Первые воздушные путешествия

Первые воздушные путешествия

Наиболее талантливым аэронавтом восемнадцатого века был Жан-Пьер Бланшар. Уже через три месяца после полета монгольфьера с людьми, а точнее, 2 марта 1784 года, он стартовал в Париже с Марсового поля на собственном шаре. Чтобы покрыть расходы, Бланшар перед полетом собрал деньги с многочисленных зрителей. Правда, первый старт не очень удался, шар едва оторвался от земли. Недовольная публика готова была расправиться с «мошенником», но Бланшар уменьшил балласт и успешно стартовал вторично. На этот раз он поднялся высоко и долго парил над французской столицей.

Находчивый и предприимчивый Бланшар быстро сообразил, что на огромном интересе публики к полетам можно неплохо заработать. Он стал разъезжать по городам и странам Европы, демонстрируя свое искусство. Но самую большую славу принес ему полет из Англии во Францию через пролив Ла-Манш.

Сделав несколько полетов и приобретя некоторый опыт, Бланшар решил, что время для воздушного штурма Ла-Манша настало.

Осенью 1784 года он приехал в Англию. Здесь к нему явился богатый американец, доктор Джон Джеффри, и изъявил желание полететь (за деньги, конечно) вместе с Бланшаром на его шаре. 30 ноября они совершили в Лондоне, как писали газеты, «научный полет». Джеффри это путешествие так понравилось, что он вызвался финансировать и полет через Ла-Манш, если и он будет участником этого исторического путешествия.

Бланшару не очень хотелось делить славу первого покорителя Ла-Манша, он всячески отговаривал американца, но Джеффри оказался настойчивым.

В это время стало известно, что тот самый Пилатр де Розье, который вместе с д'Арландом первый поднялся на монгольфьере, сконструировал необычный шар - помесь монгольфьера с аэростатом - и приготовился к штурму Ла-Манша с противоположного берега - из Франции в Англию. Честолюбивый Бланшар, не желая уступать первенство и без того знаменитому Розье, быстро снарядил свой аэростат и стал ждать: теперь все зависело от того, с чьей стороны раньше подует попутный ветер.

7 января 1785 года поднялся довольно свежий ветер в сторону Франции, и Бланшар, еще раз безуспешно попытавшись отговорить Джеффри, решил лететь. Они взяли с собой в корзину барометр, компас, 12 килограммов балласта, спасательные жилеты, немного еды и в два часа дня стартовали из Дувра под напутствия огромной толпы. Корзина была снабжена «воздушными веслами», которые, по мнению Бланшара, должны были помочь достигнуть противоположного берега. Он рассуждал так: аэростат в воздухе подобен лодке на воде. И если лодка может передвигаться по воде на веслах, то почему же с помощью больших весел нельзя заставить плыть по воздуху в нужном направлении воздушный шар?

Увы, с первой же минуты полета стало ясно, что это совершенно напрасная затея. Шар летел над морем со скоростью ветра, и даже самые быстрые помахивания веслами ничуточки не прибавляли ему скорости. Бланшар, как и другие воздухоплаватели, был не очень искушен в науках, поэтому допускал просчеты. Ведь вода в восемьсот раз плотнее воздуха. Гребец, работая веслами, действительно как бы опирается ими о воду. Ведь прямой ход весел (гребок) происходит в воде, а обратный - в воздухе. Лодка, находясь на поверхности воды, испытывает сравнительно небольшое сопротивление, и усилий гребца вполне достаточно, чтобы она продвигалась вперед. В отличие от лодки, огромный шар имел такое большое сопротивление, что всякая попытка направить его движение с помощью воздушных весел напоминала малыша, который, размахивая из окна вагона маминым веером, пытается сдвинуть с места железнодорожный состав вместе с паровозом.

