Эпоха раннего мусульманства в отражении тюркских источников

Поиск ответов на вопросы об истоках культур и истории нашей страны, так или иначе, приводит исследователя к «началу начал», к древнейшим документам, удостоверяющим существование тюркских племен и осведомленность соседних народов о них.

Сведения о жизни ариев, саков и гуннов, населявших и покорявших просторы Центральной Азии и определивших в значительной степени образ бытия и мысли тюрок, содержатся в древнегреческих, китайских и иранских трактатах.

Самые ранние упоминания о тюрках, дошедшие до наших дней в письменном виде, принадлежат китайской историографии и относятся к VI веку н.э. Тюркские племена описываются в контексте внешнеполитических стратегий Китая, в основном, в форме инвентарных отчетов, содержащих базовую статистику и данные об основах управления.

Собственно тюркские тексты, записанные руническими знаками на каменных стелах, относятся к VII-VIII вв. Это древнейшие памятники, зафиксировавшие образ мысли тюрок на родном языке в разнообразных жанрах, от эпитафий и элегий до исторических повествований, - самыми яркими из их числа считаются надписи в честь Бильге-кагана и Кюль-тегина.
Диван Лугат ат-Турк как древнейший памятник тюрко-мусульманской культуры

Одной из древнейших книг, запечатлевших сведения, касающиеся языка и культуры тюрок, стал Диван Лугат ат-Турк, «Свод тюркских наречий», созданный тюркским ученым Махмудом ал-Кашгари во второй половине 11 века. Автор явился свидетелем небывалого военного триумфа тюрок на огромном пространстве мусульманской цивилизации 11 века. В это время тюрки-огузы, доселе известные миру, в основном, в качестве наемных воинов в армиях мусульманских правителей, под управлением династии Сельджуков подчинили себе обширные территории, находившиеся под контролем арабских и иранских династий от Хорасана до Средиземноморья на Ближнем Востоке, а также Малую Азию, одержав победу над византийским императором. В конце 10 века восточные тюрки под управлением династии Караханидов, главным городом которых был Кашгар, утвердили свою власть в Средней Азии, одержав победу над династией Саманидов.

«Диван» создавался на арабском языке как энциклопедический словарь, знакомивший читателя с языком и культурой тюркских завоевателей, пришедших к власти на большей части мусульманского мира. Весь трактат и, в особенности, его Предисловие – очевидное свидетельство высочайшего духовного и эмоционального подъема автора, представляющего миру тюрок как народ, избранный самим Всевышним для управления миром:

«…Аллах Всевышний вознес светило Удачи к созвездиям тюрок,

Царство их расположил среди небесных сфер,

Назвал их ат-турк

И наделил могуществом, сделал Правителями Века

И вложил им в руки бразды правления миром,

Возвысил над [остальными] людьми,

Усилил тех, кто был им близок и предан, и направил к истине»

(Диван Лугат ат-Турк, с.2.

Здесь и далее цитаты из Диван Лугат ат-Турк приводятся в переводе автора статьи с арабского; номера страниц даны по тексту рукописи)

С первых же строк „Дивана” становится очевидно, что в мировоззрении его автора особое место занимали ценности Ислама и арабской культуры. В Предисловии Махмуд ал-Кашгари указывает, что труд его посвящен Аббасидскому халифу ал-Муктади (1075-1094), воплощавшему в глазах большинства мусульман высочайший духовный авторитет:

«Я написал свою Книгу, прося помощи у Аллаха Всевышнего, и назвал ее Диван Лугат ат-Турк, - стремясь к тому, чтобы она стала Вечным Памятником и Непреходящей Ценностью, - для Его Превосходительства [продолжателя рода] святых и пророков, имамов, Хашимитов и Аббасидов, нашего Господина и Покровителя Абу-л-Касима Абдаллаха ибн Мухаммада би-Амриллах, Эмира Правоверных, Халифа Властелина миров…». (Диван Лугат ат-Турк, с.2)

