Холокост на Новогрудчине и влияние Адама Мицкевича на межнациональные отношения

Новогрудчина является типичным регионом Западной Беларуси, в котором на протяжении веков исторически формировалось многонациональное сообщество. Основная часть населения – белорусы – продукт синтеза славянской и балтской культур в период средневековья. В XV в. здесь поселились крымские татары, в XVI в городе сформировалась еврейская община. На протяжении всего существования Речи Посполитой (с 1569 г.) постепенно росло присутствие поляков. Это были основные национальные группы, населявшие Новогрудчину на начало второй мировой войны.

В 1931 г. в Новогрудском воеводстве 52% населения разговаривали на польском языке, 39% - на белорусском, 7% - на идише и иврите. По вероисповеданию преобладало православное население (51%), католики составляли 40%, иудеи – 8%. В городах, как правило, евреи составляли около половины населения: в Новогрудке – 63% от общего числа жителей, т.е. около 6 000 человек, в Кореличах – 47%, в Барановичах – 53%.

Процент участия каждой категории населения в жизни государства, т.е. занятость в государственных учреждениях, администрации, судебной сфере, самоуправлении, образовании, культуре, медицине – распределялся следующим образом: католики – 72%, православные – 16%, евреи – 7%.¹

Из приведённой статистики видно, что в Новогрудском воеводстве во время второй Речи Посполитой поляки занимали привилегированное положение, что само по себе создавало прецедент для возникновения напряжённости в межнациональных отношениях. Однако, как показывает практика, многовековое соседство различных этнических групп на Новогрудчине проходило, хотя и не бесконфликтно, но отношения никогда не обострялись до погромов и кровопролития. «Верно, что, когда антисемиты приобрели влияние в правящих кругах, эти идиллические отношения были нарушены», - пишет в своих свидетельских показаниях Даниэль Осташинский, 22-летний председатель юденрата в трудовом лагере в Новогрудке, который находился на ул. Кореличской. «Но, даже тогда, можно сказать, что в самом Новогрудке была сдержанность в антисемитской деятельности, и она выражалась гораздо мягче, чем в городах Центральной Польши, Галиции и Западной Польши».²

Если в конце XIX – начале XX вв. отношение поляков к евреям на Новогрудчине можно определить как «толерантно-критическое, с определённой долей иронии, по-дворянски насмешливое и по-христиански милосердное»³ вследствие того, что евреи, несмотря на свою многочисленность, играли второстепенную роль в обществе, то с началом развития капиталистических отношений, ростом рабочего класса и рабочего движения роль евреев в жизни города коренным образом меняется. Члены еврейской сионистской социалистической организации «Бунд» становятся организаторами многочисленных забастовок, а евреи в целом – наиболее активной частью общества, носителями социалистических и коммунистических идей. Элита еврейской общины – служащие (заместителем воеводы в Новогрудке был еврей), врачи, учителя – составляют неотъемлемую часть интеллигенции города. Еврейская молодёжь активно контактирует с поляками и белорусами – учащимися двух гимназий, но при этом также активно развиваются еврейские молодёжные организации Хашомер-Хацаир, Мизрахи, Бетар и др., деятельность которых очень заметна в городе.

Даниэль Осташинский, отмечает: «Все евреи, родившиеся в Новогрудке, и образованные (подобно мне), в частности, молодёжь, видели в этом городе часть Эрец Исраэль. <…> И я с уверенностью могу сказать, что весь Новогрудок жил в тени известного либерального польского поэта (Мицкевича – Т.В.), который любил евреев. <…> не важно, были у него еврейские предки или нет, фактом остаётся то, что он очень любил еврейский народ, и это привело к тому, что поляки города поступали в отношении евреев соответственно».⁴

Историк польской литературы и мысли профессор Института Литературных Исследований ПАН Мария Янион отмечает, что Адам Мицкевич обладал особым мировосприятием в отличие от своих современников. «Это видно в его отношении к еврейскому вопросу. Не ассимилировать, не победить, но дать полные гражданские права, «равное во всём право»; обогатить и углубить как польскую, так и еврейскую культуру, открыв их влиянию друг друга. <…> не без причины столько веков евреи живут среди поляков, и их судьба тесно связана с судьбой польского народа»⁵ - так считал Адам Мицкевич, который был очень тесно духовно связан со своей родиной.