Убедившись в бесполезности весел, Бланшар обнаружил еще одну неприятность: шар над проливом стал быстро снижаться. Сначала за борт полетели мешки с балластом, вслед за ними последовали воздушные весла. Снижение уменьшилось, но не прекратилось. Волны шумели уже совсем близко, а в море, как назло, не было ни одного корабля, ни одного рыбацкого суденышка. Тогда за борт полетели барометр, и компас, и даже бутылка коньяка с бутербродами, которыми аэронавты собирались отпраздновать свой успех.

До французского берега было еще далеко, а волны плескались уже под самой корзиной. Было сброшено за борт все, что можно было сбросить, вплоть до спасательных жилетов и верхней одежды. Берег приближался, и Джеффри, который был неплохим пловцом, решил уже выброситься за борт, чтобы добраться до берега вплавь. Бланшар едва удержал его.

Наконец отважным путешественникам повезло. Выглянул лучик солнца, немножко пригрел огромный бок аэростата и увеличил его подъемную силу. Налетевший порыв ветра благополучно перенес путешественников через последние километры пролива на французскую землю. Для верности Бланшар углубился еще километров на 20 от берега и приземлился недалеко от города Кале.

Так впервые в истории человечества был совершен полет над морем из одной страны в другую на воздушном шаре. Бланшар стал самым знаменитым аэронавтом. Он объездил много стран, побывал даже в Америке, где с успехом показывал публике свои полеты. В полетах участвовала и его жена Мария, одна из немногих женщин-аэронавтов. Бланшар совершил много интересных полетов, но в 1809 году нелепо погиб. Проверяя оборудование, он почувствовал себя плохо и выпал из корзины. Мария Бланшар погибла в 1819 году при своем шестьдесят седьмом полете.

К сожалению, Бланшар оказался не первой и не последней жертвой воздухоплавания. Этот печальный счет в истории авиации открыл еще в 1785 году первый воздухоплаватель Пилатр де Розье.

Узнав о триумфе Бланшара, Пилатр де Розье еще больше загорелся желанием перелететь из Франции в Англию. Но ему не везло. Целых полгода ожидал он попутного ветра.

Только 15 июня Розье смог, наконец, стартовать. Его шар имел комбинированную конструкцию. Нижняя часть наполнялась водородом, а верхняя - теплым воздухом. Пилатр де Розье полагал, что на таком шаре легче управлять высотой полета. В корзине-лодочке была установлена жаровня. Увеличивая в ней огонь и наполняя более горячим воздухом верхнюю, «монгольфьерную», часть шара, можно было, по мнению Розье, подниматься выше, а уменьшая огонь - спускаться ниже и тем самым находить нужный ветер, который часто на разных высотах дует в различных направлениях.

Одно только непонятно: как Пилатр де Розье, конструируя такой шар, не задумался над безопасностью полета? Ведь водород с самого начала недаром назвали горючим газом: он воспламеняется от малейшей искры. Розье, расположив под баллоном с водородом жаровню, уподобился человеку, сидящему на бочке с порохом и высекающему огонь.

Как бы там ни было, Розье стартовал из города Булони, что на берегу Ла-Манша, где пролив наиболее узок, - около тридцати километров. С собой он, по примеру Бланшара, взял в полет попутчика - верного помощника Ромэна. Ветер сначала понес их над морем к берегам Англии, но когда шар поднялся выше, ветер повернул обратно к берегу. Розье выпустил часть водорода через клапан, чтобы снизиться снова в попутное течение, но шар стал быстро терять высоту. Когда в жаровне развели огонь побольше, случилось то, чего и следовало ожидать: шар воспламенился и с высоты нескольких сот метров упал на землю. Оба аэронавта погибли. Это были первые жертвы воздухоплавания. Повторилась история с мифическим Икаром: Пилатр де Розье был первым человеком, поднявшимся в воздух, и первой его жертвой.

