Было ли в России в начале XX века религиозно-философское возрождение?1 А. Т. Павлов

Существование в нашей стране в начале XX в. религиозно-философского ренес­санса в последние годы начало подвергаться сомнению. Нет-нет да и промелькнет в печати мысль, что говорить о религиозно-философском возрождении в России нет никаких оснований, поскольку начало XX в. ознаменовалось глубочайшим кризисом официального православного сознания, а ситуация в философии свидетельствовала о наличии в России самого широкого спектра философских направлений при значитель­ном влиянии течений, противоположных религиозно-философским, например, марк­сизма.

Иногда даже утверждается, что ни "серебряного века", "ни религиозного или фи­лософского ренессанса" в том возвышенном смысле, который вкладывается в эти термины, вообще не было в конце XIX - начале XX в., хотя и признается, что в эти го­ды по сравнению с предшествующими периодами философская ситуация в России действительно изменилась к лучшему: философская жизнь стала богаче, разнообраз­нее, и в содержательном плане философская Россия стала страной еще более евро­пейской.

Надо сказать, что сомнение в реальном существовании религиозно-философского возрождения в России начала XX в. иногда высказывали и сами участники философ­ских дискуссий тех лет. Так, например, Н.А. Бердяев в 1935 г. написал: "Вряд ли мож­но сказать, что у нас был религиозный ренессанс. Для этого не было достаточно силь­ной религиозной воли, преображающей жизнь, и не было участия в движении более широких народных слоев" (1, с. 217). Бердяев сетует на то, что движение в сторону но­вого религиозного сознания было только в среде культурной элиты, что разрыв меж­ду верхним слоем русской интеллигенции, занятым поиском духовных основ, и основ­ной массой населения, жаждущей изменений материальных, был слишком велик. Но как бы ни был велик этот разрыв, в начале XX в. мы все же наблюдаем возрождение интереса и к религии, и к религиозно-философским идеям, и к философии без религи­озной окраски, после почти полувекового господства в общественном сознании идей философского материализма и позитивизма.

Мне могут возразить, что говорить о господстве в России во второй половине XIX в. материализма и позитивизма не совсем верно. Ведь именно во второй половине XIX в.


Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 02-03-18126а.

163

А вот что говорил непосредственный (родился он на 21 год раньше С. Л. Франка и на 30 лет раньше М.Н. Ершова в 1856 г.) свидетель философской ситуации в России второй половины XIX в. Александр Иванович Введенский. Материализм, говорил он в 1898 г., "исповедовали в России в 50-х и 60-х гг. с необычайным увлечением, чисто догматически и чуть не с фанатизмом, ни на минуту не задумываясь ни над какими возражениями против него". "После же материализма или же одновременно с ним легко было увлечься и позитивизмом, который в своей первоначальной контовской форме лишь с трудом отличается от материализма". Оппозиция против материализма и позитивизма, отмечает Введенский, не имела никакого успеха. Сочинения Страхова, Юркевича и других критиков материализма "стали не только ценить, но даже и читать лишь гораздо позднее - уже к концу 80-х годов" (3, с. 57-58).

Эти характеристики ситуации в России второй половины XIX в. говорят не просто о существовании материалистических и позитивистских философских идей, а о подав­ляющем их господстве в общественном сознании. Даже Н.Я. Грот, в середине 80-х гг. изменивший свои взгляды на философию, в 1877 г. писал в чисто позитивистском ду­хе, что "философия, как особая наука о мире в целом, выходящая из общих положе­ний других наук, не только не нужна, но невозможна, как с теоретической, так и с практической точки зрения" (6, с. 10). Лишь с конца XIX и в начале XX в. в обществе наблюдается возрождение интереса к религиозным идеям и попытки осмысления их с философских позиций. Об этом свидетельствуют факты постоянно возраставшего внимания к философским идеям Достоевского, Владимира Соловьева, основополож­ников славянофильства - И. Киреевского и Хомякова. Появляются статьи и моногра­фические исследования их философского творчества, издаются собрания их сочине­ний. О возрождении общественного интереса к их идеям говорят не только публика­ции работ об их философском творчестве, но и создание философских и религиозно-философских обществ, в которых их идеи обсуждались. Очень ярко о возрождении интереса к философским идеям Вл. Соловьева говорил, например, С.Н. Булгаков. В 1910 г. в годовщину со дня смерти Вл. Соловьева он говорил: "Мы отошли всего на 10 лет от дня кончины Соловьева, а как изменилась уже историческая перспектива, как вырос он пред нашими глазами, какое место он начинает занимать в наших душах.

