(Россия, ВСГТУ, г. Улан-Удэ)

(Россия, ВСГТУ, г. Улан-Удэ)

Работа Н.С.Трубецкого «Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока», опубликованная в 1925 г., стала новым словом в исторической науке. Анализируя наследие Чингисхана, Н.С.Трубецкой пришел к главному выводу о том, что в его империи евразийский культурный мир впервые предстал как целое, что «великий Чингисхан», завоевывая Евразию, государственно ее объединил, «совершил дело исторически необходимое, осуществлял вполне реальную, самой природой поставленную историческую задачу»(1). Евразийский анализ самого драматичного периода русской истории поражает своей глубиной и точностью. Продолжает неоднозначно восприниматься основное утверждение евразийцев о том, что Киевская Русь до Чингисхана была периферией Византии и Европы, после него началось геополитическое возвышение Московской Руси, началась новая история русского народа, русские до Чингисхана и русские после него - это два разных народа.

Трубецкой писал: «Монгольское иго длилось более двух веков. Россия попала под него, еще будучи агломератом удельных княжеств, самостийнических, разрозненных, почти лишенных понятий о национальной солидарности и о государственности, пришли татары, стали Россию угнетать, а попутно и учить. А через двести с лишком лет Россия вышла из-под ига в виде может быть и «неладно скроенного», но очень «крепко сшитого православного государства, спаянного внутренней духовной дисциплиной и единством «бытового исповедничества», проявляющего силу экспансии и вовне. Это был результат татарского ига, тот плод, по которому можно судить о вредоносности или благоприятности самого ига в судьбах русского народа»(2). «Без татарщины не было бы России», - утверждал П.Н.Савицкий. «Велико счастье Руси, - писал он в одной из самых известных своих работ «Степь и оседлость», - что в тот момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам, а не кому другому... Если бы ее взял Запад, он вынул бы из нее душу...». Владычество Чингисхана не изменило духовного существа России и привило, раскрыло дремавшие навыки. Ключевым положением евразийской концепции русской истории стала убежденность в том, что Россия, говоря словами Савицкого, в большей мере является продолжением скифской, гуннской и монгольской державы.

Вслед за Трубецким и Савицким Г.В.Вернадский, сын выдающегося ученого В.И.Вернадского, как историк в «Начертаниях русской истории», «Опыте истории Евразии с половины VI века до настоящего времени» и других, пока еще малоизученных работах обосновал евразийскую интерпретацию наследия Чингисхана. Он подчеркивал, что «монгольство несло рабство телу, но не душе». Говоря о том, что латинство было «воинствующей религиозной системою», а монголы несли с собою законы гражданско-политические, крупнейший историк русского зарубежья обращал особое внимание на то, что основным принципом «Великой Монгольской Державы была широкая веротерпимость», что наследием подвига смирения Александра Невского по отношеннию к татаро-монголам явилось «великое Государство Российское». Как известно, за свой взгляд на этот самый драматичный период русской истории евразийцы получили даже прозвище «чингисханчики».

Такая оценка роли наследия Чингисхана в русской истории в свое время вызвала резкую критику. Евразийцев обвинили в незнании истории Руси, в непонимании того, что российская государственность возникла благодаря тому, что она победила монголо-татарское иго, а победила потому, что усвоила византийский принцип единства власти. Трубецкой считал, что византийские идеологии понадобились только для того, чтобы связать с православием и таким путем сделать своею, русскою, ту монгольскую государственную идею, с которой Россия столкнулась реально, будучи приобщена к монгольской империи и став одной из ее провинций. Евразийцы не раз подчеркивали, что пример Чингисхана дал России свойство организовываться военно, достигать устойчивости, становясь могущественной ордой. Миссию России они видели в продолжении дела Чингисхана - объединении Евразии.

Евразийцы первыми представили Чингисхана как пассионария, элитарную личность, посвятившего себя созданию единой мировой империи, нового евразийского порядка. Для них монгольская история - одна из важных глав в истории мира, ее события отозвались во всех углах Старого Света. Но именно в Евразии Чингисхан выступил, по словам Трубецкого, «как осуществитель исторической миссии, как созидатель и организатор исторически ценного задания». После него сознание необходимости такого единства проникло во все части Евразии.

