К. Ю. Ершов русские коллекции

Раздел 4
ОРГАНИЗАЦИЯ ДОКУМЕНТАЦИОННОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ УПРАВЛЕНИЯ И АРХИВНОГО ДЕЛА

РУССКИЕ КОЛЛЕКЦИИ

В Соединенных Штатах Америки находится целый ряд центров хранения и изучения источников по русской и восточно-европейской истории, культуре, экономике и политике. Прежде всего это Библиотека Конгресса США, Гуверовский институт войны, революции и мира Стэндфордского университета, Гарвардский университет со своими 90 библиотеками, Музей русской культуры в Сан-Франциско, Нью-Йоркская публичная библиотека и, конечно же, Колумбийский университет. Русские коллекции в них обширны, интересны и значимы для историков — как отечественных, так и зарубежных. Они хранят документы не только по истории русской эмиграции (хотя удельный вес этих материалов велик), но и более раннему периоду. Так, например, в Библиотеке Конгресса США хранится оригинал Соборного уложения 1649 г. с пометами царя Алексея Михайловича Романова¹. Знакомство отечественных историков с русскими коллекциями, находящимися за рубежом, происходит медленно. Сначала это было связано с «железным занавесом», затем с недостаточной материальной базой современной российской науки, но даже в таких условиях появлялись и появляются работы, основанные на изучении этих коллекций.

© К. Ю. Ершов, 2006
Историографическую основу изучения научно-документального наследия русского зарубежья в США и русских коллекций вообще, хранящихся в США, отечественные историки и архивисты заложили в конце 1950-х гг. Именно тогда появляется целый ряд статей, посвященных этой тематике. Конечно, названия этих работ выдают их тенденциозность и заидеологизированность². Одним из первых профессиональных историков-архивистов, по общему мнению, был Э. Г. Баскаков. Он публиковал материалы о рукописных источниках по русской истории или документальных собраниях по истории народов СССР, хранящихся в библиотеках и архивах США, знакомил советское общество с архивным делом Америки, с практическими моментами работы зарубежных коллег³. Появляются статьи, приоткрывающие и новые исторические факты, например о Временном правительстве или о некоторых исторических личностях, повествующие об американской исторической науке, о россике в Англии и т. п.⁴ В 1970-е гг. традиции исследования научно-доку­мен­тального наследия русского зарубежья в Америке, заложенные Э. Г. Баскаковым, продолжил А. Я. Блинкин, который опубликовал не только серию статей о Гуверовском институте войны, революции и мира, но и познакомил советских специалистов с практическими аспектами советологии и россиеведения в США⁵. С развитием контактов между двумя историческими школами в 1970-е гг. появляются обобщающие работы. Среди них необходимо выделить статьи В. И. Буганова⁶, Б. И. Каптелова⁷ и В. З. Дробижева⁸.

В 1980-е гг. впервые советские исследователи признали роль университетов США как в советологии, так и в собирании документальных материалов, результатом чего стала книга Л. Б. Милякова⁹. В постперестроечное время, во второй половине 1980-х гг., меняются и многие взгляды, например в отношении упомянутого Дж. Кеннана¹⁰. Всё чаще в работах подчеркивается принадлежность тех или иных исторических источников к университетам США¹¹.

А в 1990-е гг. отечественная историография перешла на уровень обобщения и типологизации накопленных данных, о чем свидетельствует работа А. В. Попова, посвященная россике в негосударственных хранилищах США¹², и коллективная монография «Библиотеки и библиотековедение в США. Комплексный подход» (М., 1992).

Появляется целый ряд ученых, посвятивших свои диссертации и монографии русскому зарубежью и архивам в США. Из их числа необходимо выделить профессора Е. В. Петрова (тема докторской диссертации «Научно-педагогическая деятельность русских историков-эмигрантов в США в первой половине ХХ века») и вышедшую под его руководством коллективную монографию «Россика в США»¹³, а также монографию доцента В. И. Меньковского — белорусского ученого, неоднократно посещавшего США по грантам¹⁴.

