Говорят, нет дыма без огня, а, как известно, народная мудрость редко ошибается. И, наверное, тем более, «сладким», по словам А. С. Пушкина, является дым, если он произошел от огня любви

Любовь во всех ее ипостасях всегда была двигателем человечества. Никто об этом не сказал лучше великого сказочника Евгения Шварца: «Кто смеет рассуждать или предсказывать, когда высокие чувства овладевают человеком? Нищие, безоружные люди сбрасывают королей с престола из любви к ближнему. Из любви к родине солдаты подпирают смерть ногами, и та бежит без оглядки. Мудрецы поднимаются на небо и ныряют в самый ад - из любви к истине. Землю перестраивают из любви к прекрасному.» И даже на коварный вопрос «А ты что сделал из любви к девушке?», пожалуй, главный герой нашего повествования Александр Поджио мог бы ответить так же, как и сказочный персонаж Шварца: «Я отказался от нее».

Наверное, самым популярным именем среди декабристок является имя Марии Николаевны Волконской. Причин тому множество. Она первой самостоятельно приняла решение разделить судьбу мужа, показав тем самым пример другим женам декабристов. Она была дочерью прославленного героя войны 1812 года генерала Николая Раевского. И она была женщиной, в которую был влюблен САМ Пушкин. Хотя, как утверждала рассудительная и здравомыслящая Мария Николаевна: «В качестве поэта, он считал своим долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, которых встречал. В сущности, он любил лишь свою музу и облекал в поэзию все, что видел.» Наконец, она и сама была талантливой писательницей, судя по ее единственному дошедшему до нас произведению «Записки княгини Марии Николаевны Волконской», которые отличаются четкостью формулировок и живым литературным стилем. Тем самым «Записки» до сих пор выгодно отличаются от прочей мемуарной литературы.

Казалось бы, о жизни этой удивительной женщины известно уже все. Но нет, оказывается, осталась еще одна тайна, от разгадки которой мы сегодня, кажется, так же далеки, как и современники М.Н.Волконской. Эта тайна касается личной жизни Марии Николаевны, причем той части ее жизни, которая была уже после ее приезда в Сибирь. Об ЭТОМ нельзя было написать в «Записах», оставленных для потомков. Об ЭТОМ вообще никак и нигде нельзя было написать. Об ЭТОМ шептали по углам недоброжелатели. На ЭТО закрывали глаза друзья, и, судя, по всему, муж. Может, потому тайна так и осталась тайной, несмотря на многочисленные попытки ее разгадать.

Существуют разные версии, любила ли юная Мария Сергея Волконского, когда выходила за него замуж, или покорно выполнила волю родных, однако она сама написала в «Записках», что до свадьбы, которая состоялась в Киеве 11 января 1825 года, «его почти не знала». Теперь же, учитывая наличие тайны, становится также непонятным, было ли ее решение основано на чувстве супружеского долга или же она, сломя голову, отправилась в Сибирь вслед за любимым. И этим любимым был вовсе не ее муж - Сергей Григорьевич Волконский, а Александр Викторович Поджио - соратник Волконского по работе в Каменской управе Южного Общества. В первой части «Записок книги Марии Николаевны Волконской», есть упоминание фамилии Поджио: «…я стала настоятельно требовать, чтобы мне сказали правду. Мне отвечали, что Сергей арестован, равно как и В. Давыдов, Лихарев и Поджио. Я объявила матери, что уезжаю в Петербург, где уже находился мой отец.» Александр Поджио и Сергей Волконский познакомились в январе 1824 года на совещании Южного Общества, и оба принадлежали к Каменской управе общества, которую возглавлял Волконский. Причем интересным является тот факт, что Поджио был одновременно членом, как Северного, так и Южного обществ, и таким образом, выполнял функцию своеобразного звена между ними. Да и территориально юная Мария Раевская, впоследствии Волконская, и Александр Поджио находились в последнее время перед восстанием поблизости. После выхода в отставку 31 марта 1825 года А.Поджио жил в своем имении в селе Яновка Чигиринского уезда Киевской губернии, в котором и был арестован в начале 1826 года, а Мария часто гостила в имении своего отца Николая Раевского в селе Болтышка - недалеко от Каменки. Таким образом, скорее всего, что до восстания Мария Волконская и Александр Поджио уже были знакомы. Что ж, вполне возможно, что вслед за знакомством вспыхнуло чувство, но пока вряд ли серьезные отношения.

