Интервью разных видов, «спроектированная ситуация»

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЛИДЕР В ЭФИРЕ

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЛИДЕР И ЭЛЕКТРОННЫЕ СМИ: НЕОБХОДИМОСТЬ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Лидером мы называем человека, который способен успешно воздействовать на других людей с целью совместного решения какой-либо задачи – разовой (такого лидера называют «ситуативным») или долгосрочной (успешная работа предприятия, министерства или даже государства).

Нередко оказывается, что ситуативный лидер – например, один из пассажиров застрявшего автобуса, организующий и направляющий усилия других – оказывается лидером «по жизни», если не формальным, то авторитетным для своего окружения. В буквальном переводе с английского лидер – значит ведущий. В данном тексте это слово встретится не раз – применительно к журналисту, ведущему радио- или телепередачи. Но функциональное, формальное лидерство этого человека заканчивается с завершением передачи, а в компании своих коллег его «подавляет» кто-либо из находящихся за кадром, его домашний лидер – жена или теща...

Лидерство – понятие сложное. На этих страницах мы встретимся с термином «лидер мнения». Так социологи называют человека, может быть, незаметного – одного из сотрудников отдела в проектном институте или одного из «пикейных жилетов» на лавочке возле дома. Вполне вероятно, что этот человек не способен вбить гвоздь в доску или починить электророзетку. Зато он больше других ориентирован на средства массовой информации и может толково объяснить своим соседям по отделу или по двору современный политический «расклад». Такие люди играют существенную роль в политических процессах демократической страны – так, известный автору лидер мнения, механик грузового речного теплохода, убедил весь экипаж голосовать за партию Жириновского...

Но мы в первую очередь должны говорить о лидерах совсем другого уровня – о лидерах политических.

Слово «политика» родом из Греции – от слова «полис», т.е. город-государство. Совсем небольшой, по нынешним меркам, город. Древние греки считали, что оптимально в городе-государстве должно проживать не более 10 тыс. человек. Не считая рабов, конечно. Почему такое ограничение? А иначе, собравшись вместе на стадионе или на площади, свободные граждане не смогут получить слово, да и оратора, пожалуй, не разглядят. Выступление на общем собрании горожан считалось формой участия в делах государства, т.е. в политике. Участие в политике – долг и право свободного гражданина. Слово «демократия» тоже греческое. Власть в Афинах принадлежала общности граждан, имеющих возраст свыше 30 лет, они собирались вместе примерно раз в месяц. На народное собрание не допускались не только рабы, но и женщины. Мнение, что «политика – не женское дело», оказалось довольно устойчивым.

Главное качество политического лидера – то же самое, что и любого другого: способность успешно воздействовать на других людей для объединения и сплочения их усилий. Только масштабы здесь иные. Если речь идет об участии в управлении нашим российским государством – надо увлечь и консолидировать не тысячи и не десятки тысяч, а миллионы людей. Политику называют и наукой, и искусством («искусство возможного»). Человек, успешно выступающий на политическом поприще, пользуется заслуженным уважением сограждан. Но его же в случае неэффективного функционирования государства делают «козлом отпущения». Политик – человек, готовый взять на себя огромную ответственность, – в том числе и перед историей. Сочетание личностных качеств, способствующих успеху в политике, встречается не часто. В следующих разделах мы будем говорить об этих качествах, сейчас лишь заметим, что в условиях России не всегда пригоден опыт западных демократий – от Греции до США.

Так же, как за пять веков до Рождества Христова в античном собрании, российский политик должен иметь возможность обратиться сразу ко всем согражданам. Сегодня сделать это без телевидения и радио невозможно. Но невозможно и другое: чтобы любой слушатель смог выйти на ту же трибуну с возражениями или дополнениями. Эффективные формы участия общественности в работе СМИ так и не найдены. Это участие активизируется в периоды предвыборных кампаний. А всевозможные «интерактивные опросы» и «свободные микрофоны» являются лишь видимостью «теледемократии», подобно свободе слова, объявленной в Сталинской конституции 1936 года.

Есть, впрочем, и такое мнение, что в области свободы слова мы не достигли уровня зрелости древних афинян: многим из нас эта свобода просто ни к чему. Корней Чуковский записал в своем дневнике еще в 1967 году, «свобода слова нужна очень ограниченному кругу людей, а большинство, даже из интеллигентов – врачи, геологи, офицеры, летчики, архитекторы, плотники, каменщики, шоферы делают свое дело и без нее».