Посвящение труда Аббасидскому халифу во времена ал-Кашгари имело особый смысл. С победами тюрок-сельджуков над Буидами (1055–1059 гг.) связывалось восстановление политического авторитета Аббасидов. Халифы при Буидах носили лишь формальный титул правителей и признавались главами мусульман-суннитов, в то время как сами Буиды были шиитами. Тугрил-бек, первый „Султан Ислама”, под командованием которого Сельджуки установили власть в Багдаде, вошел в историю Ислама как защитник халифа суннитов, положивший конец правлению шиитов Буидов. Халиф удостоил Тугрил-бека титула йамин амир ал-му’минин („Правая рука повелителя правоверных”).

Посвящая „Диван” халифу, ал-Кашгари придавал своему труду особый духовный статус: в этой перспективе изучение языка тюрок становилось в ряд общемусульманских приоритетов. Благословение халифа представляло особую важность и для Сельджуков, принявших титул Султанов Ислама: официально они представляли свою миссию как священную обязанность, возложенную на них халифом.

Говоря о начале исламизации тюрок, обычно ссылаются на Ибн ал-Асира, по свидетельству которого, в 349/960 г. „тюрки, занимавшие 200 тысяч шатров”, одновременно приняли Ислам. Очевидно, что речь здесь шла о Караханидах, ставших первой тюркской династией, принявшей Ислам. Начиная со второй половины X века, они способствовали его распространению в Трансоксании и Кашгаре. По предположению Бартольда, необычайно быстрое и мирное обращение в Ислам столь великого количества людей могло быть связано с пребыванием при дворе тюркского кагана мусульманского ученого из Хорасана Келимати (см., например, V. Barthold A Short History of Turkestan, p.20).

На наш взгляд, говоря о причинах массового принятия Ислама тюрками, следует имеет в виду следующее: образ Ислама, представший Караханидам посредством миссии Келимати и других мусульман, не противоречил собственной вере тюрок. Ислам не принуждал тюрок к отречению от глубоко укоренившейся системы прежних духовных ценностей. Тюрки продолжали поклоняться Тенгри, а в общении с мусульманами переводили Его имя на арабский язык как „Аллах”.

Содержание „Дивана” ясно свидетельствует о том, что для ал-Кашгари не существовало конфликта между Исламом и доисламской верой тюрок. Многочисленные тюркские цитаты с упоминанием имени бога – Тенгри – ал-Кашгари абсолютно естественно переводит на арабский, заменяя Тенгри на Аллах:

тенгри ажун турутти

жигри азиз тазкинур

йулдузлари журкашиб

тун кун уза  йурканур

„Аллах Всевышний сотворил мир и высокий небосвод, [придав] ему (постоянное) вращение, звезды, выстроенные в ряды, ночь и день, сменяющие друг друга” (ДЛТ, с. 417).

„Днем и ночью молись Аллаху Всевышнему, не заносясь. (Будь перед Ним смирен и боязлив, но) в смиренности и боязливости не играй перед Ним!” (ДЛТ, с. 609).

имя Тенгри переводится как Аллах.

Высокий авторитет Караханидов среди восточнотюркских племен, по-видимому, также явился важным фактором, обусловившим быстрое распространение Ислама в Восточном Туркестане. Для Караханидов в X веке важнейшей стратегической целью являлся захват владений Саманидов. Принятие же Ислама предоставляло реальные возможности для победы над Саманидами. Оно стало для тюрок одним из ключевых факторов их грандиозного успеха на военно-политическом поприще, открывшего возможность активного диалога как с арабами, так и с персами. Однако, важно иметь в виду, что в XI веке ценности Ислама в восприятии тюрок вряд ли совпадали с тем, что Ислам по своей сути значил для арабов и персов.

