Ii. «Дворянские гнезда»

В Уметском районе было несколько помещичьих усадеб, которые с полным правом можно назвать «дворянскими гнездами», за ту роль, которую они сыграли в воспитании, образовании и становлении нескольких поколений представителей известных российских фамилий. Эти усадьбы олицетворяли собой полноту русской дворянской усадьбы, которая являлась универсальным хозяйственным и творческим центром — поэтическим, научным, музыкальным, просветительским, духовным. Среди них несомненно выделяются усадьбы Мара, Любичи, Васильевка, Ильиновка, чьи владельцы оставили заметный след в истории нашего края.

9 февраля 1798 года император Павел I за ревностную службу подарил двум своим верным поданным генерал-лейтенанту Абраму Андрее­вичу и контр-адмиралу Бог­дану Андреевичу Баратын­ским большое село Вяжля в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. Грамота точно указывала, что именно пожаловано им: «Озна­ченное село и деревня со всеми принад­лежащими к ним селениями и пустыми землями, дворами, деревнями, хоромным погородным строением с пашнями и лу­гами, выпасами, с сеяными покосами и рыбными ловлями…¹».

После выхода в отставку братья поселились в своем Тамбовском имении. Село Вяжля являлось центром большого имения Бара­тынских, и оно стало называться Вяжлинским, хотя постепенно братья и их потомки расселились по разным сёлам и деревням этой округи. Первоначально Баратынские - Абрам Андреевич с молодой женой Александ­рой Фёдоровной, его брат Богдан и сёстры Екатерина и Мария – поселились во вновь построенном доме в селе Вяжля. В Вяжлинском доме Абрама Андреевича и Александры Фёдоровны Баратынских 18 марта 1800 года появился на свет их первенец, Евгений Баратынский, который прославил не толь­ко свой род, но и русскую поэзию, русскую культуру. Факт его рождения и крещения подтверждает запись в метри­ческой книге Покровского храма.

В 1802 году имение Баратынских было поделено между братьями, Абрамом и Богданом. Абраму Андреевичу Боратынскому - отцу будущего поэта, досталась часть села под названием Мара, где он и поселился. Мара в переводе с татарского означает «овраг». И, действительно, эту часть села пересекал большой глубокий овраг. Здесь в 1804 году на вершине холма А.А. Баратынский построил новую усадьбу, которая на долгие годы стала приютом нескольких поколений Баратынских

Там, где толпилися татары,

Где веки замели их след,

Где буйный вихорь их побед

Едва нам слышен в звуках Мары...²

В центре фасадной части дома выс­тупала в сад полукруглая терраса, с белыми колоннами, между которы­ми на каменном полу стояли горшки с цветами. Стены в доме были покрашены белой краской. По фасаду дома располагалось несколько комнат: большая светлая столовая, одна стена которой была стеклянная и выходила в зимний сад. Комната поражала своей необъятной величиной, блеском и светом; за столовой шла большая зала с камином, облицованным мрамором, на стене висело зеркало. На камине стояли круглые часы золочёной бронзы, которые были подарены императрицей Екатери­ной Великой Александре Фёдо­ровне в день её свадьбы с молодым гене­ралом Абрамом Баратынским. По боко­вым стенам стояли стулья и столики крас­ного дерева. В одной из следующих ком­нат висели на стенах поясные портреты Елизаветы Дельвиг, сестёр Баратынских - Александры и Ана­стасии. Из залы можно было выйти на бал­кон и по полукруглой каменной лесенке спуститься в сад. По зелёной лужайке, окружённой тенистыми деревьями, бежа­ла дорожка, которая в конце сада при­водила к храму.

Баратынские были хлебосольными хозяевами: двери в имении Мара были гостеприимно распахнуты для гостей, сюда приезжали соседи, близкие и дальние, из Саратовской губернии, Тамбова, Пензы.