Взамен высокомерно-пренебрежительного незамечания... полного почти игнорирова­ния его философского творчества мы замечаем жадное всасывание, органическое ус­воение основных начал его философии... Я помню хорошо, что было 10 лет тому на­зад, когда философии Соловьева просто почти не знали и интересовались только его публицистикой" (11, с. 1).

Таким образом, можно констатировать, что в начале XX столетия происходит по­степенное изменение отношения общественного сознания к решению философских проблем. Что же изменилось в русском обществе, какие обстоятельства привели к пе­ременам в общественном сознании на рубеже XIX и XX вв.?

Если посмотреть на общественную жизнь конца XIX в., то первое, что бросается в глаза, это разочарование очень многих сторонников общественных преобразований в идеологии и практике народнического движения, которое за почти четверть века сво­его существования не привело ни к каким положительным изменениям.

Это разочарование шло по двум направлениям. Одно из них выразилось в критике эстетического наследия Белинского, Добролюбова, Чернышевского, которое во мно­гом определяло литературную деятельность народнической интеллигенции. Особенно остро эстетику реализма и натурализма раскритиковал А.Л. Волынский на страницах "Северного вестника" в 1892-1896 гг. Он призвал покончить с попытками преобразо­вания социально-политического устройства и бороться в первую очередь за духовные ценности, за власть души, за духовную революцию (см. 4).

Разочарование в материалистическо-позитивистских настроениях народничества можно наблюдать у многих деятелей начала XX в., в юности видевших своими куми­рами Белинского и Чернышевского, Писарева и Михайловского. Например, Д.С. Ме­режковский, Лев Шестов, С.Н. и Е.Н. Трубецкие, В.В. Розанов, Н.О. Лосский и многие другие прошли в молодые годы через увлечение материализмом или позитивизмом и только на университетской скамье изменили свои философские пристрастия.

Другая группа интеллигенции, разочаровавшись в народнических умонастроениях, в марксизме увидела ту социальную теорию, которая могла дать четкие ориентиры в общественном развитии. Несмотря на кратковременность марксистских увлечений, марксизм стал той ступенькой, которая привела некоторых его приверженцев к рели­гиозной философии.

Как это ни покажется странным и даже парадоксальным, но сами участники рели­гиозно-философского ренессанса указывают на марксизм, как на такое философское учение, которое заставило пересмотреть многие устоявшиеся в 60-80-е гг. материали­стические и позитивистские взгляды и искать новые подходы к решению философ­ских проблем.

"Русский духовный ренессанс имел несколько истоков, - писал Н.А. Бердяев в 1935 г., - как это ни странно на первый взгляд, но одним из его истоков был русский марксизм 90-х годов прошлого века... В нем обнаружилось большое культурное ус­ложнение, в нем пробудились умственные и культурные интересы, чуждые старой русской интеллигенции. И прежде всего это обнаружилось в сфере философии" (1, с. 219).

Тот факт, что марксизм способствовал развитию философских исканий и объек­тивно вел к расцвету философской мысли, отмечает и Георгий Флоровский. "Марк­сизм в 90-е годы, - пишет он в своем исследовании "Пути русского богословия", - был пережит у нас как мировоззрение, как философская система. Тогдашний спор "марк­систов" и "народников" был столкновением двух философских теорий, двух мировоз­зренческих стилей. Это было восстание новой метафизики против засилья морализма. Метафизика марксизма была дурной и догматической метафизикой. Но важна не догма марксизма, а его проблематика. Весь патетизм моралистов не мог искупить их метафи­зической растерянности и нечувствия. Марксизм же был практически возвращением к онтологии, к действительности, к "бытию". В самом историческом детерминизме ска­зывался тот же реалистический сдвиг. Возникал вопрос о свободе и необходимости в общественном процессе, и это неизбежно уводило в метафизику... И можно сказать,

165

что именно марксизм повлиял на поворот религиозных исканий у нас в сторону Пра­вославия (замечание Г.П. Федотова)" (12, с. 453^54).

И действительно, некоторые наиболее известные представители русского религиоз­но-философского ренессанса (Бердяев, Булгаков, Струве, Франк) прошли через увлече­ние марксизмом и через марксизм пришли к идеализму и религиозной философии. Хотя основная масса участников религиозно-философского возрождения формировала свои философские убеждения на основе не социальных, а эстетических воззрений.

Можно сказать, что само явление русского религиозно-философского возрожде­ния как мощного движения мысли зародилось в середине 90-х гг. XIX в. и началось оно в области искусства, а уже затем распространилось и на философию. В 90-е гг. в противовес господствовавшему реализму и натурализму возникает символизм. Его кредо - отказ от изображения "внешней" действительности и стремление к раскры­тию таинственной связи личности с вечностью, с внутренней сутью мирового процес­са. Символисты провозгласили своей целью жизнетворчество, культурное созидание, строительство новой культуры, способной преодолеть разрыв между людьми.