Лидеры евразийства подчеркивали, что Чингисхан считал ценными для своего государства людей искренне религиозных, но не навязывал какой-либо определенной религии, догматов и обрядов. Официальной государственной религии в его империи не было. Государственно важным было лишь то, чтобы ощущалась подчиненность неземному высшему существу, исповедуя по своему выбору какую-либо религию. Поэтому он не просто терпел разные религии, будучи сам шаманистом, но и активно поддерживал их. До евразийцев на широкую веротерпимость Чингисхана обращали мало внимания. В «Великой Ясе», принятой на курултае в 1206 г., утверждалась необходимость почитания единого Бога, каким бы ни было его подлинное имя: Тэнгри, Иисус, Будда или Магомет. Вера охранялась законом и служители культа находились под особым покровительством, освобождаясь от налогов и податей. Такое отношение Чингисхана к религии было высоко оценено лидерами евразийства.

Как привлекательная и прогрессивная рассматривалась и оценивалась евразийцами государственная идеология Чингисхана, идеологическая основа его царства. Согласно этой идеологии власть монарха должна опираться ни на какое-либо господствующее сословие, ни на определенную религию, а на определенный психологический тип людей. Высшие посты могли заниматься не только представителями господствующего сословия. Они могли принадлежать к разным монгольским и тюрко-татарским племенам и исповедовать разные религии. Эта идеология утверждала мораль чести и верности и воспитывала пассионариев, преданных высшей цели - созданию вселенской империи, способных выдержать любые лишения и испытания. Чингисхан не просто завоевывал народы и государства, но предлагал новый евразийский порядок. Одной из главных заслуг евразийцев стала попытка уничтожить сложившееся одностороннее и тенденциозное отношение к Чингисхану. Они не раз подчеркивали, что Чингисхан был носителем большой и положительной идеи и что в его деятельности стремление к созиданию и организации преобладало над стремлением к разрушению.

Евразийцы первыми писали и о том, что во многом благодаря наследию Чингисхана Московская Русь пришла к пониманию Евразии как единого уникального пространства, к идее «Москва - третий Рим». Наследие Чингисхана предопределило историческую судьбу России - продолжить дело великого монгола государственному объединению Евразии. По словам Трубецкого, присоединение Крыма, Кавказа, Закаспийского края, Туркестана, закрепление за Россией Восточной Сибири - все это были этапы на том же пути собирания разрознившихся частей евразийского улуса Чингисхановой империи. Он писал: «Россия подлинная, Россия историческая, древняя, не выдуманная славянская или варяжско-славянская, а настоящая русско-туранская Россия-Евразия, преемница великого наследия Чингисхана. Заговорили на своих признанных теперь официальными языках разные туранские народы: татары, киргизы, башкиры, чуваши, якуты, буряты, монголы, - стали участвовать наравне с русскими в общегосударственном строительстве, и на самих русских физиономиях, раньше казавшимися чисто славянскими, теперь замечаешь что-то тоже туранское, в самом русском языке зазвучали какие-то новые звукосочетания, тоже «варварские», тоже туранские. Словно по всей России опять, как семьсот лет тому назад, запахло жженым кизяком, конским потом, верблюжьей шерстью - туранским кочевьем. И встает над Россией тень великого Чингисхана, объединителя Евразии... »(4).

Евразийцы считали, что принципы, на которых строилась жизнь при Чингисхане, могут иметь большое значение для будущего России, главный из них тесная связь между частным бытом, государственностью и религией. При Чингисхане подчинение религиозному началу было не только официальное, но и в самом быте. «Бытовому исповедничеству» евразийцы придавали большое значение. Анализ наследия Чингисхана позволил лидерам евразийства утверждать, что нельзя делить мир на «цивилизованный» и «нецивилизованный», что кочевой мир в ряде отраслей, по словам Савицкого, обладает своей, и весьма высокой «цивилизацией» - по части экономических навыков (скотоводство, охота), по части организации (величайшие достижения военного дела, культ верности и поддержки). Евразийцы первыми призвали не демонизировать образ Чингисхана и степных кочевников. Великий монгол нес народам Евразии «Свет с Севера», открывая перед ними новые горизонты, объединяя их, разрушая и заряжая особой энергетикой.
Литература

1. 
   Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана.-М.:АГРАФ, 1999. - 237 с.
   