Евгений Абрамович Баратынский с детства полюбил нехитрую красоту Мары. Своей «начальной любовью» назовет он ее много лет спустя³. Часто будет вспоминать свою родину и в Финляндии и под солнечным небом Италии. Детство поэта, проведенное здесь, общение с близкими людьми и окружающей природой, которую Евгений Баратынский почитал за «истинного друга», легло невидимой печатью на его характер, художественное восприятие мира и литературное творчество. Один из друзей поэта, Н.М. Коншин, вспоминал о его любви к малой родине, к родительской усадьбе: «Я не знавал человека более привязанного к месту своего рождения: он, как швейцарец, просто одержим был этой, почти неизвестной у нас болезнью, которую французы называют ностальгией»⁴. Думается, что чувство привязанности к родному краю в то время испытывал любой нормальный человек, но столь острое его восприятие было присуще, лишь душе Баратынского.

В 1810 году умер Абрам Андреевич. В 1812 году Евгения определяют в Пажеский корпус. Он надолго расстается со своей малой родиной. В 1821 году получив отпуск на службе, Баратынский приезжает на два месяца в Мару. Он посещает усадьбы соседей, в том числе имение генерала Недоброво в Васильевке, в 30 верстах от Мары.

В следующий раз Е.А. Баратынский посетил Мару весной 1827 года вместе с молодой женой Александрой Львовной (урожденной Энгельгардт) и маленькой дочерью. Встреча с родиной произвела на Баратынского сильное впечатление, и он написал стихотворение «Родина»:

Судьбой наложенные цепи

Упали с рук моих, и вновь

Я вижу вас, родные степи,

Моя начальная любовь.

Степного неба свод желанный,

Степного воздуха струи,

На вас я в неге бездыханной

Остановил глаза мои.

Но мне увидеть было слаще

Лес на покате двух холмов

И скромный дом в садовой чаще –

Приют младенческих годов⁵.

В следующий раз Е.А. Баратынский приехал в Мару в 1829 году. Из Мары он пишет в Москву И.В. Киреевскому «…Пишу, чтоб уведомить тебя о благополучном моем приезде в мою татарскую родину… Пора мне приняться за перо: оно у меня слишком долго отдыхало. Надеюсь, что в деревенском уединении проснется моя поэтическая деятельность⁶».

В этот приезд в Мару Баратынский написал несколько стихотворений, работал над поэмой «Наложница». Баратынский познакомился с новыми соседями – Кривцовым, Чичериным. Сильное впечатление произвела на поэта усадьба Н.И. Кривцова, более похожая на средневековый замок.

В очередной раз Баратынский посетил Мару осенью 1832 года. Целью поездки был раздел отцовского наследия между братьями и сестрами. Но Баратынскому пришлось задержаться в Маре. Весна и лето 1833 года выдались засушливыми. Дождей не было совсем. Поля выгорели от солнца. Крестьяне с тревогой ожидали наступления осени. Надвигался голод. Баратынский погряз в хозяйственных делах. « С тех пор, как я здесь, я еще ни разу не думал о литературе. Оставляю все поэтические планы к осени после уборки хлеба»⁷, - писал поэт И.В. Кириеевскому.

Осенью после уборки запасы хлеба оказались недостаточными. «Я весь погряз в хозяйственных делах, - писал Баратынский в Москву, -Немудрено: у нас совершенный голод. Для продовольствия крестьян нужно нам купить 2000 четвертей ржи. Это, по нынешним ценам, составляет 40000. Такие обстоятельства могут заставить задуматься»⁸.

Чтобы как-то облегчить участь своих крестьян Баратынский разрешил им заниматься перевозкой грузов на своих лошадях в Москву и обратно.

Тягостное впечатление на поэта произвела усадьба. Некогда богатое имение приходило в упадок. Кругом царило запустение. Зарастал заброшенный парк. В объятьях старых лип стоял барский дом с покосившейся верандой и побуревшей от ржавчины железной крышей. На месте великолепных прудов с их каскадами и водопадами лежали поросшие травой впадины. Тропинки к реке заросли бурьяном. Зарос диким хмелем каменный грот и готов был вот-вот рухнуть. Ажурный перекидной мостик через овраг сгнил. Под впечатлением увиденного Баратынский пишет стихотворение «Запустение»:

…Стези заглохшие, мечтаешь пешеход

Случайно протоптал. Сошел я в дол заветный,

Дол, первых дум моих лелеятель приветный!

Пруда знакомого искал красивых вод,

Искал прыгучих вод мне памятной каскады⁹.

