Исследование Ю. Печининой посвящено одному из дней поминовения усопших, отмечаемому в Сердежском приходе Яранского района Кировской области летом в воскресенье перед Петровым днем и носящему там название «Бодун день»

Приводя цитаты из трудов специалистов по этнографии и мифологии, Ю. Печинина убедительно показывает языческие корни поминальных обрядов в Бодун день (кормление усопших, беседа с ними, ритуальное веселье). В качестве возможной причины приурочения поминок именно к этому дню автор говорит о совмещении их с престольным праздником исчезнувшего села Сосновка, стоявшего рядом с нынешним кладбищем и бывшего ранее первым поселением в округе. Это, впрочем, сомнительно, т. к. по форме своей само название «Сосновка» принадлежит к более позднему слою топонимики, чем отмеченные на карте в окрестностях того же кладбища «Гусево», «Суслово», «Сердеж». Думается, что для глубокого исследования происхождения «Бодуна дня» автору необходимо в первую очередь расширить горизонты изучения поминальной обрядности – до Кировской области, Волго-Вятского региона, Русского Севера.

Среди поминальных дней в весенне-летний период наиболее известны Радуница и Троицкая родительская суббота (именно к ней относится цитируемое автором известное описание древнерусских поминок из 23-го вопроса «Стоглава»). Однако в ряде мест северо-востока европейской России встречается приурочение основного дня поминовения предков к более позднему сроку. Например, в Вилегодском районе Архангельской области экспедиция МГУ летом 2008 г. наблюдала главный «родительский» день «Девятое» (девятое воскресенье после Пасхи), многие детали обрядового действа которого близко соответствуют вятскому «Бодуну». Сбор возможно более полных сведений о летних поминальных днях в разных областях России может помочь более точно ответить на вопрос о происхождении «Бодуна».

Истолкование происхождение названия праздника исследовательница производит на основе данных полевых записей. Объяснение, которое дает названию большинство исполнителей, являет собою замечательный пример «народной этимологии»: «ложились на могилу и плакали…, вот как будто землю бодали, вот Бодун» (Прил. 6). Также Ю. Печинина считает возможным связь названия с драками, в старину часто устраивавшимися в этот день (о чем тоже упоминают исполнители). Эти ценные полевые наблюдения хорошо бы дополнить собственно лингвистическим этимологическим разысканием.

У слова «бодун» можно (принимая во внимание, что Яранский район – зона русско-марийского пограничья) предположить финно-угорское происхождение. Если всё же попытаться установить славянскую этимологию названия, то его можно возводить не только к глаголу «бодать», но и к глаголу «бдеть» (через чередование гласных, ср. «бодрый» и «будить» от того же корня). Дополнительным доводом в пользу такой связи служит то, что она известна индоевропейским языкам: английское слово «wake» (поминки) связано с глаголом «to wake» (будить, бодрствовать), что обнаруживает тот же тип семантического соотношения, что и в предполагаемой связи «бодун» – «бдеть».

Судя по присутствующим в исследовании Ю. Печининой полевым материалам, местную специфику «Бодуна дня» составляют его название и конкретная дата. Сами же поминальные обряды, подобные отмеченным в «Бодун день», известны и в других местностях. Сочетание скорби и веселья – и соответствующего поведения – свойственно старинному поминальному обряду, поэтому и приводимая автором пословица известна в России широко (в ней вместо «Бодуна» появляются другие дни поминовения усопших), например: «На Радоницу до обеда пашут, по обеде плачут, а вечером скачут» (Н. М. Никольский. Дохристианские верования и культы. М., 1929. С. 22). Вообще вопрос о соотношении общерусского / регионального / локального – сложный, к его решению следует подходить с осторожностью.