Но никакие жертвы и опасности не останавливали смельчаков. Все больше и больше людей поднималось на воздушных шарах в небо. Поначалу большей популярностью пользовались монгольфьеры, потому что водород обходился очень дорого, а для монгольфьера годился любой костер. На праздниках, народных гуляньях в различных городах Европы демонстрировались для развлечения публики полеты на воздушных шарах. Появились даже воздушные циркачи и акробаты. Так, француз Пьер Тетю-Брисси, чтобы заработать, на потеху публике додумался до такого трюка. Вместо корзины к большому шару он привязывал небольшую деревянную платформу без перил, вводил на нее лошадь, садился на нее и так, верхом на лошади, поднимался в небо, - благо, что она, боясь высоты, стояла смирно. Но оказалось, что лошади плохо переносят подъем: даже на небольшой высоте у них начинает идти через горло и ноздри кровь. Значит, не все животные умеют приспосабливаться к быстрой смене давления воздуха.

А акробат Шевен подвешивал под шаром трапецию и во время полета проделывал на ней различные упражнения.

Однако, чем больше было полетов на воздушных шарах, тем чаще происходили несчастные случаи. Это заставило аэронавтов задуматься над безопасностью полета. Постепенно монгольфьеры уступили место более надежным шарам - аэростатам, наполняемым водородом, а поиски привели снова к давней идее Леонардо да Винчи - парашюту.
Парашюты и первые парашютисты

Леонардо да Винчи писал: «Если взять кусок полотна и сшить его в форме пирамиды, каждая из сторон которой по 12 локтей ширины и такой же высоты, то можно будет спуститься с любой высоты».

Если учесть, что средневековая мера длины - локоть - равнялась в различных странах от 50 до 60 сантиметрам, то действительно, такое приспособление обеспечивало безопасный спуск человека с любой высоты, ибо диаметр современных парашютов тоже не превышает 6...7 метров.

Но, как оказалось позже, Леонардо да Винчи не первый додумался до идеи парашюта. Между прочим, слово «парашют» составлено из двух слов: итальянского «пара» - предотвращать и французского «шюте» - падение. Предотвращающий падение. Точнее не скажешь.

Древние записи свидетельствуют, что во многих странах люди пытались спускаться с башен, деревьев, скал с помощью различных приспособлений, похожих на зонтики. Часто такие прыжки кончались увечьем или даже смертью, потому что никто не знал законов сопротивления воздуха, а чутье часто подводило. Леонардо да Винчи первый указал на самые выгодные размеры парашюта, и об этом вспомнили воздухоплаватели.

Уже Бланшар, огорченный трагической гибелью Пилатра де Розье, начал проводить эксперименты с парашютом. Вначале он подвешивал небольшие парашюты внизу под корзиной и спускал с высоты на потеху публике различных животных - собак, котов. Они в полном здравии и целости снижались на землю. Значит, если сделать парашют подходящих размеров, то и человек сможет благополучно спуститься с высоты в случае аварии воздушного шара. Но куда девать огромный парашют - купол, стропы, пояса, или, как говорят теперь, подвесную систему, если кабина аэростата маленькая, тесная и в ней зачастую негде повернуться?

Французский воздухоплаватель Андре-Жак Гарнерен, еще до Бланшара заинтересовавшийся парашютом, разрешил эту проблему очень просто. Он подвесил огромный зонтик парашюта к баллону, а уже к парашютным стропам прикрепил корзину. 22 октября 1797 года Гарнерен поднялся в Париже на таком аэростате. Достигнув километровой высоты, он перерезал веревку, связывавшую парашют с баллоном. Зрители, наблюдавшие за полетом, ахнули от испуга, когда увидели, что корзина с аэронавтом оторвалась и полетела вниз, а баллон с водородом быстро исчез в облаках. Но тут натянулись стропы, и Гарнерен начал плавный спуск в корзине под куполом огромного зонтика.

Андре-Жак Гарнерен вместе с братом начал ездить по городам Европы и демонстрировать за деньги отчаянные спуски с парашютом. Со временем к ним присоединились жена Гарнерена Женевьева и дочь Элиза, ставшие, таким образом, первыми в мире женщинами-парашютистками.