Кроме историков, тематикой научно-документального наследия (в частности, университетов) занимаются и профессиональные библиотекари. В частности, большим авторитетом пользуется Т. В. Еременко, получившая магистерскую степень в США и издавшая монографию по информационным технологиям университетских библиотек США¹⁵.

Среди работ последнего времени необходимо выделить ряд статей упомянутых выше Е. В. Петрова («Архивная россика в США в первой половине XX века»¹⁶, «Обозрение фондов русских историков-эмигрантов»¹⁷, «Историческая наука русской эмиграции»), А. В. Попова («Русское зарубежье и архивы»¹⁸, «Архивное наследие А. И. Герцена»¹⁹, «Православие за рубежом: проблемы архивного наследия»²⁰).

Западная историография по данной тематике имеет несколько другой характер. Американские специалисты озабочены не историческими аспектами создания и состава русских коллекций, их выявлением, а архивными проблемами систематизации и типологизации, формированием из разных собраний единых коллекций и архивов и пр., т. е. само существование этих материалов для американцев является обычным явлением, результатом целенаправленной политики библиотек и архивов, тогда как для отечественных специалистов — это настоящее открытие, расширение источниковой базы, отдельное поле научного исследования. Поэтому на страницах научных журналов СССР американские ученые излагали свою точку зрения на ту или иную проблему. В частности, внимание исследователей привлекла деятельность специальных служб и идеологического аппарата СССР. Этим вопросам посвящена статья В. Вильямса об американской интервенции в России в период Гражданской войны (1964), статья А. Рэнсона о советской России 1919 г. (1967) и др. (например, «Американец размышляет о Ленине» Дж. Норта, 1970). Они не содержат ценных сведений и в основном тенденциозны.

С началом перестройки ситуация, конечно, изменилась. Американские ученые без особой цензуры стали публиковаться на интересующие их темы на основе доступных материалов: например, книга С. Коэна, посвященная Бухарину²¹, или Г. Джерома, посвященная России XVI в.²², статьи Дж. Линд²³, Ф. Помпер²⁴ и др.

Первым обзором русских коллекций, хранящихся в США, стала написанная американской исследовательницей Патрисией Гримстед и опубликованная в России статья 1993 г.²⁵ Необходимо отметить, что создательница знаменитого путеводителя по архивам Москвы и Санкт-Петербурга в начале 1990-х гг. занимала активную гражданскую и общественную позицию, публикуя свои взгляды на страницах журнала «Отечественные архивы»²⁶. В том же журнале (даже в этом же номере) обозначил своё отношение к происходящему в российском архивном деле другой знаменитый американский русист Т. Эммонс, назвав свою статью очень эмоционально: «Я не совсем понимаю Вас, господа… — о соглашении Роскомархива и Гувера»²⁷. Как бы то ни было, кроме статьи Гримстед, американские ученые не писали в России о русских коллекциях, хранящихся в США. Исключение — недавняя статья директора славянского и балтийского отдела Нью-Йоркской публичной библиотеки Э. Казинеца в переводе Г. Корнеевой «Славянские издания в американских коллекциях»²⁸, увидевшая свет в эмигрантском «Новом журнале». Эта работа заслуживает наивысших похвал, т. к. собирание архивной россики с конца XVIII по начало XX в. отражено блестяще. Но даже такой специалист, как Э. Казинец, отмечает: «Изучение коллекций славянских и восточно-европейских книг, хранящихся в американских библиотеках, находится на такой стадии, когда преждевременно предлагать нечто большее, чем набросок схемы для обсуждения данной проблемы»²⁹.

С другой стороны, есть ряд библиографических описаний архивных материалов, относящихся к России и СССР, по архивам США, написанных в самой Америке. Первым подобным справочником стал указатель библиотечных и архивных материалов Ричарда Левански, относящихся к России, Советскому Союзу и странам Восточной Европы³⁰, а также путеводитель по фондам архивной россики и советики в США, составленный Джоном Брауном и Стивеном Грантом³¹. И если бы эти две работы были изданы в России, то вопрос о том, что именно из архивной россики хранится в архивах и библиотеках Америки, был бы отчасти снят.