На формирование символизма в России оказал влияние как западноевропейский символизм, так и поэзия Вл. Соловьева, причем влияние последнего было решающим. Об этом пишут все исследователи русского символизма. В.В. Зеньковский, начиная главу о религиозно-философском возрождении в России в своей "Истории русской фи­лософии", пишет: "Основное влияние во всем этом имел Вл. Соловьев, и трудно было бы "измерить", какой стороной своего творчества он влиял сильнее, - как религиозный мыслитель и философ, или как поэт. Не будет преувеличением сказать, что поэзия Вл. Соловьева начала вообще новый период в развитии русской поэзии" (9, с. 54). Именно в поэзии было выражено в наиболее острой форме стремление уйти от "внешности", от натурализма к выявлению внутренней сущности бытия, к постижению мира таинст­венного, скрытого от поверхностного взгляда.

Этот, если можно сказать, "светский мистицизм", т.е. проникновение в мир симво­лов, в мир невидимый, таинственный, пробудил интерес к религии. Но русская право­славная церковь у большинства образованных людей симпатии и доверия не вызыва­ла. Даже сами церковные деятели в 1905 г. в записке председателю Совета Министров С.Ю. Витте вынуждены были признать, что "русская церковь в параличе". В самой русской церкви, среди ее наиболее просвещенных служителей, все более нарастало стремление к обновлению. Тем более это стремление к обновлению было характерно для религиозно настроенной светской интеллигенции. И вот в конце XIX столетия Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, Н.М. Минский приходят к мысли, что "историчес­кое христианство" отжило свой век, что оно не вместило в себя всей правды о земле и плоти. Следовательно, надо искать "новое религиозное сознание", которое открыло бы новые перспективы для развития культуры, культуры новой, способной сплотить все человечество в "христианской общественности". И Розанов, и Мережковский ви­дели в существующем христианстве проповедь аскетизма, отказа от плоти, от земли. А новое религиозное сознание должно было дать полноту жизни.

Проблемы нового религиозного сознания, вопросы об отношении христианства к культуре, к полу, о взаимоотношении церкви и общества стали обсуждаться на начав­шихся осенью 1901 г. Петербургских религиозно-философских собраниях. Г.В. Фло-ровский справедливо отмечает, что в истории русского общества эти собрания были "событием совершенно исключительным", поскольку это была "встреча интеллиген­ции с Церковью после бурного опыта нигилизма, отречения и забвения. То было пре­одоление "шестидесятых годов". Возврат к вере" (12, с. 470). В собраниях участвовали Мережковский, Розанов, Гиппиус, Философов, Минский, Бердяев, Булгаков, другие писатели и философы, а также член Святейшего Синода Тернавцев, профессора Санкт-Петербургской духовной академии. Собрания проходили под председательст­вом архиепископа Сергия, который занимал в то время пост ректора духовной акаде­мии. То есть это было совместное обсуждение религиозных и философских проблем светскими деятелями культуры и представителями русской православной церкви. Не-

смотря на то что в марте 1903 г. после обсуждения темы о священстве эти собрания были запрещены, они свидетельствовали о том, что русская интеллигенция потяну­лась к Церкви, стала рассматривать религиозные проблемы как насущно необходи­мые для развития культуры.

Параллельно Петербургским религиозно-философским собраниям шел процесс перехода части интеллигенции на позиции философского идеализма. Этот процесс на­шел отражение в сборнике "Проблемы идеализма" (М., 1903), в создании которого са­мое активное участие принял П.И. Новгородцев, который в то время был приват-до­центом кафедры энциклопедии права и истории философии права Московского уни­верситета. Благодаря его усилиям в сборник дали статьи бывшие легальные марксисты Бердяев, Булгаков, Струве и Франк, а также Сергей и Евгений Трубецкие, С.А. Алексеев, Б.А. Кистяковский, А.С. Лаппо-Данилевский, С.Ф. Ольденбург и Д.Е. Жуковский. Сборник стал этапом на пути становления бывших легальных марк­систов в качестве религиозных философов. В 1904 г. С.Н. Булгаков (который в 1903 г. выпустил сборник своих статей под знаменательным заголовком "От марксизма к идеализму") писал: "Не следует забывать, что в наш рационалистический век и самая пламенная религиозная вера должна получить философское оправдание и закалиться в горниле философских сомнений. Поэтому философский идеализм есть необходи­мый путь к религии, представляет станцию, которой не может миновать современный человек в своем стремлении к религиозному мировоззрению" (2, с. 382).