2. 
   Там же. - С.243.
   
3. 
   Там же. - С.233.
   
4. 
   Там же. - С.286.
   

Представители этих же племен приняли весьма активное участие в этногенезе саха. По фольклорным данным, до прихода тюркоязычных предков саха или же кыпчакского элемента, отождествляемых с легендарным (1) предком Элляем, на территории Средней Лены проживали люди владыки Омогоя, образ которого связывают с монголоязычным компонентом в составе саха. Следовательно, до прихода тюркоязычных племен, связываемых с кангаласцами, на Средней Лене и на Вилюе обитали этнические группы, сохранявшие монгольские говоры и занимавшиеся охотничье-скотоводческим видом хозяйства и еще не ассимилированные тунгусоязычным оленеводческим этносом, который тогда же находился на стадии формирования.

Прав был И.В.Константинов, когда утверждал о том, что вопрос этногенеза саха сводится к происхождению их шести центральных улусов или же ранее отдельных племен: Кангаласского, Борогонского, Баягантайского, Мегинского, Намского и Батурусского, так как другие мелкие роды, особенно на окраинах Якутии являются либо выходцами из данных улусов, либо отдельными частями, входившими в состав данных крупных территориальных образований. Так Батурусский улус ранее именовался Хатылинским. И.Г.Гурвич и С.А.Токарев, Ф.Ф.Васильев связывали роды северных саха хатыгын с центральноякутским родом хатылы.

В.А.Туголуков также предполагает, что жители «Хатылинской» волости представляли собой ассимилированных саха тунгусов Хатыгынского рода, известного в XVII в. у эвенков-скотоводов Южного Забайкалья. Забайкальские хатагины считались «мунгальскими выходцами». Его утверждение имеет силу, так как в некоторых источниках население «Каталинской» волости именуется «тунгускими и брацкими людьми».

По преданиям саха, позднее поколение Омогоя получило название "Баарагай Байагантай" (Огромный Баягантай). Первоначальной формой "байагантай" является слово "баайага". Этот этноним саха восходит к имени племени байегу, название которого встречается в китайских хрониках. Они являлись тюркоязычным телеским племенем, название которой в форме "байырку" встречается в древнетюркских памятниках. Это племя впоследствии была омонголена, получив новое имя - байаут. Представители этого племени активно участвовали в этногенезе эвенков. Их потомков видят в названии широко распространенного эвенкийского рода баяки, баягиры. Как видно, основой этнонимов баягиры, баягантайцы, байегу и байаут является слово "баайаза". Значит, следует сказать о тождественности рода баайаза или баягантайцев с баягирами.

Следует заметить, что у народов Якутии: эвенов, эвенков и саха - были широко распространены легенды и былины о хосунах. Эти хосуны, т.е. витязи, командовали многочисленным войском, носили имена, весьма схожие с якутскими, и имели железную броню. Еще необходимо отметить, что в дельте Лены широко встречался эпоним Эдьээн, превратившийся в название Эжанского рода. В этой связи следует привести тот факт, что у монголов кочевым владением был хошун, во главе которого стоял его владелец - Эджэн.

В Вилюе, по преданиям, жил многочисленный народ сортолов. Они жили вблизи Верхоянских гор, им же приписывали давно уже покинутые жилища. Тунгусы и саха единодушно утверждали о глубокой древности сортолов и оставленных ими отохов. Из "Сокровенного сказания монголов» нам известно, что сартаулы и хатагины, входившие в конфедерацию Джамухи, после того, как их разгромил Темучин, бежали в Баргуджин-Тукум. Известно, что среди северных саха имеются роды Сортол и Хатыгын. Представители монгольского племени сартаул считаются потомками средневековых согдийцев - сартов. Поэтому нам хотелось бы выделить тот факт, что название кочевого объединения «цзубу», господствовавшего в степях Монголии в Х1-ХII вв., Л.Н.Гумилев выводил от тибетского слова «сог-по» - согдиец.

