Глава I. Образы «низшей мифологии» чепецких татар

Оглавление

Введение...,...3

Глава I. Образы «низшей мифологии» чепецких татар...22

§ 1. Домашние духи (ии эби, азбар эбщмипча эби)...23

§ 2. Природные духи (урман иясе, су иясё)...35

§ 3. Демонические существа (piqen, пэрщ албасты и др.)...44

§ 4. Ведуньи и знахарки (убырлы кеше, эшкеречу)...53

Глава П. Обрядовая практика чепецких татар...60

§ 1. Родильная обрядность...62

§ 2. Свадебная обрядность...78

§ 3. Похоронно-поминальная обрядность...88

Глава III. Календарная обрядность чепецких татар...120

§ 1. Весенне-летний цикл календарной обрядности...121

§ 2. Осенне-зимний цикл календарной обрядности...131

§ 3. Мусульманские религиозные праздники...140

Глава IV. Феномен «народного ислама» в духовной культуре...146

чепецких татар...146

§ 1. О феномене «народного ислама»...146

§ 2. Ислам и татары Волго-Уральского региона...149

§ 3. Проявления «народного ислама» в семейной и календарной...158

обрядности чепецких татар...158

Заключение...175

Список источников и литературы...181

Список сокращений...202

Приложения...203

Приложение 1...204

Приложение 2...210

Приложение 3...219

Приложение 4...223

Введение

Актуальность исследования. В XXI веке, когда общество пересматривает отношение к историческому прошлому и духовному наследию, ищет новые подходы для утверждения и развития гуманистического содержания своей культуры, нравственных и эстетических идеалов, исследование традиционных религиозно-мифологических воззрений приобретает особую научно-практическую значимость и актуальность.

В бассейне реки Чепцы (левый приток Вятки), на северо-западе современной Удмуртской Республики и Слободского района Кировской области, более чем в 40 населенных пунктах живет татарское население, относящееся к «чепецкой группе» татар Урало-Поволжья [Мухамедова, 1978: 5]. Они говорят на особом говоре среднего диалекта татарского языка. По мнению ряда исследователей (Н. И. Воробьев, Р. Г. Мухамедова, Д. М. Исхаков), до середины XV века предки чепецких татар входили в состав субэтноса казанских татар [Исхаков, 2002: 78]. Территориальное обособление чепецких татар от центральной группы произошло довольно рано, к XV-XVI вв., а значит, в условиях этнической периферии, татары чепецкого бассейна выработали ряд специфических культурных черт.

Известно, что мифологию невозможно изучать без учета социальных, ритуальных и этических аспектов [Малиновский, 1998: 281]. Во многом в соответствии с законами религиозно-мифологического мироощущения выстраивалась жизнь социума и человека. Мифологические представления и образы несут на себе отпечаток эпох, в которых они возникали, существовали и развивались. Вместе с тем, значительное влияние на них оказывают процессы межэтнического взаимодействия, культурная и политическая ситуация в стране. Это, в свою очередь, ведет к трансформации норм и устоев традиционного мировоззрения.

Объектом работы являются три этнографические подгруппы чепецких татар - верхнечепецкая (кестымская), среднечепецкая (юкаменская), нижнечепецкая (карийская).

Предметом исследования избрано одно из проявлений духовной культуры этноса - традиционные религиозно-мифологические представления чепецких татар.

Хронологические рамки (конец XIX века - середина XX века) обусловлены наличием источников. Основным источником при написании диссертации стал полевой материал - рассказы, предания, былички этнофоров. Рассказывая о прошлом, информатор передает не только то, что помнит сам, но и то, что слышал от своих родителей, дедов. Соответственно, возрастает и хронологическая глубина получаемых сведений. Большинство респондентов рождены в 1920-1930 гг. Поколение от поколения отделяет, в среднем, 25-30 лет, но «могут быть и довольно значительные колебания (до 40 лет на поколение)» [Громов, 1966: 30]. Следовательно, их родители были рождены в начале XX века, а деды - в 1870-1880 годы. Отсюда определяется нижний временной рубеж. Кроме того, это время характеризуется появлением первых репрезентативных источников по предмету исследования.

