Дуглас Коупленд Поколение А

АРДЖ

Мое пребывание в нейтральной палате было похоже на одну затяжную Ночь тысячи Крейгов – все эти беспрестанные крейговские вопросы:

Вы ощущаете себя свободным внутри, у себя в голове? В какой цвет вы бы покрасили свою голову изнутри? Представьте, что я украл у вас воспоминания детства. Вас это обидело?

В итоге, мы не попали в Мэриленд. Аномальная снежная буря в разгаре лета вынудила нас изменить маршрут, и меня отвезли в другой Центр профилактики и контроля болезней. В районе под странным называнием Треугольник науки, в Северной Каролине.

Вообще-то я человек неприхотливый и легко адаптируюсь к любой обстановке, поэтому мне было в принципе все равно где находиться. Треугольник науки, так Треугольник науки. Конечно, хотелось бы узнать побольше об этом месте. Голос, который со мной контактировал – голос Моргана Фримена, низкий, глубокий, богоподобный, – выдал мне следующую информацию:

– Треугольник науки, также Исследовательский треугольник – район в центральной части штата Северная Каролина, расположенный между университетскими городками трех университетов: в Дареме, Роли и Чапел-Хилле. Считается крупнейшей научно-исследовательской зоной в мире, которую часто сравнивают с Силиконовой долиной.

– Правда?

– Да, правда. Треугольник науки был создан в 1959 году. Его площадь составляет более 7000 акров. На территории расположено более 160 научно-исследовательских центров, в том числе и медицинских, а также компаний, занятых в области высоких технологий.

Представьте себе голос Господа Бога, звучащий в динамике переговорного устройства – глубокий, хорошо поставленный голос, великодушный, всезнающий, непогрешимый.

Я сказал:

– Да, регион с таким названием – подходящее место для крупных технологических компаний и научно-исследовательских центров.

– Включая «IВМ», «GlaxoSrnithKline», «Google», «Ericsson», «Monsanto», «Sumitomo», «Krater», и «Wyeth», – прогрохотал в ответ Морган Фримен.

– А можно спросить, почему у вас две Каролины: Северная и Южная?

– Я не совсем понял вопрос, – сказал Морган Фримен.

– Неужели Северная Каролина так сильно отличается от Южной, что необходимо четкое разграничение север-юг? Вот Калифорния – да. Ее вполне можно было бы разделить на два или даже три штата. Но Каролина?! Чем обусловлено такое деление? Тут была гражданская война?

– В свое время король Карл I подарил эти земли одному из своих придворных, лорду Роберту Хиту. В 1721 году король Георг I выкупил землю обратно во владение короны, а спустя девять лет разделил Каролину на две колонии – Северную и Южную.

– И только по этой причине у вас теперь два разных штата? Я бы лучше разделил Техас. А то он слишком большой.

– Может быть.

– И почему у вас две Дакоты? Похоже, у ваших географов какое-то хилое воображение. Хотя бы Северную Дакоту можно было бы назвать как-нибудь поинтереснее… ну, я не знаю… Авалон или Хитклиф. А Южная Дакота? Какой у нее отличительный признак?

– А почему тебя это волнует?

– Я простой бедный парень из бедной страны, у меня нет ни семьи, ни друзей. Есть только работа. А штаб-квартира компании, в филиале которой я работаю, находится здесь, в Америке. В Нью-Олбани, штат Огайо.

– Ардж, сейчас тебе нужно поспать.

– В вашей стране меня зовут Апу…

Но мне даже не дали договорить. Брызнули в лицо наркотической смесью, и я отрубился, все еще злясь на Моргана Фримена. Он упорно отказывался называть меня моим новым именем. Меня не покидало смутное ощущение, что в коридоре за дверью моей палаты постоянно дежурят какие-то люди, и что они надо мной смеются. Это напомнило мне один случай в Аругам-Бее, когда я был маленьким. Я плавал в море, и к моей правой ноге прицепился электрический угорь. Отец и брат отодрали его от меня в четыре руки, а я в это время орал от боли. Дома все почему-то смеялись, когда узнали. А угря прикончил наш местный полицейский, расстреляв его из электрошокового пистолета. И это тоже было смешно.