Однако уже первые опыты с зонтиком-парашютом показали, что его конструкция и крепление неудачны. Зонтик закрывал баллон, мешал управлению аэростатом. Тогда попробовали купол парашюта и стропы подвешивать внизу под корзиной. Это было немного лучше, но все равно не очень удобно. Парашютист должен был выпрыгивать из корзины, веревка разрывалась, купол во время падения наполнялся воздухом и доставлял смельчака на землю.

Прыжки с парашютом и сейчас производят на зрителей неотразимое впечатление. А в те времена и подавно. Появилось много бродячих парашютистов-аэронавтов, которые в поисках заработка показывали прыжки с парашютом в разных странах. Между прочим, Андре-Жак Гарнерен был одним из первых воздухоплавателей, демонстрировавших полеты на воздушном шаре в 1803 году в России.

Нашлось немало энтузиастов-парашютистов и в самой России. Газета «Московские ведомости» за 1806 год сообщает, что русский воздухоплаватель Александровский поднялся в воздух на большом шаре и совершил прыжок с парашютом. Смельчак благополучно спустился на землю и был восторженно встречен зрителями.

После Александровского появилось множество спортсменов-парашютистов, или, как их тогда называли, акробатов. Они выступали на ярмарках, народных гуляньях, в парках. При спуске акробаты проделывали на трапеции головоломные трюки.

К концу века наибольшей популярностью в России пользовалось целое семейство спортсменов-парашютистов - Юзеф и Станислав Древницкие и их сестра Ольга. Уроженцы Варшавы, братья стали увлекаться прыжками с парашютом не случайно. В 1891 году они начали с полетов на монгольфьерах, но скоро убедились, что полеты на воздушных шарах - дело рискованное. Так что у воздухоплавателей, имеющих на борту парашют, больше шансов на спасение, чем у тех, кто относится к парашюту пренебрежительно.

Юзеф и Станислав сконструировали подвесной парашют, наподобие тех, которыми пользовался еще Гарнерен, и начали его испытывать. Они поднялись на километровую высоту, и Юзеф Древницкий выпрыгнул из корзины. Подвешенный к корзине парашют удерживался на тонкой веревке, которая от рывка разорвалась. Под тяжестью парашютиста купол ринулся вниз, но тут же наполнился воздухом, и Юзеф Древницкий плавно спустился на землю.

Неподалеку спустился на шаре и брат Станислав.

Первый прыжок произвел на Юзефа Древницкого такое огромное впечатление, что он решил повторить его. Вслед за братом увлекся прыжками и Станислав. Древницкие за три года сделали несколько десятков прыжков и настолько отработали их технику и усовершенствовали сам парашют, что с ними не было никаких серьезных происшествий. Глядя на полеты и смелые прыжки братьев, их младшая сестра Ольга тоже решила заняться столь необычным для девушек того времени делом. В 1896 году она совершила свой первый прыжок с парашютом и сразу стала горячей поклонницей этого спорта отважных.

Но все-таки больше всех для популярности парашютного спорта в России сделал старший брат, Юзеф Древницкий. 23 июля 1910 года он совершил показательный прыжок в Петербурге. Посмотреть на прославленного «прыгуна» пришли тысячи людей. На площадке в Крестовском саду разложили оболочку большого монгольфьера. Когда шар надули горячим воздухом, его едва удерживали тридцать рабочих. Внизу, под корзиной, подвесили в полураскрытом виде парашют. По команде Юзефа Древницкого рабочие отпустили шар, и он быстро взмыл на высоту 200 метров. Тут Древницкий спокойно отделился от корзины, и не успела толпа ахнуть, как парашют раскрылся и, наподобие огромного зонтика, бережно спустил на землю храбреца, которому публика устроила овацию.

