлогов были значительно более семантичными, чем теперь. В ходе исторического развития были засвидетельствованы определенные сдвиги в семантике этих падежей. Прежде всего происходила их десемантизация – постепенное ослаблевание их конкретных значений. Этот процесс не происходил у всех падежей равномерно; на самом деле он представлял собой постепенную синтаксизацию и вызвал необходимость выражать некоторые конкретные (адвербиальные) значения не только падежом, а падежом + предлогом. Таким образом совершалась постепенная замена простых, беспредложных конструкций конструкциями с предлогами [Mrázek, Popova 1982: 91; Иванов, Потиха 1985: 144; Кретова, Собинникова: 1987: 101]. Падежи с предлогами начали более точно и более дифференцированно выполнять те функции, которые раньше выполняли простые падежи [Стеценко 1977: 97–98]. О причинах такой замены пишет П. Т. Ломтев [1954: 46–47].

В нашей статье мы попытаемся на основании примеров, полученных путем выборки древнерусских источников, показать, как в данный период функционировали в предложении простые, беспредложные падежи, как многие из них были постепенно заменены сочетанием с предлогом. Состояние в древнерусском языке сопоставляется с ситуацией в современном русском языке.

В самом древнем периоде развития русского языка падежи уточняли семантику действия, выраженного глаголом с точки зрения места или времени его протекания, причины его возниконовения и т. п. Падежи перенимали на себя постоянно новые функции; таким образом они становились все более перегруженными различными значениями. Это приводило к замене сочетаний с простыми падежами падежами с предлогом. Предложные падежи стали более точно и более дифференцировано выполнять те функции, которые раньше выполняли простые падежи [Ломтев 1954: 74]. Постепенно сокращался диапазон отношений, выражавшихся до сих пор посредством простых падежей. Конструкции с простыми падежами вытеснялись предложными конструкциями. Одновременно ограничивалось значение некоторых предлогов с целью устранения чрезмерной многозначности данного предлога, который иногда не постигал точное выражение мысли [Стеценко 1977: 97–98].

Внимания заслуживает прежде всего родительный падеж. Как известно, в этом славянском падеже соединились два индоевропейских падежа – родительный падеж и аблатив. В древнерусском языке он обслуживал (и отчасти обслуживает до сих пор) место достижения с приставкой по- для выражения места, к которому направляется действие глагола. Ср.: Игорь же дошедъ Дуная созва дружину (Пов. вр. лет); И доидоша мѣста, иде же бѣ огнь накладенъ по обѣ странѣ (Моск. лет.). Беспредложные конструкции были с течением времени заменены конструкциями с предлогом до (ср.: дойти до вокзала, доехать до Праги). С другой стороны, его функция охватывала различные оттенки удаления. Ср.: Бѣгоша людье огня (Лавр. лет.); Се отхожью свѣта сего (Лавр. лет.). В течение исторического развития русского языка употребление родительного отложительного значительно ограничивалось. Сочетания с простым родительным падежом заменялись конструкциями с предлогами от или из (ср.: отойти от окна, исключить из партии). С архаическими беспредложными выражениями можно встретиться в ХIХ в. у А. С. Пушкина, ср.: Теперь ты ласк моих бежишь; Её постели сон бѣжит [Янович 1986: 260].

Простой родительный падеж употреблялся в древнерусском языке также во временном значении. Выступал, как правило, при указании года, месяца, дня и других отрезков времени. Ср.: Того же лѣта поиде князь Олександръ въ татары (Новг. лет.); Сего же лѣта преставися Святославъ, сынъ Ярославль, месяца декабря (Пов. вр. лет). В современном русском языке применение родительного падежа во временном значении весьма ограничено; употребляются сочетания с творительным падежом (ср.: той осенью, ранней весной), или с винительным падежом с предлогом в (ср.: в ту весну, в то лето). Старая форма родительного падежа засвидетельствована в наречиях сегодня (< сего дьне), вчера (< вьчера –от вечер), завтра (< за утра), в устойчивом сочетании типа третьего дня, далее в точном определении даты (ср.: первого мая, восьмого марта); в случае, если приводится только год, выступает предложный падеж с предлогом в (ср.: А. С. Пушкин родился в 1799 г.). К иному типу можно отнести обстоятельство времени в таких контекстах, как Он женился почти тридцати лет, Семнадцати лет он поступил в университет [Havránek 1961: 297].