На момент написания статьи автор не обнаружил какой-либо научной работы, целиком посвященной Колумбийскому университету и его русским коллекциям, что увеличивает актуальность проблемы.

В Колумбийском университете можно выделить два основных подразделения, хранящих русские коллекции. Во-первых, это библиотека им. Батлера^, а во-вторых, это архив Гарримановского института^.

Библиотека рукописной и редкой книги^ первого подразделения включает в свой состав знаменитый Архив русской и восточно-европейской культуры, или Бахметьевский архив^.

В библиотеке Батлера на временном хранении и, следовательно, никуда не входящий находится архив Русской освободительной армии (РОА), созданный главой Северо-Американского отделения Союза борьбы за освобождение народов России (1953—1964), членом руководящего совета СБОНР М. В. Шатовым. В нём хранится большое количество печатных и рукописных материалов, относящихся к личности генерала А. А. Власова, РОА, жизни и деятельности второй волны русской политической эмиграции. Среди материалов — рукописи самого М. В. Шатова, А. Г. Алданова — председателя Союза воинов освободительного движения (СВОД), члена Центрального бюро СБОНР, А. П. Артемьева, Ю. А. Корейского и др.³² Архиву удалось издать «Библиографию истории РОА», в которой имелось около 2 500 названий книг, журналов, газет и статей³³.

Самым примечательным собранием документов в Колумбийском университете обладает, конечно же, Бахметьевский архив. Архив был создан в Колумбийском университете в 1951 г. с подачи Б. А. Бахметьева (бывшего посла Временного правительства в США), который еще в 1947 г. выступил с этим предложением. Инициатива была поддержана М. М. Карповичем (в то время профессором Гарвардского университета), Ф. А. Мозли (профессором Колумбийского университета), Б. И. Николаевским (историком-архивистом в Стэндфордском университете) и др. Первым главой архива стал Ф. А. Мозли, первым куратором — Л. Ф. Магеровский, а в попечительный совет вошли А. Толстая, М. Алданов, И. Бунин, В. А. Маклаков, Б. И. Николаевский при председательстве М. М. Карповича.

Поворотным моментом в истории архива стал 1977-й г., когда руководство университета в одностороннем порядке пересмотрело свои обязательства и отстранило от работы куратора и одного из основателей архива Льва Флориановича Магеровского. Сейчас куратор назначается администрацией библиотеки.

За более чем полвека коллекция архива выросла многократно, и сейчас его фонды условно делятся на четыре группы: 1) архивы деятелей русской истории, культуры и науки; 2) бумаги русских беженских организаций из Франции и дореволюционной России; 3) многочисленные материалы о революции 1917 г. и Гражданской войне в России; 4) восточно-европейские материалы: польские, сербские, чешские и т. д.³⁴

Перечень фондов первой группы (а их около 1 тыс.), опубликованный на официальном сайте Бахметьевского архива, не может оставить равнодушным ни одного специалиста. Среди фондообразователей: А. Н. Радищев, декабристы А. А. Бестужев, В. Л. Давыдов, Н. И. Лорер, М. С. Лунин; народники и эсеры О. В. Аптекман, Е. К. Брешко-Брешковская, В. Л. Бурцев, В. М. Зензинов, Н. С. Русанов, С. М. Степняк-Кравчинский, И. 3. Штейнберг; политические и общественные деятели Г. А. Алек­синский, А. И. Гучков, В. А. Маклаков (посол Временного правительства во Франции), И. Г. Церетели; государственные деятели С. Ю. Витте, В. Н. Коковцев, Лорис-Меликов; военачальники А. А. Бру­силов, А. И. Дени­кин, Э. И. Тотлебен, Н. Н. Юденич; ученые и философы Н. А. Бердяев, Г. В. Вернадский, В. В. Розанов, М. Т. Флоринский, А. Е. Чичи­бабин; писатели, художники, артисты М. А. Алданов, В. В. Вейдле, А. И. Герцен, М. В. Добужинский, Е. И. Замятин, Владимир и Василий Немирович-Данченко, Н. А. Тэффи и др. Заслуживают внимания фонды с именами таких людей, как М. П. Бок (дочь П. А. Столыпина), А. А. Борман (сын А. В. Тырковой-Вильямс), К. Н. Бугаева (жена Андрея Белого), К. И. Глобачев (начальник Петербургского охранного отделения), Г. И. Шавельский (последний протопресвитер русской армии и флота) и мн. др.^