Есть версия о том, что название монгольского племени хатагин могло произойти в результате слияния двух слов: хад (мн.число от хан) и тегин. Нужно сказать о том, что в якутском слове хатыгын также присутствует слово тыгын. В этой связи хотелось бы привести тот факт, что у Рашид ад-дина есть сообщение о племени тикин, близкородственном одновременно найманам и уйгурам. Из этого сообщения проистекает то, что государство племени тикин в степной Монголии некогда было гораздо могущественнее, чем ханства Ван-хана (хана кереитов) и Таяна (найманского хана) и их предков. Наименование тикин исследователь этногенеза кыргызов Н.Е.Петров ставил в связь с титулом-именем уйгур тегин (принц). Оно могло означать «ханский, царский» род.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что в Монголии после распада Уйгурского каганата и ухода основной массы населения до наступления эпохи господства омонголенных тюрков - найманов и кереитов, был период владычества рода тегинов (где-то Х-Х1 вв.). Как известно, среди саха бытовали предания о времени Тыгына, в образе которого присутствуют черты степного владыки, видимо, принесенные ими с юга. Поэтому хотелось бы напомнить гипотезу Г.В.Ксенофонтова о приходе третьей волны пришельцев на Среднюю Лену, во главе которых стоял род уйгурских тегинов - тыгынов в XII в. (Эту гипотезу он намеревался развить во II томе своей монографии).

Возможно, от племени тикин-тегин в Монголии произошел аристократический род тайчиутов. Имя этого рода происходило от монгольского слова тайчи - господин. Бурятский ученый Д.С.Дугаров выдвинул версию о их возможном происхождении от средневековых уйгур. При этом надо отметить то, что монгольское слово тайчи - тайджи имеет единую семантическую нагрузку с тюркским словом тойон - господин. У саха только потомки Эллэя являлись представителями "тойон - ууhа", потомственной аристократии саха, и имели право быть белыми шаманами. По свидетельству Я.Линденау, остальные якутские роды, которые имели своих князей, назывались не "тойон-ууhа", а только тойон, такой титул дается лишь потомкам Эллэй-батура. Весьма характерно, что среди эхиритов существовал Тоанский род и эпоним Тыгын, которые Б.О.Долгих сопоставлял с якутскими терминами.

Таким образом, можно считать доказанным проникновение монголоязычных групп на территорию Якутии и участие их в этногенезе тунгусов и саха. Территория Якутии была спасительным краем для всех, кто любил свободу и волю. Эти группы вольных людей являются предками тунгусов и через них саха. Следовательно, в этногенезе северных и вилюйских и даже центральных саха приняли широкое участие потомки монгольских групп, переселившихся до прихода саха. Таким образом, в некотором смысле подтверждается вывод Г.В.Ксенофонтова. В борьбе Джамухи-сечена с Темучином можно увидеть борьбу простого люда уйгурского корня тогдашней Монголии с новой аристократией монгольского происхождения. Поэтому хотелось бы сказать, что древние предания Ленского края иногда довольно причудливо связывают нас с историей монгольских степей.

Улусы Намский и Таттинский, часть более крупного Батурусского улуса, по фольклорным данным, происходили от представителей батулинского племени, которые в ранних фольклорных источниках, записанных досоветскими исследователями, выступают как собственно южные предки саха, выходцами из Барабинских степей. Весьма характерно, что боотулу или же баатылы традиционно выступают как потомки Омогоя, даже уточняется их национальность: они или выходцы из «братских», или же «монуоллар», т.е. монголы. Бурятских и якутских батулинцев мы связываем с ойратским племенем баатут. Якутские монголизмы, по утверждению Г.В.Попова, в основном относятся к ойратскому диалекту. Так известно о том, что в состав батутов в XIV в. входили баргуты и буряты, в итоге межплеменных стычек они были рассеяны и разгромлены ойратским ханом Эсенем. Отсюда можно сказать о том, что роль Ойратского ханства - преемницы Юанской империи - на этническую историю бурятского, хакасского, кыргызского и якутского народов еще недостаточно изучена. Говоря о наличии ойратского компонента в составе саха, нельзя не затронуть тему происхождения самоназвания народа саха. Так в этногенезе ойратов активное участие принимали кереиты, у которых существовало племя сахаэт, поддержавшее Чингисхана в борьбе против тайчиутов.

