Божественного Аврелия Августина епископа Гиппонского о предопределении святых первая книга

Перевод с латинского Игоря Мамсурова

From: Сергей Шлудов (hudiev@truesystem.ru), библ. христианской литературы

Божественного Аврелия Августина

епископа Гиппонского

О ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИИ

СВЯТЫХ

первая книга к Просперу и Иларию

Глава 1

том же для меня не в тягость, а для вас назидательно" (Фил. 3, 1). Однако он

же говорил, когда писал Галатам: "В остальном никто не утруждай меня", --

или, как читается во многих кодексах: "Никто не отягощай меня" (Гал. 6, 17).

Ибо он видел, что достаточно потрудился у них служением своего слова,

насколько считал это для них необходимым. Со своей стороны, признаюсь: мне

тягостно, что некоторые не покоряются столь многим и очевидным божественным

речениям, коими провозглашается благодать Божия (которая совершенно не

является таковой, если дается в соответствии с заслугами). Но вы, дражайшие

сыны Проспер и Иларий, по своему усердию и братской любви не хотите, чтобы

непокоряющиеся продолжали заблуждаться, и потому даже после стольких моих

книг и писем на эту тему желаете, чтобы я еще написал вам отсюда. Это ваше

усердие я так люблю, что не могу выразить словами; и, однако, не смею

сказать, что люблю так, как должен. Посему, вот, пишу вам снова, и хотя я

уже не с вами, но через вас продолжаю делать то, что, как думал, уже сделал

достаточно.

2. Вы благочестиво заботитесь о братьях, чтобы они не придерживались

мнения поэтов, которое гласит: "Каждый -- надежда для себя самого"

(Вергилий. Энеида, кн. 11, ст. 309), -- а прибегли бы к тому, что сказали не

поэты, а пророки: "Проклят всякий, надеющийся на человека" (Иерем. 17, 5).

Так вот, по рассмотрении ваших писем, мне кажется, я знаю, что с этими

братьями следует обходиться согласно рассуждению апостола. Ибо он говорит

им: "И если что иначе мыслите, это также Бог вам откроет". Пусть вопрос о

предопределении святых до сих пор еще для них туманен; но если они мыслят о

нем что-либо иное, то все же у них есть нечто, откуда Бог открыл бы им и

это, если они будут держаться достигнутого. Поэтому апостол хотя и говорит:

"Если что иначе мыслите, это также Бог вам откроет", -- тем не менее

добавляет: "Впрочем, до чего мы достигли, по тому правилу и должны жить"

(Фил. 3, 15, 16). Достигли же эти наши братья, о которых печется ваша

благочестивая любовь, того, что веруют вместе с Церковью Христовой: из-за

греха первого человека род человеческий рождается виновным, и от этого зла

никто не освобождается, кроме как праведностью второго человека. Также

достигли того, что соглашаются: человеческая воля предваряется благодатью

Божией, и как для начала, так и для свершения любого благого дела никто не

может быть самому себе достаточен. Итак, удерживая то, чего достигли, они во

многом уводят себя от заблуждения пелагиан. Посему если они в этом будут

жить и молиться Тому, Кто дает разум, то пусть даже иначе что-либо мыслят о

предопределении, Он Сам им также и это откроет. Но и мы тоже уделим им

любовь и словесное служение, по дару Того, Кого упрашиваем, чтобы сказать в

этом письме нечто для них подходящее и полезное. Ведь откуда нам знать: не

захочет ли Бог наш сотворить это через наше служение, которым служим им

свободно в любви Христовой?