Интерес к парашюту был так велик, что Древницкому пришлось в Петербурге сделать больше десятка прыжков, а всего он их совершил более четырехсот, оставаясь цел и невредим. Это лучше всего убеждало, что идея парашюта верна и что она требует просто отработки. Громоздкость и неудобство парашютов в использовании были настолько очевидны, что многие воздухоплаватели предпочитали летать без них. Понадобилось много лет, прежде чем русский изобретатель Котельников сумел создать удобную конструкцию ранцевого парашюта, надежного в эксплуатации и удобного в пользовании.

А пока смелые и отважные воздухоплаватели-парашютисты продолжали удивлять тысячи людей, собирающихся на невиданное зрелище. Парашюты были неуправляемы, спускались куда попало. Нередко парашютистов заносило на дома, деревья, на шпили костелов. Бывало, что эти трюки кончались печально: парашютисты разбивались или получали увечья на земле, сильно ударяясь о препятствия. Так что в основе своей верная идея Леонардо да Винчи воплотилась в жизнь только через 400 лет. Что поделаешь: в авиации каждый новый шаг, каждое изобретение давались с большим трудом.
Аэростаты на службе науки

Научившись летать, люди начали изучать воздушный океан. Молодой бельгийский ученый Робертсон, в частности, заинтересовался, как будет вести себя на высоте магнитная стрелка. И это не случайно. Ведь в безбрежном водном океане курс парусного судна помогает определить компас, магнитная стрелка которого всегда указывает на север. А воздушный шар - это тоже маленькое суденышко, плавающее по воле ветра. А что же это за путешествие, если пилот не знает, куда его несет ветер? Появилась необходимость в воздушной навигации.

Некоторые аэронавты начали брать с собой подробные географические карты, чтобы в воздухе ориентироваться по ним и определять свое местонахождение. Но часто бывало так, что шар долгое время летел в облаках или даже выше их. Как тут ориентироваться, если земли не видно, не видно, куда аэростат держит путь и где он находится? Здесь аэронавту, как и моряку, нужен компас. Но некоторые ученые утверждали, что на высоте компас теряет свою точность, а другие были убеждены, что он и вовсе перестает показывать, где север, а где юг.

Робертсон взял с собой в полет различные приборы, в том числе и компас. Но ветер был порывистый, шар болтало, и магнитная стрелка раскачивалась во все стороны, затрудняя измерения. Нужно было повторить опыт.

Вскоре Робертсон приехал в Россию, где его опытами заинтересовались молодой ученый академик Яков Дмитриевич Захаров и бывший моряк, впоследствии академик и директор Главной физической обсерватории Михаил Александрович Рыкачев. Они в разное время поднимались на воздушном шаре. Яков Дмитриевич Захаров в рапорте в Академию наук писал: «Главный предмет сего путешествия состоял в том, чтобы узнать с большей точностью о физическом состоянии атмосферы и о составляющих ее частях». Не забыли они и о магнитной стрелке. Но и на этот раз гондолу аэростата сильно разбалтывало порывами ветра, поэтому окончательно установить поведение магнитной стрелки на высоте не удалось. Лишь позже ученые смогли определить, что показания компаса не зависят от высоты полета и этот древний прибор может так же надежно служить воздухоплавателям, как и морякам.

Два французских ученых - Ж. Био и знаменитый физик и химик Жозеф-Луи Гей-Люссак тоже совершали путешествия на воздушном шаре. Они поднялись на высоту более семи километров, взяв с собой различные научные приборы, в том числе барометр и термометр. Ученые убедились, что с поднятием на высоту температура воздуха постепенно понижается, примерно на 0,65 градуса на каждые 100 метров высоты. На земле было тепло, а на семикилометровой высоте свирепствовал арктический мороз. Барометр тоже показывал очень низкое давление. Дышать было трудно, воздух был сильно разрежен.