Для тюрок на ранних этапах принятия новой веры на первый план совершенно естественно выходили внешние атрибуты мусульманства – такие, как чтение Корана, совершение молитвы, соблюдение правил, предписанных для мусульман, и, пожалуй, самое важное – инициирование системы традиций, отныне объединяющих тюрок с арабами и персами.

Арабы же и персы расценивали этот процесс по преимуществу как „окультуривание” своих воинственных соседей, чей боевой пыл следовало направлять в нужное русло, используя, его, к примеру, для охраны общих теперь границ обширного мусульманского мира.

„Диван” свидетельствует о том, что широким слоям населения тюрок во времена ал-Кашгари вовсе не было присуще благоговение перед Кораном, да и арабский язык был им мало знаком. Обращаясь к Корану, автор выражает озабоченность тем, что священные слова могут стать предметом насмешек среди невежд. Правда, осмотрительность ал-Кашгари выглядит порой двусмысленно, как, например, в фрагменте, где он цитирует Коран в словарной статье сик („половой орган мужчины”): „Махмуд сказал: Из благопристойности, а также из уважения и бережного отношения к Книге Аллаха Всевышнего чтецам в окружении тюркского простонародья и их жен следует приглушать чтение [следующих] слов Всевышнего: ва `атат кулла вах.идатин минхунна сиккинан [… и дала каждой из них нож…” Коран 12:31], и других слов Всевышнего: ма йафтаху ллаху ли н-наси мин рахматин фа ла  мумсика ла ха  ва ма  йумсику фа ла  мурсила лаху мин ба`дихи [„Что откроет Аллах людям из Своей милости, – для этого не будет удерживающего; что Он сдержит, – тому нет посылающего после Него”, Коран. 35:2]. Ему следует приглушать чтение подобных стихов в их окружении, ибо они не знают их [истинного] смысла и полагают, что их смысл такой же, как то, что они знают из своего

языка. Они грешат, смеясь над этим”. (ДЛТ, с. 168)
Поиск лингвистических параллелей в тексте Корана

В основном же ал-Кашгари на страницах своего лексикона обращается к Корану для демонстрации правил (или исключений из правил) арабского языка, имеющих параллели в тюркском. Так, обращаясь к правилам образования отглагольного имени в языке тюрок, автор приводит похожий пример из арабского языка и использует в качестве примера слова из Корана:

„Этот вид [отглагольного имени] используется для подтверждения и констатации [действия], как в словах Аллаха, Благословенного, Всевышнего: ва каллама ллаху муса  таклиман [„Аллах обратился к Мусе с речью…” Коран 4:162] (ДЛТ, с. 19).

Говоря о возможности чередования одного из повторяемых согласных слова с й, ал-Кашгари вновь обращается за арабским соответствием к Корану:

„Подобное допустимо и в арабском, как … в сказанном Всевышним: сумма захаба ила  ахлихи йатаматта [„…затем отошел к своей семье, кичась…”, Коран 75:33] – имеется в виду йатаматтату, – а также в следующих словах Всевышнего: ва кад хаба ман дассаха  [„понес убыток тот, кто ее утаил”, Коран. 91:10] – исходная форма – дассасаха ” (ДЛТ, с. 68).

Автор обращается к Корану и в поисках смысловых параллелей с тюркским фольклором. Переводя пословицу: амкак акинда  калмас „Беда не останется на плечах (несчастных и страждущих)”, он комментирует ее следующим образом: „Это подобно сказанному Всевышним: ма`а л-`усри йусран [„поистине, с тягостью легкость!”, Коран 94:6] (ДЛТ, с. 68).

Согласно мусульманской традиции, на страницах своего словаря ал-Кашгари обращается и к хадисам, цитируя высказывания, приписываемые пророку Мухаммаду. Так, в словарной статье узак („спинной мозг”) автор цитирует слова Пророка, в которых говорится о спинном мозге:

„Пророк – да благословит его Аллах и приветствует! – сказал о нем: „Трапеза в Хайбаре напоминает о себе: тогда был перерезан мой спинной мозг” (ДЛТ, с. 48).