Верхний временной рубеж - середина XX века. В отечественной этнографической науке сложилось мнение, что период конца 20-х - начала 30-х гг. XX в. стал решающим временем в трансформации и разрушении сельской общины, а соответственно и традиционного мировоззрения. Анализ полевого материала позволяет сделать вывод, что при разрушении институтов сельской общины, традиционные религиозно-мифологические представления сохраняются вплоть до начала 1950-х гг. Поколения, рожденные после войны, хорошо помнят обычаи и обряды своих родителей, знают смысл и значение ряда заговоров, приемов лечебной магии, ориентируются в многообразии персонажей низшей мифологии.

Мировоззрение народа в изучаемый хронологический период эволюционировало, сохраняя при этом черты традиционной культуры.

Территориальные границы исследования определены регионом компактного проживания чепецких татар - это нынешний Слободской район Кировской области и северо-запад современной Удмуртской Республики, включающий Юкаменский, Глазовский, Балезинский административные районы.

В результате непростых миграционных процессов, сязанных с освоением бассейнов рек Вятки и Чепцы, вместе с татарами на этой территории проживают русские, удмурты, бесермяне. Такое исторически сложившееся расселение и длительное совместное проживание на относительно небольшой территории разных народов не могло не отразиться на их традиционных религиозно-мифологических представлениях и мировоззрении.

Цель и задачи исследования. Цель работы - это выявление и анализ бытования традиционных религиозно-мифологических представлений чепецких татар с конца XIX до середины XX в. в контексте исторических и этнокультурных процессов в изучаемом регионе.

Достижение данной цели предполагает решение следующих задач:

¦ реконструирование ряда образов «низшей мифологии» чепецких татар;

¦ определение места мифологических образов и характеристика роли религиозно-мифологических представлений в семейной и календарной обрядности;

¦ сравнение мифологических образов чепецких татар с аналогичными казанско-татарскими, русскими, удмуртскими, бесермянскими;

¦ анализ феномена «народного ислама» среди чепецких татар.

Источники. Диссертационное исследование основано на комплексе исторических, этнографических и фольклорных источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот. По происхождению и информативному содержанию их можно объединить в несколько групп.

Первая группа - полевые материалы автора (ПМА). Они стали основным источником при написании диссертации. Полевые экспедиции проводились в 1996-2004 гг. в местах компактного проживания чепецких татар. При этом виде полевой работы сбор материалов по проблеме традиционных религиозно-мифологических представлений проводился, в основном, методом опроса. Информация, использованная при написании диссертации была получена от более семидесяти респондентов, две трети из них относятся к кестымской и юкаменской подгруппам, одна треть - к каринской.

Большинство опрошенных - сельские жители, из них более половины — родившиеся в 20-30-е годы XX в. Основные сведения по предмету исследования сообщили пожилые женщины. Отдельно хочется выделить некоторых информаторов, предоставивших наиболее ценную информацию: Арсланову Гульсиру Загидулловну и её дочь — Созинову Фирюзу Шамиловну. Эти женщины стали основными, опорными информаторами автора в с. Карино; сестер Санию Шабгановну и Наилю Шабгановну Касимовых, Касимову Амину Габдулловну, Касимову Бибинур Идрисовну — известных среди кестымцев, как придерживающихся строгих принципов мусульманской религии женщин; Касимову Ханию Ибрагимовну, много лет собирающую краеведческий материал в Кестыме; Абашеву Минслу Замалиевну, Абашеву Марзию Габдульхаевну, Абашеву Фаизу Гатаулла-кызы, Бекмансурову Нурхаду Гараевну, Таушеву Магсюму Сигбатовну, оказавших неоценимую помощь автору при сборе материалов в Юкаменском районе. Мужчины, как правило, больше осведомлены о проявлениях мусульманской религии в духовной культуре. Ценный материал о бытовании мусульманской культуры среди чепецких татар был получен от уважаемых среди односельчан аксакалов: Девятьярова Ахмет-Герей Ибнаминовича (с. Карино); Касимова Лутфуллы Ясавиевича (д. Кестым); Касимова Исмагила Шамсутдиновича (д. Тат. Парзи); Сабрекова Хадира Сиддиковича (д. Иманай). Небезынтересным было общение автора исследования с сельскими муллами, религиозными деятелями «нового

времени», прошедшими обучение в медресе Казани (Касимов Ильмир Харисович — в Кестыме; Бузанаков Надир Асхатович — в Починках). В приложении к работе имеется список респондентов, от которых были получены наиболее полезные сведения. Беседы с информаторами и запись материалов велась на русском языке и местных говорах татарского.