Несмотря на это, ученые продолжали опыты. Между прочим, они проверили опыт Робертсона и Захарова и убедились, что магнитная стрелка вовсе не теряет на высоте своих качеств. А Гей-Люссак взял с собой в полет еще и стеклянные бутли с хорошо притертыми пробками. На предельной высоте полета, когда открытые бутли заполнились разреженным воздухом, Гей-Люссак крепко закрыл их пробками, и у него оказались пробы высотного воздуха для исследования. В лаборатории ученый сделал тщательный анализ этого воздуха, и оказалось, что по своему химическому составу он ничем не отличается от воздуха у земли. Он содержал 78 частей азота, смешанных с 21 частью кислорода. И только одна часть из ста приходилась на примеси других - водорода, углекислого газа, гелия и прочих газов.

Гей-Люссак понял, что воздуха на высоте не хватает для дыхания не потому, что там, как предполагали некоторые ученые, другой его состав, а потому, что он сильно разрежен. Ученые сообразили, что если брать с собой в полет какой-нибудь баллон, наполненный сжатым кислородом, а потом на высоте вдыхать из него, то можно будет подняться без затруднений еще выше.

Но пока до этого додумались, аэронавты убедились, что шутки с высотой плохи. Так, в 1862 году английские естествоиспытатели Джеме Глейшер и Коксуэлл с научными целями летали на шарах несколько раз. В последнем полете они поднялись еще выше, чем Био и Гей-Люссак. Глейшер почувствовал себя плохо, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ему стало все безразлично, хотелось только спать. Коксуэлл тоже очень ослаб, но держался лучше. Он потянул за веревки, чтобы выпустить часть газа и спуститься ниже, но клапан заело, и предохранительная щель не открывалась. Коксуэлл, преодолевая неимоверную слабость, поднялся из корзины по стропам к оболочке шара. Он хотел разрезать ее, чтобы через дыру выпустить часть водорода, но пальцы от мороза и недостатка кислорода в крови почернели, сил не было. Теряя сознание, Коксуэлл схватил веревку клапана зубами и, падая в корзину, не выпустил ее. Клапан поддался, щель раскрылась, часть газа вышла, шар спустился ниже, и ученым удалось спастись.

Каждый километр высоты давался воздухоплавателям с трудом, а иногда даже ценою жертв.

В 1875 году французский физик Гастон Тиссандье вместе со своими друзьями, учеными Г. Сивелем и Д. Кроче-Спинелли, тоже решил подняться на большую высоту. Аэронавты учли опыт своих предшественников и запаслись специальным баллоном с кислородом. Однако их поджидала совершенно непредвиденная опасность. Шар был большой, имел хороший запас подъемной силы и поэтому очень быстро поднимался вверх. Все трое, по мере подъема, не ощущали никакой нехватки воздуха. Больше того, им казалось, что после шестикилометровой высоты они почувствовали себя даже бодрее и веселее. Никто не пользовался кислородным прибором. Люди тогда еще не знали, что на высоте от нехватки кислорода может наступить очень коварная и опасная горная болезнь, или, как ее назвали медики, эйфория (по-гречески - «хорошо переношу»). Опасна она тем, что человек незаметно впадает в такое состояние, когда не дает отчета в своих поступках и действиях, пренебрежительно относится к любой опасности, и при этом ему кажется, что он чувствует себя хорошо, а настроение у него приподнятое.

Тиссандье вспоминает: «Когда мы были на высоте семи верст, мы все стояли в корзине. Кроче стоял неподвижно против меня. «Посмотрите, - воскликнул он вдруг, - как красивы эти перистые облака!» И в самом деле, величественное зрелище, открывавшееся перед нами, было невыразимо прекрасно. Перистые облака самых различных форм образовали вокруг нас серебристо-белое кольцо. Высунувшись из корзины, можно было далеко внизу различить землю. Казалось, будто она на дне огромного колодца. Небо было прозрачно и темно-синего цвета. Огненное солнце палило прямо в лицо, а холод все-таки крепко давал себя чувствовать. Мы еще раньше накинули на себя одеяла. Руки сделались холодными как лед. Я хотел было надеть перчатки,. но надо было вынуть их из кармана. А это требовало таких усилий, каких я уже не мог проявить.