Следует отметить, что в условиях исторически сложившегося мультикультурного сообщества на Новогрудчине абсолютно естественным было принятие разнородности при условии одинакового отношения к самой Новогрудской земле, которое выражалось в безграничной любви, преданности и патриотизме. Следовательно, житель Новогрудчины любой национальности воспринимался как новогрудчанин, и это играло не меньшую роль, чем национальность. Более того, известно, что во время переписи 1931 г. учитывалась не национальность, а вероисповедание.

При этом, важным фактором в построении отношений являлось чувство собственного достоинства, основанное на национальном самосознании, которое отличало как поляков, так и евреев, и в меньшей степени было свойственно белорусам.

«Когда мы начинаем говорить и думать о самом тёмном из всех периодов, которые выпали на долю европейского еврейства, включая город Новогрудок, - пишет Даниэль Осташинский, - я должен упомянуть еврейскую гордость и человечность, которые были характерны для людей из Новогрудка. Простые евреи – носильщики, шофёры – ещё в дни польского антисемитского движения как «Млода Польска» или ОНЗ – гордо выступали против антисемитов и всегда знали, как дать сдачу. Обычно хулиганы-антисемиты знали, что евреи Новогрудка, как правило, избегали физических столкновений, а те, кто прибыл из других мест Польши, начинали драку. Без сомнения, новогрудские евреи, которые знали, как продемонстрировать и ценить еврейскую гордость, скоро их наказывали.

Я сказал это потому, что когда началась война между Германией и Россией, и Новогрудок захватили, ещё до того, как немцы вошли в город, у молодёжи как из простых, так и из образованных семей – почти у всех было желание организоваться, чтобы защитить еврейскую честь»⁶.

Сложившиеся на протяжении сотен лет взаимоотношения, резко изменились после 17 сентября 1939 г., когда в Западную Беларусь пришла Красная армия. Со сменой власти, которую евреи не то, чтобы приветствовали - «внезапный приход Советов был ударом для всего населения города, включая евреев. С одной стороны, было чувство удовлетворённости, что Советы, а не Бог не дали войти немцам. Но с другой стороны, мы все знали, что это конец деятельности автономной еврейской общины и её независимых учреждений, и что с этого момента мы должны вписаться в рамки, приемлемые для Советов»⁷ - многие евреи оказались в органах новой власти – городских и сельских советах, и в других советских учреждениях.

Практически сразу после установления советской власти начался период репрессий в отношении «контрреволюционных, антисоветских и националистических элементов». Массовые репрессии проводились в Новогрудке с сентября 1939 г. до самого нападения Германии на Советский Союз. В число репрессированных, прежде всего, попали владельцы предприятий и землевладельцы, сотрудники польских госучреждений, члены националистических партий, польские осадники. Депортации проводились 10 февраля, 13 апреля, 29 июня 1940 г. и 19-20 июня 1941 г. Всего из Барановичской области, в которую по новому административно-территориальному делению входил Новогрудок, было вывезено 22 000 человек. Большая часть репрессированных были поляки, но также пострадали и многие евреи.

Автор монографии «Niemen – rzeka niezgody» Зыгмунт Бородин утверждает, что «советская власть не только разрушила политико-экономический строй», но её действия привели к усилению «нелюбви и даже враждебности между поляками с одной стороны и евреями и белорусами с другой».⁸ Это был результат изменения приоритетов, результат предпочтения Советами лиц белорусской и еврейской национальностей, в особенности бедноты, активных сторонников коммунистической идеологии и, как следствие, принимавших активное участие в депортациях и экспроприации.