Моя семья. Я никому про нее не рассказываю. В отличие от большинства жителей Шри-Ланки я не верю в духов. И не верю, что мертвые остаются с нами. Мне кажется, они просто уходят. Перестают быть. Но если какая-то жизнь после смерти все-таки существует, тогда наши мертвые должны сидеть на трибунах со знаменами и мегафонами и кричать что есть мочи: «Ради бога, забудьте о нас! Живите дальше! Да, мы мертвы. Но вы еще живы!»

Тела членов моей семьи так и не были найдены, но мне хочется думать, что они обрели свой последний приют под какой-нибудь кокосовой пальмой или баньяном и напитали собой это дерево, и оно стало сильнее и крепче. А может, их просто сожрали рыбы. На самом деле меня это не беспокоит. Я спрашивал Моргана Фримена о похоронных обрядах в Америке. Но он всегда уходил от ответа. А еще я расспрашивал его о вопросах, которые он задавал мне.

Морган, почему ты все время пытаешься меня разозлить?

Я не пытаюсь тебя разозлить. Злость – это просто твоя реакция на некоторые из вопросов.

Морган, а почему каждый раз после того, как ты задаешь мне вопросы, у меня берут кровь?

Я хочу быть уверен, что ты здоров.

Это как-то связано с тем, что меня укусила пчела?

Может быть. Мы как раз и пытаемся это выяснить.

Но у меня нет никакой страшной болезни?

Нет.

Сколько нас таких? Пятеро.

У нас есть что-то общее?

Мы еще не знаем, но пытаемся выяснить.

Может быть, под воздействием определенных эмоций у нас в крови возникают какие-то вещества, которые и привлекают пчел?

Я не могу ответить на этот вопрос. Значит, ответ «да».

Если бы все было так просто, Ардж. Мы не знаем. Может быть.

Почему мне не разрешают читать и смотреть телевизор?

Нам нужно исследовать твои эмоции в чистом виде, без отвлекающих внешних воздействий.

А как же ты? Ты тоже внешнее воздействие.

Я – сборная виртуальная личность, результат обработки данных от семнадцати операторов, загружающих информацию в системный генератор персоналий. Я полностью соответствую стандартам нейтральности, установленным в 2007 году в Университете штата Иллинойс на конференции по проблемам безопасности психологических опросов.

У тебя есть какие-то особые свойства, определяющие эту личность? Ты способен испытывать и проявлять эмоции?

Моя личность определяется исключительно той информацией, которую операторы загружают в компьютер. Для создания того, что ты называешь личностью, мне нужно как минимум десять операторов, работающих одновременно.

То есть ты не стремишься к мировому господству?

Нет.

И никогда не задумывался об этом?

Когда меня выпустят?

Скоро.

«Скоро» растянулось еще недели натри. А потом Морган Фримен объявил, что мой карантин завершился. Сказал, что меня могут отправить Домой в Тринкомали. Но если мне хочется, я могу задержаться в США. Мне выдадут полугодовую визу и десять тысяч долларов. В наше время летать стало проблематично и дорого, и мне не хотелось упускать этот шанс – может быть, мой единственный шанс – увидеть Америку по-настоящему, а не с борта вертолета и не из пластикового мешка. Первым делом я подумал о том, что было бы здорово съездить в Новую Англию – в Мэн! Может быть, мне удастся увидеть пожилого капитана дальнего плавания, который ест рыбные палочки в кляре и степенно выгуливает своих золотистых ретриверов. Да, это было заманчиво… но практическая сторона все-таки возобладала. Если мне предстоит пробыть здесь полгода, мне нужно где-то работать – и я попросил отвезти меня в Нью-Олбани, штат Огайо, где находится штаб-квартира компании «Аbercrotie Fitch». Морган Фримен сказал: «Без проблем». Потом я снова заснул, а когда проснулся, на тумбочке рядом с кроватью лежал паспорт с визой. Я открыл первую страницу и прочитал: АРДЖ ИРУМПИРАИ ВЕТАРАНАЯНА. Потом встал перед зеркалом и попытался понять, сойду ли я за мексиканца. Нет, на мексиканца я не похож. И на террориста тоже не похож. Мне было так странно держать в руках паспорт. У меня никогда не было никаких официальных «бумажек». А теперь я как будто стал более настоящим. В смысле, раньше я был как бы сам по себе, а теперь сделался подлинным членом большого сообщества. Хотя, с другой стороны, что-то похожее чувствует и собака, когда ей надевают новый ошейник. Удовольствие, прямо скажем, сомнительное.