Сивель, словно застывший на несколько минут, вдруг вспомнил, что он хотел подняться еще выше. Его лицо вдруг словно осветилось каким-то светом. Он обернулся ко мне и спросил: «Какое давление? У нас еще много песку. Как по-вашему, бросать?» Я ответил: «Делайте как хотите». Кроче кивнул ему головой.

Схватив нож, Сивель перерезал одну за другой три веревки от мешков с песком. Мы стали быстро подниматься. Когда вы приближаетесь к высоте семи с половиною верст, ваше тело и сознание начинают слабеть совсем незаметно для вас самих. Наоборот, вы даже чувствуете какое-то внутреннее довольство, которое вызывается как будто потоками света, заливающего вас на такой высоте. Вы не думаете ни о вашем опасном состоянии, ни о том, что будет впереди. Вы поднимаетесь и счастливы этим».

Более двух часов неуправляемый аэростат носился на восьмикилометровой высоте, а может, и выше. От кислородного голодания обморок наступает внезапно. Тиссандье писал:

«В половине четвертого я снова очнулся, хотя чувствовал головокружение и слабость. Шар спускался со страшной быстротой. Корзина сильно раскачивалась. Я на коленях дотащился до Кроче и Сивеля, но мои товарищи лежали на дне корзины, как-то странно скрючившись. Лицо Сивеля было черно, рот открыт и полон крови. У Кроче глаза были полуоткрыты и рот тоже в крови. Я словно обезумел и все время продолжал звать: «Сивель, Сивель!» Корзина со страшной силой ударилась о землю. Якорь не зацепился, и корзину поволокло по полю. К счастью, мне удалось поймать клапанную веревку и выпустить газ. Опустевший шар зацепился за дерево и распоролся. Кроче и Сивель были мертвы».

В России тоже многие ученые совершали научные полеты на аэростатах. Но, пожалуй, самый известный полет сделал знаменитый русский химик Дмитрий Иванович Менделеев. Он говорил, что «лаборатория погоды» находится именно в верхних слоях атмосферы, поэтому считал полеты аэростатов с научной аппаратурой на большие высоты просто необходимыми.

В 1878 году Менделеев ездил во Францию, где, наряду с другими делами, знакомился с аэронавтами, слушал лекции о полетах на воздушных шарах, вникал во все детали управления их полетом, читал специальную литературу. В то время в Париже открылась Всемирная выставка, на которой одной из достопримечательностей был огромный привязной аэростат, построенный известным французским воздухоплавателем Анри Жиффаром. Корзина аэростата имела вид круглой веранды, а аэростат одновременно поднимал около двадцати посетителей, - конечно, за определенную плату. Специальная паровая машина раскручивала вал и разматывала плавно веревку, к которой был привязан аэростат. Зрители, очутившись на высоте сотни метров, имели возможность видеть всю выставку как на ладони. Через некоторое время машина давала обратный ход, аэростат спускался, садилась новая партия зрителей и все повторялось сначала.

Поднимался на этом аэростате и Дмитрий Иванович Менделеев. Первый опыт очень пригодился ему потом, когда он получил приглашение совета Русского технического общества принять участие в полете на воздушном шаре для наблюдения за солнечным затмением. Это было в 1887 году.

Дело в том, что солнечные затмения, когда диск солнца перекрывается диском луны, происходят не так уж часто и длятся считанные минуты. Но для науки они очень важны: в этот момент можно изучать многие явления, происходящие как на солнце и в его короне, так и в верхних слоях атмосферы.

Но представьте, как обидно бывает ученым, когда они долгие годы готовятся к этому событию, а тут вдруг в день затмения землю закроют облака... Вот Менделеев и решил для верности подняться на аэростате выше облаков.