Религиозно-философские собрания в Петербурге, сборник "Проблемы идеализма" и сборник статей С.Н. Булгакова "От марксизма к идеализму" - вот, пожалуй, наибо­лее значительные явления, свидетельствующие о возрождении интереса русских фи­лософов к религиозно-философской проблематике до начала революции 1905-1907 гг. Для этого этапа русского религиозно-философского возрождения наиболее характер­ны споры вокруг проблем отношения христианства к полу и любви, к культуре и ис­кусству, к государству и общественной жизни. Решение этих проблем участники рели­гиозно-философских собраний видели на путях создания нового религиозного созна­ния, главной отличительной чертой которого должна стать соборность, святость духа и святость плоти. Новое религиозное сознание должно было преодолеть аскетичес­кую узость исторического христианства, вернуть ему священное отношение к плоти, характерное для языческой античности (как думал Мережковский) или ветхозаветно­го иудейства (как полагал Розанов).

Дальнейшее развитие тех тенденций, которые нашли отражение в деятельности Петербургских религиозно-философских собраний и в сборнике "Проблемы идеализ­ма", можно проследить по собраниям в доме Вячеслава Иванова в Петербурге в 1905-1907 гг. и по деятельности созданного в 1905 г. Московского религиозно-философско­го общества памяти Владимира Соловьева.

Ивановские "среды" собирали элиту художественной интеллигенции. Н.А. Бердя­ев, который нередко председательствовал на этих собраниях, отмечал впоследствии утонченный характер споров вокруг литературных и иных проблем культуры, их от­страненность от тех социальных проблем, страсти вокруг которых кипели за предела­ми этого элитарного круга.

Несколько более общедоступными были заседания общества памяти Владимира Соловьева. Его основателями стали Г.А. Рачинский, Е.Н. Трубецкой, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, активное участие в организации общества приняла вдова фабриканта Морозова Маргарита Кирилловна. Общество быстро завоевало по­пулярность у московской публики. Вот как описывает его первые заседания В.Ф. Эрн, годом раньше окончивший историко-филологический факультет Московского уни­верситета: "Общество пользуется громадным успехом. Его посещают одновременно: сектанты, толстовцы, священники, курсистки, студенты, рабочие и представители крайних партий. Прения носят исключительно интересный и напряженный характер. Этим детищем своим мы гордимся". И некоторое время спустя: "Заседания становятся все многолюднее. На последнем было около 600 человек" Щит. по: 5, с. 126).

167

Кроме Религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева, в Москве после революции 1905-1907 гг. стал действовать Кружок ищущих христиан­ского просвещения, продолжало свою деятельность Психологическое общество при Московском университете. В Санкт-Петербурге в самом конце XIX в., в 1897 г. было создано Философское общество при Петербургском университете, в 1907 г. - Религи­озно-философское общество. Религиозно-философское общество было организовано и в Киеве. Возникновение всех этих философских и религиозно-философских об­ществ - яркое свидетельство того, что в части русского образованного общества воз­родился интерес и к философским, и к религиозным проблемам.

Возрождению интереса к философским проблемам содействовало и еще одно обсто­ятельство, на которое обратил внимание М.Н. Ершов, очень верно, как мне представля­ется, увидевший причину того, почему стал возможен расцвет философской мысли в России в начале XX в. Он подчеркивал, что восстановление преподавания философии в российских университетах в последней трети XIX в. создало в России слой людей, инте­ресовавшихся философией. "Университетское преподавание философии, - писал М.Н. Ершов, - последовательно создало такую атмосферу, в которой явилась воз­можность работать и мыслить философски в строгом смысле этого слова. Таким пу­тем в университетах явилась возможность для одних учить, а для других - учиться фи­лософствовать, явилась возможность учить и учиться методам философского мышле­ния" (8, с. 22). '

И действительно, ведь на историко-филологических факультетах университетов читались курсы логики, психологии и истории философии в течение трех лет и на эти дисциплины отводилось около 600 часов. На юридических факультетах тоже в от­дельные годы читались курсы логики, психологии, истории философии и обязательно читался курс истории философии права. Не случайно на юридических факультетах сформировались многие известные философы: П.И. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой, П.Б. Струве, С.Н. Булгаков, С.Л. Франк, Б.П. Вышеславцев, И.А. Ильин, Н.Н. Алек­сеев, Л.И. Петражицкий и др. Выпускниками историко-филологических факультетов было большинство тех русских философов начала XX в., которые составляли цвет русской философии XX столетия. Так что Ершов абсолютно верно отмечает, что "ка­кие бы направления русской философской мысли приблизительно за последние сорок-пятьдесят лет мы ни взяли, мы везде должны констатировать несомненное влияние университетского преподавания и университетской работы в области философии" (8, с. 23).