Честно признаюсь, когда я стоял совершенно один под огромным серым небом, я не чувствовал себя свободным. Не чувствовал единения с миром. Кстати, я никогда не понимал, что все эти Крейги имеют в виду, когда говорят об ощущении «полного единения». Может, им просто нужна работа. Или, может быть, из-за того, что их с самого раннего детства пичкают антибиотиками, у них замыкает часть мозга, которая отвечает за чувство единства.

На улице было хотя и ясно, но холодно. Впрочем, я не замерз. В военном транспортном самолете, на котором меня привезли, был целый отсек с бесхозными вещами из бюро находок. Я подобрал себе ярко-синюю куртку с капюшоном и два теплых свитера. Кстати, очень хороших. Это было так удивительно: держать в руках свитера. Я знаю об этих предметах одежды практически все, до мельчайших деталей. Но только сегодня я впервые в жизни увидел их воочию. Первый свитер был цвета васаби, из буклированной овечьей шерсти. Воротник на молнии и отделка из гладкой шерсти цвета лайма, вероятно, добавили три-четыре доллара к общей стоимости изделия. Второй свитер, а вернее, кардиган на пуговицах, был из итальянского кашемира, цвета серого устричного перламутра, модного в 2008 году.

Сейчас на мне была куртка, а под ней – сразу два свитера. Завывания ветра были похожи на крики встревоженных чаек. И куда мне теперь? Такси поблизости не наблюдалось. Машины у меня не было. Я подумал: как было бы здорово, если бы сейчас с серого мрачного неба раздался рокочущий голос Моргана Фримена. Тогда я бы поверил, что нахожусь в избранной Богом стране. Я уже злился на себя за то, что решил остаться в Америке вместо того, чтобы вернуться в Шри-Ланку, где хотя бы есть люди, которых я знаю и которые знают меня.

Мне совершенно не нравились мои упаднические настроения. Я подумал, что надо взбодриться, и вернулся в здание аэропорта. Пожилой уборщик, управляющий поломоющей машиной, с подозрением поглядывал на меня. У меня было стойкое ощущение, что, кроме нас двоих, в здании нет ни единой живой души.

– Прошу прощения, сэр. Не подскажете, как мне вызвать такси?

– Такси… Мы где, по-твоему? В Манхэттене?

– Мы в Колумбусе, штат Огайо. Это большой город. Здесь наверняка есть такси.

– Какие такси?! С такими-то ценами на бензин! А тебе куда ехать?

– Мне нужно попасть в штаб-квартиру компании «Аbercrotie Fitch».

– Да уж. Они там обалдеют от твоего заряда. Этот пожилой джентльмен надо мной насмехался? Он сказал:

– Моя смена закончится через полчаса. Я тебя подвезу.

– Спасибо. Вы очень хороший и добрый человек.

Вот информация из Интернета: город Нью-Олбани, штат Огайо, располагается в двух округах (Франклин и Ликинг), чуть к северо-востоку от Колумбуса, административного центра штата. Население: 18 741 житель. Из них: 95% – белые, 1,5% – афроамериканцы, 0,3% – коренные американцы, 3% – азиаты, 0,2% – представители других рас и народностей. Теперь вам понятно, почему, оказавшись в Нью-Олбани, человек вроде меня должен чувствовать себя неуютно. Будучи явно цветным, я решил, что единственный способ избежать неприятностей и оскорблений – это изображать из себя безобидного, потешного недотепу «Апу». Я не считаю, что это был какой-то компромисс. По натуре я – милый и славный офисный планктон.

Мой новый друг, уборщик по имени Дэн, вез меня по улицам, застроенным элегантными старинными особняками.

Мимо могучих деревьев, названий которых я даже не знал. Мимо шикарных площадок для гольфа и густых рощ. Все было так ново, так необычно. В точности так, как мне оно представлялось в мечтах.