Об этой многолетней тайне и пока недоказанной связи первыми заговорили сами декабристы. Вскользь упоминает о ней в «Воспоминаниях» Дмитрий Иванович Завалишин. Затем Иван Пущин, друг Пушкина и его одноклассник по учебе в Царскосельском лицее, в письме, кстати, к С. Г. Волконскому от 11 марта 1832 года двусмысленно написал: "Давно я не имел такого приятного, успокоительного чувства. Сегодня разбудил меня Поджио с радостной вестью о сыне. Между нами не нужны, я надеюсь, общие поздравления. Поцелуйте за меня ручку у Марьи Николаевны - поцелуйте малютку." Пущин, правда, не уточнил, о чьем сыне идет речь и почему поздравления общие.

В свойственной ей безапелляционно откровенной манере о более чем дружеских отношениях Марии Волконской и Александра Поджио написала в книге «Железная женщина» Нина Берберова. Она настаивает на версии, что и Михаил, и Нелли – дети Александра Поджио, и в качестве доказательства приводит тот факт, что в эмиграции даже сына Михаила Сергея называли за спиной «Итальянцем». Дело в том, что Александр Поджио по национальности был итальянцем, и его яркая южная внешность очень выдавала его происхождение. Он родился в Николаеве в семье соратника одесского градоначальника де Рибаса Витторио Амадео Поджио. Мать Александра была также итальянкой.

В 1934 году в журнале «Звенья» вышла статья О.И.Поповой «История жизни М.Н.Волконской». Сама автор призналась, что поставила перед собой задачу разрушить идеализированный образ Марии Николаевны, столь привычный нашему представлению о ней, стереть с ее облика иконописные краски. В статье был использовано много новых архивных материалов. В подтверждение своей версии О.И.Попова привела множество аргументов. Во-первых, свидетельство Ф. Ф. Вадковского о тяжелых семейных отношениях Волконских и дружбе М. Н. Волконской с братьями Поджио, прежде всего, с Александром. Кроме того, «рассказы лиц, знавших декабристов», в передаче И. И. Благовещенского, жившего в Сибири в 1870—1880-х годах, то есть попросту слухи. Очень важным аргументом О.И.Попова считала отсутствие писем А. В. Поджио к М. Н. Волконской в хорошо сохранившемся семейном архиве Волконских, и в этом с ней сложно не согласиться. И, наконец, она всячески подчеркивала исключительную близость А. В. Поджио к семье Волконских. В принципе все аргументы О.И.Поповой достаточно весомые.

Версию о том, что Михаил и Нелли Волконские являются детьми Александра Поджио поддерживает в своей статье «Благословляет мать и молит за отца» Мария Залюбовская (Зеркало недели, № 52 (65) 30 декабря — 5 января 1996).

Как бы то ни было, но Мария Волконская и Александр Поджио оказались рядом только в Чите. 4 января 1828 года из Шлиссельбурга туда прибыл Поджио, а ровно через четыре месяца Волконская. Однако, близкие отношения у них, если и завязались, то, вероятно, уже на Петровском заводе, куда в 1830 году в специально построенную для них тюрьму были переведены все декабристы.

Через три года в 1835 году у Марии Волконской родилась дочь Нелли (Елена), в судьбе которой Александр Поджио всю жизнь принимал не меньшее участие, чем в судьбе Михаила.

В 1850 году Александр Викторович женился на Ларисе Андреевне Смирновой, классной даме Иркутского девичьего института, и в 1854 году у них родилась дочь Варвара. Однако и после женитьбы Александр Поджио не переставал живо интересоваться всем, что происходило с Михаилом и Нелли Волконскими. Он вел активную переписку с Сергеем и Михаилом Волконскими, и эти сохранившиеся до наших дней письма наполнены теплым отношением к обоим детям Марии Николаевны.

Куда бы не бросала судьба всех героев этой пьесы, они продолжали оставаться друг для друга близкими во всех отношениях людьми.

Мария Волконская умерла в 1863 году на руках у Александра Поджио. Он специально приехал в Вороньки Черниговской губернии, имение второго мужа любвеобильной и по большей части несчастной в любви Нелли Н. А. Кочубея, чтобы провести с Марией Николаевной последние дни ее жизни. В то же время Михаил и Нелли скрыли от Сергея Волконского информацию о том, что мать умирает, ссылаясь на обострение у него подагры. Через несколько лет, в 1865 году, умер и Сергей Волконский. Его похоронили возле жены. Над двойной могилой возвели часовню.