Глава 2

3. Итак, мы должны показать, что вера, из-за которой мы являемся

показали в стольких томах. Но прежде, думаю, следует ответить тем, кто

говорит, будто приведенные нами божественные свидетельства имеют следующий

смысл: дескать, саму веру мы имеем от самих себя, а возрастание ее -- от

Бога. Словно вера нам не даруется от Него, а только возрастает в нас от

Него, в соответствии с той заслугой, что началась она от нас самих! Итак,

они продолжают держаться того мнения, которое сам Пелагий на епископальном

суде в Палестине, как свидетельствует протокол того заседания, был вынужден

осудить: "Благодать Божия даруется по нашим заслугам". Ведь, по их мнению,

не в том обнаруживается действие Божией благодати, что мы начинаем верить,

но скорее в том, что из-за этого нам даруется способность верить полнее и

совершеннее. И потому сперва мы отдаем Богу начало нашей веры, чтобы

воздалось нам ее прибавление; и так же бывает, если что иное с верностью

просим.

тому воздастся? Ибо все от Него, и Им, и в Нем" (Рим. 11, 35, 36)? И само

начало нашей веры от кого существует, как не от Него? Ибо от Него все

остальное, не исключая и этого: "Все от Него, и Им, и в Нем". Кто же скажет,

что уже начавший верить не заслуживает ничего от Того, в Кого уверовал?

Откуда происходит, что уже заслужившему, говорят, остальное прибавляется по

божественному воздаянию; и поэтому благодать Божия дается по нашим заслугам?

Сам Пелагий, когда ему возразили, осудил это мнение, дабы не быть

осужденным. Итак, всякий, кто хочет во всех отношениях избежать этого

осуждаемого мнения, воистину да постигнет сказанное апостолом: "Вам даровано

ради Христа, не только, чтобы веровать в Него, но также и чтобы страдать за

Него" (Фил. 1, 29). Апостол показывает, что и то, и другое суть дар Божий,

поскольку и то, и другое даровано. И не говорит: "Чтобы полнее и совершеннее

веровать в Него", -- но: "Чтобы веровать в Него". И не сказал, что сам он

получил милость, чтобы быть более верным, но чтобы быть верным (1 Кор. 7,

25). Ибо он знал, что не прежде дал начало своей веры Богу, а после ему было

воздано от Него ее возрастание; но что сам он от Того был соделан верным, от

Кого и был соделан апостолом. Ибо написано и о начале его веры (Деян. 9), и

место это является известнейшим из праздничного церковного чтения. А именно,

он, пылая враждой к гонимой им вере и яростно ей противясь, неожиданно был

обращен к ней более могучей благодатью. Обращен Тем, Кому предстояло это

сделать, по слову пророка: "Ты, обратив, оживишь нас" (Пс. 84, 7), -- чтобы

не только из нехотящего стал желающим веровать, но и чтобы от преследователя

претерпеть гонения, защищая ту веру, которую ранее преследовал. Так ему было

даровано не только веровать в Него, но и страдать за Него.

5. И потому, повествуя о той благодати, которая не дается по каким-либо

заслугам, но производит все заслуги, апостол говорит: "Не потому, чтобы мы

сами были способны помыслить что от себя, но способность наша от Бога" (2

Кор. 3, 5). Здесь пусть внемлют и взвесят эти слова те, кто думает, будто от

нас происходит начало веры, а от Бога -- ее возрастание. Ибо кто не увидит,

что прежде, нежели уверовать, надо помыслить? Никто не уверует во что-либо,

если прежде не помыслит о том, что в это следует верить. Правда, некоторые

помышления пролетают в голове стремительно и мгновенно, а следующее за ними

желание поверить возникает настолько быстро, что как бы одновременно

сопровождает помышления. И Все же необходимо, чтобы Все, во что верят,

предварялось размышлением для того, чтобы в него верили. Хотя и верить есть

не что иное, как мыслить о чем-то с согласием. Ведь не всякий, кто мыслит,

верует: многие размышляют для того, чтобы не верить. Но всякий верующий

мыслит, причем мыслит, веруя, и верует, размышляя.