Стационарный метод работы был применен в деревне Кестым Балезинского района УР. Здесь в течение многих месяцев был применен весь комплекс видов полевой деятельности: устный опрос, личное наблюдение. Это было бы невозможно без благоприятного расположения членов этнографической группы к исследователю, без знания культуры и языка. Длительное пребывание в изучаемой этнической среде позволило глубже изучить вопросы, связанные с предметом диссертационного исследования.

Значимость полевых этнографических источников в исследовании традиционных религиозно-мифологических представлений изучаемой группы татар очень высока, ибо это тема слабо отражена в историко-этнографической литературе. Собранные полевые материалы по существу являются единственным полным и объективным источником, поскольку «любой текст остается единственно возможным объектом исследования и единственным источником «сырого» материала для исследования мифологии» [Пятигорский, 1996: 55].

Вторая группа — архивные источники. Архивные источники в диссертационном исследовании имеют вспомогательную функцию.

В работе были использованы материалы, извлеченные из фондов Архива отдела этнологии Института Истории Академии Наук Республики Татарстан, Архива Российского Этнографического Музея (РЭМ), Государственного Архива Кировской Области (ГАКО), Национального Архива Республики Татарстан (НАРТ), Центрального Государственного Архива Удмуртской Республики (ЦГАУР)

Ряд документов впервые вводится в научный оборот, но архивные материалы, использованные в работе, имеют вспомогательное значение. Большинство документов носят статистический характер, другие являются фондами авторов, занимавшихся проблемами изучения татарского народа. Специальных материалов, касающихся темы «Мифология чепецких татар» нет. Так, Центральный Государственный Архив Удмуртской Республики (ЦТАУР) предоставляет обширный комплекс статистических и исторических материалов, посвященных истории различных этнических групп татар, однако материалов по татарской мифологии не обнаружено. Архив Кировской области интересен для исследователя фондами № 170 и № 176. Фонд № 170 представляет собой материалы собранные Вятской Ученой Архивной Комиссией (ВУАК). Статьи об обычаях, привычках вотяков, их языческих религиозных воззрениях, говоре и пословицах, собранные среди удмуртов Глазовского и Сарапульского уездов содержат важную информацию по предмету исследования. К сожалению, не известен их автор, но можно предположить, что им был П. М. Сорокин. В работе представлен этнографический материал о заимствованиях ряда образов удмуртской мифологии из татарской, в частности, таких как шайтан, пЭри, акшан. Примечательна и свадебная песня, записанная в среде удмуртов о том, как тяжело молодой удмуртке, которую татары увозят в Карино. Интерес представляют изыскания известного историка М. Г. Худякова, посвященные вопросам землевладения в изучаемый период, а именно владетельные выписки каринским мурзам.

Фонд № 176 представляет собой ревизские сказки конца XVIII в. по Глазовскому уезду. Здесь содержится подробная информация с именами и фамилиями крестьян, их жен, детей, датами рождения и пр. Статистического плана информация по чепецким татарам и бесермянам содержится в делах фонда, посвященных Вятскому наместничеству Глазовского округа Филипповой слободки Архангельской волости. Здесь упоминаются деревня Кестым и вновь образованный починок Юндинский над речкой Падерой.

Архив Республики Татарстан предлагает исследователю ряд фондов известных авторов, занимавшихся изучением религии татар. Материалов по традиционным религиозно-мифологическим представлениям чепецких татар не обнаружено. Для сравнительно-сопоставительного анализа представляет интерес материалы по изучению культуры казанских татар, татар-кряшен.

Фонд № 967 Михаила Машанова содержит информацию по крещеным татарам казанского края. Здесь рассказывается о частных жертвоприношениях таук курбап и сыйыр курбаи, о празднике шейлык.