На этот раз пребывание Баратынского в Мааре было наиболее продолжительным – свыше двух лет, до зимы 1834 года. Деревенская жизнь его не тяготила. Он признавался, что «хозяйственная жизнь сама по себе увлекательна; поневоле весь в нее вдаешься¹⁰».

В последний раз Е.А. Баратынский посетил Мару в 1837 году. На родину он приехал не для отдыха. Его вызвала мать, Александра Федоровна. «Я необходим моей матери, по какой-то ее болезненной нежности ко мне¹¹».

Мать поэта не надолго пережила Евгения Абрамовича. Она умерла в 1852 году. После её смерти владельцем имения стал Сергей Баратынский. Это был весьма незаурядный человек. Сергей Абрамович, окончив медико-хирургическую академию и став профессиональным врачом, бесплатно лечил помещиков и крестьян не только Тамбовского края, но и близлежащих губерний. Он занимался фармакологией, слыл талантливым изобретателем, живописцем, архитектором, музыкантом. По словам Н.В. Чичерина, Сергей Абрамович «сделался бы великим человеком, если бы не родился русским барином».

Унаследовав Мару, С.А. Баратынсикй решил восстановить поместье в том виде, в котором оно было при отце и в первые годы после его смерти. Вновь были сооружены пруды, каскады и водопады. «Над гротом в овраге, где он любил проводить целые дни, укрываясь от летнего зноя, - свидетельствовал очевидец, - Сергей Абрамович построил прелестное летнее жилище, куда он переселялся со всем семейством на несколько недель или даже месяцев. Внизу, возле источника, возвышалась изящной архитектуры купальня в виде готической башни, к которой вел красивый мост… В семейные праздники по лесу развешивались фонари и зажигались бенгальские огни, что придавало всей местности фантастический вид. Здесь устраивались хоры из классических опер¹²».

С.А.Баратынский скончался в 1866 году. Его супруга Софья Михайловна Баратынская -Дельвиг дожила до 1888 года. С их смертью усадьба быстро приходит в упадок. Вновь высохли пруды, заросли дорожки в парке. В ветхость пришли жилые и хозяйственные постройки

И всё же вплоть до начала XX века здесь ещё многое оставалось таким, каким было при жизни поэта.

Последнее поколение Мары достойно особого упоминания. Племянник поэта, Михаил Сергеевич Баратынский, придерживался широких демократических взглядов. Он был активным участником земского движения, работал врачом в построенной им больнице для сельских жителей и, вопреки дворянским традициям, женился на простой крестьянке из Тверской губернии — Марии Григорьевне Котовой. Три сестры Михаила Сергеевича, связавшие жизнь с Марой, — Елизавета Антоновна Дельвиг, Александра Сергеевна и Анастасия Сергеевна Баратынские не создали собственных семей. Они посвятили себя просветительской деятельности и благотворительности: строили школы для крестьянских детей, содержали воспитанниц из бедных семей и бывших служилых людей.

Последней владелицей, постоянно проживавшей в Маре, была Елизавета Антоновна Дельвиг, которая умерла в 1913 году и была похоронена в родовом некрополе Баратынских. Тамбовское имение перешло во владение к ее племянницам, которые жили в других губерниях. В 1917 году в доме расположился Вяжлинский волостной исполком с отделом образования. Здесь же находились народный дом и библиотека. В 1924 году в доме Баратынских, из которого выехал волисполком и остались клуб с библиотекой произошел пожар¹³. После этого усадебное задание было заброшено и окончательно исчезло с лица земли, разделив судьбу многих дворянских усадеб: господский дом, хозяйственные постройки и церковь были разобраны на строительные материалы, плодовый сад и парк вырублены на дрова, могилы некрополя осквернены.