Прежде лидеры государств использовали СМИ только в критических ситуациях. Президент США Франклин Рузвельт, едва заняв этот пост, во время экономического кризиса, приступил к своим «беседам у камина», транслировавшимся по радио. За 12 лет правления он провел около тридцати таких радиобесед. Старшему поколению россиян памятна речь Иосифа Сталина 3 июля 1941 г., когда немцы стремительно продвигались по нашей территории. Людей поразило тогда необычное начало радиовыступления: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей Армии и Флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!»

Теперь политикам приходится выступать не только тогда, когда их вынудят обстоятельства. Им приходится публично состязаться за право руководить страной и постоянно подтверждать это право, находясь у власти – не только принятием разумных и полезных для страны решений, но и личным появлением на экранах телевизоров. «Я могу лишь благодарить Бога за то, что существуют радио и телевидение, само наличие которых способствует несколько большей честности газет», – заявил однажды президент США Ричард Никсон.

При вашингтонском Белом доме аккредитовано 1700 журналистов из разных стран мира. Несколько десятков из них представляют общенациональные и региональные телекомпании США. Публицистам левого толка остается досадовать, что ТВ стало средством политической рекламы президента, что большинство трансляций отсюда – это «репортаж о перемещении в пространстве президентского тела на виду у всех». Интересно, что сказали бы те же левые публицисты, если бы «президентское тело» не появлялось на экране в течение нескольких недель, как это неоднократно случалось в России? Ведь регулярный телепоказ – это, кроме прочего, своеобразная форма социального контроля.

«Если руководитель слышит одни возгласы одобрения и окружает себя льстецами, его политика обречена. Никто не осмелится его поправить даже в случае очевидной нелепости решения», – говорил автору этих строк Николай Месяцев. Добавил, что попал однажды в кабинет к Лаврентию Берия и удивился: «И портреты этого человека мы носим на демонстрациях!» Удивила примитивность личности грозного маршала. Позже, будучи руководителем Гостелерадио СССР, Месяцев был вынужден сделать ТВ средством политической рекламы лидера страны – почти как в США. «Поступило указание о показе Л.И. Брежнева и других высших руководителей в соотношении 3:1, то есть генсека на экране должно быть втрое больше, чем всех остальных. Ревниво следили и за крупностью планов. Помню, от стоявших близко к Брежневу я получил замечание: ну подумаешь, приезжал Косыгин в Лондон, а ты даешь его в эфире на 20 минут. Он там в золоченых креслах сидит, зачем это народу показывать, достаточно было бы трех минут, это вызывает недовольство сам знаешь кого. А Косыгин был председателем Совета министров».

Патологическая ревность к людям, которые могли бы составить конкуренцию дряхлеющему лидеру, была свойственна и Сталину, и более близким к нам деятелям.

Ответственность перед начальством всегда была в России сильнее и важнее, чем ответственность перед народом. Страх перед немилостью начальства и сегодня надо учитывать как весьма существенный фактор российской политической жизни.

Под влиянием этого страха руководители среднего уровня боялись выступать по ТВ: «А что скажет начальство?» В начале 60-х годов, во время хрущевской «оттепели», вышло партийное постановление, обязывающее руководителей выступать по радио и ТВ. Предписывалось сделать пропаганду «задушевной». И хоть еще Петр Первый указывал господам сенаторам «речь в присутствии держать не по писаному, дабы дурь каждого всем видна была» – наши лидеры выступали по бумажке, ибо демонстрация дури не входила в планы партии. Эта проблема была частично решена лишь в 70-е годы. Как создавался тогда позитивный образ первых секретарей и министров, мы рассмотрим в следующем разделе.

Теперь же необходимо разобраться, когда лидеру следовало бы воспользоваться услугами телевидения, а когда ограничиться радио.

Если лидер, подобно Леониду Брежневу, может выступать только по тексту – его не стоит выпускать к телекамерам, ибо чтением сегодня никого не убедишь. И перед микрофоном такого лидера необходимо потренировать, чтобы создать видимость импровизации. И текст написать в разговорной манере. Иногда лидеры «брежневской школы» выступали (и выступают), читая текст на телесуфлере, но этот процесс требует особых навыков, и лучше было бы таких людей по телевизору не показывать.