Специально для этой цели был выделен аэростат и опытный аэронавт. Но перед затмением всю ночь шел дождь. Оболочка шара, снаряжение, корзина - все намокло, потяжелело, и когда подошел момент лететь, оказалось, что шар не сможет поднять двух человек - ученого и аэронавта. Тогда Дмитрий Иванович Менделеев, не теряя времени, решил лететь один. Все, конечно, беспокоились за безопасность знаменитого ученого. Но Менделеев блестяще справился с полетом. Он поднялся выше облаков, провел научные наблюдения, сделал записи. Когда пришла пора спускаться, оказалось, что веревку клапана заело. Ученый проявил большое хладнокровие и мужество. Он поднялся из корзины по стропам, распутал веревку, выпустил часть газа и, пробыв в воздухе почти четыре часа, благополучно спустился на землю.

Выше всех на воздушном шаре в то время поднялся немецкий ученый доктор Берсон. Он правильно решил, что пилот, как и водолаз, должен постоянно тренироваться, чтобы привыкнуть к полетам на большой высоте. Семь раз он поднимался на высоту семи километров и с каждым разом чувствовал себя все привычней и уверенней. После такой тренировки в 1901 году он, пользуясь кислородным баллоном, поднялся на высоту одиннадцати километров. Полет прошел вполне благополучно.

Так, шаг за шагом, год за годом, платя жертвами и потерями, люди проникали в тайны воздушного океана.

С тех пор авиация и космонавтика шагнули далеко вперед, но воздушные шары и в наше время продолжают служить науке и людям. Еще в конце прошлого века ученые пришли к выводу, что не обязательно для научных целей рисковать аэронавтами. В 1892 году французский ученый Шарль Эрмит наполнил резиновый шар водородом, привязал к нему барометр, который имел специальное устройство, автоматически записывающее давление воздуха на высоте, а к ящику с барометром прикрепил записку с просьбой ко всем, кто найдет этот прибор, вернуть его по указанному адресу за вознаграждение. Через несколько дней барометр с записями вернули Эрмиту. Его нашли недалеко от места запуска. Ученый стал запускать новые шары с приборами. Такие шары получили название зондов, потому что они действительно сами, без людей, с автоматическими приборами зондируют атмосферу до больших высот.

Шары-зонды запускают и сейчас на метеостанциях, в Арктике и Антарктиде. Только надобность в записке с просьбой «доставить по указанному адресу» теперь отпала. Ученые придумали такие приборы, которые передают свои показания по радио. Ныне радиозонды поднимаются на высоты до 30...35 километров, а некоторые из них облетают весь земной шар.

Однако, говоря о заслуге Эрмита в использовании воздушных шаров для зондирования атмосферы, было бы несправедливо не упомянуть другого известного французского ученого Жана Менье.

Дело в том, что Менье еще за сто лет до Эрмита предлагал сделать то же самое - запускать шары с самозаписывающими приборами для изучения атмосферы. Но предложение Менье не приняли всерьез ни аэронавты, ни сами ученые. Менье, будучи современником и очевидцем триумфа братьев Монгольфье и профессора Шарля (он родился в 1754 году, а умер - в 1799-м), тоже очень увлекался воздухоплаванием и внес немало ценных предложений по совершенствованию аэростата. Правильность его идеи беспилотных шаров-зондов подтверждается жизнью и сейчас, почти через двести лет. Не зря среди ученых бытует поговорка, что мало высказать хорошую идею, надо еще доказать на деле ее жизненность. Жан Менье мысль-то высказал хорошую, а проверять ее на практике почему-то не стал. Только через сто лет Шарль Эрмит осуществил его идею на практике. А если бы это случилось на 100 лет раньше, при Менье, много больше успела бы наука узнать о строении атмосферы, о формировании погоды, о воздушных течениях и прочих тайнах воздушного океана!

Возможно, тогда не случилась бы еще одна трагическая ошибка, которая вошла в историю воздухоплавания, как экспедиция Соломона Августа Андре на воздушном шаре к Северному полюсу.