В первые месяцы существования архив приобрел воспоминания просвещенного екатерининского сановника и франкмасона И. В. Лопухина, собрание писем революционера П. Л. Лаврова, записную книжку Веры Засулич с секретными шифрами для тайной переписки, рукописи из столыпинского окружения, записки земских деятелей, архив думца Г. А. Алексинского, переписку М. Горького с Л. Андреевым³⁵. В архиве также имеется коллекция писем Александра II и другие архивные материалы семьи Романовых (см. ниже); документы земств и Министерства внутренних дел России периода Столыпинских реформ.

Но что скрывается за названием фонда того или иного известного деятеля? Н. Н. Болховитинов в своей статье, посвященной архиву Г. В. Вернадского в Бахметьевском архиве, писал следующее:

Собрание документов Г. В. Вернадского, с которым я познакомился в конце 1999 — начале 2000 г., произвело на меня огромное впечатление. В своей жизни мне приходилось знакомиться с самыми разными коллекциями государственных и частных материалов, но, пожалуй, ни одна из них не оставила такого неизгладимого следа в моей памяти, как коллекция документов семьи Г. В. Вернадского. И дело не только в ее размере (234 ящика и около 80 тысяч документов), но также в разнообразии и ценности прежде недоступных для отечественных исследователей документов. В архиве Георгия Владимировича сохранились ценнейшие материалы его знаменитого отца Владимира Ивановича и матери Наталии Егоровны, сестры Нины Владимировны и ее мужа археолога Николая Петровича Толля. <…>

Чувствуется, что архив создавал профессиональный историк, который прекрасно понимал значение документальных материалов и хранил удивительно широкий круг источников — писем, дневников, воспоминаний, рукописей и даже черновых вариантов опубликованных и неопубликованных книг и статей, рецензий, заметок, фотографий, альбомов и т. д.

Самая ценная и наиболее изученная часть коллекции (первые пятнадцать ящиков) включены в карточный каталог, куда вошла переписка с более 150 корреспондентами. Особую ценность составляют письма Владимира Ивановича Вернадского. О их значении для истории науки можно судить хотя бы по недавней публикации нескольких писем В. И. Вернадского о положении науки в Советском Союзе в 1929 г.

Среди корреспондентов Г. В. Вернадского отметим Б. А. Бахметьева, В. В. Набокова, М. И. Ростовцева, П. Н. Савицкого, Н. С. Трубецкого и многих других. Необходимо, однако, иметь в виду, что в этом же Бахметьевском архиве рядом с собранием Г. В. Вернадского хранятся документы других русских эмигрантов, которые активно переписывались с Георгием Владимировичем. Его ближайшим другом был, в частности, М. М. Карпович. <…> Это же относится и к некоторым другим коллегам Г. В. Вернадского, и в частности к М. Т. Флоринскому, который также передал свои документальные материалы в Бахметьевский архив³⁶.