Фонд № 968 известного просветителя и православного миссионера Н. И. Ильминского. Содержит информацию о похоронах и поминках казанских инородцев. Интересны упоминания о том, что, придя с кладбища, татары, участвующие в похоронах, прыгали через огонь, символически очищая себя. Приводится здесь и ряд сказок о шурале, пдри, шайтане.

Фонд № 969 исследователя семейных обрядов и обычаев татар Д. В. Катанова. Интерес представляет материал по свадьбам у татар.

Архив РЭМ содержит материалы переписки сотрудников музея с краеведами, занимающихся сбором предметов материальной культуры для пополнения фондов музея. Так, И. А. Абдрашитов предлагал музею различные обереги и украшения, имеющие, по его словам, магическую силу. Г. Н. Ахмаров предоставлял материалы по этнографии татар казанской губернии.

Архив Института Истории при Академии Наук РТ интересен материалами из фонда Г. В. Юсупова любезно предоставленными автору Р. К. Уразмановой. В фонде хранятся материалы 1946 г. «О поездке в юго-восточные районы ТАССР с целью сбора информации по древним верованиям и поверьям казанских татар». Следует выделить разделы, посвященные существам низшей мифологии, представлениям о душе, о знахарской практике у татар.

Архивный материал является необходимой основой для анализа духовной культуры казанских татар, удмуртов, бесермян и культуры чепецких татар.

Третья группа - опубликованные источники. К данному виду источников следует отнести, в первую очередь, статьи А. А. Спицына и П. М. Сорокина, которые по жанру относятся к заметкам краеведа и содержат любопытный материал о традиции паломничества к святым местам среди чепецких татар, о могилах святых и чудодейственных источниках с живительной водой рядом с ними [Спицын, 1888; Сорокин, 1896]. Работы дореволюционных авторов носят описательный характер и посвящены истории каринских татар, в частности арским князьям. Немало этнографического материала можно почерпнуть из работы Али Рахима, повествующей о могилах святых, почитаемых карийскими и кестымскими татарами. Статья Али Рахима в большей степени заинтересует филологов, поскольку автор дает подробные переводы текстов могильных плит, принадлежавших булгарам и татарам Казанского ханства [Рахим, 1930]. Особенностью этих работ является то, что, все они посвящены описанию ^эпиграфических памятников, сохранившихся среди чепецких татар.

Казанские ученые в разное время изучали и говоры чепецких татар. Материалы, собранные и проанализированные Дж. Валиди и Н. Б. Бургановой, служат источником для воссоздания названий некоторых обрядов, блюд традиционной кухни, предметов материальной культуры, терминов родства и свойства [Валиди, 1930; Бурганова, 1962]. Исследователю мифологии чепецких татар интересны факты, зафиксированные филологами, касающиеся наименования одного из религиозно-мифологических образов - щт папа (сап papa).

В 70-90-ые гг. XX в. Т. И. Тепляшина и Ф. С. Баязитова занимались патронимической системой чепецких татар. Многие факты о семейно-наследственных наименованиях насель тамыр, о механизме их формирования и функционирования можно почерпнуть из работ этих ученых. Помимо прочего исследовательский интерес представляет материалы о проявлении

мифологического мышления чепецких татар в ритуальной практике частных и общественных жертвоприношений духам-хозяевам (корбан) [Тепляшина, 1973; Баязитова, 1992].

Ценная информация о брачных нормах и традициях, свадебных и календарных обрядах чепецких татар содержатся в трудах Р. К. Уразмановой (1978; 1984; 2001), написанных по результатам полевой работы в местах расселения этой группы татар. Автор диссертационного исследования использовал в составлении опросника положения, обозначенные в трудах Р. К. Уразмановой.

Изучением семейной обрядности кестымской и юкаменской подгрупп чепецких татар долгое время занималась Д. Г. Касимова. Особый интерес представляют материалы по похоронно-поминальному циклу, представлениях о душе, содержатся факты врачевательной и охранительной магии в семейных обрядах изучаемой группы татар [Касимова, 2003].

Различные аспекты культуры чепецких татар фрагментарно отражены в работах, посвященных изучению бесермян (Н. П. Штейнфельд 1894г., И. Михеев 1901 г., Е. В. Попова 1998 г, 2004г.).