Кангаласцы связываются с кыпчакским компонентом в составе саха, происходящими от племени канглы. В этой связи возникает проблема проникновения кыпчакского элемента на Среднюю Лену, через территорию Южной Сибири и Прибайкалья. Из исторических документов известно о том, что кыпчакские воины, переселенные монгольскими ханами в середине XIII в. на территорию Южной Сибири и Монголии, были верными проводниками линии монгольских императоров династии Юань. Археологические же данные (2) свидетельствуют о проникновении кыпчакских воинов на территории Забайкалья. В то же время известно о том, что ойраты, переселившись на территорию Иртыша, вступили в интенсивные этнические контакты с исконным тюркским населением региона, прежде всего представленным племенем канглы, который в более древние времена испытал сильное кимакское влияние или же в значительной мере являлся их потомком.

На Средней Лене и особенно на Вилюе широко бытовали предания о воинственном племени туматов. На основе архивных документов Б.О.Долгих пришел к выводу о том, что этноним туматы было общим названием для родов вилюйских саха, а В.А.Туголуков же предполагал, что туматы принимали непосредственное участие в этногенезе вилюйских эвенков.

В этносознании саха отдельно представлены хоролоры как потомки Улуу Хоро. С одной стороны, они такие же сахалары, как потомки Омогоя и Эллэя, с другой стороны, они вошли в состав саха как люди иного племени, т.е. когда уже сформировалось этническое ядро саха, и сами они уже осознавали свою принадлежность к другому этносу, по-видимому, к бурятскому. В состав хоринского компонента саха, помимо многочисленных родов Хоро, можно включить бетюнцев и борогонцев. Об этом однозначно свидетельствуют многочисленные архивные и фольклорные источники. Так Борогонский улус, имевший прародителя под эпонимом Барга - Баатыр или Боркутай, возможно, имеет своих предков в лице средневековых баргутов. Следует напомнить, что этноним баргуты иногда включал в себе всех монголоязычных обитателей региона Байкала, этнических предков бурят. Боро-бетюнцы, т.е. волки – бетюнцы, у нас связываются с именем легендарного предка всех монголов Буртэ-Чино и названием родов Шоно-Чино, т.е. волк в составе монгольских народов. Поэтому остается только присоединиться к гипотезе Ц.Б.Цыдендамбаева о происхождении самоназвания бурят от тотемного самоназвания предков монголов Шоно-Чино. Однако необходимо указать тот факт, что сивый волк выступал в качестве тотема тюркских племен уйгуров - огузов. Хоринцев и баргутов также следует назвать потомками племени теле курыкан. Значит, курыканский компонент в этногенезе саха представляют хоролоры.

В происхождении тунгусов принимали участие представители племени меркитов, или мекри, обитавшие, согласно сообщению Марко Поло, на Баргузине и имевшие домашних оленей. В сообщении европейских исследователей Г.Рубрука и П.Карпини можно усмотреть собственно эвенков, одним из древних самоназваний которых выступало слово уранкай. Значит, они представляли собой потомков древнего монголоязычного племени уранхай или хи, которое в большей части было отунгушено, так как оказалось в окружении маньчжуров и амурских народов. Следовательно, можно выдвинуть гипотезу о том, что южный компонент тунгусских этносов, как и саха на территории Якутии, сравнительно позднего происхождения и также восходит к монгольскому периоду. Совпадение древнего самоназвания эвенков и саха - уранхай свидетельствует о единых этнических корнях обоих этносов. Отсюда исходит, что ранний период этногенеза саха на территории Якутии в большей степени соприкасается с эвенкийским.