Следовательно, то же самое относится к религии и благочестию (о чем

говорил апостол). Ведь если мы не способны что-либо мыслить как бы от самих

себя, но способность наша от Бога, то, очевидно, не способны и верить во

что-либо от самих себя (что невозможно без размышления), но способность

начать верить происходит от Бога. Итак, если никто не достаточен самому себе

для начала и совершения какого-либо благого дела (с каковой истиной эти

братья, судя по вашему посланию, уже согласны), если во всяком благом деле,

как начатом, так и совершенном, наша способность происходит от Бога, то и

для начала веры, и для совершения ее тоже никто не достаточен самому себе,

но способность наша от Бога. Ибо веры нет без размышления, а мы не способны

мыслить что-либо от самих себя, но способность наша происходит от Бога.

6. Следует опасаться, возлюбленные Богом братья, чтобы человек не

превозносился перед Богом, говоря, что он сам сделал обещанное Богом. Разве

вера язычников не была обещана Аврааму, и тот, воздав славу Богу, не

уверовал в это совершенно -- "ибо, что обещал, силен и исполнить" (Рим. 4,

20, 21)? Итак, Он Сам творит веру в язычниках -- Тот, Кто силен исполнить

обещанное. Далее, если Бог производит нашу веру, удивительным образом

действуя в сердцах наших, чтобы мы уверовали, то неужели следует опасаться,

будто Он не сумеет сотворить Все полностью? Неужели человек поэтому должен

присваивать себе начатки, дабы заслужить от Него последующее? Смотрите, что

получается из этого: не то ли, что благодать некоторым образом дается по

нашим заслугам и, значит, не является уже благодатью? Ибо в этом случае

воздается должное, а не дается даром: верующему полагается, чтобы Господь

увеличил его веру, и возросшая вера является наградой веры начатой. И не

обращают внимания, говоря это, что не по благодати, а по долгу данная

награда вменяется верующим. Не понимаю: почему бы тогда не приписать

человеку Все -- чтобы сумевший приобрести то, чего не имел, сам же и

увеличивал бы приобретенное? Разве что потому, что невозможно противиться

божественным речениям, где и сама вера, от которой берется начало

благочестия, предстает как дар Божий. К сему относится и то, что "каждому

Бог уделил меру веры" (Рим. 12, 3); и то, что "мир братьям и любовь с верою

от Бога Отца и Господа Иисуса Христа" (Еф. 6, 23), и другое подобное. Итак,

не имея охоты противиться этим столь ясным свидетельствам, но в то же время

желая приписать обретение веры самому себе, человек выставляет себя

соработником Бога: и себе часть веры присваивает, и Богу часть оставляет --

более того, первую часть берет сам, а последующую дает Ему. И в том, что, по

его словам, происходит от обоих, упреждающим делает себя, а последующим

Бога.

Глава 3

говорю о блаженнейшем Киприане, -- который сказал: "Ни в чем не следует

хвалиться, поскольку ничто не является нашим" (К Квирину, кн. 3, гл. 4).