«ЛЮБИЧИ».
Любичи стали настоящим «дворянским гнездом» когда их владельцем был Николай Иванович Кривцов (1791-1843). Н. И. Кривцов - приятель А.С.Пушкина, офицер русской армии, участник войны 1812 года. Под Бородином был ранен в руку, попал в плен. Вместе с французами лечился в Московском воспитательном доме, превращенном в госпиталь. Когда наполеоновские войска покинули город, спас раненых французов от разъяренной толпы москвичей и казаков. За это впоследствии получил от Людовика XVIII орден "Почетного легиона" и дорогой подарок.
В 1813 году в сражении под Кульмом Кривцову ядром оторвало ногу. Несколько лет Николай Иванович проводит в Европе: лечится, занимается самообразованием, слушает лекции в лучших университетах Франции и Германии.
Живя во Франции и Швейцарии, знакомится с Шатобрианом, Бенжаменом Констаном, аббатом Грегуаром, Талейраном, Контом, Сисмонди, мадам де Сталь и другими выдающимися мыслителями Западной Европы. Все они высоко отзывались об уме и способностях молодого русского дворянина, об его образованности.
За годы своей жизни за границей Кривцов, стал убежденным вольтерьянцем и якобинцем. Соответственно своим воззрениям Кривцов готовит себя к будущей деятельности на родине. Первоначально он задумал заняться народным просвещением. Он мечтал создать в России "Нормальную школу ланкастерского метода" для бедных. Даже обратился с проектом организации ланкастерских школ в России к императору Александру I, но никакого ответа не получил. Кривцов записал в дневнике: "Какое беспредельное поприще открывается передо мною. Какая обширная картина открывается перед моим взором! Какая масса новых идей, замыслов, надежд! И, может быть, страданий и несчастий!¹⁴" Но российская действительность опрокинула все расчеты и планы

Люди, близко знавшие Кривцова, сходятся на том, что человек он был ума необыкновенного, огромнейших познаний в различных областях, неиссякаемой энергии и деятельности, тонкого художественного вкуса. Это и притягивало к нему людей.

В 1818 году Николай Иванович отправился на службу в русское посольство в Лондоне, но здесь не сработался с послом князем Ливеном и вскоре был вынужден вернуться домой. Сравнительно короткое пребывание в Англии оставило в жизни Кривцова заметный след. Он стал ярым англоманом и оставался таковым до самой смерти.

Вернувшись из Лондона на родину, Кривцов женился на Екатерине Федоровне Вадковской . По словам современника, это была «женщина, которая с высшим изяществом форм соединяла тонкий, живой, наблюдательный и несколько насмешливый ум, а вместе с тем и глубокие чувства. В молодости она была очаровательной собеседницей и всегда была искренним другом¹⁶». Екатерина Федоровна проявляла живейший интерес к русской литературе, была лично знакома со многими известными писателями. Посаженным отцом и матерью на ее свадьбе с Кривцовым были приглашены знаменитый историк Н.М. Карамзин с супругой. В.А. Жуковский посвятил Е.Ф. Вадковской стихи «Минувших дней очарованье». Екатерина Федорована была знакома почти со всеми виднейшими поэтами своего времени: Пушкиным, Дельвигом, Вяземским, Батюшковым, Виневитиным.

После свадьбы Николай Иванович был назначен губернатором в Тулу. Но и на гражданской службе в России Кривцову не везло. За небольшой срок он сменяет три губернаторских кресла: в Туле, Воронеже и Нижнем Новгороде. Исключительная честность Николая Ивановича, его нетерпимость к взяточникам, казнокрадам, а отчасти и крутой нрав не позволяли ему ладить с продажными чиновниками, людьми, подобными тем, кого Гоголь увековечил в "Ревизоре".

Начинал Николай Иванович, как говорится, на пустом месте. Барского дома в Любичах не было, и Кривцову с женой первое время пришлось жить в соседнем селе Умет, у друга Б.Д. Хвощинского. Близко знавший в молодости Кривцова Б. Н. Чичерин вспоминает, как в голой степи, где не росло ни одного дерева, в короткий срок появился "великолепный барский дом, в английском вкусе, со всеми удобствами английского комфорта, с оранжереями и теплицами, с изящной домашней часовней в католическом стиле...¹⁹". Строили его местные крестьяне по проектам и под непосредственным руководством Николая Ивановича, обладавшего блестящим архитектурным дарованием.

Вблизи от дома, на холме возвели высокую башню и часовню-усыпальницу, где они с женой впоследствии обрели покой. Из Пензы Николай Иванович пригласил садовника-иностранца и с его помощью разбил вокруг дома обширный прекрасный парк.
Поместье Любичи вскоре стало образцовым для всей губернии. Из ближних и дальних уездов ездили к Кривцову за помощью и советом. Он помогал в строительстве новых усадеб, закладке теплиц и оранжерей, парков.
Слава о необыкновенном помещике перешагнула границы губернии. Кривцов оказывал большое влияние на соседей-помещиков: кому-то помогал возводить усадебный дом, чертя планы, кому-то – разводить сады и парки. Соседи его уважали, а местное духовенство было шокировано его часовней в католическом стиле и усыпальницей, которую он заказал еще при жизни, с плитой и "богохульной" надписью на ней: "Не верю и не боюсь".