Во временном значении употреблялся также творительный падеж. Ср.: Святополкъ же приде ночью). В форме творительного падежа использовались слова, обозначающие любой отрезок времени: часть дня, время года, название дня или месяца или дня недели и т. п. Употребление такой конструкции постепенно ограничивалось. В настоящее время она выступает только при обозначении части дня или времен года, причем при творительном падеже стоит часто распространяющий детерминант (ср.: Он уехал глубокой осенью; Это произошло поздней ночью; Они встретились ранним прохладным утром). Творительный падеж во множественном числе выражает повторяющийся отрезок времени, иногда с усиливающим оттенком. В этом случае творительный падеж имени существительного не имеет при себе адъективного определения (ср.: Вечерами он занимался учёбой; Часами он сидел в библиотеке; Минутами им овладевала тоска) [Havránek 1961: 307]. В русском языке XVIII – первой половины XIX века творительный времени употреблялся еще для обозначения определенного отрезка времени, в течение которого протекает действие. Например, У А. С. Грибоедова найдем Я в сорок пять часов, глаз мигом /= на миг/ не прищуря, верст более семисот пронёсся (Горе от ума). Данная форма также сохранилась в некоторых наречиях (ср.: Впервые годом /= за весь год/, да и то с горем. Такое употребление творительного падежа современный русский язык не знает [Иванов, Потиха 1985: 145].

Для обозначения времени в древнерусском языке употреблялись также сочетания с простым винительным падежом: 1) для выражения временного отношения, полностью затронутого действием, ср.: Бысть тишина всѣ лѣто (Новг. лет.); Иде Волховъ вспять днии пять (Новг. лет.), 2) для выражения времени, неполностью затронутого действием, ср.: Азъ утро послю вы (Пов. вр. лет); Не прихожаше зять по невесту, но приводяху вечеръ (Пов. вр. лет). Для определения конкретного времени действия стали позже выступать предлоги въ, на. Это засвидетельствовано уже в древних рукописных памятниках [Янович 1986: 260–261]. Ср.: ...въ то же лѣто...приде Всѣволодъ (Новг. лет.); А на осень преставися Олегъ (Новг. лет.). Дальнейшая судьба данных конструкций была отличной: конструкции с простым винительным падежом, выражавшие время, затронутое действием, сохранились до сих пор (ср.: Я работал всю ночь; Целый час я вас ждал; Он помолчал минуту; Мы ждали целый месяц; Они тренировались каждый день). Не случайно в этих сочетаниях большей частью выступают, как правило, определительные местоимения. Наоборот, применение простого винительного падежа, обозначавшего время, неполностью затронутое действием, сократилось. Винительный падеж с данной семантикой дошел до нас только в сочетании с определительным местоимением „каждый“, ср.: Каждый вечер я слушаю радио; Каждое лѣто мы отправляемся в экспедицию. В остальных случаях преобладают конструкции с предлогами (ср.: в прошлый четверг, на будущей неделе, первое воскресенье в октябре, в этом году, собрание по средам).

В древнерусских письменных памятниках во временном значении, которое не затронуто действием, подтвержден также местный падеж. Ср.: Идоша веснѣ на половцѣ (Пов. вр. лет); Тои же зимѣ бишася смоляне съ черниговци (Новг. лет.); И томь вечеръ перевозися Ярославъ съ вои на другый полъ Дънѣпра (Новг. лет.). Наряду с простыми конструкциями без предлогов в древних письменных памятниках встречались также сочетания местного падежа с предлогом въ. Ср.: Въ томь же лѣтѣ придоша князи Половечьстии на миръ (Моск. лет.); Въ семь же лѣтѣ приходи Болушь съ половьци, и створи Всѣволодъ миръ съ ними (Пов. вр. лет);