Вот что писал на сей счет Ираклий Андроников, непревзойденный мастер телевыступлений:

«Если человек выйдет на любовное свидание и прочтет своей любимой объяснение по бумажке, она его засмеет. Между тем та же записка, посланная по почте, может ее растрогать... Плохим лектором считается тот, кто читает, уткнувшись носом в принесенную из дома рукопись. Но если напечатать текст этой лекции, она может оказаться весьма интересной. И выяснится, что она скучна не потому, что бессодержательна, а потому, что письменная речь заменила на кафедре живую устную речь... Написанный текст является посредником между людьми, когда между ними невозможно живое общение. Но если автор здесь и может говорить сам, написанный текст становится при общении помехой».

Во время избирательных кампаний некоторые журналисты говорили, что если человек не готов к теледебатам – значит, он вообще не готов к политической деятельности в условиях демократии. (Автор этих строк до сих пор придерживается такого мнения). Но работники Центризбиркома возразили: может быть, такой деятель не оратор, зато будет хорошо работать в комитетах и комиссиях над составлением документов, законопроектов и пр. Возможно, в составе Госдумы оказалось немало таких, по-своему полезных людей – в особенности среди тех, кто прошел по партийным спискам, кому не пришлось держать экзамен перед избирателями на предвыборных встречах – там бумажкой не отделаешься. Составители бумаг будут нужны всегда. Но им не достичь успеха в условиях настоящей состязательности перед аудиторией избирателей или перед объективами телекамер.

Для таких людей, а еще для тех, кто имеет какие-либо дефекты внешности, радио более подходит, чем телевидение.

Есть и еще некоторые соображения о преимуществах радио.

Радио гораздо дешевле телевидения – если речь не идет, конечно, о бесплатно предоставляемом эфирном времени.

Зная профиль той или иной радиостанции, можно сделать выступление точно направленным на определенные слои электората. Скажем, «Эхо Москвы» – радиостанция для людей демократической ориентации. У «Народного радио» очень похожий формат – те же беседы в студии с подключением телефонных звонков зрителей, тоже (но не та же) музыка. Но здесь в студию звонят недовольные «антинародным» режимом. И едва ли слушатель «Эха Москвы» настроится на «Народное радио» – тем более, что эти станции работают в разных частотных диапазонах: «Эхо Москвы» – в диапазоне УКВ 4M (FM), которым оснащена в основном зарубежная радиоаппаратура, а «Народное радио» – на средних волнах, к которым нынешние пенсионеры привыкли с тех пор, как были молодыми.

УКВ-диапазоны в последнее время претерпевают серьезные изменения. Раньше, вращая ручку или нажимая кнопки настройки, можно было услышать там лишь зарубежную музыку. Теперь, после оглушительного успеха «Русского радио» (его слушают в магазинах, в конторах и парикмахерских), одна за другой появляются «русскоязычные» эфэмовские радиостанции, хотя и косноязычный «стёб» ди-джеев молодежных станций, ориентированных на западную музыку, как говорится, имеет место. Если политик желает понравиться молодым – ему прямая дорога на такие радиостанции, это будет эффективнее выступления по «взрослым» каналам ТВ.

И, наконец: радио не требует полного сосредоточения внимания. Прослушивание радиопередач можно совместить с другими видами деятельности: с вождением машины или с парикмахерской работой, торговлей и т.п.

Но: глядя на экран, люди воспринимают образ политика. А на радио главную роль играет содержание речи.

Конечно, выступать по радио тоже надо уметь. Едва ли добьется успеха бывший кандидат в президенты Мартин Шаккум, чей вечно обиженный, ноющий голос был слышен каждое утро по «Маяку», а потом звучал на радиостанции «Говорит Москва» – на третьей кнопке кухонных динамиков.

Впрочем, о коммуникативных умениях – в следующих разделах.

Заключая первую тему, подчеркнем: в наше время без участия в передачах радио и телевидения полноценная политическая жизнь невозможна. Теперь даже «серые кардиналы» вроде Березовского считают нужным время от времени «светиться» на ТВ. На его примере особенно хорошо видно, что помимо развитого интеллекта и умения говорить публичному политику нужно еще очень и очень многое.