Свой дом Кривцов держал в идеальном порядке, соблюдая неизменный распорядок дня. Современники вспоминали: «Кривцов вставал в 7 часов, в 10 плотно завтракал, потом садился в таратайку, заложенную очередной лошадью, и объезжал поля и постройки; обедали по-английски в 6, ложились в 12. В определенный час являлся староста: для того, чтобы он не топтал пушистых ковров, которыми… обиты полы, было прорублено окошечко в стене, отделявшей сени от кабинета, - через это окошечко староста докладывал о текущих делах и принимал распоряжения. Стол сервировался по-английски: в погребе хранился запас хороших иностранных вин, а ключ от погреба Кривцов носил при себе и, осведомившись о вкусах гостя, сам выносил оттуда к обеду бутылку бордо, или рейнвейна, или шампанского. К обеду деловой день кончался: вечер посвящал чтению и беседам²⁰».

Б.Н. Чичерин вспоминал: «Он наслаждался… деревенскою тишиною, и свободою…, и друзьями, которых он обрел в этой глуши. Здесь порою смягчалась и раскрывалась эта обыкновенно сдержанная, железная натура… Иногда, сидя вечером на террасе, в домашнем кругу, Кривцов говорил наизусть множество стихов из любимых им поэтов, некоторых лично ему близких, и вдруг под впечатлением тихого и теплого летнего вечера… этот, с виду совершенно холодный человек заливался слезами²¹».

Самой большой привязанностью Кривцова была его единственная дочь, которую он боготворил. Все сходились во мнении, что умом и характером она похожа на отца.

В двадцати верстах от Любичей, находилось имение Баратынских Мара, а в пяти верстах, в селе Умете, появился еще один интересный сосед. Это Н.В. Чичерин - человек ясного и твердого ума, с сильным характером, с тонким литературным вкусом и врожденным чувством прекрасного.

Вскоре три соседних семейства - Баратынские, Кривцовы и Чичерины быстро подружились. "Между Любичами, Уметом и Марой, - свидетельствует Б.Н. Чичерин, - был почти ежедневный обмен, если не посещений, то записок и посылок. Из столиц получались все новости дня. Пушкин присылал Кривцову свои вновь появившиеся сочинения. Стихи Баратынского, разумеется, прежде всего, были известны в Маре. Из Москвы Павлов и Зубков извещали моего отца обо всем, что появилось в литературе русской и иностранной, пересылали ему выходящие книги. Последний роман Бальзака, недавно вышедшая лекция Гизо, сочинения Байрона пересылались из Умета в Любичи и из Любичей в Мару. И все это при свидании становилось предметом оживленных бесед²²».

Когда Екатерина Федоровна Кривцова поехала лечиться в Петербург, она была поражена пустотой тамошнего общества. «Общество, как я его вижу, мне надоедает, - писала Екатерина Федоровна, - надо с ним вертеться или оставаться в деревне, ибо я в жизни своей не воображала, что можно довести суетность до той степени, в какой я вижу ее здесь. Совершенно не с кем душу отвести… Как сравнить эти собрания с нашими собраниями в Любичах, в Умете и Маре?²³».

Главной заслугой Кривцова, безусловно, является то, что его Любичи, как и соседние Умет и Мара, стали центром культурной жизни  всего обширного края, а также соседних Пензенской и Саратовской губерний.

"Экс-фаворит императора, экс-губернатор трех губерний, экс-богач, посещавший все дворы Европы и не последний в первых ее обществах, имеющий блистательные и основательные надежды, бывший в родственных связях и отношениях с первыми домами и лицами империи, гордым повелительным характером...²⁵"  - в этой характеристике, данной Кривцову одним из современников, итог всей его бурной, богатой событиями жизни.