Чтобы доказать это, он представил в свидетельство слова апостола: "Что

имеешь, чего бы не получил? Если же получил, что хвалишься, как будто не

получил?" (1 Кор. 4, 7). Это свидетельство в особенности обличает мое

заблуждение, когда я считал, что вера, которой мы веруем в Бога, не является

даром Божиим, но существует в нас от нас самих, и через нее нам даруются от

Бога дары, с помощью которых мы жили бы умеренно, праведно и благочестиво в

нынешнем веке. Я и не думал, что вера предваряется Божией благодатью, дабы

через нее нам было дано все, что мы просили бы на пользу, -- кроме как в том

смысле, что мы не могли бы верить, если бы прежде не была провозглашена

истина. Но то, что после проповеди Евангелия мы соглашаемся с ней, -- это, я

считал, принадлежит нам самим и происходит от нас. Некоторые из моих

собственных сочинений, написанных до епископата, достаточно ясно показывают

это заблуждение. К этим сочинениям принадлежит и то упомянутое в вашем

письме (В послании Илария, н. 3, вверху, кол. 955-956), где излагаются

некоторые утверждения из послания к Римлянам. Наконец, когда я пересматривал

все мои сочинения, внося в них поправки, -- и уже завершил две книги из

этого труда, прежде чем получил более обширное ваше послание, -- то, перейдя

к пересмотру данной книги в первом томе, я сказал себе: "Рассуждая таким

образом, чт( избрал Бог в еще не родившемся, которому, как он сказал, будет

служить старший? И чт( в том же старшем, тоже еще не рожденном, отверг?" О

них по этой причине приводится пророческое свидетельство, хотя и высказанное

много позже: "Иакова Я возлюбил, Исава же возненавидел" (Рим. 9, 13; Малах.

1, 3). Далее я стал рассуждать следующим образом: итак, Бог избрал не дела

каждого в предузнании того, какие Он Сам даст совершить; но избрал веру в

предузнании, что того, кому предстоит уверовать в Него, выбрал Он Сам. Ему и

дал Он Святого Духа, чтобы, делая добро, он получил также жизнь вечную.

Тогда я еще не исследовал более внимательно вопрос о том, каковым является

избрание благодати. О нем тот же апостол говорит: "Остаток сохранился по

избранию благодати" (Рим. 11, 5). А благодать, безусловно, не является

благодатью, если ей предшествуют какие-либо заслуги: ведь данное скорее по

заслугам, нежели дарованное, воздавалось бы не по благодати, а по долгу.

Апостол говорит: "Бог один и тот же, производящий все во всех" (1 Кор. 12,

6). Но нигде не говорится, что Бог вверяет все во всех. Поэтому я, следуя

слову апостола, добавил: итак, то, что веруем, принадлежит нам; то же, что

делаем добро, принадлежит Тому, Кто верующим дает Святого Духа. Очевидно, я

бы этого не сказал, если бы уже знал, что сама вера также находится среди

даров Божиих, ниспосылаемых тем же Духом. Итак, и то и другое является нашим

из-за суждения воли -- и, однако, и то и другое дано Духом веры и любви. Ибо

не одна только любовь дана, но, как написано, "Любовь с верою от Бога Отца и

Господа Иисуса Христа" (Еф. 6, 23). И сказанное мною немного после: "Ибо нам

принадлежит верить и желать; Ему же давать верующим и желающим возможность

делать добро через Святого Духа, Коим любовь изливается в сердца наши", --

является истинным, но разуметься должно по тому же правилу: и то и другое

принадлежит Ему, поскольку Он приготовляет волю; и одновременно принадлежит

нам, поскольку совершается только по нашей воле. И поэтому сказанное мною

также после: "Поскольку мы не можем хотеть, если не будем призваны; и когда

после призвания восхотим, не достаточна наша воля и наше стремление, кроме

как если Бог и силы даст стремящимся, и приведет туда, куда призывает", -- и

затем добавленное: "Итак, ясно, что не от желающего, не от подвизающегося,

но от милующего Бога (Рим. 9, 16) происходит то, что мы делаем добро", --

все это сказано совершенно верно. Однако мало я тогда рассматривал само

призвание -- то, которое происходит согласно намерению Божию: ибо оно, это

призвание, является таковым не для всех званых, а только для избранных.

Также сказанное немного после: "Ибо как в тех, кого Бог избрал, не дела, но

вера служит началом той заслуги, чтобы по дару Божию они затем творили

добро, так и в тех, кого Он осуждает, неверность и неблагочестие начинают

заслуживать кару, чтобы также из-за этой кары делали зло", -- все это

сказано наивернейшим образом. Но является ли заслуга веры сама даром Божиим

-- этого я и не думал исследовать, и не сказал об этом. И в другом месте:

"Ибо кого милует, заставляет делать добро; а кого ожесточает (Там же, 18),

оставляет на то, чтобы делал зло: но и то милосердие присваивается

предыдущей заслуге веры, и это ожесточение предшествующей неправедности", --

это, конечно, является истинным. Но еще остается выяснить, приходит ли и

заслуга веры от милосердия Божьего, то есть влагается ли это милосердие в

человека, потому что он верен, или же для того, чтобы он стал верным. Ибо

читаем у апостола: "Милость получил я, чтобы быть мне верным" (1 Кор. 7,

25). Он не говорит: "Поскольку я был верным". Итак, милость дается верному

-- но дается также для того, чтобы он стал верным. Таким образом, весьма

правильно я сказал в другом месте той же книги: "Ибо если не от дел, но по

милосердию Божиему и призываемся, чтобы веровать, и, верующим, нам даруется,

чтобы мы творили добро, то этому милосердию не должны завидовать язычники".

Хотя там я менее старательно рассмотрел вопрос о том призвании, которое

совершается по Божиему намерению (Пересм. Кн. 1, гл. 23, н. 3, 4).

Глава 4

8. Итак, вы ясно видите, что я тогда думал о вере и делах, хотя и

придерживаются того же мнения, что и я тогда, поскольку не старались ни

прочесть мои книги, ни идти в них со мною вперед. Ведь если бы постарались,

то нашли бы, что этот вопрос разрешен на основании истины божественных

писаний в первой из двух книг, которые я написал в самом начале моего

епископата Симплициану, блаженной памяти епископу Медиоланской Церкви,

преемнику святого Амвросия. Хотя, может быть, они не знают об этих книгах;

если это так, сделайте, чтобы узнали. Об этой первой из двух книг я впервые

упомянул во второй книге Пересмотров таким образом: "Из тех книг, которые я

написал, будучи епископом, первые две адресованы Симплициану, предстоятелю

Медиоланской Церкви, заступившему на место блаженнейшего Амвросия. В них

говорится о различных вопросах, из коих два, взятые из послания апостола

Павла к Римлянам, я собрал в первой книге. Из этих вопросов первый относится

к словам: "Что же скажем? Неужели от закона грех? Никак", -- вплоть до того

места, где апостол говорит: "Кто избавит меня от сего тела смерти? Благодать

Божия через Иисуса Христа Господа нашего" (Рим. 7, 7-25)". В этой книге

слова апостола: "Закон духовен, я же плотян" (Там же 14) -- и другие,

показывающие, что плоть воюет с духом, я изложил таким образом, словно

человек, о котором там идет речь, находится еще под законом, а не под

благодатью. Только много позже я понял, что слова эти могут принадлежать и

духовному человеку (и с большей вероятностью). Дальнейшее исследование в

этой книге продолжается с того места, где апостол говорит: "И не одно это;

но так было и с Ревеккою, когда она зачала в одно время от Исаака", --

вплоть до слов: "Если бы Господь Саваоф не оставил нам семени, то мы

сделались бы как Содом, и были бы подобны Гоморре" (Там же, 10-29). В

разрешении этого вопроса возникли затруднения, связанные со свободой воли

человека. Но победила благодать Божия, и нельзя было не понять прозрачнейшую

истину, сказанную апостолом: "Ибо кто отличает тебя? Что имеешь, чего бы не

получил? Если же получил, что хвалишься, как будто не получил?" (1 Кор. 4,

7). А мученик Киприан, желая показать это, выразил эту мысль в одном

заглавии: "Ни в чем не следует хвалиться, поскольку ничто не является нашим"

(К Квирину, кн. 3, гл. 4). Вот почему я ранее сказал, что этим

свидетельством апостола также и я был обличен, когда я, как я сказал в

письме к епископу Симплициану, мудрствовал об этом деле иначе, нежели открыл

мне Бог. Итак, свидетельство апостола, сказавшего для смирения человеческой

гордости: "Что имеешь, чего бы не получил?", -- не позволяет кому-либо из

верных сказать: "Имею веру, которую не получил", -- ибо спесивость этого

ответа совершенно подавляется апостольскими словами. Но нельзя сказать и

так: "Хотя не имею совершенной веры, однако имею ее начало, коим сперва

уверовал во Христа". Ибо и на это будет сказано: "Что имеешь, чего бы не

получил? Если же получил, что хвалишься, как будто не получил?" (1 Кор. 4,

7).