ФОРМЫ УЧАСТИЯ ЛИДЕРА В ТЕЛЕРАДИОПРОГРАММАХ

Иногда лидер оказывается на телеэкране не по своей воле – просто ТВ ведет трансляцию или записывает репортаж с какого-либо объекта, и операторы берут в кадр известные лица, выделяющиеся из толпы. Появляясь на публике, политик должен уметь определять поле зрения находящихся там камер и принимать решение о целесообразности демонстрации собственной персоны. Так, Михаил Горбачев, остановив свою машину где-нибудь в нью-йоркской толпе, безошибочно направлялся в сторону работающих камер и, пожимая руки простым гражданам и охранникам, выходил на эффектный крупный план. Борис Ельцин, прибыв в Санкт-Петербург для участия в захоронении останков царя Николая Второго, поступил иначе. Его машина подошла не к тому крылу собора, где ждали телекамеры и репортер НТВ Павел Лобков, оповестивший зрителей, что вот сюда должен подъехать президентский кортеж. Президента провели с другой стороны. Во время церемонии (как все, возможно, еще помнят) Ельцин – единственный – сидел. Видимо, у него были причины по возможности избегать телекамер.

В истории американского ТВ записан день 24 апреля 1981 года. Тогда в Белом доме помощник пресс-секретаря Ларри Спикс объявил журналистам, что президент Рональд Рейган отменяет эмбарго на вывоз зерна в СССР. Тут же Спикс попросил не сообщать об этом до 16.00, а дело происходило в полдень. Он не учел, что к трем общенациональным сетям, записывавшим репортаж для трансляции в вечерних программах, прибавилась четвертая – круглосуточная новостная сеть Си-эн-эн, гнавшая «картинку» и звук в прямой эфир. В том числе все запреты, ограничения и указания Спикса журналистам.

На Западе публичные политики довольно быстро приспособились к новым условиям, диктуемым телевидением, и стали использовать его в своих интересах. В 1977 году, например, состоялась (по инициативе Си-би-эс и ее знаменитого ведущего Уолтера Кронкайта) «телевизионная встреча» (по-нашему – телемост) между египетским президентом Садатом и израильским премьером Бегином. С этого начались переговоры о мире – через головы чиновников, через госграницы лидеры обратились к народам.

А ведь еще в конце 50-х опыт телемоста президента Эйзенхауэра, которому задавали вопросы студенты по обе стороны океана, не прибавил этому лидеру популярности (по мнению Ю. Борева, описавшего эту передачу в книге «Введение в эстетику»). Видимо, Эйзенхауэра вдохновил удачный опыт сенатора Ричарда Никсона, баллотировавшегося в 1952 году в вице-президенты. В своей блестяще подготовленной речи о необоснованности предъявленных ему обвинений он заверил избирателей в том, что всем членам его семьи всегда была присуща скромность: часть собственности заложена, жена не имеет норковой шубы, «зато у нее есть простое респектабельное республиканское пальто, а я всегда говорю ей, что в нем она выглядит прекрасно». Затем Никсон, выдав отрепетированное смущение, признал, что один подарок в ходе предвыборной кампании он все же получил. И – продемонстрировал телезрителям щенка, маленького коккерспаниеля, которого дочери назвали Чекерсом. «Дети так полюбили щенка, – сказал Никсон, – что я намерен оставить его у себя». Так сказать, невзирая на критику. В сознании зрителей сложился имидж не только опытного политика, но и заботливого мужа и отца, главы скромного семейства. (Как не вспомнить тут пример из нашего отечественного мифотворчества: «он как вы и я, совсем такой же, только может быть, у самых глаз мысли больше нашего морщинят кожей, да насмешливей и тверже губы, чем у нас»). Выступление Никсона на Си-би-эс вошло в монографии и учебники как «Чекерс спич» – речь о Чекерсе. Собачка стала персонажем истории ТВ.

Отчего же не заладилась после этого передача с Дуайтом Эйзенхауэром? Он и его команда, по-видимому, не учли, что подготовка к дискуссии со студентами через телемост должна быть совсем не такой, как репетиции простого выступления в студии – пусть даже с собачкой. Методика – иная. Не учел этого, впрочем, и сам Никсон, провалившись в 1960 году на теледебатах с Джоном Кеннеди. Ему удалось взять реванш только в 1968-м, а четыре года спустя, уже, будучи президентом, он разумно отказался от теледебатов с политиком, значительно уступавшим ему в популярности.

Как видим, многое решает опыт, политики учатся на ошибках. Раньше это происходило прямо на публике, теперь они занимаются видеотренингом в собственных студиях под руководством специалистов.