После смерти мужа Е.Ф. Кривцова продолжала жить в Любичах, изредка навещая дочь Софью в Москве и Петербурге. Умерла она у дочери, в Петербурге, в 1861 году. Прах ее перевезли в Любичи и похоронили в одном склепе с мужем.

ВАСИЛЬЕВКА.

Основателем Васильевки был генерал-майор Василий Александрович Недоброво. В. А. Небодрово оставил заметный след в истории нашего края. Его имя увековечено в названии села Васильевка, кроме того, он дал жизнь еще дал населенным пунктам нашего района – Нижним и Верхним Пескам, был владельцем имения Вельможное (Вельможка). Одно время являлся кирсановским уездным предводителем дворянства.

В архивном фонде Тамбовского дворянского депутатского собрания имеются следующие сведения о генерале Василии Александровиче Недоброве (по документам фамилия читается как «Недобров»). Согласно этим сведениям В.А. Недобров родился в 1767 году. Он и его брат – коллежский советник Алексей Александрович Недобров происходят из дворян; их отец – капитан Александр Иванович Недобров был

внесен в дворянскую родословную книгу Орловской губернии²⁶.

В государственном архиве Орловской области хранится протокол Орловского дворянского депутатского собрания от 1 ноября 1793 года о внесении в 6-ю часть дворянской родословной книги ливенского помещика А.И. Недоброво и его детей – поручиков Дмитрия и Семена, подпоручика Василия и кадета Алексея. Из протокола видно, что поместье в орловской губернии род Недоброво получил в 1612 году, когда двоюродный прапрадед В. А. Недоброво Василий Федорович Недоброво отличился при освобождении Москвы от польских интервентов²⁷. Таким образом, род Недоброво ведет свою историю с начала XVII века.

В.А. Недоброво начал свою службу в гатчинских войсках, при дворе наследника престола Павла Петровича и был его любимцем. В 1796 году, с приходом Павла к власти, в чине подполковника был переведен в лейб-гвардии Семеновский полк. В 1798 году он произведен в генерал-майоры. В том же году назначен командиром лейб-гвардии Семеновского полка. Командовал полком до 13 августа 1799 года, после чего В.А. Недоброво назначен командиром Астраханского гренадерского полка, впоследствии Астраханского карабинерного, сменив полковника Депрерадовича. Командование продолжалось недолго. Уже 19 октября 1799 года генерала Недоброво сменил барон Игельстром.

Уйдя в отставку, Василий Александрович вместе с женой Варварой Александровной, бывшей фрейлиной императрицы Марии Федоровны, поселился в своем имении Вельможное Кирсановского уезда, которое получил в 1796 году за отличную службу от императора Павла I.

Недоброво слыл богатым человеком и умелым хозяйственником. В течении несколько лет он сумел освоить полученные земли, расселив крестьян из Вельможной во вновь образованные деревнях – Васильевке, Нижних Песках (Гунтарово) и Верхних Песках (Запрудовское).

Усадебный дом В.А. Недоброво решил построить на живописном берегу реки Нюдевка, в шести верстах от Вельможного. Туда он перевел часть крестьян. Так возникла Васильевка. В 1811 году в Васильевке проживало 265 душ крепостных крестьян и 46 душ дворовой прислуги²⁸.

По данным на 1812 год, В.А. Недобров был «женат на Варваре Александровой дочери Горской, черкесской княжне» и имел детей - «сыновей Александра 15-ти, Павла 13-ти, Николая 10-ти и Дмитрия 9-ти, дочерей Катерину 11-ти, Надежду 8-ми, Варвару 2 лет». Как сообщал сам В.А. Недобров «состоит за мною всемилостивейше пожалованного от покойного государя Павла Петровича недвижимого имения Тамбовской губернии в Кирсановском уезде в селе Вельможке 1000 душ²⁹».

В 1813 году в Васильевке на средства генерала Недоброво была построена теплая каменная церковь. С этого времени Васильевка стала селом. В том же году был открыт приход. Престолов в церкви было три: главный – в честь св. Духа и придельные – в честь Покрова Пресвятой Богородицы и во имя св. великомученицы Варвары. Местно-чтимая Иверская икона Божией Матери принесена с Афона в 1844 году.