Как следствие, немецкие оккупационные власти столкнулись с очевидной разобщённостью национальных групп и их явным антагонизмом в отношении друг к другу, основанном на взаимных претензиях и обидах.

17 июля 1941 г. вышел приказ Гитлера о создании гражданской администрации, о полицейской охране оккупированных восточных областей, полномочиях СС и полиции. В соответствии с этим приказом в конце июля на части оккупированной территории Беларуси, которая получила название Генеральный Комиссариат Беларусь, были созданы 10 округов – гебитскомиссариатов. Одним из них был Новогрудок. До сентября 1943 г. его возглавлял штурмбанфюрер СС Вильгельм Трауб. Без его ведома в городе не происходило ничего, он отдавал распоряжения и приказы, в т.ч. и об уничтожении евреев. Трауб непосредственно подчинялся гауляйтеру Генерального Комиссариата Беларусь Вильгельму Кубе.

Гражданская администрация в Новогрудке действовала в тесном контакте с Вермахтом, отдельные гарнизоны которого были размещены в городе и крупных деревнях; там же находились полевые комендатуры во главе с комендантами. Параллельно с гражданской властью и военными действовал полицейский аппарат.

Подготовкой и проведением карательных операций, в т.ч. массовых расстрелов, занималась Служба Безопасности (СД). Численность сотрудников СД в Новогрудке в разные периоды была от 20 до 30 человек. По этой причине во время проведения акций уничтожения были задействованы другие силы: СД из Баранович, Вермахт, литовские, эстонские, украинские, а на последнем этапе и местные подразделения полиции. Численное присутствие Вермахта в Новогрудке на протяжении первых двух лет оккупации согласно письму гебитскомиссара Трауба Генеральному комиссару Беларуси В. Кубе составляло около тысячи человек. 260-280 человек насчитывал личный состав 7 роты 727 пехотного полка, которая использовалась во время проведения первой акции массового уничтожения евреев в декабре 1941 г., однако непосредственного участия в расстреле не принимала.

Из документов Национального Архива РБ следует, что гебитскомиссар Новогрудка постоянно жаловался на плохую укомплектованность органов администрации и их слабое обеспечение.⁹ В данной ситуации оккупационной администрации приходилось строить свою политику, опираясь на местное население.

В основу политики оккупационных властей лёг принцип использования противоречий, сложившихся к началу войны между различными слоями и категориями населения.

Приход немцев и начало немецкой оккупации были восприняты положительно двумя категориями населения. Первую составляли поляки, в основном, помещики, которым новая власть разрешила управлять своими имениями (некоторые из них вернулись в имения, которых они лишились с приходом советской власти), а также зажиточные поляки и белорусы, попавшие в разряд эксплуататоров (п. 11 в паспорте) и подлежавшие раскулачиванию и депортации. Правда, их лояльность к новой власти была относительной. Они использовали приход немцев для возвращения утраченной собственности и имущества, но при этом преследовали свои цели. Впоследствии большинство из них вошли в конспиративную сеть АК. (6 октября 1941 г. был назначен комендант Новогрудского округа АК майор Януш (Правдиц) Шласки).

Во вторую группу входили белорусы с сильно развитым чувством национального самосознания, получившие образование при Польше, но при этом чувствовавшие себя людьми второго сорта в Речи Посполитой. Большинство из них также пострадали от советской власти. Эта категория рассматривала приход немцев как освобождение и от поляков, и от Советов, стремилась добиться расположения новой администрации, войти во вновь созданные органы власти (бургомистры, старосты, полиция, переводчики), а позднее – создать собственные структуры (самоохова, самооборона) в надежде, что немцы позволят им самоуправление. В сельской местности на Новогрудчине администрацию возглавляли старосты, как правило, белорусы, лояльные к немцам и тоже имевшие претензии к советской власти, которую они называли не иначе, как жидо-большевитской или жидо-коммунистической. В некоторых местах эта должность была переходной, и обязанности старосты исполняли по очереди.