В традициях мусульманской науки ал-Кашгари обращается к хадисам для того, чтобы „придать легитимность” сочинению, посвященному языку и культуре тюрок. Ссылаясь на хадис, услышанный им в Бухаре и Нишапуре, ал-Кашгари утверждает, что сам Пророк предвидел победы тюрок и указал на необходимость изучать их язык (см. ДЛТ, сс.2-3)

В словарной статье к слову турк автор приводит хадис, согласно которому Аллах предопределил тюркам судьбу народа-воина, божьей десницы, вершащей судьбы целых народов:

«Аллах Великий и Всемогущий сказал: У Меня есть войско, которое Я назвал ат-турк и расположил на Востоке. Если Я разгневаюсь на какой-либо народ, то подчиню его им». (ДЛТ, с.177)

По ал-Кашгари, новые «Правителя Века» воплощают в себе самые лучшие человеческие качества: «…Им присущи добродетель, красота, изящество, благопристойность и учтивость, уважение к старшим и верность слову, скромность, гордость и бесстрашие, - всего, что достойно похвалы, и не счесть!» (ДЛТ, с. 177)

Соперничество с арабским языком

В качестве основы для создания тюрко-мусульманского культурного эталона, свидетельствующего о духовной состоятельности тюрок, Махмуд ал-Кашгари определяет язык. Главная цель «Дивана» - представление арабоязычному читателю языка тюрок, востребованность которого в новой империи не вызывала у автора сомнений.

Согласно ал-Кашгари, тюрки высоко чтят свой язык и проявляют особое расположение к тем, кто говорит по-тюркски: «Самый лучший путь к ним – разговор на их языке, манящий слух и лелеющий сердца их». (ДЛТ, с.2)

Дважды на страницах «Дивана» автор приводит тюркскую пословицу: ардам баши тил, «Вершина добродетели – в языке» (ДЛТ, сс. 66, 501), - и утверждает: «тот, кто постиг красоту речи, обретает достоинство благодаря ей».

Лингвистическим ориентиром высшего порядка для Махмуда ал-Кашгари служит язык Корана, арабский язык, на протяжении столетий распространявшийся по мусульманскому миру и явившийся основой его богатейшей культуры. Язык тюрок, согласно ал-Кашгари, в накопленных смыслах и формах равновелик арабскому: эти два языка уподобляются «двум скакунам на скачках» (ДЛТ, с.5).
Следование традициям арабской лексикографии

Составляя Диван на арабском языке, ал-Кашгари следовал традициям арабской лексикографии. Автор упоминает о свеем первоначальном намерении построить его по образу и подобию знаменитого словаря арабского языка «Китаб ал-`Айн», созданного ал-Халилем ибн Ахмадом (ум. между 170/786 и 175/791 г.). Как поясняет ал-Кашгари, это означало бы включение в словарь как распространенных, «употребляемых» слов, так и структур, фонетически вполне приемлемых для языка, но не имеющих смысла, «неупотребляемых» (мухмал). Однако в конце концов автор решает ограничиться лишь теми словами, которые употребляются в речи, объясняя это стремлением к краткости и более ясной структуре, «к совершенству и вершине изысканности» [Диван Лугат ат-Турк, с.6].

При сопоставлении Дивана с известными в XI веке словарями арабского языка становится очевидным, что в качестве образца для составления тюрко-арабского лексикона ал-Кашгари избрал арабский словарь лексикографа тюркского происхождения Абу Ибрахима Исхака ибн Ибрахима ал-Фараби (ум. в 961 г.) Диван ал-адаб фи байан лугат ал-`араб («Словарь арабского языка в литературных цитатах»). Как и ал-Фараби, ал-Кашгари обозначает свой лексикон термином диван («запись»), подчеркивая преимущественно устный характер собранного в нем материала, сближающий его с поэзией.