Местный падеж засвидетельствован равно и в местном значении. Выступал прежде всего при топонимах. Ср.: Святославъ сѣдѣ Кыевѣ (Пов. вр. лет); И сѣдяше Мьстиславъ Черниговѣ (Пов. вр. лет). Менее часто употреблялся в сочетании с другими нарицательными существительными. Ср.: Церкы заложена бысть монастырѣ (Новг. лет.); Не могу с тобою жити одиномь мѣстѣ (Ипат. лет.). В письменных памятниках встречаются также выражения с предлогом въ. Ср.: Святославъ посади Ярополка въ Кыевѣ... (Пов. вр. лет); Прѣставися Володимиръ, сынъ Ярославль, въ Новѣгородѣ (Новг. лет.).

Конструкции с местным беспредложным падежом с семантикой времени или места были заменены конструкциями с предлогами в или на (ср.: в Киеве, в столе, в народе, в прошлокм столетии, в будущем году, писать на бумаге, работать на заводе, лечиться на курорте, на днях, на будущей неделе). Поэтому вместо исконного названия локатива „местный падеж“ в русском языкознании начали употреблять термин „предложный падеж“ (Стеценко 1977: 106).

Та же самая судьба затронула творительный орудийный, с помощью которого осуществляется действие. В древнерусском языке засвидетельствовано его широкое применение. Ср.: И внѣзапу ударенъ бысть под пазуху стрѣлою (Моск. лет.); И того жалобника бити кнутьемъ давъ кинути в тюрьму (Рус. Пр.). В этой функции творительный падеж дошел до наших дней (ср.: писать карандашом, резать ножом, рубить топором). Если речь идет о средстве транспорта, можно употребить также местный падеж с предлогом на (ср.: лететь самолётом // на самолёте, ехать поездом // на поезде).

В древнерусском языке творительный падеж употреблялся также при обозначении образа действия, когда следовало определить способ совершения действия. Ср.: Явися звѣзда велика на западѣ копейнымъ образомъ/= в виде копья/ (Пов. вр. лет); Томь же лѣтѣ стоя вся лѣто вѣдромь и пригоре все жито (Новг. лет.); Побѣгоша на лѣсъ, а инии ту костью падоша (Новг. лет.). В современном русском языке такое применение наблюдается менее часто; оно ограничено определенной сферой лексики (ср.: заснуть крепким сном, петь басом, жить лихорадочной жизнью, ходить большими шагами, любить всем своим существом) [Žaža 1996: 58].

Высокой частотой употребления обладал в древнерусском языке творительный ограничения. Ср.: Азъ своимъ богатствомъ недостаточенъ (Новг. лет.); Очи имѣя велики черни...тѣломь избиленъ (Новг. лет.). Однако постепенно его использование сокращалось. В современном языке наблюдаются сочетания типа мал ростом, красив цветом волос, прекрасен сложением и др.

В древнерусских письменных памятниках часто встречается простой творительный падеж с семантикой причины. Это конструкции, которые выражают причину действия или состояния. Ср.: И яко изнемогоша голодомъ (Новг. лет.); А вы хочете измрѣти гладомь не имуче ся по дань (Пов. вр. лет); Причинные отношения выражались формой творительного падежа с помощью существительных, которые обозначали предметы, явления, ср.: Бысть сеча зла, и не бѣ льзѣ озеромь печенѣгомъ помогати (Пов. вр. лет), абстрактные явления, ср.: А въстона бо, братие, Кыевъ тугою, а Черниговъ напастьми (Сл. о п. Иг.), названия лиц – собственные или нарицательные, ср.: Мьстиславъ ся быхъ Всеволоду, но нельзѣ Ростиславичи (Пов. вр. лет). В современном языке беспредложные конструкции не встречаются; употребляются сочетания с предлогами от, из, из-за с родительным падежом (ср.: дрожать от холода, умереть от голода // с голоду, молчать из вежливости, обижаться из-за пустяков). Причина в смысле обстоятельства, ведущего к какому-то результату, выражается при помощи дательного падежа с предлогами по или к (ср.: это случилось по ошибке, сделать к взаимной выгоде, отсутствовать по уважительной причине, сделать к взаимной выгоде). Простой творительный сохранился при определении производителя действия (ср.: Задача решается учениками, Повеяло прохладой, Жаркое пахнет чесноком).