Папу римского тоже можно отнести к публичным политикам. В конце 60-х в рождественскую ночь понтифик сделал эффектный ход. Он поехал на сталелитейный завод, к людям, которые в эту ночь не могли быть со своими семьями из-за непрерывного характера производства. Советские журналисты, видевшие эту прямую трансляцию, удивились четкости, организованности вроде бы неподготовленного показа. «Неужели, – спросили они итальянцев, – вы с папой репетировали?» Коллеги ответили: «папа профессионал, он знает, что благословлять рабочего надо так, чтобы взгляд был направлен в сторону камеры».

Был и у нас в 70-е годы опыт, к которому целесообразно обратиться сегодня. Каждую неделю в эфир выходили 45-минутные программы о республиках, краях и областях. Они носили, конечно, парадный характер, показывали только самое лучшее – в том числе лучших людей, начиная – в обязательном порядке – с первого лица: секретаря обкома, крайкома или ЦК союзной республики. Приезжая в очередную область на две недели для подготовки передачи, московские журналисты отвергали предложения местных товарищей «заснять Ивана Ивановича в кабинете». Ссылаясь на «мнение Старой площади», журналисты ЦТ (и автор этих строк в том числе) говорили примерно так: ну представьте, какое мнение у народа будет о партийных руководителях, если сто первых секретарей в ста кабинетах будут читать сто текстов, подготовленных сотней помощников – и потому одинаково безликих. Мы должны показать симпатичного, умного секретаря в общении с народом.

Эта демагогия действовала безотказно. Первые секретари покорно ехали на тот объект, который им предлагался, и принимали участие в более или менее интересном действии, задуманном журналистами. Эти передачи, как вскоре выяснилось, активно обсуждались при встречах первых секретарей в кремлевской курилке или на той же Старой площади. Появилась даже некоторая ревность – чтобы для следующего придумали экранные обстоятельства не хуже, чем для предыдущих Иванов Ивановичей.

Один из секретарей очень боялся участия в передаче, но – положение обязывало, настала его очередь. Учитывая робость начальника, журналист предложил, во-первых, просто пройти по улице вдвоем, с рассказом о детстве, о матери (секретарь был родом из этого города). А ритуальные фразы про верность долгу и лично Леониду Ильичу мы напишем крупно на бумажке. Бумажку будет держать у своего левого плеча журналист, стоящий вполоборота к собеседнику. Этот «диалог» проведем на центральной площади, у памятника борцам революции. Если чтец собьется, сделаем второй дубль. Для перебивок снимем городские виды – прилегающие к площади улицы.

Во-вторых, секретарю было сказано, что на Би-би-си тем гостям, кто робеет перед выходом в эфир, предлагают выпить немного коньяка. Граммов 20. Ну, раз на Би-би-си так заведено, то и нам можно.

И вот в день съемки первый секретарь пригласил журналиста, вместе с председателем областного телерадиокомитета, пройти через незаметную дверку в комнату отдыха за кабинетом. Там открыл еще более незаметную панель в стене, за ней оказался сейф. Из сейфа была вынута бутылка армянского коньяка и три хрустальных стакана. Двадцатью граммами, понятно, на Руси ограничиться нельзя. Не Би-би-си все-таки. Но съемки прошли удачно.

Такая своеобразная работа требует от журналиста особых дипломатических навыков. Конечно, это не совсем журналистика. Скорее служба паблик рилейшнз. Все мы рекламировали одну корпорацию – руководство ЦК КПСС. Это не шло вразрез с нашими убеждениями, тогда либеральные журналисты мечтали о «социализме с человеческим лицом» и вовсю старались обеспечить человеческий облик партийным начальникам.

В Кировограде, на Украине, приезд телегруппы совпал с 60-летием местного героя, земледельца Гиталова. Первый секретарь приехал за сто километров к нему домой – поздравлять. Одна камера стояла возле точки, где произойдет встреча персонажей (целоваться будут или просто руки пожмут – деловито осведомился оператор), вторая – у лавочки, предусмотрительно развернутой по солнышку, с хорошим сельским фоном. Гиталову подсказали, что хорошо бы спросить секретаря: вот вы сейчас ехали на машине сто километров, как хлеба вдоль дороги, какие виды на урожай? И – пошло-поехало. Никто не смотрел в камеру, оба собеседника, имея большой жизненный опыт, оказались неплохими актерами.