В начальный период оккупации поляки и белорусы представляли собой две основные категории, соперничавшие между собой за приоритетное положение в новой администрации. (Первым бургомистром Новогрудка стал поляк В. Смольский, но вскоре был расстрелян за предоставление ложной информации; два последующих бургомистра были белорусами).

Евреи оказались практически в абсолютном вакууме и, в отличие от коммунистов-белорусов, не могли рассчитывать на снисхождение местной администрации. (За исключением случаев личной симпатии, дружбы и помощи). Когда старосты и бургомистры получили приказ немецкой администрации предоставить списки коммунистов и советских активистов, в них попали многие евреи. Кроме того, в первые дни оккупации подразделение айнзацгруппы Б провело в Новогрудке акцию зачистки, жертвой которой стали 27 человек.

26 июля 1941 г. на городской площади состоялась показательная публичная акция расстрела евреев. Из построенных в колонны на площади людей отобрали каждого пятого. Всего были убиты 52 человека – в основном, интеллигенция и религиозные деятели, в т.ч. два члена юденрата – Лейзеровский и Ивенецкий.

Тогда же в городе произошло убийство девушки польки, в котором обвинили евреев (причиной убийства было названо ритуальное использование крови). По свидетельствам очевидцев акция расстрела на городской площади сопровождалась музыкой, после чего присутствовавшим евреям приказали погрузить трупы на подводы и отвезти на еврейское кладбище, а женщинам-еврейкам – вымыть мощёную булыжниками мостовую.

Это событие явилось шоком как для евреев, которые не понимали за что их расстреливают, так и для местных жителей, наблюдавших эту сцену.

В дальнейшем выполнение распоряжений и приказов администрации по проведению акций уничтожения осуществляли команды, состоявшие из служащих СД, литовской, эстонской и местной полиции.

В отношении г. Новогрудка оккупационные власти преследовали цель переселить в город и регион 5 000 немцев, уменьшив при этом общее количество населения с 65 000 до 15 000 человек. Решение поставленной задачи предусматривало: вывоз белорусов и поляков на принудительные работы (в Германию и Эстонию), физическое уничтожение евреев и смерть от голода непригодных к работе.

Вслед за распоряжением о всеобщей трудовой повинности для всего населения в возрасте от 18 до 45 лет за подписью рейхскомиссара Остланда Розенберга от 5 августа 1941 г., 16 августа вышло распоряжение гебитскомиссара Новогрудка об обязательном принудительном труде для всех евреев в возрасте от 14 до 60 лет.

26 сентября 1941 г. на улицах города был вывешен приказ об ограничении прав евреев:

• 
  Евреи обязаны носить жёлтую звезду на груди и на спине, и меть при себе удостоверение личности
  
• 
  Евреям запрещено уезжать из города без официального разрешения
  
• 
  Запрещено заниматься торговлей, посещать рынок, контактировать с христианским населением
  
• 
  Запрещено ходить по тротуару
  

22 ноября 1941 г. вышел приказ о том, что евреи должны собрать и до 28 ноября сдать все ценности (разрешалось иметь 150 руб. для личных нужд). 6 декабря вышло распоряжение о том, что 7 декабря все трудоспособные евреи должны собраться с семьями в суде на ул. Кареличской, а нетрудоспособные – в женском монастыре на ул. 3 Мая. Распоряжение было вывешено на улицах города, а также доводилось до сведения каждой семьи через членов юденрата, которые вместе с полицией обходили все дома. Это был первый этап селекции.

Второй этап начался утром 8 декабря в здании суда. Во время селекции задавались два формальных вопроса: «Профессия?» и «Сколько детей?». После селекции в здании осталось около 1 500 человек, остальных независимо от ответа выгоняли во двор, загоняли на машины по 50 человек и отвозили в направлении д. Скрыдлево к заранее вырытой могиле. Из монастыря на ул. 3 Мая вывозили всех без отбора. Расстреливала литовская полиция группами по 10 человек. Перед расстрелом людей заставляли раздеваться, одежду впоследствии продавали и раздавали жителям. 7 рота 727 пехотного полка Вермахта осуществляла внешнее оцепление города и места расстрела.