Имение генерала было одним из богатейших и благоустроенных во всей округе. Большой барский дом с классическими колоннами утопал в зелени прекрасного обширного парка. Современник писал о В.А. Недоброво «…Он был отличный хозяин, мастерски устроил имение и получал огромный доход. Его дом был всем богат: он был богат и капиталом, богат гостеприимством самым радушным, богат самым роскошным столом, богат всеми возможными удовольствиями и развлечениями и богат красавицами дочерьми, и их милым очаровательным обращением, словом, этот дом был вместилищем полного счастья…был всегда полон гостей, и к нему можно было вполне применить выражение «полная чаша³⁰»».

Усадебный дом Васильевки был всегда полон гостей. Сюда съезжались помещики изо всех окрестных усадеб, чтобы перенять хозяйственный опыт и получить ценные советы, обсудить светские новости и отобедать. Молодежь любила танцевать под оркестр, славившийся первоклассной игрой. Частыми гостями Недоброво были Баратынские, проживавшие в 30 верстах от Васильевки в имении Мара.

В 1821 году в Васильевке гостил Евгений Абромович Баратынский. Недоброво - старший хорошо знал Абрама Андреевича Боратынского. Они вместе начинали службу в Гатчине, затем служили при дворе Павла I; их жены вместе воспитывались в Смольном институте, затем были фрейлинами императрицы Марии Федоровны; обе семьи после отставки мужей поселились в Кирсановском уезде, где построили усадьбы и занимались хозяйством. К тому же сыновья В.А. Недоброво служили в одном полку с Ираклием Баратынским. Поэтому Евгений был принят как нельзя более радушно.

На одном из вечеров у Недоброво Е.А. Баратынского познакомили с юношей, одетым в мундир гвардейского флотского экипажа. Это был будущий декабрист Александр Беляев. Его семейство проживало недалече - в селе Ершово Чембарского уезда Пензенской губернии. Однажды побывав в гостях у В.А. Недоброво, молодой флотский унтер-офицер по уши влюбился в Надиньку и теперь с удовольствием принимал каждое приглашение соседей посетить их…

«В Васильевке, - вспоминал А.П. Беляев, - при хорошей музыке очень часто танцевали. Танцы… состояли из экосеза, попурри, котильона – он же был самый продолжительный и очаровательный для влюбленного, как и мазурка… После танцев, обыкновенно, следовал оживленный… ужин, а затем все расходились, дамы на свою половину, мужчины – на свою»³¹.

Далее Беляев пишет: «Василий Александрович очень любил, когда вторая дочь Надежда Васильевна плясала русскую. Для этого она надевала богатый сарафан, повойник и восхищала всех гостей своей чудной грацией³²».

Зимой после обеда молодежь любила кататься на тройках, заезжая в гости в соседние усадьбы. По вечерам устраивались веселые игры: жмурки, колечко, рекрутский набор, почта, цветы

Однако жизнь в Васильевке состояла не только из балов и развлечений. У В.А. Недоброво было обширное хозяйство – конный завод, несколько водяных мельниц на Вороне и Нюдевке, обширный фруктовый сад, усадебный дом. Ему необходимо было организовывать хозяйственную деятельность, следить за строительством, посевом и уборкой урожая, материальным обеспечением семьи. Варвара Александровна руководила домашним хозяйством, работами в саду и на огороде, организовывала проведение праздников и балов.

У В.А. Недоброво было восемь детей. В РГВИА есть формулярные списки офицеров, сыновей В.А. Недоброво. Из них можно узнать некоторые подробности военной службы детей генерала. Александр Васильевич в 1816-1820 гг. служил в лейб-гвардии Семеновском полку, в 1820 г. переведен капитаном в Шлиссельбургский пехотный полк. С 1837 г. подполковник; состоял по кавалерии при Отдельном Кавказском корпусе. Имел в Кирсановском уезде Тамбовской губернии 250 душ крепостных крестьян³³.

Николай Васильевич в 1826 году в звании поручика служил в Финляндском драгунском полку. В этом же полку служил его брат Дмитрий Васильевич, «за ним состояло 150 душ крестьян» в Тамбовской губернии³⁴.