Обстоятельство причины можно было в древнерусском языке передать простым винительным падежом. Сочетания с простым винительным падежом обозначали предмет, который был причиной какого-либо действия. Ср.: Мъшу русскую землю /= за русскую землю/ (Пов. вр. лет); Оже ли не будеть кто его мьстя /= не будет того, кто мог бы за него отомстить/ (Пов. вр. лет). Такие сочетания сохранились долго [Кретова, Собинникова 1987: 102]. Еще в ХVIII в. они засвидетельствованы после глаголов мстить, заступить, проницать. У А. Н. Радищева в его произведении „Путешествие из Петербурга в Москву“ встречается: Готовы всегда на твоё поражение, если это отомстит порабощение человека /= за порабощение/; Они соблазнуя молодого крестьянина..., его заступили /= заступились за него/. В ХIХ в. эта конструкция считалась устаревшей. Можно с ней встретиться еще у А. С. Пушкина: Отомстить поруганную дочь /Полтава/ [Иванов, Потиха 1985:. 146].

Внимание заслужит употребление винительного и дательного падежей при обозначении направления движения.

В древнерусском языке были распространены конструкции с винительным падежом для обозначения места, к которому направлено движение. Ср.: Глѣбъ же вниде Черниговъ (Пов. вр. лет). К такой форме также обращались при определении движения через определенное пространство. Ср.: ...пробѣже Лядьскую землю (Пов. вр. лет); Князь Мстиславъ... перебродися Днѣпръ (Сузд. лет.). Эти конструкции были вытеснены сочетаниями с предлогами в или через (ср.: вошёл в Чернигов, переправился через Днепр). Реликты старой конструкции сохранились в некоторых адвербиальных выражениях, как иди вон, ступай прочь.

Подобным способом формировались сочетания с простым дательным падежом, которые выражали направление движения. Ср.: Приде Чернигову /= к Чернигову/ (Пов. вр. лет); Ходи Всѣволодъ Кыеву и приде опять Новугороду /= в Новгород/ (Нов. лет.). Из приведенных примеров следует, что в современном языке были данные конструкции заменены или сочетанием с предлогом в с винительным падежом (в случае, если следует выразить движение с направлением на определенное место, ср.: Всеволод вошёл в Чернигов), или сочетанием с предлогом к с дательным падежом (в случае, если движение направлено только к определенному месту, ср.: Всеволод пришёл к Чернигову). Такое сочетание представлено уже в письменных памятниках от ХV в. [Кретова, Собинникова 1987: 102]. Ср.: А отъ Рима прити по тому же морю ко Царюгороду (Пов. вр. лет); Приде архиепископ Иоанъ въ Новъгородъ (Нов. лет.). Минская русистка Е. И. Янович пытается объяснить данные изменения; она полагает, что первоначальная формулировка разных оттенков пространственных значений одинаковой грамматической формой и одинаковой семантической группой глаголов было, видимо, мало выразительным, и поэтому оно вышло из употребления [Янович 1986: 261]. Исконная форма простого дательного падежа застыла в наречиях домой (< домови), долой (< долови).

В древнерусских письменных памятниках подтвержден дательный заинтересованного лица. Этот термин сформулировал А. А. Шахматов. С помощью дательного падежа обозначалось лицо, в интересах которого осущесвлялось глагольное действие. Ср.: Отец ти умерлъ... (Пов. вр. лет); Луче бы ми сдѣ умрѣти (Пов. вр. лет). На месте древнерусского объекта, выраженного дательным падежом, в предложениях, передающих телесные или душевные состояния человека, современный русский язык предпочитает оборот „у + родительный падеж“ (ср.: У меня умер отец; У меня болит голова ). В единичных случаях можно встретиться с исконной конструкцией с дательным падежом (ср.: Обед стоит мне сто рублей; Он себе идёт на прогулку). Часто она выступает в односоставных инфинитивных предложениях (ср.: Этого дня мне не забыть; Что нам делать?).