Диван Лугат ат-Турк состоит из восьми книг, каждая из которых включает слова, содержащие те или иные свойства, отраженные в названиях:

1. 
   Книга слов, начинающихся с хамзы.
   
2. 
   Книга «правильных слов».
   
3. 
   Книга «удвоенных».
   
4. 
   Книга слов, «подобных правильным».
   
5. 
   Книга слов со средним слабым.
   
6. 
   Книга слов с последним слабым.
   
7. 
   Книга назальных слов.
   
8. 
   Книга слов, содержащих два слитных неогласованных согласных.
   

Подобно ал-Фараби, ал-Кашгари систематизирует лексический материал тюркских наречий в соответствии с так называемым «рифмованным порядком», распределяя слова по главам в соответствии с их структурой и последним харфом. Эта структура было впоследствии усовершенствована ал-Джаухари (ум. ок. 398/1007 г.), племянником и учеником ал-Фараби, в известном арабском лексиконе Сахах, послужившем образцом для подражания более поздним лексикографам.

Обращаясь к арабоязычной аудитории, ал-Кашгари стремится к максимальному соответствию канонам арабской лексикографии, творчески переосмысливая ее категории в применении к тюркскому языку. На тюркские слова он смотрит глазами арабов: абстрагируется от привычной для тюрок агглютинативной системы словообразования и выстраивает тщательно разработанную языковую систему в категориях, привычных для арабских языковедов, наполняя их тюркским лексическим материалом.

На страницах Дивана ал-Кашгари упоминает о том, что им был создан труд, посвященный тюркской грамматике, Китаб джавахир ан-нахв фи лугат ат-турк [«Книга грамматических перлов тюркских наречий»], - к сожалению, он не дошел до наших дней.

Следуя традиции, сложившейся в арабской лексикографии, включая труды знакомых Махмуду ал-Кашгари Халила ибн Ахмада и ал-Фараби, для иллюстрации примеров словоупотребления в тюркских наречиях автор знакомит читателя своего лексикона с образцами поэзии и мудрыми изречениями тюрок:

«Я усеял (свой труд) примерами стихов, произносимых ими (тюрками) в речах и обращениях, а также пословицами, которые они приводят наряду с мудрыми изречениями в горести и в радости, - и передают от одного рассказчика другому» [Диван Лугат ат-Турк, сс.5-6].

Великолепное собрание тюркских пословиц и стихов, приведенных Махмудом ал-Кашгари в качестве иллюстраций к словарным статьям, являет собой жемчужину лексикона. Очевидно, что ал-Кашгари опирался на богатые источники мудрых высказываний: это древние сказания о боевых походах тюрок, свидетельства о которых сохранились и в известных надписях Тонъюкука; литература Хаканитов и соседних тюркских племен, к XI веку воспринявшая влияние арабоязычной письменной традиции, а также живая речь современных автору тюрок.

Посредством пословиц и стихов Махмуд ал-Кашгари представляет мусульманской аудитории систему ценностей своих соплеменников, обращаясь порой в поисках параллелей к арабскому языку и Корану. Для тюрок, относительно недавно принявших Ислам, по-видимому, важным являлось проявление лояльности и сопричастности к новой религии и ключевым для нее духовным ориентирам. Среди пословиц, приводимых ал-Кашгари, нередко встречаются такие, что созвучны пословицам нравственно-воспитательного характера, широко распространенным в трудах мусульманских ученых того времени.

Одной из основополагающих категорий мусульманской культуры во времена ал-Кашгари был адаб, совокупность этических и интеллектуальных идеалов мусульманина. Пословицы, приведенные в «Диване», свидетельствуют о существовании адекватного феномена и в тюркской культуре, - он обозначался словами ардам, арзам:

«Не смотри на лицо, ищи (в человеке) добродетель и воспитанность» (ДЛТ, с.267)

«Сын мой, прими мое наставление: стремись к добродетели.