В 1864 г. Александр Поджио получил разрешение уехать за границу, и последние годы его жизни прошли вдали от родины. За границей ему часто приходилось общаться с русскими политическими эмигрантами, в том числе Александром Герценом, которого, по словам, В.И.Ленина, декабристы как раз и «разбудили». Судя по источникам, позиция Поджио и его взгляды на судьбу России во многом и коренным образом расходились с позицией и взглядами Герцена.

Но, как поется, впрочем, «песня не о том, а любви».

Пока Поджио вел идеологические бои с Герценом и его товарищами, в далекой России умирал его единомышленник Сергей Волконский, которого Поджио до конца дней считал своим ближайшим другом. После смерти Волконского во многих письмах к Михаил Воклонскому Поджио скорбит о друге, которого он пережил: «Почитываю газеты, все мне чудится мой старик - как-то память его сливается со всем этим вращающимся миром в порочном своем кругу.»

В связи с этим, естественно, не может не возникнуть вопрос: если у Сергея Волконского и Александра Поджио до конца дней сохранились близкие дружеские отношения, не служит ли это фактом, что у Марии и Александра никогда не было ни романа, ни, тем более, связи, ведь вряд ли Волконский не мог об этом не знать или хотя бы не догадываться? Мартино Консерва, потомок Александра Поджио (Варвара Поджио была его прапрабабушкой) в «Письме другу», написанном 5 декабря 1999 года, отвечает на этот вопрос очень просто: «Здесь я сделаю маленькое отступление. Вы меня спрашиваете, знаем ли мы что-нибудь об отношениях Поджио и Волконской. К сожалению, как Вы уже могли заметить, мы знаем больше о фактах, более близких к нам.… Тем не менее, если это может иметь значение, когда я намекнул на это моей матери, ее ответ был таков: «Это судьба женщин семьи!». Действительно, у Варвары, как и у ее дочери Ольги, были браки короткие и несчастливые. Поскольку это сплетни, скажу Вам, из того, что помнит мама, что, когда они были вместе в обществе, Бен-ли-ур представлял свою бывшую жену как «моя сестра»! Следовательно, Вы поймете, что, узнав слухи об Александре Поджио, мы не удивились!».

Высокие отношения – скажут читатели. Возможно, ведь у истинно интеллигентных людей, каковыми, безусловно, являлись Мария и Сергей Волконские и Александр Поджио, и отношения могут быть только высокими. В те времена официальный развод был маловероятен, зато Нелли и Михаила, даже если они действительно были детьми Александра Поджио, гораздо выгоднее было считать детьми состоятельного Сергея Волконского, чем лишившегося наследства Александра Поджио, ведь имение Яновка отошло к племянницам, а деньгами, завещанными матерью, Александру так и не удалось воспользоваться. Чтобы дать приличное воспитание единственной законной дочери Варваре, Поджио приходилось давать уроки и заниматься золотоискательством. Последним он очень увлекся. Но, почувствовав себя плохо, зная, что он смертельно болен, Александр Поджио, отправился в 1873 не к Варваре, а к Нелли Волконской, теперь уже Кочубей, - в Вороньки (ныне - в Бобровицком районе Черниговской области). Там он и умер. Там и похоронен – рядом с настоящим другом Сергеем Волконским и женщиной всей его жизни – Марией Волконской, урожденной Раевской, воспетой Пушкиным и любимой многими достойными мужчинами, включая легендарного декабриста Михаила Лунина. Ученик и друг Александра Поджио Николай Андреевич Белогоголовый, сам человек удивительной и богатой на события судьбы, о котором можно написать отдельную повесть, скорбно написал брату: «Не стало нашего почтенного учителя и друга… последние месяцы своей жизни он так страдал, что даже желали его смерти…. После него остались только начатые и незаконченные мемуары, которыми, вероятно, распорядится М. С. Волконский, как ближайший к покойному человек». Правда, автограф «Записок» А. В. Поджио сохранился не в архиве М. С. Волконского, а в фонде самого Н. А. Белоголового .

Александра Поджио похоронили по одним источникам в саду недалеко от часовни с останками Волконских, а согласно замечанию жены Н.А.Белоголового, «в часовне – подле Волконского». В 1898 году на месте часовни была возведена церковь, которую в 30-его годы ломающего все на своем пути 20-го века постигла судьба многих других церквей: она была разрушена.

В 1975 году в честь 150-летия восстания декабристов по проекту архитектора Стукалова в селе Вороньки был сооружен мемориальный комплекс с тремя символичными надгробиями и барельефными портретами С.Г.Волконсского, М.Н.Волконской и А.В.Поджио. Кстати, это единственное захоронение декабристов на территории Украины.