Примером безвозмездной передачи архиву своих коллекций может служить и собрание книг доктора С. Абеля и профессора барона М. А. Таубэ. Но большинство документов в архиве было куплено, а не подарено. Например, в 1931 г. при содействии М. М. Карповича Колумбийский университет приобрел личную библиотеку профессора Петроградского университета историка А. Е. Преснякова объемом 3 600 томов (что интересно, М. М. Карпович приходился ему племянником). В коллекции были «Полное собрание русской летописи» в 26 томах, стенографические протоколы Государственных дум с 1906 по 1916 г., собрание декретов советского правительства, а также важные труды по истории России³⁷.

В Бахметьевский архив были приобретены документы (и сформирован фонд) активного деятеля русской эмиграции во Франции, генерального секретаря Парижского союза писателей и журналистов, члена Объединения русских адвокатов Франции Владимира Феофиловича Зеелера, где хранятся, например, четыре письма Н. К. Рериха, относящиеся к 1938–1939 гг. Как считает публикатор Г. М. Бонгард-Левин, «они представляют несомненный интерес для изучения творческих установок Н. К. Рериха и содержат дополнительные сведения о его жизни в Индии»³⁸.

Существует очень интересная статья А. Н. Закатова о документах членов российского императорского дома в архивах США. Вот что он пишет о тех документах, которые находятся в Колумбийском университете:

…Большое количество документов членов императорского дома рассредоточено в фондах Бахметьевского архива при Колумбийском университете. Фонд деятелей монархического движения Александра и Марии Башмаковых (Ф. 39³⁹) хранит письма и другие документы императора в изгнании Кирилла Владимировича. 100 ед. хр. насчитывает фонд великого князя Гавриила Константиновича (Ф. 191), в который входят портреты и фотографии, изображающие жизнь линии Константиновичей за 1825—1918 гг. Имеются печатные копии и подлинники документов и писем великих князей Константина Николаевича и Константина Константиновича за 1890—1910 гг. Фонд Натальи Константиновны Искандер (Ф. 260) ценен наличием в нем документов о малоизученном члене императорского дома, сосланном в Ташкент великом князе Николае Константиновиче. Среди них четыре главы воспоминаний его морганатического сына светлейшего князя Александра Романовского-Искандер «Видения прошлого» и переписка по поводу их публикации, печатные и рукописные документы о жизни Николая Константиновича в Ташкенте, письма и военные мемуары периода первой мировой и гражданской войн, а также «Военно-охотничий дневник» князя с фотографиями. <…>

Сенатор и чиновник Министерства иностранных дел императорской России Альфред Карлович Бентковский <…>. Его фонд сохранил многочисленные документы монархических организаций за 1920-е годы <…> Сам Бентковский возглавлял отдел иностранных сношений в «Государевом совещании» при императоре в изгнании вплоть до своей кончины в 1930 г. Документы этого органа, в том числе и самого Кирилла Владимировича, также имеются в его фонде. Письма великого князя Николая Николаевича (младшего) находятся в фонде Петра Васильевича Карташева, а в фонде Константина Николаевича Розена хранится переписка П. Н. Врангеля с великим князем (1920-е годы). Переписка с членами императорского дома в оригиналах и копиях (всего 225 ед. хр.), включая письма императоров Александра II, Александра III, Николая II и герцога Н. Н. Лейхтенбергского за 1860—1913 гг., имеется в фонде князя В. П. Мещерского (Ф. 410). Фонд княгини Елены Петровны, принцессы Сербской (вдовы князя Иоанна Константиновича, убитого в 1918 г. под Алапаевском), состоит из ксерокопий ее воспоминаний (Ф. 528).

Детство и юность императора Александра III освещается в документах за 1845—1878 гг., сохраненных вдовой генерала А. В. Шварца Антониной Васильевной Шварц (Ф. 604). Фотографии членов императорского дома имеются в фонде князей Святополк-Мирских…⁴⁰

Однако среди фондов, носящих имена известных политических и государственных деятелей, остаются документы не менее важные для создания общей исторической картины. Об этом говорит и Е. В. Петров:

… До сих пор в научный оборот вовлекались материалы таких видных фигур исторической науки российской эмиграции в США, как М. И. Ростовцев, А. А. Васильев, М. М. Карпович (интересно заметить, что коллекция Михаила Михайловича, за редким исключением, до сих пор не передана Бахметьевскому архиву, как большинство коллекций других историков из первого состава попечительского совета, и её владельцем остается его сын С. М. Карпович. — К. Е.), Г. В. Вернадский. В меньшей мере исследовательским поиском затронуты профессиональные судьбы тех, кто находился на более низких преподавательских должностях, но своей повседневной деятельностью пытался согревать «очаг русской культуры за рубежом». Остаются малоизученными персоналии таких историков как Д. Н. Варгун, С. Л. Войцеховский, С. Елисеев, А. Д. Калмыков, С. Ф. Корф, Г. В. Ланцев, А. А. Лобанов-Ростовский, А. Г. Мазур, Н. Н. Мартинович, О. А. Маслен­ников, П. С. Пороховщиков, Р. Н. Родионов, В. А. Рязановский, К. Савчук, Л. И. Страховский, Г. Токмаков, Н. П. Толль, М. Т. Флоринский, А. Л. Фовиц­кий и др.⁴¹

Что касается второй группы фондов (материалы русских беженских организаций из Франции и дореволюционной России), то в отечественной историографии она менее освящена. Это документы ряда полков русской армии, Учредительного собрания, известной американской организации АРА, издательства имени А. П. Чехова, Союза бывших русских судебных деятелей во Франции, Союза русских шоферов, Общевоинского союза в Северной Америке, Всероссийского земского союза и других эмигрантских объединений вроде упомянутого выше Парижского союза писателей и журналистов или Русско-американской просветительской ассоциации.

О четвертой группе фондов Бахметьевского архива (восточно-европейские материалы: польские, сербские, чешские и т. д.) в отечественной историографии мало сведений. Это документы восточно-европейских диаспор и их организаций, таких как, например, Свободная украинская Академия наук в Нью-Йорке и её музей-архив имени Д. Антановича.

Что же касается других отделений библиотеки Батлера, например славянского, то непонятно, на какой основе оно формируется. Очевидно, что здесь должна храниться вся россика в классическом толковании этого термина (как зарубежной литературы и исследований на иностранном языке о России). Но, по свидетельству Е. В. Петрова, «в славянское отделение библиотеки Колумбийского университета был также передан богатейший архив историка и коллекционера старых рукописей С. Г. Сватикова»⁴³. Автор статьи склонен считать это досадной ошибкой Е. В. Петрова, т. к. С. Г. Сватиков — один из фондообразователей Бахметьевского архива.

В отделе устной истории сосредоточены магнитофонные катушки с записями тысяч свидетелей своего времени, причем далеко не всегда знаменитых. Здесь мы находим запись воспоминаний самого Б. А. Бахметьева, сделанную в 1950 г. американским исследователем Уэнделлом Линком. К исследовательскому микрофону были приглашены также солдаты, домохозяйки, шоферы — все, кому было что сказать об эпохе. В последние время устная история как научный проект привлекает в Америке все большее внимание, поэтому отдел ширится и пополняется интересными свидетельствами: есть, например, запись Генри Эгарда Уоллеса — министра земледелия и затем вице-президента США, принимавшего до середины 1930-х гг. активное участие в Рериховском движении.

Гарримановский институт, созданный, кстати, сразу после Второй мировой войны для изучения СССР, является прежде всего образовательным учреждением. Он набирает слушателей на курсы не только из людей, получивших первое высшее образование, но из числа чиновников дипломатической службы Америки. Они около двух лет изучают русский язык, слушают курс лекций, участвуют в семинарах и посещают Россию. Библиотека института насчитывает более 200 тыс. томов книг по русской и советской истории. В ней собрана вся периодика Америки, посвященная этой теме. Здесь хранятся журналы Американской исторической ассоциации (American Historical Associatoin, или AHA) — «Американское историческое обозрение»⁴⁴; Американской ассоциации содействия славянским исследованиям (American Association for Advancement Slavic Studies, или AAASS) — «Американский ежеквартальник по русским, евразийским и восточно-европейским исследованиям», «Информационный бюллетень AAASS», «Американская библиография славянских и восточно-европейских исследований» и, конечно же, «Slaviс Rewiew» — «Славянское обозрение» (журнал объемом в 300 с лишним страниц).