По подсчётам еврея, которого заставили считать жертвы, число убитых составило 2 990 человек. По свидетельским показаниям и официальным данным ЧГК в Скрыдлево было расстреляно от 4 000 до 5 100 евреев, всего в одной могиле – 18 000 человек.

Т.о., уже в первой, проведённой в Новогрудке массовой акции уничтожения, была продемонстрирована тактика расчленения на группы с целью упростить проведение акции. Эта же тактика с изменениями в сценарии присутствовала и в последующих акциях. Около 1 300 человек, переживших расстрел 8 декабря 1941 г., через несколько дней были отправлены в подготовленное за это время гетто на Пересеке. (Владельцам домов, отведённых под гетто, – полякам, белорусам и татарам – накануне было предоставлено другое жильё). В гетто была своя пекарня и маленькая больница на 4 койки под руководством д-ра Марка Беркмана.

Как реагировали местные жители на происходящее? Во время проведения акции уничтожения жителям ул. Слонимской (ныне ул. Мицкевича), по которой вывозили на расстрел, было приказано занавесить окна одеялами и не выходить из домов даже за водой в течение трёх дней. Попытки нарушить приказ карались расстрелом. (По окончании акции на улице лежало несколько трупов). О происходившем старались не говорить, люди были в шоке. Когда ситуация стабилизировалась, некоторые старались помочь уцелевшим знакомым евреям.

Когда после акции уцелевших евреев начали выводить из гетто на расчистку улиц от завалов, образовавшихся после бомбёжек, на работы в частные мастерские, на строительство казарм по ул. Слонимской и дороги в районе д. Селец, появление на улицах голодных, морально сломленных и физически истощённых людей у многих вызывало сочувствие, хотя на контакт решались немногие, так как это грозило смертью. Так, например, Елене Рувимовне Дерчанской, активному члену КПЗБ, помогла бежать её подруга и коллега по партии белоруска Надежда Протасевич. Сначала прятала её у себя, а затем переправила к родственникам мужа, белорусам, в соседний Кареличский район.

Гетто на Пересеке охраняла местная полиция из поляков и белорусов. Здислав Костечко, служивший в охране, вывел из гетто 4-летнюю Дануту Йоселевич по просьбе её матери. Семья Костечко были хорошими знакомы с адвокатом Михаилом Йоселевичем и его женой до войны и согласились спрятать девочку у себя на несколько дней на время переселения ремесленников вместе с семьями в трудовой лагерь на ул. Кареличской в августе 1942 г. Когда вернуть девочку родителям в гетто закрытого типа оказалось невозможно, в 1943 г. с согласия матери (Владислава Костечко поддерживала связь с Сулей Йоселевич, используя возможность посещать мастерские в гетто), девочку крестил кс. Александр Зенкевич с целью обезопасить ребёнка. В 1945 г. Владислава Костечко вместе с сыном Янушем и Терезой Даниэлой Вольской (так назвали девочку при крещении) выехала в Польшу.¹⁰

Во время проведения второй акции расстрела 7-8 августа 1942 г. в доме польки на ул. Замковой в течение нескольких дней прятался еврей, бежавший из гетто. Хозяйка по его просьбе ходила к гетто после погрома, чтобы узнать о судьбе его семьи – жены и детей. (Семья, как оказалось, погибла, и он прятался в этом доме ещё несколько недель, и лишь потом вернулся в гетто).

Не все евреи принимали предлагаемую им помощь. Некоторые из тех, кто ещё недавно относился к элите, отказывались, чувствуя собственную униженность, другие – из-за недоверия.