В диссертационном исследовании привлекался необходимый сравнительный материал этнических и этнографических групп татар Поволжья, Приуралья и Сибири (Н. И. Воробьев, 1925, 1929; Я. Д. Коблов, 1908, 1910; К. Насыйри, 1880), волжских булгар (В. М. Беркутов, 1987; Г. М. Давлетшин, 1999), мусульманских народов России и Средней Азии, тюркоязычных народов (Н. А. Алексеев, 1980; В. Н. Басилов, 1970, 1984; П.В.Денисов, 1959), удмуртов и бесермян (В. Е. Владыкин, 1994; Е. В. Попова, 1998, 2004; Л. С. Христолюбова, 2004; Н. П. Штейнфельд, 1894, 1895), русских (Л. Н. Виноградова, 1996; Д. К. Зеленин, 1991,1994; С. А. Токарев, 1957,1964).

Решение ряда проблем в области религиозных предписаний и мусульманских норм стало возможным благодаря привлечению таких специфических источников как Китаб-Аль-Джанаиз и Коран [Пер.

И. Ю. Крачковского, 2001; пер. смыслов и комментарии Иман В. Пороховой, 2003]. Ссылки на Коран следует читать следующим образом. В квадратных скобках после названия книги первая цифра обозначает номер цитируемой суры, вторая - номер аята.

Степень изученности проблемы. В отношении чепецких татар, внимание ученых чаще всего привлекали вопросы их этногенеза и этнической истории, языка и фольклора. Специальных работ по мифологии никогда не проводилось, отдельные аспекты рассматривались в рамках других более обширных тем, касающихся духовной культуры вообще.

Историей чепецких татар исследователи занимались с начала XIX века. Широкая деятельность по сбору статистических, исторических и этнографических материалов связана с работой Вятской ученой архивной комиссии (ВУАК).

Историк Ф. Корнилов в «Прибавлении к Вятским губернским ведомостям» писал о каринских мурзах и князьях, об их праве суда «над вотяками Карийскими и Верхнечепецкими» [Корнилов, 1839].

Календарь Вятской губернии (КВГ) за 1880 год под редакцией Н. Спасского представил «Этнографические сведения: русские, вотяки и татары». Работа содержит интересный материал по мусульманским татарским праздникам, по народным праздникам (длсиел и сабантуи) [Спасский, 1880].

Известный историк, археолог А. А. Спицын писал о причинах появления в Вятской земле арских князей [Спицын, 1884]. Он же в статье «К истории вятских инородцев» описывал предания верхнечепецких татар «о могиле святого в деревне Гординской на Чепце, около Глазова» [Спицын, 1889].

Историк и этнограф Н. П. Штейнфельд, создавая свой известный труд, посвященный этнографическому описанию бесермян, коснулся проблемы происхождения каринских татар, считая их также как и бесермян потомками древних булгар [Штейнфельд, 1894].

Православный миссионер И. Софийский в статье «О начальном образовании вотяков и татар Ярославской волости Слободского уезда Вятской губернии и о названии «татары» писал о состоянии образования и благотворном влиянии на инородцев православной церкви [Софийский, 1894].

Сотрудник Вятской ученой архивной комиссии П. М. Сорокин в Календаре Вятской губернии опубликовал две статьи. Первая была посвящена истории появления Арских князей в Карине, истории возникновения деревни Кестым, появлению традиционных фамилий чепецких татар (Касимовы, Арслановы, Девятьяровы, Абашевы). Вторая статья «Татаре Глазовского уезда» содержала кроме исторических данных этнографический материал, рассказывающий о «могилах святых», которым поклонялись глазовские татары [Сорокин, 1896].

Историк И. Михеев в «Известиях общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете» опубликовал работу, посвященную бесермянам. Автор, в частности, писал о бесермянах и татарах, проживающих совместно в деревне Кесшур Ежевской волости. Он отмечал, что бесермяне «произошли не от слияния двух народов (удмуртов и татар)», а являются самостоятельным народом, близким по своей духовной культуре к татарам [Михеев, 1901]. Там же опубликована статья историка, археолога Г. Магницкого о кладах из мелкой серебряной монеты в Вятской губернии. В ней автор, ссылаясь на наблюдения учителя и краеведа Г. А. Ахмарова, описывает обрядовые действия, совершаемые татарками с монетами и лоскутами ткани [Магницкий, 1901].

