РОССИЯ – СЫРЬЕВОЙ ПРИДАТОК ТУРЦИИ

РОССИЯ – СЫРЬЕВОЙ ПРИДАТОК ТУРЦИИ

Такое положение дел подтолкнуло Турцию к поиску новых союзников.

Поставка нефти в Турцию с юга проблематична не только из-за курдской проблемы. Арабские поставщики давно недовольны спокойными отношениями светской Турции с Израилем, и любое обострение взаимоотношений традиционных антагонистов оборачивается серьёзным риском для энергоснабжения страны. Поэтому Турция сейчас качает нефть и газ с севера: на 80–85% её спрос на энергоносители удовлетворяется поставками из России.

Ещё недавно торговля энергоносителями испытывала подлинный ажиотаж. Понятно бережное отношение Турции к нам как крупному поставщику. Но это очень шаткое положение. Вспомним хотя бы подписание соглашения «Голубой поток – 2»: Турция в одностороннем порядке пересмотрела первое соглашение, и мы ничего не смогли противопоставить её требованию снижения цен. Хотя бы потому, что нефтеносные Иран и Азербайджан, мечтающие транспортировать свою нефть в Европу кратчайшими путями, могут, немного подсуетившись, напоить Турцию нефтью не хуже нашего.

Одного этого примера достаточно, чтобы многое себе представить. Пока мы находимся в стратегически невыгодном положении сырьевого придатка (да ещё и монокультурного), подобные тактические проигрыши неизбежны.

Вдобавок дело не ограничивается проблемами «Голубого потока». Он, как и любой проект, ориентированный на единственного потребителя, обречён испытывать понижательное давление, но всё-таки сам по себе затрагивает лишь довольно скромную часть российского экспорта. Куда опаснее для нас – в стратегической перспективе! – возможность создания газопровода «Набукко». Турция в этом случае оказывается не просто конкурентом нашему «Южному потоку», а разрушителем российской монополии на газоснабжение Европы.

Пока «Южный поток» представляется более проработанным в политическом отношении: согласован в балканских странах, невзирая на их хронические трения между собою. Да и поддержка Берлускони немалого стоила. Но даже если не обращать внимания на итальянскую частоту перетасовки политической верхушки⁹¹, нельзя забывать естественное стремление любого потребителя – особенно столь крупного, как Европейский Союз – диверсифицировать поставщиков. Хотя бы ради устройства конкуренции между ними.

Правда, возможные поставщики газа через «Набукко» (а особенно – главный его транзитёр Грузия) не отличаются политической устойчивостью. Цена этого обстоятельства хорошо известна европейцам хотя бы по примеру Украины – инструмента уже двух газовых войн (хотя и спровоцированных несомненно с американской подачи). Но диверсификация каналов поставки и транзита, втягивая конфликтный регион в долгосрочные взаимоотношения, сама по себе будет способствовать стабилизации в нём.

Ресурсы российского политического влияния на эти страны близки к исчерпанию. Так, Туркмения ударными темпами строит газопровод в Китай. Для нас это означает: мы не только лишаемся возможности контролировать этот источник поставок в Европу, но и теряем монополию на другом рынке, чей потенциал потребления сопоставим с европейским.

Нельзя и обольщаться обещанием ЕС пересмотреть Энергетическую хартию. Этот документ в нынешнем своём виде выгоден лишь потребителям (а в сочетании с директивами ЕС о разделении поставок и распределения – ещё и внутриевропейским газовым сетям). То есть его неравноправие – в пользу ЕС. Поэтому, как только будет прорвана российская монополия, это обещание забудут так же легко, как в 1938-м забыли договор с Чехословакией.

Наконец, совершенствуется и технология поставок сжиженного газа. Конечно, по объективным физическим причинам этот способ транспортировки всегда останется дороже трубопроводного. Зато исключается монопольная наценка. А уж политические издержки вообще сводятся к минимуму. Поэтому, сколь ни позитивен окажется наш собственный опыт поставок сжиженного газа в Японию, мы не сможем, опираясь на него, контролировать снабжение Европы.