«Славянское обозрение» (до 1961 г. — «Американское обозрение славянских и восточно-европейских стран») объединяет наиболее авторитетных историков и специалистов в области россиеведения. В его редакционный совет и редколлегию в разное время входили Григорий Вернадский, Глеб Струве, Збигнев Бжезинский, Гарольд Фишер, Д. Хазард, Джероид Робинсон, Ф. Баргоорн, Ф. А. Мозли и Маршалл Шульман. Лишь «Русское обозрение» («Russian Rewiew») — журнал, тесно связанный с русской эмиграцией, может сравниться по авторитетности со «Славянским обозрением».

Из ассоциаций и институтов, чьи журналы хранит библиотека Гарримановского института, необходимо выделить также Ассоциацию древнеславянских исследований (Early Slavic Studies Association, или ESSA), Британскую ассоциацию славянских и восточно-европейских исследований (British Association for Slavonic and East European Studies, или BASEES), Женскую ассоциацию славянских исследований (The Association of Women in Slavic Studies, или AWSS), Федеральный институт России, Восточной Европы и международных исследований (Federal Institute for Russian, East European and International Studies, или BIOst, Германия) и др., например Американскую ассоциацию учителей славянских и восточно-европейских языков (American Association of Teachers of Slavic and East European Languages, SAATSEEL).

Библиотека Гарримановского института хранит и другие журналы американского россиеведения (более 70 из них имеют свою страницу в Интернете^), наиболее важными из которых являются «Критика: изучение русской и евразийской истории» («Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History») и «Славянский и восточно-европейский журнал» («Slavic and East European Journal»), а наиболее интересными — «Журнал о русской мысли» («Symposion: A Journal of Russian Though»), «Пушкинский журнал» («Pushkin Review») и т. д. Наверняка, в Гарримановском институте можно найти авторов, указанных в справочнике «Американская библиография славянских и восточно-европейских исследований», изданном в 1994 г. и охватившем период с 1957 по 1994 г.⁴⁵

Необходимо отметить, что помимо собирания материалов по россике и советике (сколько же было в Америке журналов с названием вроде «Communist affairs» — «Коммунистические события», издавался Институтом по изучению коммунистической стратегии и пропаганды при Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, или «Problems of communism» — «Проблемы коммунизма», издавался Информационным агентством Государственного департамента США!) Гарримановский институт сам занимается обширной издательской деятельностью: ежесеместровая газета «Новости Гарримановского института», ежеквартальный журнал «Вестник Гарримановского института» («The Harriman review»), журнал «Intermarium» (по истории Центральной и Восточной Европы во время Второй мировой войны), издание тематических серий, например лекций известных преподавателей института («Harriman Lecture Series»), или совместные проекты с другими издательствами, в том числе серия переводов русских поэтов Серебряного века («Sources and translation series»⁴⁶). Интересна серия о Чечне («Chechnya Series»), в которой выходит много работ русских авторов (например, Екатерины Сокирианской, доцента Чеченского государственного университета⁴⁷, или московского исследователя Дмитрия Тренина⁴⁸). Ну и, конечно же, Гарримановский институт занимается издательством книг о России и Восточной Европе, одной из последних стала книга Марка Брауна «Ваши будущие соседи — беженцы из бывшего СССР»⁴⁹ (согласно официальному сайту издательства Гарримановского института^**). Для публикаций последнего времени, изданных Гарримановским институтом, характерна общая направленность: Россия — о Путине⁵⁰, Восточная Европа — о Балканах⁵¹. Таким образом, благодаря своей научной и издательской деятельности Гарримановский институт является одним из важнейших центров американского россиеведения.