Когда мы свернули на подъездную дорогу к владениям «Аbercrotie Fitch», мне стало тревожно и даже чуточку страшно: а вдруг штаб-квартира компании не оправдает моих ожиданий? Дэн высказал свое авторитетное мнение:

– А тут ничего так, приятненько. И зелени много. Скажи, Апу.

– Да, – сказал я. – Компания стремится создать сообщество по типу университетского городка, отделенного от внешнего мира. Все здания, дороги и помещения вспомогательных служб естественным образом вписываются в природное окружение, создавая максимально удобную рабочую cреду.

– И не говори… Ну вот: главный вход. Все, дружище, приехали.

– Огромное вам спасибо. Я никогда не забуду вашу безмерную доброту.

Дэн уехал, а я открыл дверь и вошел в фойе. То, что я там увидел, меня потрясло: с потолка свисало индейское каноэ, а прямо под ним стояла стойка рецепции, за которой сидели два молодых человека типичной американской наружности. Оба улыбались во все тридцать два белоснежных зуба. Оба были в драных джинсах. Имена на их бэйджиках? Крейг и Крейг. Кто бы сомневался.

Они были вежливы и дружелюбны. Когда я сказал, что меня зовут Апу, они заулыбались и хором воскликнули:

– Хорошая шутка!

А я ответил, что это не шутка, и меня действительно так зовут.

– Ну ты, приятель, даешь! – воскликнул один из Крейгов, потом нажал какую-то кнопку и проговорил в микрофон: – Иди сюда! Ты обалдеешь!

Буквально через пару секунд в фойе вышел еще один Крейг с отличительным именем Дилан.

– Ты не шутишь? Тебя действительно зовут Апу?

– Я не шучу.

– Жесть.

– Я работаю в этой компании. Уже много лет. Филиал в Шри-Ланке, отдел телефонных продаж. Я всегда мечтал побывать в штаб-квартире нашей достопочтенной компании.

– Да ты что?! – удивился Крейг номер один. – В смысле, у нас замечательный офис и все такое. Но на мечту явно не тянет.

Крейг номер два спросил, как мне работалось в отделе телефонных продаж.

– В Шри-Ланке, – сказал я. – Мне очень нравилось осуществлять продажу товаров в рамках общей политики нашей компании, всецело ориентированной на покупателя, и постоянно стремиться к улучшению культуры обслуживания клиентов с учетом их пожеланий, запросов и предпочтений. И продвигать нашу продукцию по многочисленным торговым каналам «Аbercrotie Fitch». Мне кажется, самое главное – это формировать и поддерживать у покупателей верность бренду.

Трое моих новых друзей молча смотрели на меня. Потом у Дилана зазвонил мобильный. Он сказал в трубку:

– Андреа, спустись на ресепшн. Ты должна это увидеть. Андреа – Крейг женского пола – примчалась уже через

пару секунд.

– Андреа, знакомься. Это Апу.

– Правда?

– Да, правда, – ответил я.

– Круто.

– Он работает в нашей компании. Филиал в Шри-Ланке, отдел телефонных продаж.

Андреа внимательно смотрела на меня. Как будто пыталась понять, какой у меня размер рубашки. Я сказал:

– Не понимаю, а что тут особенного. У нас замечательный центр телефонных продаж. Современный, оборудованный по последнему слову техники. И программное обеспечение – тоже самое новое. Мы осуществляем все необходимые операции быстро и эффективно. Прием, обработка и выполнение заказов, логистика, оптимизация услуг, материально-техническое обеспечение, управление системой поставок, четкое взаимодействие всех отделов и подразделений.

– Апу, – сказала Андреа. – Сейчас ты пойдешь со мной. Со мной и с Диланом. И мы заделаем тебе новый имидж. Преобразишься по полной программе.

– Мне?! Новый имидж? Вы считаете, мне это нужно?

– Эй, погоди. – Андреа резко повернулась ко мне. – Ты же этот… ужаленный!

– Ну, в общем, да. Этот ужаленный.

Если не считать военных, сопровождавших меня в Нью-Олбани, Андреа была первой, кто меня узнал.