9. Некоторые думают, что о вере потому нельзя сказать: "Что имеешь,

чего бы не получил?", -- что она остается способностью той самой природы,

которая прежде была дарована здоровой и совершенной, хотя ныне испорчена (В

письме Илария, н. 4, вверху, кол. 955-956). Но данное место нельзя понимать

в том смысле, в каком они хотят, если мы размыслим о том, почему апостол это

сказал. Ибо он стремился, чтобы никто не хвалился человеком. Ведь среди

коринфских христиан возникли разногласия, так что один говорил "Я -- Павлов;

другой же, я -- Аполлосов; третий, я -- Кифин". И поэтому ему пришлось

сказать: "Немудрое мира избрал Бог, чтобы посрамить мудрых; и немощное мира

избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего

не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, -- для того, чтобы

никакая плоть не хвалилась перед Богом". Здесь апостол достаточно ясно

выступает против человеческой гордости, а именно, чтобы никто не хвалился

человеком, а тем самым и самим собой. Наконец, он говорит: "Чтобы никакая

плоть не хвалилась перед Богом", -- и дабы показать, чем человек должен

хвалиться, тут же добавляет: "От Него и вы во Христе Иисусе, Который

сделался для нас премудростью от Бога, праведностью, и освящением, и

искуплением: чтобы, как написано, хвалящийся хвалился Господом" (1 Кор. 1,

12, 27-31). Отсюда он переходит к сказанному далее: "Вы еще плотские. Ибо

если между вами споры и раздоры, то не плотские ли вы? И не по человеческому

ли поступаете? Ибо когда один говорит: я Павлов, а другой: я Аполлосов, то

не плотские ли вы? Кто Павел? Кто Аполлос? Они только служители, через

которых вы уверовали, и притом насколько каждому дал Бог. Я насадил, Аполлос

поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, но

все Бог возращающий". Видите ли вы, что апостол ни о чем другом не

заботится, кроме как о том, чтобы человек был уничижен, и один только Бог

возвышен? Ведь для насаждаемых и орошаемых даже насаждающий и орошающий, по

его словам, не значат ничего, но лишь Бог, Который взращивает. Да и то, что

тот насаждал, а этот орошал, он приписывает не им самим, а Богу, говоря:

"Насколько каждому дал Бог. Я насадил, Аполлос поливал". Отсюда, имея то же

устремление, апостол пришел к тому, что произнес: "Итак, никто не хвались

человеком" (Там же, 3, 2-7, 21). Ибо он сказал уже: "Чтобы, как написано,

хвалящийся хвалился Господом". После этого и некоторых других мест, с ним

связанных, это же устремление апостола приводит его к словам: "Это, братья,

приложил я к себе и Аполлосу ради вас, чтобы вы научились от нас не

мудрствовать сверх того, что написано, и не превозносились один перед

другим. Ибо кто отличает тебя? Что имеешь, чего бы не получил? Если же

получил, что хвалишься, как будто не получил?" (Там же, 4, 6, 7).

10. Толковать эти наиочевиднейшие слова апостола против человеческой

гордости, что никто не должен хвалиться человеком, но только Господом,

подозревая, будто апостол имеет в виду природные дары Божии -- саму ли

целостную и совершенную природу, каковая была при первом его сотворении

дарована человеку, или какие-то остатки природы испорченной, -- это я

почитаю крайне абсурдным. Ибо неужели теми дарами, кои являются общими для

людей, одни люди отличаются от других? Сказал же он здесь прежде: "Ибо кто

отличает тебя?", -- а затем добавил: "Что имеешь, чего бы не получил?".

Человек, превозносящийся над другим, мог бы сказать: меня отличает вера моя,