Огромную роль в изучении истории и культуры татарского народа сыграла деятельность Научного Общества татароведения при Академическом Центре Народного Комиссариата просвещения ТАССР. Общество выпускало собственный научный сборник, где публиковались статьи таких известных исследователей истории татарского народа как: Н. И. Воробьев и Дж. Валиди (Д. Д. Валидов), Али Рахим и др.

В 1930 г. были опубликованы две статьи по результатам экспедиции 1929 г. в местах поселения каринских и глазовских татар. В работе Дж. Валиди, посвященной изучению местного татарского диалекта были приведены термины, обозначающие душу человека [Валиди, 1930]. Автор второй статьи Али Рахим подверг детальному анализу материалы по эпиграфическим памятникам чепецких татар, предоставленных ему Н. И. Воробьевым и Дж Валиди по результатам разведочной поездки к каринским и глазовским татарам [Рахим, 1930].

Крупный исследователь истории удмуртского народа и Удмуртии, доктор исторических наук П. Н. Луппов в «Записках Удмуртского научно-исследовательского института соцкультуры и общества по изучению Удм. АССР» опубликовал статью, посвященную характеристике классовой борьбы удмуртов и бесермян против каринских мурз в конце XVII века [Луппов, 1936].

Таким образом, в 1920—1930-е гг. исследовательский интерес авторов поднялся на более высокий научный уровень, не ограничивающийся лишь статистическими данными и описанием. Однако специальных работ, имеющих прямое отношение к мифологии чепецких татар, не было.

Период 1950-1980-х гг. стал временем активного изучения этнической истории чепецких татар, прежде всего, каринских и юкаменских.

В 1950-е гг. в ходе диалектологической экспедиции этнолингвист Н.Б.'Бурганова собрала богатый лингвистический материал. В *1962 г. в научном сборнике «Материалы по татарской диалектологии» появилась ее работа о говорах каринских и глазовских татар'[Бурганова, '1962]. "Диалектизмы касались различных тем и зафиксировали наименование некоторых мифологических персонажей, в частности, связанных с представлениями о душе.

ТЗ '1970-е гг. 'филолог и 'фольклорист Т.1 И. Тепляшина, изучающая культуру чепецких татар с 50-х гг. "XX в., описала ряд образов и ритуалов, характерных для каринских татар. Основываясь на языковых говорах, она, как

этнолингвист, впервые выделила три подгруппы чепецких татар: каринскую, юкаменскую, кестымскую. не статья «удмуртское влияние на патронимию каринских татар» сообщает помимо прочего о совместном проведении карийскими татарами и их соседями - бесермянами весеннего праздника акаяшка и о специфическом ооряде характерном для каринских татар

«празднике новоселья» - курбан (kerban) [Тепляшина, 1973].

Попыткой монографического изучения этнографии чепецких татар стал сборник «Новое в этнографических исследованиях татарского народа», увидевший свет в 1978 г. и составленный по результатам экспедиции 1973 г. сотрудниками отдела этнографии ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова Казанского филиала Академии Наук СССР для создания научной базы «Атласа по этнографии татарского народа». Анализ этнографического материала позволил авторам прийти к выводу, что чепецкие татары не представляют собой однородную группу. В результате исторических причин образовалось две подгруппы. Данные выводы были сделаны на основе изучения этногенеза и этнической истории (Мухамедова Р. Г.), земледелия (Халиков Н. А.), жилища (Мухамедова Р. Г., Мухаметшин Д. Г.), патронимии (Исхаков Д. А.). Наиболее интересны статьи Р. К. Уразмановой, опубликованные в этом сборнике по семейно-брачным отношениям и календарному циклу обрядов чепецких татар [Уразманова, 1978]. В них автор анализирует традиционные представления изучаемой группы, праздники и семейную обрядность.