При существительном находился в древнерусском языке дательный притяжательный. Ср.: Се имена воеводам ихъ /= имена воевод/ (Пов. вр. лет); Копье летѣ сквозѣ уши конѣви /= уши коня/ (Пов. вр. лет); Бысть очи ему яко неврежене /= очи его/ (Пов. вр. лет). На месте древнерусского дательного притяжательного стоит в современном языке родительный притяжательный (ср.: поведение Павла, стихотворение Лермонтова, роспись книг, реестр бумаг), или винительлный падеж с предлогом на (ср.: цены на муку), изредка также конструкции с простым дательным падежом (ср.: цены билетам, памятник Пушкину, роспись книгам, реестр бумагам, он сын ему, он мне друг).

Весьма распространенным в древнерусском языке был т. наз. дательный внутреннего переживания. Это были конструкции с дательным падежом, обозначавшие предмет или лицо, к которым направляется внутреннее переживание субъекта действия. Ср.: Да тобѣ ся надеемъ /= надеемся на тебя/ (Пов. вр. лет); Нача ей годовати /= на неё/ (Пов. вр. лет); Посмеѣмся ему /= над ним/ (Пов. вр. лет). В современном русском языке такая форма применяется только в сочетании с некоторыми глаголами (ср.: улыбаться ребёнку, радоваться приезду сына, нравиться девушке, льстить начальнику).

Из вышесказанного следует, что одной из черт древнерусского синтаксиса было многообразие синтаксических функций падежей. Эти функции не были дифференцированы: одной и той же самой функцией могли обладать разные падежи. Приведенные иллюстративные примеры являются свидетельством того, что в течение исторического развития русского языка происходила постепенная замена конкретных значений беспредложных конструкций конструкциями с предлогами [Leška 2003: 235–237].


Литература

Иванов, Потиха 1985: Иванов, В. В., Потиха, З. А. Исторический комментарий к занятиям по русскому языку в средней школе: Пособие для учителя [Текст] /В. В. Иванов, З. А. Потиха – Москва: Просвещение, 1985. – 157 с. – Библиогр. с. 156–157.

Крысько, В. Б. 2006: Крысько, В. Б. Исторический синтаксис русского языка. Объект и переходность: Монография [Текст] / В. Б. Крысько – Москва: 000«Издательский центр „Азбуковник“», 2006. – 485 с. – Библиогр. с. 460–476. – ISBN 5–98455–020–2.

Кретова, Собинникова 1987: Кретова, В. Н., Собинникова, В. И. Историческое комментирование фонетики и грамматики русского языка: Учебное пособие [Текст] / В. Н. Кретова, В. И. Собинникова – Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1987. – 119 с.

Ломтев 1954: Ломтев, Т. П. Из истории синтаксиса русского языка: Учебное пособие [Текст] / Т. П. Ломтев – Москва: Изд-во Московского университета, 1954. – 80 с.

Стеценко 1977: Стеценко, А. Н. Исторический синтаксис русского языка: Учебное пособие [Текст] / А. Н. Стеценко – Москва: Высшая школа, 1977. – 352 с.

Янович 1986: Янович, Е. И. Историческая грамматика руского языка: Учебное пособие [Текст] / Е. И. Янович – Минск: Изд-во Университетское, 1986. – 319 с. – Библиогр.: 313–315.

Havránek 1976: Havránek, B. (red.) Příruční mluvnice ruštiny pro Čechy I: Hláskosloví a tvarosloví: Studijní příručka [Text] / B. Havránek – Praha: Státní pedagogické nakladatelství, 1976. – 529 s. – Bibliogr.: s. 507–518.

Leška 2003: Leška, O. O jazyku v strukturním pojetí: Kapitoly ze synchronní a diachronní analýzy ruštiny: Monografie [Text] / O. Leška – Praha: Euroslavica, 2003. – 476 s. – Bibliogr.: s. 439–446. – ISBN 80–85494–67–1.

Mrázek, Popova 1982: Mrázek, R., Popova, G. V. Historický vývoj ruštiny: Skriptum [Text] / R. Mrázek, G. V. Popova – Praha: Státní pedagogické nakladatelství 1982. – 162 s. – Bibliogr. s. 154–156.