Вообще наша надежда на статус великой энергетической державы всецело опирается на советское наследие – промыслы, разведанные и освоенные ещё три-четыре десятилетия назад, и сеть труб, опутавших уже более половины Евразии. Но из той эпохи мы унаследовали несравненно более ценный потенциал – интеллектуальный. Его и надо использовать прежде всего. На всех направлениях. Даже сверхвысокотехнологичной Японии мы можем предложить немало любопытного. Китай и подавно рассчитывает на наши идеи больше, чем на наш газ – хотя бы потому, что наши условия торговли мыслью несравненно выгоднее нынешнего западного формата лицензирования.

А уж Турция и подавно может стать для нас направлением стратегического прорыва. Особенно в нынешних обстоятельствах, когда на каше, заваренной младшим Бушем, многие могут обжечься даже без перца, добавленного Меркель и Саркози, так что никто не может быть уверен даже в тактической стабильности собственных позиций. Мы же можем – при правильных неординарных действиях – выиграть на высших уровнях глобальной стратегии.

ОТ СЫРЬЯ – К ТЕХНОЛОГИЯМ

Если лидеры и основатели Европейского Союза так и не захотят пускать туда Турцию – России выгодно предложить ей другой союз. Энергетическое взаимодействие необходимо дополнить протянутой дружественной рукой.

В стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020-го года президент Д. А. Медведев обозначил главной угрозой экономической сфере России «сохранение экспортно-сырьевой модели развития национальной экономики». Впрочем, тут он не оригинален: эту же проблему в разных формах обозначали его предшественники. Более того, ещё до Медведева – при президенте В. В. Путине – началось накопление конкретных идей по методике переориентации российской экономики с сырьевого уклада на высокотехнологичные производства. Более того, тогда же отмечено: Турция испытывает те же сложности. Правда, она уже научилась удовлетворительно (в некоторых отраслях – куда лучше России) воспроизводить чужие разработки (к примеру, неплохо усвоила итальянскую традицию оружейного производства), но пока далека не только от генерации собственных идей, но даже от безошибочного выбора примеров для подражания. Следовательно, можно – и даже нужно! – предложить ей сотрудничество в прорыве на рынок инновационных технологий.

Ещё 11-го января 2005-го на встрече с представителями деловых кругов Турции в «Президент-отеле» в Москве В. В. Путин сказал: «Мы с интересом следим за реформаторской деятельностью турецкого правительства под руководством Премьер-министра господина Эрдогана. Наши национальные задачи по модернизации экономик наших стран во многом схожи. Правительства России и Турции стремятся к улучшению инвестиционного климата, к расширению внутреннего рынка, к стимулированию инноваций и экспортных возможностей. Тем самым создаются серьёзные предпосылки для углубления инвестиционного сотрудничества, для диверсификации нашего торгового оборота – всё это реальные шаги: компенсация торгового дефицита, выравнивание дисбаланса в сфере капитальных вложений… Очевидно, что растущий взаимный деловой интерес предпринимателей двух стран требует последовательного устранения барьеров на пути движения инвестиций и товаров. Он требует сбалансированного решения спорных вопросов – в конечном счёте, обязывает нас эффективно наращивать современную инфраструктуру внешнеэкономических связей в России и Турции».

В последующие годы состоялся межправительственный диалог. Ключевые вопросы межгосударственного взаимодействия обсуждались в ходе заседаний Смешанной Межправительственной Российско-Турецкой комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству. Её возглавляли с российской стороны – министр промышленности и энергетики Виктор Борисович Христенко, с турецкой – государственный министр Кюршад Тюзме.

Рассматривалось экономическое сотрудничество в топливно-энергетическом комплексе (включая нефть, газ, электроэнергетику), а также взаимодействие в области промышленности и передовых технологий, малого и среднего предпринимательства, стандартизации и патентования. Среди других тем обсуждения: транспорт и транспортное строительство, вопросы туризма, взаимодействие в чрезвычайных ситуациях и сотрудничество с третьими странами.

Как видно, стратегически ключевое направление деятельности занимает лишь малую долю внимания структур и лиц, ответственных за наше взаимодействие. Поэтому трудно ожидать от них неординарных действий.