В 80-ые годы XX века, используя материалы, собранные в ходе экспедиции 1973 года, Р. К. Уразманова провела историко-этнографическое исследование духовной кульутры чепецких татар [Уразманова, 1984]. Основные положения работы вошли в один из томов историко-этнографического атласа татарского народа [Уразманова, 2001].

В конце 80-х гг. XX века обрядовой терминологией в говорах чепецких татар занималась Ф. С. Баязитова. Ее статья основывается на исследованиях

Н. Б. Бургановой и Т. И. Тепляшиной. В работе автор описывает характерный, по ее мнению, для татар и бесермян весенний праздник акаяшка. Кроме того, на примере татар Юкаменского района она описывает общее жертвоприношение Кырбан и частные жертвоприношения духам-хозяевам: гш байна кырбан и гид байиа кырбан [Баязитова, 1992].

В 90-е гг. XX века вопросами современной семейной обрядности каринских татар занималась Э. Г. Касимова [Касимова, 1995].

В совместной работе И. А. Сыркиной и Д. Г. Касимовой «Загадки незагадочного народа» отражен хозяйственный и бытовой уклад чепецких татар. Есть в ней и упоминание о душе-бабочке (о/сан папа) [Сыркина, Касимова, 1994].

В работе историка-этнографа Д. Г. Касимовой «Семейная обрядность чепецких татар» нашла отражение тема проявлений традиционного мировоззрения в семейной обрядности верхнечепецких и среднечепецких татар. При описании родильной и похоронно-поминальной обрядности автор упоминает мифологические персонажи - жан, ий Эби, минча убыр. В своей монографии Д. Г. Касимова не описывает семейную обрядность каринских татар, ссылаясь на то, что нижнечепецкая (нукратская или каринская) подгруппа достаточно изучена этнографами и фольклористами. Известно, что Карино - историческая родина всех групп чепецких татар. Историей каринских татар историки и краеведы занимаются с начала XIX века [Касимова, 2003].

Исследователь бесермянского народа Е. В. Попова, описывая семейную обрядность бесермянского народа, календарную обрядность, затрагивает вопросы духовной культуры чепецких татар, делая сравнительно-сопоставительный анализ обрядов календарного, семейного цикла и приемов народной медицины. Она указывает на взаимовлияние культур двух народов, подтверждая это полевым материалом каринских и юкаменских татар [Попова, 1998; 2004].

Особый интерес для исследователей истории и этнографии татар представляет «Историко-этнографический атлас татарского народа», работа над которым началась еще в начале 1970-х гг., а первые книги начали выходить лишь в конце XX - начале XXI в. Один из томов издания «Обряды и праздники татар Поволжья и Урала», подготовленный Р. К. Уразмановой, полностью посвящен обрядовым праздникам татар Поволжья и Урала. Автор, опираясь на методы этнографического картографирования и типологии, делает попытку выделить локальные варианты традиционных культур татар Поволжья и Урала, в том числе и чепецких [Уразманова, 2001].

Характеризуя работы Т. И. Тепляшиной, Ф. С. Баязитовой, Р. К. Уразмановой, хочется отметить, что интерес ученых ограничивался лишь юкаменской и каринской подгруппами. Хотя кестымская подгруппа чепецких татар с давних пор является культурным и конфессиональным центром на территории современной Удмуртской Республики, где проживали «чистые» татары [Сорокин, 1896:95].

Анализ историографии по вопросу религиозно-мифологического мышления чепецких татар дает основание говорить о фрагментарном характере изученности проблемы. Работ, касающихся мифологии и проявлений мифологического мышления в семейной и календарной обрядности, немного. Вне поля зрения этнографов остались проблемы низшей мифологии, феномена «народного ислама». Эти обстоятельства обусловливают актуальность настоящего исследования, сочетающего комплексный подход в рамках широкого хронологического этапа (конец XIX - середина XX вв.).

Методологические основы и методы исследования. Методологическая база исследования основывается на принципе историзма, предполагающем хронологическую последовательность событий и явлений, оценку фактов, исходя из реалий конкретного периода, и устанавливающем связи каждого момента исторического процесса с его прошлым и будущим; принципе объективности, требующем взвешенного подхода при оценке событий и