Став почитаемым в народе, неси ему мудрость и благо». (ДЛТ, с.37)
Язык для тюркской категории ардам является таким же ключевым элементом, как и для арабского адаб:

Ардам баши тил

«Вершина добродетели – в языке» (ДЛТ, сс. 66, 501)

«Того, что завязано языком, не развязать зубами» (ДЛТ, с.274)

Тюркские пословицы гласят, что особыми достоинствами человека являются его сила и мудрость:

Алб йагида алжак жугида

«Храбрец (познается в бою) с врагом, а (терпение) благоразумного (проявляется) в споре».

«Богатырь (познается) в день битвы, а (ум) мудреца – в собрании». (ДЛТ, с. 195)

«Отметины счастья – знания и мудрость». (ДЛТ, с.215)

Особый интерес для изучения древней тюркской литературы представляют поэтические цитаты, щедро приводимые Махмудом ал-Кашгари на страницах лексикона. Их жанровое разнообразие призвано свидетельствовать о том, что сопоставление тюркского языка с арабским было оправдано и в области поэзии. Арабская поэзия располагала великолепием стиля и образов, наполнявших древние, с доисламских времен известные, жанры. Ее образцы щедро цитировались составителями словарей арабского языка, включая известных Махмуду ал-Кашгари Халиля ибн Ахмада и ал-Фараби. Для демонстрации богатства тюркского языка автор «Дивана» естественно обращается к поэтическому наследию тюрок, жанры которого в его изложении выглядят сопоставимыми с жанрами арабской поэзии, - и могут столь же естественно восприниматься арабоязычной аудиторией.

События X-XI веков привели к тому, что обозримое пространство цивилизационного единства тюрок ассоциировалось с «землями Ислама», важнейшим культурным компонентом которых являлся язык арабов. Именно через арабский язык и арабский алгоритм языкознания сведения о языке и культуре тюрок могли наиболее благоприятным образом распространиться по обширному мусульманскому социуму. Исходя из этого, Махмуд ал-Кашгари наполнил категории арабо-мусульманской науки содержанием тюркских наречий, создав прообраз фундаментального произведения тюрко-мусульманской культуры.

В настоящее время ценность Диван Лугат ат-Турк возрастает особенно в связи с новыми поворотами в истории носителей тюркских языков и наречий. В связи с образованием новых политически независимых государств возникла потребность в воссоздании новых концепций их истории и написании новых учебников по истории. Диван Лугат ат-Турк стал в этом контексте одной из «точек отсчета», как богатый источник сведений о пересечении во времени и пространстве феноменов мусульманской цивилизации и тюркской культуры.

Махмуд ал-Кашгари, Диван Лугат ат-Турк. Факсимильное издание. Анкара 1990.

Абу Ибрахим Исхак ибн Ибрахим ал-Фараби, Диван ал-адаб фи байан лугат ал-`араб.

Ал-Халил ибн Ахмад, Китаб ал-`Айн.

Тарафа (в переводе на русский язык А.А. Долининой) в: Аравийская старина, Москва 1983
Исследования и учебники:

G. Bergstraesser Das Vorbild von Kashgaris Diwan Lugat at-Turk, Orientalistische Literaturzeitung 24 (1921), 154-155

R. Dankoff Qarakhanid Literature and the Beginnings of Turco-Islamic Culture, in: Central Asian Monuments, ed. by H.B. Paksoy, 1992

R. Ermers, Arabic Grammars of Turkic, Brill 1999

R. Talmon, Arabic Grammar in its Formative Age, Kitab al-`Ayn and its attriburion to Halil b. Ahmad, Leiden/Koln 1997

История Казахстана и Центральной Азии, М.Х.Абусеитова, Ж.Б.Абылхожин, С.Г.Кляшторный, Н.Э.Масанов, Т.И.Султанов, А.М.Хазанов Алматы 2001, 153-158

История кыргызов и Кыргызстана под ред. В.Плоских, Бишкек 2003

М.С. Орынбеков «Духовные основы консолидации казахов», Алматы 2001, СС.124-135