Философское образование, которое получали студенты историко-филологических и юридических факультетов университетов, способствовало образованию философ­ски грамотной среды, формировавшей спрос на философскую литературу и состав­лявшей основной контингент участников различных философских и религиозно-фи­лософских обществ.

И наконец, нельзя не отметить и еще один фактор, влиявший на возрождение ин­тереса к философии в русском обществе. Это деятельность Николая Яковлевича Гро­та в качестве создателя и редактора журнала "Вопросы философии и психологии", на­чавшего выходить в 1889 г. Об этом говорили многие участники философских дискус­сий начала XX в. Приведу высказывания лишь двоих. В.В. Розанов писал в 1904 г.: "Почти вся печать наша (периодическая) в 70-е, 80-е, 90-е годы, да в значительной сте­пени еще и сейчас, захвачена была позитивным направлением; философиею без фи­лософии и даже с ненавистью к философии. И не создай Н.Я. Грот "Вопросов филосо­фии и психологии", то даже Вл. Соловьеву не всегда можно было бы найти место для помещения какой угодно блестящей своей статьи" (7, с. 386).

А сразу после смерти Н.Я. Грота в 1899 г. его ученик Г.И. Челпанов отмечал: "Ес­ли мы посмотрим, каково было отношение к философии 10-15 лет тому назад в срав­нении с тем, что мы видим теперь, то мы заметим огромное различие. Совершенное отсутствие интереса тогда, и серьезный интерес теперь. Такому повороту в общест­венном мнении немало способствовал журнал, детище покойного Н.Я." (7, с. 187).

Таким образом, на основе всего сказанного выше можно сделать вывод, что рели­гиозно-философское возрождение в России в начале XX в. было, и оно стало следст­вием целого ряда обстоятельств. Помимо разочарования в идеологии и практике на­роднического движения, вызвавшего интерес к альтернативным идейным течениям в Западной Европе - к марксизму, к символизму и прочим философским течениям, при­шедшим на смену позитивизму и вульгарному материализму, были и такие факторы, которые формировали в обществе слой людей, понимавших и интересовавшихся фи­лософскими проблемами - философское образование в университетах и наличие спе­циального философского журнала, отражавшего, кроме всего прочего, деятельность Психологического общества при Московском университете, которое тоже сыграло свою роль в развитии интереса к философским проблемам в стране.

Конечно, сам термин "религиозно-философское" возрождение не совсем точно от­ражает процессы, происходившие в идейной жизни России в начале XX в. Но возрож­дение интереса к религиозным проблемам, к решению философских проблем вряд ли можно подвергать сомнению. Поэтому говорить о том, что ни религиозного, ни фило­софского ренессанса в России в начале XX в. не было, значит неверно оценивать имевшие место быть факты. А скорее всего за этим стоит просто неприятие термина "религиозно-философское", и точнее, как мне представляется, говорить о религиоз­ном и философском возрождении.

1. 
   Н. Бердяев о русской философии. Ч. 2. Свердловск, 1991.
   
2. 
   Булгаков С.Н. О реалистическом мировоззрении // Вопросы философии и психологии.
   

3. 
   Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов ЭЛ., Шпет Г.Г. Очерки истории русской филосо­
   фии. Свердловск, 1991.
   
4. 
   Волынский АЛ. Борьба за идеализм: Критические статьи. СПб., 1900.
   
5. 
   Голлербах Е.А. Религиозно-философское издательство "Путь" (1910-1919 гг.) // Вопро­
   сы философии. 1994. № 2.
   
6. 
   Грот Н.Я. Философия и ее общие задачи. Сборник статей. СПб., 1904.
   

7. 
   Николай Яковлевич Грот в очерках, воспоминаниях и письмах товарищей и учеников,
   друзей и почитателей. СПб., 1911.
   

7. 
   Ершов М.Н. Пути развития философии в России. Владивосток, 1922.
   
8. 
   Зеньковский В.В. История Русской философии. Т. II. Ч. 2. Ленинград, 1991.
   

10. 
    Пустарнаков В.Ф. Университетская философия в России. Идеи. Персоналии. Основ­
    ные центры. СПб., 2003.
    
11. 
    Сборник первый. О Владимире Соловьеве. М., 1911.
    
12. 
    Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991 (Париж, 1937).
    
13. 
    Франк СЛ. Сочинения. М., 1990.
    

169