Павел Васильевич Недоброво, служивший в лейб-гвардии Гусарском полку, по некоторым данным имел принадлежность к тайным обществам декабристов³⁵. Об этом упоминает в своих показаниях декабрист Дивов. В 1838 году Павел женился на двоюродной сестре Е.А. Баратынского вдове Елизавете Ивановне Кугушевой (урожденной Панчулидзевой). Их венчание проходило в церкви в Маре.

Впоследствии, еще один из сыновей генерала Недоброва женился на сестре А.П. Беляева (помолвка происходила в имении генерала в селе Васильевка).

Надежда Васильевна, любимица генерала, вышла замуж за помещика Ивана Александровича Малевинского, чье имение находилось в двух верстах от имения Недоброво. «Надинька» стала одним из прототипов собирательного образа Наташи Ростовой в романе Л.Н. Толстого «Война и мир³⁶».

Другая дочь, Екатерина Васильевна, вышла замуж за Александра Карловича Арнольди, одно время занимавшего пост тамбовского вице-губернатора. В приданное Екатерина Васильевна получила село Вельможное на реке Ворона³⁷.

Скончался Василий Александрович Недоброво в 1838 году и похоронен у стен построенной на его средства Свято-Духовской церкви в селе Васильевка. В настоящее время нет ни самой церкви, ни могилы генерала, который так много сделал для освоения нашего края. Ничего не напоминает и о роскошной усадьбе генерала. Сохранился только сад.

История Ильиновки восходит к концу XVIII века и связана с именем поэта Е.А. Баратынского и его ближайших родственников. Есть основания полагать, что именно в Ильиновке родился в 1800 году будущий поэт.³⁸ И только в 1804 году он переехал в Мару. Ильиновка принадлежала дяде поэта Богдану Андреевичу Баратынскому.

Впоследствии имение перешло к Михаилу Андреевичу Баратынскому. Здесь же, в Ильиновке последние пятнадцать лет своей жизни провел известный поэт Алексей Михайлович Жемчужников, один из авторов бессмертного «Казьмы Пруткова»

Как Жемчужников оказался в Тамбове? Алексей Михайлович приехал в Ильиновку, чтобы находиться ближе к семье дочери Ольги, которая вышла замуж за Михаила Андреевича Боратынского – двоюродного племянника Е.А.Боратынского. Природа нашего края очень приглянулась пожилому поэту. Он сам признавался, что здесь ему «писалось более чем когда-либо». Жемчужников любил уединенные места. Несмотря на преклонные годы, он часто бродил с ружьем по полям, дубравам, рощам. Десятки стихотворений Алексей Михайлович посвятил родной природе, которую любил теплой и трогательной любовью.

Опять ищу уединенья

В глубоком, милом мне лесу,

Куда одумывать несу

Дней пережитых впечатленья,-

Пишет он в стихотворении «Родная природа», созданном в Ильиновке и посвященном дочери Ольге. Здесь же в Ильиновке им написаны еще несколько стихотворений: «Липы», «Подходит вечер», «Раздумье» и др. Стихи, написанные поэтом на Тамбовщине, были опубликованы в двух сборниках: «Песни старости» (1900) и «Прощальные песни» (1908). Последний сборник вышел посмертно. Одно из последних стихотворений Жемчужникова написано 20 марта 1907 года и называется «Перед окном».

«Алексею Михайловичу был 71 год, когда я с ним познакомился, - вспоминает М.А.Боратынский, - но для этих лет он казался молодым человеком – всегда жизнерадостный, любил и наслаждался жизнью с благодарностью, здоровья он был не крепкого и вел очень правильный и скромный образ жизни. Все относились к нему с любовью и уважением… Обе дочери Алексея Михайловича – и Ольга Алексеевна, и младшая Анастасия Алексеевна – прекрасные музыкантши, вечерами играли для отца в четыре руки и чаще всего симфонии Бетховена, которые он особенно любил…»³⁹

И далее, говоря об Ильиновке, Михаил Андреевич вспоминает: «Чувствовалось, что Алексею Михайловичу было в наших местах и приятно, и хорошо, - он был еще достаточно крепок, чтобы делать с нами большие прогулки пешком. Особенно он любил ходить в рощу «Лопатню» и разговаривать с лесным караульщиком…⁴⁰»

Умер А.М.Жемчужников 25 марта 1908 года в Тамбове, в доме на Араповской улице (ныне улица М.Горького), снесенном в 1989 году