С 6 марта 1942 г. согласно приказу гебитскомиссара Трауба в гебитскомиссариате Новогрудок проводилась «чистка от евреев» населённых пунктов с населением менее 1 000 человек. В апреле 1942 г. в гетто на Пересеке привезли около 500 человек из Любчи, в мае пешком привели около 1000 человек из Карелич (25 км от Новогрудка). 20 мая прибыли 1000 евреев из Деревной, затем 1 200 человек из Ивенца, а также из Вселюба, Валевки и Рубежевич. В июле 1942 г. централизация евреев в Новогрудке была завершена. Её основная цель – взять под контроль всех евреев на территории гебитскомиссариата Новогрудок.

(В Новогрудок попали далеко не все из перечисленных населённых пунктов. Например, 375 узников Любчанского гетто были расстреляны весной 1942 г. в Любче, а 8 августа 1942 г. 635 чел. – в Воробьевичах, когда завершилось строительство дороги Новогрудок-Любча).

После завершения централизации евреев в Новогрудке, в гетто оказалось около 5 000 человек. Места не хватало даже в подвалах и на чердаках, а люди ночевали на улице. Многие узники, пользуясь тем, что гетто на Пересеке не очень строго охранялось, навещали своих знакомых, живших неподалёку, которые им помогали. Одной из таких семей были Бобровские, известные как «гицли» - так по-польски называли тех, кто зарабатывал на жизнь отловом бродячих собак. Семья была бедной, четверо детей, но тарелка супа для тех, кто приходил из гетто, находилась всегда. Незадолго до войны семья Каганов поселила их здесь на окраине города в принадлежавшем им доме. Из чувства благодарности Бобровские помогали не только Каганам, но и другим евреям из гетто. Именно с их помощью многие нашли дорогу в отряд Бельских. (Впоследствии, по доносу, родителей расстреляли, а детей отправили в концлагерь).

Особенно трудно приходилось «чужим» евреям, тем у которых в городе не было знакомых, а в гетто не было родственников.

Евреи из гетто на Пересеке работали в разных местах, в т.ч. в мастерских в суде, созданных по распоряжению гебитскомиссара Новогрудка от 24 марта 1942 г. Портные и сапожники чинили немецкие шинели, шили меховые рукавицы, подшивали кожаными подошвами валенки, но, главным образом, выполняли заказы местного населения и немецкой администрации на пошив одежды. Здесь были также шорная и столярная мастерские, и мастерская по изготовлению щёток. На территории гетто находилась парикмахерская, услугами которой также пользовались местные жители. Всего в мастерских было занято около 450 человек.

Совершенно очевидно, что евреи по-прежнему были нужны для обеспечения жизнедеятельности города. С весны 1943 г. мастера-евреи должны были обучать своим профессиям христианскую молодёжь, что означало приближение окончательной ликвидации гетто.

Для жителей города и всего гебитскомиссариата строгое выполнение всех распоряжений оккупационных властей (приказ о сборе цветных металлов для Германии – медь, никель, свинец, бронза, цинк – от 29 марта 1942 г.), соблюдение комендантского часа, добровольная регистрация для отправки на работы в Германию (19 марта 1942 г.), обязательные поставки сельскохозяйственной продукции для владельцев имений и средних хозяйств – давало шанс приспособиться к новой жизни в условиях оккупации. Владельцы имений, получившие удостоверения управляющих (Verwalter), которые позволяли им относительно свободно перемещаться внутри области под предлогом закупки семян, инвентаря и т.д., использовали эту возможность для организации конспиративной сети Армии Крайовой (АК). Учёба в прогимназии и учительской семинарии (набор был объявлен летом 1942 г.) освобождала от обязанности ехать на работу в Германию, позволяла белорусам получить образование и работу. (Еврейские портные в гетто сшили для семинаристов форму из грубого серого полотна: пиджак по образцу немецкого военного кителя и шапку-пилотку). Семинаристов отправляли на экскурсии в Германию, чтобы вернувшись, они агитировали уезжать на работу в Рейх.

У евреев этого шанса не было.