Также за сто километров приехал на съемки секретарь из города Куйбышева (ныне Самара). Возле сборочного конвейера он общался с длинноволосыми парнями, узнавая, как они отнесутся к переменам в графике работы – теперь выходной будет приходиться не на субботу... Был, разумеется, придуман и другой, деловой повод появления высокого гостя на ВАЗе. Еще в одном городе ради съемок рассекретили завод, работавший на космос – секретарь приехал туда вручать ордена, а заодно пообщаться по заранее намеченному сценарию. Телегруппа как бы ненавязчиво подсматривала за этим процессом. В Туле ради приезда первого секретаря заасфальтировали подъезды к Щекинскому химкомбинату – чтобы «Чайку» не качнуло на ухабах. На полуострове Мангышлак слетали с первым секретарем на вертолете к нефтеразведчикам, по пути заглянули в верблюдоводческий совхоз. И так далее, и тому подобное. Работает ли так кто-нибудь с нынешними губернаторами? Едва ли. Между тем в 70-е годы Главная редакция пропаганды ЦТ СССР ничего, по сути, нового не придумала. Был лишь скопирован опыт создания позитивного имиджа власти, наработанный в Соединенных Штатах Америки. И если наша родная компартия могла, в принципе, обойтись без подобных спектаклей (все равно заставят всех прийти и единодушно проголосовать за единственного кандидата) – то в США предстать перед общественностью в лучшем виде было крайне важно для политической карьеры.

Кампания «Голосуй, или проиграешь», рассчитанная на привлечение молодежи к электоральному процессу, была скопирована с американской. Но если в США колесящие по стране звезды эстрады всего лишь призывают молодежь прийти к урнам в день выборов – то наши впрямую агитировали за Ельцина. Потому что там от смены президентов почти ничего не меняется, даже цены в магазинах. У нас же мог измениться общественный строй. Поэтому наше ТВ и нарушило демократические принципы – во имя самой демократии.

Калькируя заморский опыт, приходится учитывать не только наши ни на кого не похожие условия балансирования между рынком и коммунизмом, не только менталитет зрителей и слушателей, но и возможности «главных исполнителей». Не прижились у нас регулярные радиобеседы Ельцина, явно скопированные с рузвельтовских. Ключевую фразу первой беседы Рузвельта цитировали все газеты, повторяла вся Америка: «Единственное, чего нам следует опасаться – это страх». Рузвельт приятным баритоном выражал уверенность, что нация преодолеет кризис, для этого есть все средства и возможности. Журналисты так писали о радиобеседах Рузвельта: возникает впечатление, что президент заглянул к своим слушателям на чашку чая, решив поделиться своими заботами. Однажды он остановился на полуфразе и попросил стакан воды. Радио донесло до слушателей бульканье наливаемой в стакан воды и фразу президента: «Друзья мои, сегодня в Вашингтоне очень жарко». Для этих «бесед у камина» в Белом доме, действительно в помещении с камином, была оборудована радиостудия. Во время выступлений рядом с президентом сидела его жена, Элеонора Рузвельт, и молча что-то вязала.

Разница между американским и нашим восприятием одних и тех же «режиссерских замыслов» видна хотя бы по негативному отношению советской аудитории к появлению «на людях» первой леди – во времена «перестройки и гласности». Во время зарубежных поездок мужа освещать самостоятельную благотворительную деятельность Раисы Максимовны было доверено специальному тележурналисту – как мы помним по программе «Время», чаще всего это была Татьяна Комарова, а в Японию взяли Сергея Ломакина – в награду за его на редкость хамское интервью с Ельциным, бывшим тогда в опале (чего стоит лишь одна, заключительная фраза Ломакина: «Мне было интересно с вами, Борис Николаевич»). Когда во время предвыборной кампании 1996 г. один из имиджмейкеров предложил более активно подключить к этому делу Наину Иосифовну – чтобы она с дочерьми съездила, к примеру, в Ростов, побыла в госпитале, где лежат инвалиды чеченской войны – это предложение было с гневом отвергнуто. Может быть, потому, что оно буквально повторяло опыт царской семьи – как известно, Александра с дочерьми проводила немало времени в госпиталях во время первой мировой войны. Но скорее был учтен печальный опыт активности в телекадрах предыдущей «первой леди».