Летом 1942 г. нацистский террор усилился. Были расстреляны 30 партийных и советских работников Любчанского района и 48 активистов в д. Негневичи. С 26 июля 1942 г. в Новогрудском округе начались аресты и расстрелы поляков. Причиной террора против местного белорусского и польского населения стало зарождающееся движение сопротивления (советское партизанское движение и польская Армия Крайова).

31 июля 1942 г. в Новогрудке была расстреляна группа из 60 человек, в т.ч. ксёндз Михал Далецкий. В этой же группе оказался один еврей (во время эксгумации на его одежде была обнаружена жёлтая лата, руки были связаны за спиной колючей проволокой); 7 августа 1942 г. 36 эстонский полицейский батальон осуществил вторую акцию уничтожения – погром в гетто на Пересеке, вывоз и расстрел на Литовке 4 000 евреев. Несмотря на происходившее, для христианской части населения жизнь шла своим чередом. Не последнюю роль в таком отношении сыграл усилившийся в 1930-ые годы антисемитизм. Однако, как свидетельствует Даниэль Осташинский, особые отношения, сложившиеся на Новогрудчине между поляками и евреями до войны, продолжали существовать.

Примечателен факт, что первые мысли молодёжи в гетто о сопротивлении были связаны с польскими партизанами. «Молодая часть населения гетто начала думать, как организовать в подполье военные действия, чтобы попытаться спасти жизни людей и спасти себя. Группа молодых людей, особенно те, кто служил в польской армии, которым было 20-25 лет, которые умели пользоваться оружием. Эта группа состояла из 45 человек. Мы начали собирать оружие. Мы даже установили контакт с польскими партизанами. <…> и всё больше и больше групп намеревалось присоединиться к нам».¹¹

Летом 1942 г. создаётся еврейский партизанский отряд братьев Бельских. С августа 1942 г. именно с этим отрядом связаны надежды на спасение большинства узников гетто. Командир отряда Тувия Бельский и его братья в своём стремлении спастись от уничтожения ищут и находят поддержку среди местного населения – белорусов и поляков, а когда партизанское движение приобретает организационную структуру и в Липичанской пуще появляется командование, их отряд входит как вторая рота в отряд Октябрьский Виктора Панченкова. Бельские поддерживают хорошие отношения с командирами ещё нескольких отрядов, в т.ч. и отряда АК К. Милашевского.

В начале 1943 г. начинается новая волна террора. 4 февраля 1943 г. окончательно ликвидировано гетто на Пересеке (расстрел 500 человек на Литовке). 7 мая 1943 г. – четвёртая (последняя) акция расстрела евреев (250-370 человек из трудового лагеря). За несколько недель до акции была введена дополнительная раздача хлеба лучшим работникам. Раздача проходила один раз в неделю в помещении самой большой мастерской. В тот момент, когда специалисты получали хлеб, полиция окружила женщин и детей, стоявших во дворе на перекличке, и погнала со двора. Расстрел был осуществлён в 400 м от гетто, в 20 м от шоссе.

В ночь с 17 на 18 июля в городе арестована группа польской молодёжи (120 человек). 24 июля – первый вывоз из числа арестованных на работы в Германию. 31 июля арестованы, а 1 августа расстреляны 11 сестёр-назаретанок.

И в то же время, по воспоминаниям студента учительской семинарии Павла Наваро, «лето 1943 было весёлым. По улицам Новогрудка с песнями маршировали колонны юношей-семинаристов, которые проходили военную подготовку в летнем лагере»¹².

Это было после майского расстрела узников трудового лагеря, который был осуществлён утром местной полицией в черте города на глазах едущих и идущих по шоссе в город людей.

1. Анализ ситуации, сложившейся в Новогрудке в период оккупации, подтверждает вывод, сделанный немецким генералом Блюментритом о том, что Гитлер не одержал великих побед во второй мировой войне, но его главное достижение состоит в том, что он заставил людей думать, что можно жить, закрыв глаза на страдания других.